Люди, голосу внемлите
Духа, что порой ночною
Бродит средь крестов могильных,
Спотыкаясь об ограды,
Проливая слезы муки
По разрушенным надеждам
«Был я юношей беспечным,
Бедокурил, правда – в меру,
Слушал «Нау» и «Алису».
И в метро, гремел цепями
Возвращаясь с тренировки.
Не гневил особо предков,
Хоть святым от роду не был.
Только раз Судьба-индейка,
Заразившись птичьим гриппом,
Наклевавшись мухоморов,
И запив паленой водкой,
Пошутить со мной решила,
Взяв в сообщники Амура,
Разобиженного вусьмерть,
Что народ в Богов не верит.
И безжалостной стрелою
Сердце нежное пробил он
И искру любви в нем высек
Страстной, жгучей, безнадежной,
К той, чей лик яснее солнца,
Ярче ядерного взрыва,
Чья улыбка греет душу
Словно глинт январской ночью
После длительной прогулки.
День тот помню я до крошки:
Я летел стреле подобно
По промокшим тротуарам.
Нес в деснице хризантемы
Что белее чем рубашка
После стирки «Ариэлем»
И с душою нараспашку
Пред красавицей надменной
Я явился беззащитным
Ожидая приговора.
С речью, жарче чем вулканов
Полусотни изверженье
Я вручил букет душистый
Вместе с сердцем и душою,
Умоляя стать моею.
Но отказ из уст прекрасных
Остудил навеки душу.
Ледниковый в ней период
Будет править безраздельно.
И, отчаяньем ведомый,
Я в окно бесстрашно вышел,
И разбились хризантемы
Миллионом хрупких льдинок
Выпав прочь из рук прекрасной,
Той, чьей лик яснее солнца…»