У Потёмкинской лестницы
в потрёпанной шляпке из фетра,
в чёрно-белом кашне
и пальтишке забытых времён,
не Яга, не прелестница -
старая бабушка Петра
близоруко глядела
на тех, кто весной опьянен.
На Приморском бульваре
влюблённых счастливые лица,
карапузы мамашам
лопочут разборчиво "Дай!"
И бренчит на гитаре
смешной белобрысой девице
симпатичный парнишка,
не в такт напевая: "Гудбай…"
Улыбается Петра
ворчанью сердитых прохожих
и за нить горизонта
бросает беззвучно: "Живу!"
А на шляпку из фетра
акация радостно крошит
цвет одесской весны и…
последнюю в книге главу.
Так, по-светски торжественно,
врезаясь с безудержной силой
в жизни всех горожан
и в полёт озорных голубей,
день весенний и девственный
штрихует лучистым курсивом
червоточины боли
в сердцах постаревших людей...