Памяти друга.
Не дай Господь,что б наша жизнь
вдруг превратилась в подворотню,
где поднял голову фашизм,
и рухнул мир бесповоротно.
Над Шереметьево метель,
за прегрешения простите,
"мой день рождения апрель,
гробница -горная обитель
*************************
Глава первая:
"На восхожденье смолкла лира"
Припоминаю давний вечер,
несостоявшийся банкет,
летели мы «Заре на встречу»
во имя будущих «побед».
Над этой сказкою из Трира,
смеялся мыслящий поэт,
на Восхожденье смолкла лира,
преображаясь в звёздный свет.
************************
С улыбкой, общему влеченью,
наш друг буфет предпочитал,
где было сладкое печенье,
и подавали вкусный чай.
Он верил в счастье человечье,
Россию истово любил,
ведь беззаконие невечно,
и смертно сборище Горилл.
Пусть залезают на трибуну,
толкать свою галиматью,
о них потомки позабудут,
и песню новую споют.
************************
Глава вторая;
"Побоище"
-Юрка, кто тебя , за что?!
Глаз заплыл, щека кровит….
-Я для «этих», конь в пальто
ну, а проще - гнусный …
Напиши стихи, Наташка,
как я их угомонил!
Извини, разбилась чашка,
кипяток, дурак, разлил.
Ничего, я парень крепкий,
ты, взаправду, напиши,
тут в милицию заметку
накропали Малыши -
Малыши –уродов пара,
что на Юрку катят ком,
алкогольная Тамара
с хулиганом – мужиком.
Участковый сплюнул как- то.
мол, зачем горбатых злить,
заключил бы с ними «пакту»
и не будут костерить.
Ты же умный, постарайся,
нелегко с волками жить,
хоть в начальники подайся,
попытаются добить.-
-Уезжаю нынче в горы,
через месяц возвернусь,
ты цветок полей, который.
называют «жизни грусть».-
-Да, куда же ты, собрался,
с головой совсем беда,
сотрясенье, признавайся,
сильно мучит тошнота?
-Что там сломано в «коробке»:
мозжечок, сосуды, хрящ?
отвечай умно и чётко,
а, когда футбольный матч?-
Потерял опять газету,
в Шереметьево меня,
отвезёт племяшка Света,
в эти смутны времена.
Старой гвардии подпольной,
осторожность нужно «несть»-
Он пытался быть «прикольным»,
но Душа - уже не здесь.
*************************
Глава третья;
"И отдавая дань поэту"
Тетради время не щадило,
они желтели на глазах,
и впрямь, Мистическая сила:
пустые полки, пыль в углах.
Теперь, в покинутой квартире,
ютится пришлая семья,
в небытие стихи уплыли,
отбыли прежние друзья.
Несёт нелегкая по свету,
взрослеет быстро детвора,
и, отдавая дань поэту,
я вспомню грустное вчера.
**************************
Глава четвёртая:
"Из подвала чумного времени.."
В подворотне шпана московская
призывает громить «жидов»,
пробивает фонарь полоскою
бесноватое скопище лбов,
Что военной не шло дорогою,
не спешило в неравный бой,
толстопузое, кривоногое,
каждый мыслящий здесь чужой.
из подвала чумного времени
черносотенный стадный дух,
кирпичом запустил по темени,
мат развесистый режет слух,
Согласитесь, совсем не страшен
Переход на «исходный» нуль,
Но достигнуть Великих Башен,
Милицейский не дал патруль.
и сержант, пригубивший пиво,
краснощекий, варёный рак,
отбивает меня красиво,
будто дичь у борзых собак-
-Повезло же тебе сегодня,
а иначе б настал каюк,
покрывают Верхи «отродье»
может «Скорую» вызвать друг?
-Нет, спасибо, не нужен доктор,
повышенья, тебе, чинов,
черепная моя коробка,
уцелела, ну, будь здоров!-
*********************
Глава пятая;
"Через хрупкую грань веков"
Полчаса ковылял до дома.
И, с трудом открывая дверь,
силуэт различаю гнома,
что оскалился словно зверь,
замелькали в пространстве лица,
предков, канувших в небытиё,
окровавленный пот струится,
пищу чувствует вороньё,
Полу люди, полу шакалы,
Первобытный зажгли костёр,
Племя дикое хохотало,
Предвещая дальнейший мор.
Обнажились в стене провалы,
По не воле бросая в дрожь.
И лоскутное одеяло,
Утащил безымянный вождь.
Чашки, ложки пошли по кругу,
Зарычав, племенной колдун,
Укусил за плечо подругу,
Пережившую много Лун.
На гитаре моей старинной,
Две струны полетели прочь,
Их лапищей когтисто длинной,
Зацепила пещеры дочь.
Что из скарба ещё осталось,
Позаимствовал «Желтый зуб»,
От «съеденья» спасая старость,
Он кривляется, точно шут.
Узаконив свою полезность,
Примитивный морочит род,
Беспощадную неизбежность,
Прогоняя во тьму болот.
Завершит балаган искусный,
отвратительно злой финал,
и кадушка с гнилой капустой,
с корабля попадет на бал.
Остывающей остов туши,
Осторожных зовет волков,
Навостривших поспешно уши,
Через хрупкую грань веков
****************************
Глава шестая;
"Тридевятый, могучий вал"
На рубашке густые сгустки,
позвоночник согнут дугой,
я мечусь в комнатушке узкой
задевая углы спиной.
В «несоветской» воспитан вере,
постигаю земную соль
обретенье лежит в потере,
порождая глухую боль.
Подсознанье рисует горы,
ледников голубую гладь,
где ветров штормовые споры
поднимают лавины рать,
и несется волшебно – пенный,
три девятый могучий вал,
сотрясая мосты Вселенной,
над которыми я летал.
Восхожденье пьянит и манит
на вершинах хрустальный свет,
утопают миры в тумане,
отрекаясь от войн и бед.
С поднебесной холодной кручи
альпинисты, сползают вниз,
и ликуют сердца и души,
ледяной ощутив карниз.
Над холодной суровой бездной,
вспоминаю себя во сне,
в одеянье искристо снежном,
что даровано вдруг извне.
В изначально- немом чертоге
первозданный царит покой,
в шерстяной домотканой тоге,
обнимаю скалу рукой.
И лицо обдувает ветер,
в кислородный вступая пост,
я один на большой планете,
в окруженье земли и звёзд,
Замедляя своё дыханье,
наблюдаю горящий шар,
как награду за путь исканий
принимая бесценный дар.
Но звонок прогоняет резкий
бесконечно прекрасный миг,
вызывают опять повесткой,
иль соседи подняли крик.
Безысходность штурмует двери,
в голове закипел котёл,
отлупили изрядно, звери,
хорошо, что ещё ушел.
И в иных побывав коридорах,
до утра сочинял стихи,
о снегах и пещерах - норах
где чудовищ блестят клыки.
Самосущий составил смету,
кто уверенно шел вперед,
по обратному, по билету
на последний успеет взлёт.
Путешествия тонут в прошлом,
настоящее давит грудь,
и в унынье печально пошлом,
я нырнул в подворотни глубь,
Заплутав в переулках стрёмных,
не заметил опасность в срок,
и на собственных понял рёбрах,
беспощадность чужих сапог.
продолжение следует