Целуй меня, пока я беззащитен,
пока тебя не в силах отстранить
моя рука, хранящая касанья,
пока в статичной паузе, как зверь,
таится ревность – верности подруга –
твой давний враг.
Целуй меня навзрыд,
до иступленья, словно я – ребёнок,
умерший при рождении и тем
тебя одну оставивший скитаться
меж прошлым и отравленным «сейчас».
Сейчас – в котором будущего нету
и нет надежд,
лишь горечи глоток,
не избавленья,.. нет,.. но осмысленья
фатальности.
Целуй меня. Я мёртв.
И, словно жду ожёга поцелуя,
чтобы, воскреснув, снова умереть,
ведь ты – река, чей стиль – непостоянство,
а я всего лишь – плачущий гранит,
лежащий посреди твоей дороги
и тем приговорённый, день за днём,
шептать тебе на странном диалекте
любви
слова:
– Целуй меня! Целуй…