Она росла
на крутолобом склоне
недалеко от низенькой избы,
где снежный человек вдруг крик уронит,
поведав нам о таинствах судьбы.
Она росла
и приходило лето,
когда к земле клонился жёлтый плод.
Чуть в стороне цвели сады,
но дети
сюда бежали, чтоб отведать тот
Вкус яблок – общей яблони нагорной,
и здесь в сугробах высохшей листвы
душой понять, что стал родней тем кронам
в тени, которых входишь в юность ты.
Та яблоня двух мальчиков любила:
веснушчатого Ваню – сорванца
и смуглого Шамиля.
Им дарила
свой свежий плод,
что солнышком мерцал.
Здесь им мечталось:
Ване – о далёком
бескрайнем море
в шуме пенных волн.
Шамилю – в небе виделось высоком,
как самолётом управляет он.
Один был русским.
Был другой - чеченец.
И рядышком стояли их дома
нагорного кавказского селенья,
где верят в Бога и творят намаз.
Из-за религий не было различий,
и даже в давнем здесь не помнят ссор.
Любовь да мудрость – вот оно величие,
чем заполнялся каждый горный двор.
И ей,
растущей на тропинке узкой
с одним стремленьем
вырастить свой плод,
зачем же знать:
чеченец – кто, кто – русский,
и лад, какой в своём дому ведёт.
Звенели свадьбы
и вино сверкало.
Чеченец в гости к русскому ходил.
И дружба прочною была, как скалы,
сосед к соседу зла здесь не таил.
Так вырос Ваня.
Выцвели веснушки.
И, в небо, глядя, возмужал Шамиль.
Но в эти дни заговорили пушки,
кому-то стал вдруг ненавистен мир?
И яблоню оставили все разом,
тревог и страха подошла пора.
Любимых провожали в ночь с наказом,
чтоб уходили тайно со двора.
А яблоня,
по-прежнему упрямо
тянула ветви сквозь пожара дым.
Дни светлые хранила её память,
когда весельем полнились сады.
Опять она поила сладким соком,
и вызревала яблоки в лучах
с надеждой,
что сойдут к ней с гор высоких
те парни, возмужавшие в плечах.
И день настал.
Там, на тропинке – оба!
Но что в руках?
Неужто автомат?!
Но яблоне они любимы оба,
она несёт к ним яблок аромат.
Тут вздрогнуло от выстрелов затишье,
смертельной гарью яблоню обдав,
и пали тут у яблони мальчишки,
той яблони стремленье не поняв.
И обронила яблоня,
как слёзы,
два красных яблока
тем паренькам на грудь.
А над горами вызревали звёзды
и бренной жизни угасала суть.