Хоспис «Госпиталь»
Наш мир – хоспис и мы в нем все безнадежно больны жизнью. Кто-то, желающий нам добра, назвал этот хоспис бесполезно обнадеживающим именем «Госпиталь».
Монохромия белого слепит, здесь все измазано в снегу,
Все стены, пол и потолок, тела больных и души даже.
Как будто холодно и страшно… в комнатах затеяли пургу
Кружит и дует, ослепляет, холодит. О, зимние пейзажи!
Пары мочи, как вздохи лилий, расклубились по палате,
Бесцветным дымом вьются и стремятся в ноздри втечь.
По креслам, по углам дремали не уставшие медбратья,
Медсестры, молодые… трудно их тем всем увлечь.
Пронзающие стоны застревали в разрушавшихся зубах
И остывали в донах трещин сохлых губ, полынью порастая.
Как же преостро - ярко солнце отдыхает на белеющих плечах
Прорвавшееся, раненым, через чугунные решетки стаей.
Какие ветхие тела валяются по койкам, что испиты потом
Пропитаны до остова, распластаны по мокрым простыням.
Их будущее кажется плюющимся миазмами болотом,
Забыты, это видно по коричневым, нестриженным ногтям.
Безносый сифилитик, раковый больной, дед раздражающе хрипит,
Какая-то девчонка корчилась то ли от боли, то ли от видений.
Болезни пальцами рвут губы, пролезая в плоти тех, кто спит
И хоры черных ангелов и белых демонов визжали песнопенья.
Впершись щекой в крахмальную подушку, затянув колени в грудь…
Кто-то… смыкает веки, только боль не позволяет их сомкнуть и спать.
Тяжелый воздух, затхлый и густой, его так трудно ртом вдохнуть,
Так тяжко…тяжко…и сбелевший гроб напоминает мягкая кровать.
Торчат колени вверх, и руки в никуда спрашающе тянулись,
Приоткрывался рот, ослабший прокричать, молить и звать,
И выгибалась внутрь спина, закинут лоб, будто его коснулись
Оледенелые ладони смерти, приготовленной его забрать.
Детишки в беленьких рубашечках перед кроватками стоят,
На кафеле коленями, сложили ручки вместе и куда-то вверх
Глядят глазами маленьких щенков и, надрываясь, говорят
Так тихо-тихо: «Боженька, пожалуйста, спаси нас всех!»
Гуляющие, медленно, расслабленно плелись вдоль коридора, в белом
Как призраки, бессмысленно живущие, и струны гибкие - хребты
Качаются, как маятник, безвольно и размеренно-несчастно-смело,
Ах, привиденья макабрично - милые, вы симпатичные и белые цветы!
А стрелочки настенных ленятся ходить по циферблату,
Готовые быстрей размякнуть и растаять, чем кружить
И вечно мерить необузданное время – бесконечную кантату,
Прискорбную, во славу увяданья сущего, которое не запретить…
И после смерти, вьются, ждут, переживают ледяные, черные огни
И обретают снова плоть. Какую? в изобилии безбрежном…
Малютка ручкой сдавит виноградный плод, где спят они
Бессильной ручкой, крохотной и слишком…слишком нежной.