Она любила дождь - он смывал ее печали.
Если во время дождя она была дома, он порывом холодного ветра срывал их и тащил вниз по оконному стеклу, по шершавому камню облицовки дома, не утруждая себя поиском водосточного желоба.
Он тащил их 8 этажей ее многоквартирного дома, стараясь не смешать и не перепутать с горестями соседей, а на высоте второго этажа сбрасывал каплями с карниза, вдребезги разбивая об асфальт.
Ручьи подхватывали осколки и уносили их в канализацию, там смешивая их с общегородскими печалями.
Она не любила быть в дождь на улице. Потому что тогда она либо не могла избавиться от горестей - они вместе с дождем пропитывали насквозь ее одежду и волосы, и приходилось вновь возвращаться с ними домой. Либо они оставались невредимыми, скатываясь в мокрые шарики на поверности водонепроницаемой ткани ее плаща. С плаща они с победным звоном падали в лужи, дополняя войско ее грусти.
Она с детства ненавидела лужи - это прекрытие ее врага. Эта гладь словно издевалась над ней. ЕЕ так и подмывало ударить в лужу ногой или бросить в нее камень, в надежде уменьшить ее хоть на пару капель. Но после этого лужа вновь возвращалась в свое нетронутое зеркальное состояние, что злило ее еще больше.
Мокрую одежду она старалась сразу стирать(может, верила в силу порошка) или выбрасывать, если после дождя она успела высохнкть.
Зонты постоянно меняла и никогда не пользовалась чужими(своих, что ли, горестей мало?).
Так она жила долго. Двадцать, а, может, и все 60 лет. Однажды она попала под дождь на улице, далеко от дома. Шла, ненавидя свои волосы, пропитанные печалью, обещая себе завтра же коротко их обрезать. Шла, злясь на лужи вокруг и бегущие по дороге ручьи - кто-то только что потерял печаль. Шла, думая о том, как ей все это надоело.
"Дождь уже давно не смывает мои печали." - подумала она на полпути к дому.- "Он смыват мои радости!"
И она заплакала собственным дождем.