С запада неба Баран надвигается:
сизый, свирепый,
на крыши бросается,
и угрожает несчастному городу;
вьюгами тащит по улицам бороду.
В страхе людишки куда-то попрятались,
лишь фонари расплясались, как сватались.
Брови домов, тяжелея, насупились,
взоры ослепшей лепнины потупились.
Снегом забиты проёмы оконные…
Лишь в старом парке охранники конные
рыщут и ищут тиши нарушителей…
…Но никого!
……………......кроме «мух» – неба жителей,
что облепляют игривые ветки,
черным деревьям, малюя виньетки;
вихрем врываются в парка аллеи,
туши кустов развалившихся клея
белою пеной….
………………........Воздушною ватой
штопают контур рябины распятой…
…Вдруг,
………....ниоткуда,
……………….........выносится поезд –
вьюг языки на боках – словно пояс.
Гневно Баран налетел на прожектор,
но несгибаем сияющий вектор.
Мчится, нацелив курсор расписания
в снегом убитый перрон ожидания…
Двери открылись, и двери закрылись,
и силуэты во мгле растворились…
А через десять минут, или двадцать,
будут в прихожей стоять, раздеваться,
и сокрушаться, как водится, станут,
дескать: народ вновь прогнозом обманут.
Сядут за стол и в шипенье бокала
грянут Куранты… – и года не стало….