Ах, Мария – зеленогрудое чудо.
Пусти, я не могу целоваться на улице одиночества.
Не хочешь, говоришь, что я пришел из ниоткуда
Закрываешь двери без имени и отчества.
Ждешь, когда щеки провалятся ямкою
Болезни, попробованной всеми?
К тебе я приду и беззубо прошмакаю,
Что сегодня с тобой я откровенный и честный.
Что ты смотришь ведь я уже начал сутулится
А на улицах люди жир травят под шоффе в кабаке
И лишь высунув глазки , подворотние курицы
Ожидают клиента в минутной тоске.
Перемигиваясь и хихикая разное, и смеясь о том,
Что у меня в зубах
Черствая булавка твоей вчерашней ласки
Опять застряла в моих волосах.
Дождь обрыдал тротуары,
Лужами сжатый жулик
Мокрым асфальтом лижет забитый булыжником труп.
И на седьмых ресницах,
На ресницах морозных сосулек
Вижу лишь капельки пота из
Опущенных глаз- водосточных труб.
Всех пешеходов морда дождя обсосала,
А в экипажах лощился за жирным атлетом атлет:
Лопались люди, сочилось сквозь трещины сало
Мутной рекою стекая в сковородку из старых котлет.
Что же милая дева, Мария меня приютила
Как в зажиревшее ухо втиснула тихое слово
Птица весенней порою
Побирается судьбой пилигрима
Выхарканной, чехоточной ночью пустила меня такого.
Жизнь изменилась
Звереют сегодня улицы выгоны
На шее ссадиной пальцев следы остаются от давки
Больно мне стало и видишь как во все тело натыканы
В ногти, глаза и кожу из дамских причесок булавки.
Детка! Не бойся проказница,
Шеи моей воловьей
Потноживотные женщины были со мною, сидят
Так уже случилось что бременем я порабощенный любовью
Их убаюкивал временно в тайне от грозных ребят.
Не бойся что снова в измены ненастье
Прильну я к сотням хорошеньких лиц
Тех, кто имеет поэта династии
На сердце рубцом оставляет цариц.
В раздетом бесстыдстве, в боящейся дрожи ли
Не дай твоих губ неицветшую прелесть
Я сердцем ни разу до мая не дожил бы
Коль в прожитой жизни терпел эту ересь.
Поэтому только сонеты в инете
Поэт тихо строчит по клавишам туго
Я весь из мяса прочти строки эти
Я тело твое прошу, как подругу.
Мария, давай можно так и за деньги
Я имя твое боюсь позабыть
Боюсь, словно страшно терять вдохновение
Как бога, прошу, просто страшно любить.
Я буду беречь твое тело и строго
К нему относиться , как на войне.
Как старый солдат, потерявший лишь ногу
Ласкает оставшуюся в тишине.
Не хочешь?
Не хочешь?
Тебе я противен?
Я стар, и больной венерической болью.
Гангреною внутреннею обессилен.
Печальной плачевной трагичной любовью.
Ха!
Значит – опять темно и понуро я сердце раскрою
Слезами окапав,
Возьму как кабель совесть и в конуру я
Ее отнесу, словно раздавленную поездом лапу.
Которою кровью размазало рельсами
И липнет цветами кожа к кителю
И шерсть по дороге валяется плесенью
Как голова, Иоанна Крестителя.
И лишь тогда мое количество лет
Выпляшет дурость мою до конца
От миллионов останется след
Кровью, прорезанной к дому отца.
Вылезу грязный, (с ночевок в канавах),
Стану бок о бок и скажу ему в ухо
Знаешь, отец как же сильно я плакал
Когда ласкал эту грязную суку.
Как же не скучно в облачный кисель
День ото дня смотреть улыбаясь
Может устроим пиршество писек
Ты приглашаешь. Я приглашаю.
И мы в раю опять поселим Евок
Если ты дашь добро уже сегодня ночью ж
Со всех бульваров красивейших девочек
Я натащу тебе, папа, хочешь?
Нет?
Ты мотаешь головою кудластой?
Смотришь на грешниц, понуривши бровь.
Ангел, что с вами стоит крыластый
Разве он пробовал земную любовь?
Я то же не ангел, я был им –
Сахарным, белым и огненный глаз,
Но больше не стало я словно кобылам
Из уличных будней изваянных ваз
Отдал пару рук, сделал что то такое,
Что каждой теперь есть своя голова
О Боже, за что наказание такое,
Что не могу их теперь целовать?
Я думал - всесильный ты словно божище
А я недоучка, лишь крохотный бог
Но я достаю из сапог голенища
Наган и спускаю упругий курок
И вмиг разлетаются ангелы чуда
Крылатыми перьями – жмитесь в раю!
Я временно падший, но я не Иуда
Стреляю открыто – не предаю.
Пусти же, Мария
Мария, Пустите.
Меня вы не сможете остановить
НО может любовь вы подарите, видите ли
В любви можно то же больного простить.
Мария, вру я а впрочем вправе ли
Но знаете, я не могу быть спокойней
Смотрите на звезды - их опять обезглавили
И небо.
И небо окровавили бойней.
Я горд и кричу я, прорвавши рубаху
Я встал и иду оставляя наган.
Ах, звезды и небо, снимите же шляпу
К вам приближается хулиган.
Но Глухо и тихо
Вселенная спит.
С клещами из звезд дремлет мудрое ухо.
Никто нас не слышит. Никто не кричит.
И это мне страшно - это страшная мука.
1914-1915(Маяковский) ремастеринг 2006-Basic.