бессонница

День продал свет. И ночь ему сполна
Платила звездным золотом и медью.
И окна снова стали тёмной клетью,
Когда сквозь них распутница-луна
Рядила нас в свой бархатистый плед.
Мой ангел спит, а для меня сна нет.
Он затерялся где - то в сонме лет,
Иль заблудился на тропинках ада,
Мой разум - одинокая менада.
Он пьян, развратен, хочет умереть.
Мой голос чист, но отказался петь
О светлых чувствах, что должны не тлеть,
А виться пламенем.
Но мною движет страх
Остыть при жизни в песнях и стихах,
И уподобиться холодной, пыльной прозе.
Вот утро движется в причудливом обозе,
Светлеет неба пенная река,
Ночные страхи путаны и лживы.

Я вижу облака. Они игривы!
То скорчат рожи, то распустят гривы
Косматые, безумных скакунов,
И вслед за ними я уже готов
Сорваться ввысь, не тратя лишних слов,
Что б распрощаться с домом.
А любовь? Тот яд, что, проникая в кровь,
След оставляет в сердце, и я вновь
Бросаю облака на растерзание
Ветрам, ревущим, как моё сознание,
И падаю в объятья пустоты.
Где мы вдвоем, и я с тобой на ты,
И боль разлуки дремлет у порога.
Где смысл гневиться нам с тобой на бога,
Тем более, что он у дел других.
Кто мы ему, лишь пара молодых
По образу его и по подобию.
ОН ждет, когда мы двинемся к надгробию
Грехов своих, и там, на облаках гнедых,
Увековечим счастье для двоих.
Что б быть счастливыми и сотни лет спустя.

О, счастье, счастье. Не разумное дитя!
Ты так наивно, и порой, галдя
Врываешься! И путаешь все карты!
Ещё вчера я думал без азарта о дне грядущем!
Но теперь легки с твоей подачи честные стихи,
И мысли не теряются в исподнем.
Конечно, все мы вскоре передохнем,
( Простите за банальность этих слов )
Земля для нас, что дом, вот только кров
Над головою с каждым годом хуже.
( Но я отвлекся, мыслить надо глубже,
Нас мысли отличают от коров).
Топчусь на месте, моя муза вновь
Внимание на счастье заостряет.
Ведь в сущности оно определяет
Свой смысл жизни каждому из нас.
Вот если верить Библии? Подчас,
Мне кажется, что Бог - само несчастье!
Хоть многое в его незримой власти,
Махнет рукой устало, и из плена
Он выпустит для нас себе замену.

И зайцем стреляным отдернется рука.
Уж день вовсю, но темная строка
Не хочет обрядиться светлым платьем.
Бессонница, страшны твои объятья.
Мозг сбитой галкой сушится в пыли,
Мир нереален, краски поползли,
Звук сероват. Напоминает бред.
Лицо истлело под щетиной лет,
Улыбка скалится, так скалится скелет,
Что был откопан, потревожен, вздет,
Анатомирован, и вновь зарыт обратно.
Мне трудно жить, местами не понятно.
Исхожен город поперек и вдоль.
Бессонница, ты творчества юдоль.

Однако, стоп. Мне лучше исподволь.
Эмоции рождают только боль,
А боль мешает созерцанью блага.
Вот копится в небесных гривах влага,
Подошвы туч висят над головой.
Перед дождем мир будто бы нагой,
И запах склепа в комнате смелей.
Эх! Стать дождем, бить в окна посильней,
Что б стекла вдребезги! Да грозовых плетей
Добавить воздуху, что б после стал теплей,
Насыщеннее, и дышался проще.
Мне б моросью гулять в ольховой роще,
Поить водою пасть семи морей,
Иль капелькой на щеку падать к ней.

Да-а, капелькой забавней и смешней.
Одно, лишь, слово, право, ей же ей!
От комы повседневной избавляет,
Снимает хворь, и слезы осушает,
Приводит музу в творческий экстаз,
И кажется вот-вот, сейчас, сейчас…
Но вечереет, ночь свое берет.
И даже музу тьма пережует,
А после выплюнет на подсознанья лед,
Заставит корчиться, пока та не умрет
На скользкой глади. Загнанным тапиром,
Я восхищаюсь этим чудным миром,
И тупо верю, жизни сон пройдет,
И муза этот сон переживет.

О, сновиденья! Дайте мне свой гнет!
Миры, фантазии, созвучья дерзких нот.
Все, что определяет грань безумья
И трезвой мысли…
Тщетные раздумья.
Что ты кричишь, что молишься - одно.
Не выпадет мне сна веретено.
И черт с ним! Видимо Всевышний рад!
Ну что же ты!? Яви лукавый взгляд!
Да, да, лукавый, этим ты богат,
Иначе бы тебя низвергли в ад,
И ты бы гнил в геенне, ждал свободы.
Что стало бы с тобой за эти годы?
Я умываю руки, как Пилат,
И к дьяволу святой триумвират…

Пробилась зыбь какого - то сознанья.
Я полон чувств, и господа влиянье
Здесь не причем. Я сам наметил в дамки.
Моя душа подобна куртизанке,
Что обессилила на бытия изнанке.
Смеётся, плачет, рвет ногтями грудь.
Мне б только встать и сил в нее вдохнуть
И ждать победы. Страшен этот путь.
И тем страшней, чем больше понимания
Безумства своего и мироздания.
Пустое все.
Из дома выйду прочь.
Там млечный путь вылизывает ночь,
Медведица вальяжно, не спеша,
Выгуливает в небе малыша,
Царит покой и умиротворенье.
Какое, право, все же наважденье
Быть человеком в полном смысле слова.
К земле гнетет нас разума подкова,
И смертности повышенной узда.

Свети, Луна! Свети, моя звезда!
Да так свети, что б тени растворились,
И духи тьмы от ужаса крестились
Собой пополнив ангелов отряд.
Свети, Луна, дари свой блеклый взгляд,
И город жги.
Ведь здорово горят в твоем сиянии полупустые скверы.
И не сыскать изысканней манеры,
Вновь разжигать потухшие сердца.
Свети, Луна, божественней творца,
Или погасни взором мудреца,
Почившего на склоне долгих лет,
Что видел смысл в движении планет,
Но предпочел безвестности награду.
Чего же мне от этой жизни надо?
Я восхищаюсь солнечным лучом,
Ночной прохладой, грозовым бичом,
Хочу стать частью утренних пожаров,
А сам петлю из собственных кошмаров
Плету усердно.
Так тому и быть.
Мне проще не гореть, чем не светить.

И голос в голове сжигает нервы.
Он убеждает, не последний я, не первый.
То раздраженно фыркает, то льстит.
Упрашивает тихо, и кричит, срывается,
На время замолкает.
Хитрец, как будто вовсе исчезает,
Но часу не проходит, снова бьет в самое сердце,
Если он умрет, то лишь со мной. Он этим и живет.
И мне не справиться с холодным обаяньем
Той страшной силы, что влечет своим вниманьем,
И позволяет видеть мир таким, каким он быть не может!
Только с ним могу я жить предчувствовать, предвидеть,
Любить всем сердцем, так же ненавидеть!
Лишенный сна, я сам его создал.
В своем безумии спасенье отыскал.
И, как пантера, распластавшись на ветвях,
Улыбка нежится на восковых губах.

Днем мир страшнее, ночь скрывает язвы.
Людская масса, я бы в ней увяз бы,
Утоп в суглинке низменных страстей,
Сгорел в геенне городских огней,
Купюрой стёрся бы. Да мысли все о ней.
О той, что сердце ни на миг не покидает,
И тело и душа ее желают, бурлит природа,
Стынет на висках. Люблю ее от корня волоска,
До ноготочка. Верная тоска в разлуке быть,
И ждать короткой встречи, хоть пять минут
Нетелефонной речи, и я в раю,
Ведь хочется тепла, простого счастья,
Но сгореть дотла я не хочу,
Ведь пепел и зола - лишь удобренье для чужого сада.
Летит в лицо больничная прохлада,
Утренних улиц. Стержень мысли туп.
За мною попятам бредет суккуб,
И близости фальшивой ждет упорно.

О-о, демон прав, по-своему, бесспорно,
Он точно знает, что душа моя тлетворна,
И что мне стоит чувства оттолкнуть.
Сдать шаг назад, на миг всего блеснуть,
Смешаться с тьмой, и к Дьяволу прильнуть
В припадке верности. Как хочется уснуть.
Стать частью вечности, по звездам полоснуть
Широким шагом. Растереть меж пальцев муть
Дней однобоких, односложных, серых.
Река течет, но нет бурунов пенных,
Лишь отмели поросшие трестой.
Я сквозь нее иду полупустой, полу разбитый,
Где-то полупьяный.
Со стороны мой вид весьма престранный.
Я, верно жив еще, раз чувствую кошмарный,
И твердый взгляд за сгорбленной спиной.
Смеется день, смеется надомной.
Хохочет город, встав асфальтовой стеной,
Где взору павшего не встретить горизонта,
И солнца луч, как дремлющий удав.

Я вижу тень, и к ней лечу стремглав,
Стараясь отыскать успокоенья,
Сомкнуть глаза и ждать прикосновенья
Прохладных, ласковых, любимых, нежных рук.
В прохладе ласк! Стремительный испуг
Внутри все сводит судорогой смелой,
И, как мальчишка глупый, неумелый
Ловлю в растерянности тот же милый взгляд,
Что некогда сжигал до самых пят,
А нынче источает состраданье.
И вечность длится это созерцанье,
Сквозь вату воздуха доносятся слова.
Их смысл постичь не силится сознанье.
Гораздо позже к нам приходит пониманье
Того, что полностью исписана глава.
ОНА, наверное, по-своему права…
Но все потом, сейчас, лишь, горстка букв,
Бессвязное глухое бормотанье,
И долгая дорога в пустоту
Где разум уступает путь желаньям.

Случилось так, что трепетная страсть
Изнемогла под тяжестью обиды.
Любовь не выдержала яростной корриды
В которой чувство, что бы не упасть
В остатке сил, с арены вышло вон.
Прости, дитя, за то, что этот сон
Был так мучителен, и смеха перезвон
Звучал все чаще тускло и фальшиво.
Теперь у ног твоих играются спесиво
Другие кобели… Что ж, так и быть.
Мне не впервой в душе своей гасить
Любви и верности бушующее пламя.
И трезвости морозной вновь воздам я
Дары и почести распутные с лихвой.
Никто не будет слышать скорбный вой
О прошлом. В будущем покой,
Иные чувства и иные страсти.
Я б многое отдал, чтоб быть во власти
Судьбой крутить, но видимо цена
Меж строк библейских вписана размыто.
15.05.03 - 25.02.05