Я не знаю зачем воевали
Люди древности... Бог их прости!
Снег на улице хлопьями валит,
Так что поутру не разгрести.
Небо вспорото - сыплет потери:
Белый пух, белый снег, белый дар...
Словно ветер приносит те перья,
Что рассеял в полете Икар.
Представляешь невольно пределы,
Где страдал подневольный Дедал,
Крылья сделал, на сына надел их,
На себя - и отправился вдаль.
В небе скульптор, наставник, убийца?
Ветер с Крита принес его крик.
Снег заставил меня ошибиться.
В небе просто несчастный старик!
Все, я понял, я знаю отныне:
Снег не перья, снег - белая шерсть.
Сколько лет ее стригли в пустыне? -
Семь и семь, а потом еще шесть.
(Сын Исав поспешил на охоту.
Иаков умертвил двух козлят,
Исаак вопросил его: “Кто ты?” -
И соврал младший сын, младший брат.)
Жизнь как жизнь, и обман за обманом...
Снег пошел и поныне идет,
Потому что баранов Лавана
Иаков подневольный стрижет.
Шерсть на окна мои налипает,
Вместе с нею пустынная пыль...
Лея выдана полуслепая,
Следом тонкая станом Рахиль.
Есть еще Двойры, Ханы и Ривки...
Нет, не то - снег не ложь, не стада!
Белый снег это клочья, обрывки
Моих писем в твои города.
На слова рассеченные вопли
Лью на лист. Остывайте! Я сам
Скульптор или пастух подневольный,
Свою жизнь посвятивший снегам.
Снег - свобода! Замерзшие воды,
Затвердевшие, павшие вниз,
Разделяют людей, и всего-то,
Но спасение именно в них.
Я не знаю, за что воевали -
Древним вряд ли так тесно жилось.
Разделяя, снег валит и валит,
Засыпая всю зависть и злость.
Друг до друга не вытянуть руку
В белизну, холодна круговерть.
Нет возни, я возьму в зубы трубку,
Ведь сугроб навалился на дверь.
Письма выброшу - странные речи,
Не прощаясь, отправлю в полет...
Попадись им тот ветер навстречу,
Что клочки твоих писем несет!
Декабрь 1990г.