И. С. Тургенев
Стихотворения
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.,-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
Стихотворения
Вечер
К Венере Медицейской
Баллада
Старый помещик
Похищение
"Заметила ли ты, о друг мой молчаливый"
Осень
Толпа
Цветок
Последняя сцена первой части "Фауста" Гёте
Нева
Весенний вечер
Вариации
I. "Когда так радостно, так нежно"
II. "Ах, давно ли гулял я с тобой!"
III. (В дороге)
"В ночь летнюю, когда, тревожной грусти полный"
"Когда с тобой расстался я"
Человек, каких много
"Когда давно забытое названье"
Конец жизни
Федя
К Л. С.
В. Н. Б.
"К чему твержу я стих унылый"
Гроза промчалась
К *** ("Через поля к холмам тенистым")
Призвание (Из ненапечатанной поэмы)
"Брожу над озером..."
"Откуда веет тишиной?"
"Один, опять один я"
Тьма (Из Байрона)
Римская элегия (Гёте. XII)
Деревня
I. "Люблю я вечером к деревне подъезжать"
II. На охоте - летом
III. Безлунная ночь
IV. Дед
V. Гроза
VI. Другая ночь
VII. "Кроткие льются лучи с небес на согретую землю"
VIII. Перед охотой
IX. Первый снег
<Из поэмы, преданной сожжению>
<Юношеские стихотворения>
<1> Загадка
<2> "Сей памятник огромный горделивый"
<3> "Тебе, мой друг, я посвящаю"
<4> Портрет
<5> Жизнь
<6> "Weile vor der Hagerose"
<7> "Mein bester theuer Freund"
<8> Песня ("Шуми, шуми, пловец унылый")
<9> Песня ("Что, мой сокол светлый, ясный")
Моя молитва
"Разыгрались снова силы"
<Отрывки и наброски>
<1> "Грустно мне, но не приходят слезы"
<2> "Малейший шум замолкнет в мирной [тени]"
<3> "Смотрите - вот одна..."
<4> "Что ты, сердце, мое сердце"
<5> "Барабан гремит [протяжно]"
<6> "И мимо вождя, как волна за волной"
Немец
Русский
"Я всходил на холм зеленый"
<А. Н. Ховриной>
<Песня Клерхен из трагедии Гёте "Эгмонт">
К А. Н. X.
"Долгие, белые тучи плывут"
"Осенний вечер... Небо ясно"
"Дай мне руку - и пойдем мы в поле"
Когда я молюсь
Исповедь
К. А. Фарнгагену фон Энзе
<Песня Фортунио из комедии Мюссе "Подсвечник">
Эпиграммы и шуточные стихотворения
<Н. С. Тургеневу>
"Мужа мне, муза, воспой..."
<Отрывки>
<1> "Не раз почешет он затылок"
<2> "Полуэкспромт - полуработа"
<3> "Но всё изменится - приеду"
<4> "Ты помнишь ли, Ефремыч благодатный"
"На Албанских горах"
<А. П. Ефремову>
<А. А. Бакунину>
"О дети вы, о дети"
<М. В. Белинской>
<Послание Белинского к Достоевскому>
<Из писем к Полине Виардо>
<1> "Chantons la victoire"
<2> "Un jour une chaste bergere"
<3> "Corbeau, corbeau"
<4> "Madame! le vous remercie"
ВЕЧЕР
ДУМА
В отлогих берегах реки дремали волны;
Прощальный блеск зари на небе догорал;
Сквозь дымчатый туман вдали скользили челны -
И, грустных дум и странных мыслей полный,
5 На берегу безмолвный я стоял.
Маститый царь лесов, кудрявой головою
Склонился старый дуб над сонной гладью вод;
Настал тот дивный час молчанья и покою,
Слиянья ночи с днем и света с темнотою,
10 Когда так ясен неба свод.
Всё тихо: звука нет! всё тихо: нет движенья!
Везде глубокий сон - на небе, на земле;
Лишь по реке порой минутное волненье:
То ветра вздох; листа неслышное паденье;
15 Везде покой - но не в моей душе.
Да, понял я, что в этот час священный
Природа нам дает таинственный урок -
И голос я внимал в душе моей смущенной,
Тот голос внутренний, святой и неизменный,
20 Грядущего таинственный пророк.
Кругом (так я мечтал) всё тихо, как в могиле:
На всё живущее недвижность налегла;
Заснула жизнь; природы дремлют силы -
И мысли чудные и странные будила
25 В душе моей той ночи тишина.
Что если этот сон - одно предвозвещанье
Того, что ждет и нас, того, что будет нам!
Здесь света с тьмой - там радостей, страданий
С забвением и смертию слиянье:
30 Здесь ночь и мрак - а там? что будет там?
В моей душе тревожное волненье:
Напрасно вопрошал природу взором я;
Она молчит в глубоком усыпленье -
И грустно стало мне, что ни одно творенье
35 Не в силах знать о тайнах бытия.
К ВЕНЕРЕ МЕДИЦЕЙСКОЙ
Богиня красоты, любви и наслажденья!
Давно минувших дней, другого поколенья
Пленительный завет!
Эллады пламенной любимое созданье,
5 Какою негою, каким очарованьем
Твой светлый миф одет!
Не наше чадо ты! Нет, пылким детям Юга
Одним дано испить любовного недуга
Палящее вино!
10 Созданьем выразить душе родное чувство
В прекрасной полноте изящного искусства
Судьбою им дано!
Но нам их бурный жар и чужд и непонятен;
Язык любви, страстей нам более не внятен;
15 Душой увяли мы.
Они ж, беспечные, три цели знали в жизни:
Пленялись _славою_, на смерть шли за _отчизну_,
Всё забывали для _любви_.
В роскошной Греции, оливами покрытой,
20 Где небо так светло, там только, Афродита,
Явиться ты могла,
Где так роскошно Кипр покоится на волнах,
И где таким огнем гречанок стройных полны
Восточные глаза!
25 Как я люблю тот вымысел прекрасный!
Был день; земля ждала чего-то; сладострастно
К равнине водяной
Припал зефир: в тот миг таинственный и нежпый
Родилась Красота из пены белоснежной -
30 И стала над волной!
И говорят, тогда, в томительном желанье,
К тебе, как будто бы ища твоих лобзаний,
Нагнулся неба свод;
Зефир тебя ласкал эфирными крылами;
35 К твоим ногам, почтительно, грядами
Стремилась бездна вод!
Тебя приял Олимп! Плененный грек тобою
И неба и земли назвал тебя душою,
Богиня красоты! {*}
{* Alma mundi Venus... (Примечание Тургенева).}
40 Прекрасен был твой храм - в долине сокровенной.
Ветвями тополя и мирта осененный,
В сиянии луны,
Когда хор жриц твоих (меж тем как фимиама
Благоуханный дым под белый купол храма
45 Торжественно летел,
Меж тем как тайные свершались возлиянья)
На языке родном, роскошном, как лобзанье,
Восторга гимны пел!
Уже давно во прах твои упали храмы;
50 Умолкли хоры дев; дым легкий фимиама
Развеяла гроза.
Сын знойной Азии рукою дерзновенной
Разбил твой нежный лик, и грек изнеможенный
Не защитил тебя!
55 Но снова под резцом возникла ты, богиня!
Когда в последний раз, как будто бы святыни
Трепещущим резцом
Коснулся Пракситель до своего созданья,
Проснулся жизни дух в бесчувственном ваянье:
60 Стал мрамор божеством!
И снова мы к тебе стекаемся толпами;
Молчание храня, с поднятыми очами,
Любуемся тобой;
Ты снова царствуешь! Сынов страны далекой,
65 Ты покорила их пластической, высокой -
Своей бессмертной красотой!
БАЛЛАДА
Перед воеводой молча он стоит;
Голову потупил - сумрачно глядит.
С плеч могучих сняли бархатный кафтан;
Кровь струится тихо из широких ран.
5 Скован по ногам он, скован по рукам:
Знать, ему не рыскать ночью по лесам!
Думает он думу - дышит тяжело:
Плохо!.. видно, время доброе прошло.
"Что, попался, парень? Долго ж ты гулял!
10 Долго мне в тенёта волк не забегал!
Что же приумолк ты? Слышал я не раз -
Песенки ты мастер петь в веселый час;
Ты на лад сегодня вряд ли попадешь...
Завтра мы услышим, как ты запоешь".
15 Взговорил он мрачно: "Не услышишь, нет!
Завтра петь не буду - завтра мне не след;
Завтра умирать мне смертию лихой;
Сам ты запоешь, чай, с радости такой!..
Мы певали песни, как из леса шли -
20 Как купцов с товаром мы в овраг вели...
Ты б нас тут послушал - ладно пели мы;
Да не долго песней тешились купцы...
Да еще певал я - в домике твоем;
Запивал я песни - всё твоим вином;
25 Заедал я чарку - барскою едой;
Целовался сладко - да с твоей женой".
СТАРЫЙ ПОМЕЩИК
1
Вот и настал последний час...
Племянник, слушай старика.
Тебя я бранивал не раз
И за глазами и в глаза:
5 Я был брюзглив - да как же быть!
Не научился я любить...
Ты дядю старого прости,
Казну, добро себе возьми,
А как уложишь на покой,
10 Не плачь; ступай, махни рукой!
2
И я был молод, ел и пил,
И красных девушек ласкал,
И зайцев сотнями травил,
С друзьями буйно пировал...
15 Бывало, в город еду я -
Купцы бегут встречать меня...
Я первым славился бойцом
И богачом, и молодцом.
Богатство всё перевелось -
20 Да что!.. любить не довелось!
3
И сам не знаю отчего:
Не то, чтоб занят был другим,
Иль время скоро так прошло...
Но только не был я любим -
25 И не любил; зато тоска
Грызет и давит старика -
И в страшный час, последний час,
Ты видишь - слезы льют из глаз:
Мне эти слезы жгут лицо,
30 И стыдно мне и тяжело...
4
Ах, Ваня, Ваня! что мне в том,
Что я деньжонок накопил,
Что церковь выстроил и дом:
Я не любим, я не любил!
35 Чт_о_ в д_е_ньгах мне? Возьмите всё
Добро последнее мое -
Да лишь бы смерть подождала
И насладиться мне дала...
Ах, дайте страсть узнать и жизнь -
40 И я умру без укоризн!
5
Я грешник, Ваня. Мне бы след
Теперь подумать и о том,
Как богу в жизни дать ответ,
Послать бы надо за попом...
45 Но всё мерещится - вот, вот
Ко мне красавица идет...
Я слышу робкий шум шагов
И страстный лепет милых слов,
И в голове моей седой
50 Нет места мысли неземной.
6
Я худо вижу... Смерть близка...
Ну, жизнь бесплодная, прощай!
Ох, Ваня! страшная тоска...
Родимый, руку мне подай...
55 Смотри же, детям расскажи,
Что дед их умер от тоски,
Что он терзался и рыдал,
Что тяжело он умирал -
Как будто грешный человек,
60 Хоть он и честно прожил век.
ПОХИЩЕНИЕ
Конь мой ржет и бьет копытом...
Мне напомнил он о ней -
О блаженстве позабытом
Быстрых, пламенных очей.
5 Ах, пора, пора былая!..
Мне не спится... ночь глухая...
Душно мне - и вскрикнул я:
"Эй! седлайте мне коня!
Спите сами, если спится,
10 А мне дома не сидится".
Стали тучи над луною,
Дремлют бледные поля;
Скачет, скачет предо много
Тень огромная моя.
15 Лес как будто сном забылся -
Хоть бы лист зашевелился...
Я на гриву лег лицом,
Осенил себя крестом,
Тихомолком попеваю
20 Да былое вспоминаю.
Вот и домик - стук в окошко...
"Ты ли, милый?" - "Встань, душа;
Поболтай со мной немножко,
Как и бывалые года.
25 Если ж хочешь, молви слово:
Дома комната готова;
Ночь туманна и темна,
Лошадь добрая сильна;
Посмеемся и поплачем -
30 Хоть поплачем, да ускачем!"
Дверь скрипнула... "Милый, милый,
Наконец вернулся ты!
Иль узнал, что разлучили
Нас с тобою клеветы?
35 Я невинна..." - "Ах, не знаю!
За тобой я приезжаю;
Ты виновна или нет -
Без тебя мне тошен свет...
И забыть тебя старался,
40 Думал, думал - да примчался".
Как она была прекрасна!..
Мы пустились в дальний путь...
Как она склонялась страстно
Головой ко мне на грудь!
45 Я берег ее так нежно -
Сердце билось так мятежно...
Всё так тихо, чудно спит,
Лошадь весело бежит;
И, как ветра слабый ропот,
50 Милых слов я слышу шёпот:
"Без тебя меня родные
Выдать замуж собрались.
Я рыдала... Братья злые
Погубить меня клялись.
55 Как тебя я дожидалась!
Жениха как я боялась!
Вдруг привстанет да зевнет,
Белым усом поведет,
Щеки толстые надует,
60 Подойдет да поцелует..."
Я дыханьем грел ей руки,
Целовал ее в глаза:
"Позабудь былые муки
И былого жениха!
65 Разочтутся с ним родные...
А усы его седые
Срежу шашкою кривой
Вместе с глупой головой!
Сторож, сторож, отворяй-ка!
70 К вам приехала хозяйка".
* * *
Заметила ли ты, о друг мой молчаливый,
О мой забытый друг, о друг моей весны,
Что в каждом дне есть миг глубокой, боязливой.
Почти внезапной тишины?
5 И в этой тишине есть что-то неземное,
Невыразимое... душа молчит и ждет:
Как будто в этот миг всё страстное, живое
О смерти вспомнит и замрет.
О, если в этот миг невольною тоскою
10 Стеснится грудь твоя и выступит слеза...
Подумай, что стою я вновь перед тобою,
Что я гляжу тебе в глаза.
Любовь погибшую ты вспомни без печали;
Прошедшему, мой друг, предаться не стыдись...
15 Мы в жизни хоть на миг друг другу руки дали,
Мы хоть на миг с тобой сошлись.
ОСЕНЬ
Как грустный взгляд, люблю я осень.
В туманный, тихий день хожу
Я часто в лес и там сижу -
На небо белое гляжу
5 Да на верхушки темных сосен.
Люблю, кусая кислый лист,
С улыбкой развалясь ленивой,
Мечтой заняться прихотливой
Да слушать дятлов тонкий свист.
10 Трава завяла вся... холодный,
Спокойный блеск разлит по ней...
И грусти тихой и свободной
Я предаюсь душою всей...
Чего не вспомню я? Какие
15 Меня мечты не посетят?
А сосны гнутся, как живые,
И так задумчиво шумят...
И, словно стадо птиц огромных,
Внезапно ветер налетит
20 И в сучьях спутанных и темных
Нетерпеливо прошумит.
ТОЛПА
Посвящено В. Г. Белинскому
Среди людей, мне близких... и чужих,
Скитаюсь я - без цели, без желанья.
Мне иногда смешны забавы их...
Мне самому смешней мои страданья.
5 Страданий тех толпа не признает;
Толпа - наш царь - и ест и пьет исправно
И, что в душе _задумчивой_ живет,
Болезнию считает своенравной.
И права ты, толпа! Ты велика,
10 Ты широка - ты глубока, как море...
В твоих волнах всё тонет: и тоска
Нелепая, и истинное горе.
И ты сильна... И знает тебя бог -
И над тобой он носится тревожно...
15 Перед тобой я преклониться мог,
Но полюбить тебя - мне невозможно.
Я ни одной тебе не дам слезы...
Не от тебя я ожидаю счастья -
Но ты растешь, как море в час грозы,
20 Без моего ненужного участья.
Гордись, толпа! Ликуй, толпа моя!
Лишь для тебя так ярко блещет небо...
Но всё ж я рад, что независим я,
Что не служу тебе я ради хлеба...
25 И я молчу - о том, что я люблю...
Молчу о том, что страстно ненавижу -
Я похвалой толпы не удивлю,
Насмешками толпы я не обижу...
А толковать - мечтать с самим собой,
30 Беседовать с прекрасными друзьями...
С такой смешной - ребяческой мечтой
Расстался я, как с детскими слезами...
А потому... мне _жить_ не суждено...
И я тяну с усмешкой торопливой
35 Холодной злости - злости молчаливой
Хоть горькое, но пьяное вино.
ЦВЕТОК
Тебе случалось - в роще темной,
В траве весенней, молодой
Найти цветок простой и скромный?
(Ты был один - в стране чужой.)
5 Он ждал тебя - в траве росистой
Он одиноко расцветал...
И для тебя свой запах чистый,
Свой первый запах сберегал.
И ты срываешь стебель зыбкий.
10 В петлицу бережной рукой
Вдеваешь, с медленной улыбкой,
Цветок, погубленный тобой.
И вот, идешь дорогой пыльной;
Кругом - всё поле сожжено,
15 Струится с неба жар обильный,
А твой цветок завял давно.
Он вырастал в тени спокойной,
Питался утренним дождем
И был заеден пылью знойной,
20 Спален полуденным лучом.
Так что ж? напрасно сожаленье!
Знать, он был создан для того,
Чтобы побыть одно мгновенье
В соседстве сердца твоего.
ПОСЛЕДНЯЯ СЦЕНА
ПЕРВОЙ ЧАСТИ "ФАУСТА" ГЕТЕ
Тюрьма
Фауст
(с связкой ключей и лампадой перед небольшой
железной дверью)
Я чувствую тревожное волненье...
Всей скорбию земной душа моя полна;
Вот здесь она - в тюрьме... И что же?
Заблужденье
Простосердечное - вот вся ее вина.
5 Ты мешкаешь? Ты медлишь к ней идти?
Иль увидать ее боишься ты?
Решайся же... ей смерть грозит... Скорей!
(Он схватывается за замок. В тюрьме раздается песенка. {*})
{* Старинную немецкую песенку, которую Гёте вложил в уста Маргариты, я
не решился перевести, потому что, по-моему, В переводе она теряет свой
характер и является каким-то фантастически лирическим излиянием. Впрочем,
перевод г-м Губером этой песни - довольно верен. Т. Л. (Примечание
Тургенева).}
Фауст (отпирая)
Она не чувствует, что близок милый к ней,
И слышит шум соломы, звук цепей.
(Он входит.)
Маргарита (прячась на постели)
10 Они пришли... Смерть! смерть! О боже мой!
Фауст (тихо)
Тс! тише! Я пришел тебя спасти.
Маргарита (валяясь у ног его)
О, если ты не зверь, так сжалься надо мной!
Фауст
Тс! Криком сторожей разбудишь ты!
(Он берется за ее цепи.)
Маргарита (на коленях)
Кто дал тебе право, палач, приходить
15 Так рано за мною?
О, сжалься! дай мне сегодня пожить -
Возьми меня завтра поутру... с зарею...
(Она встает.)
Я так еще молода, молода -
И вот уже я умереть должна...
20 Была, говорят, не совсем я дурна -
Меня ты сгубила, моя красота!
Был близок друг... но теперь он далек -
Цветы все завяли... разорван венок.
Не трогай меня! Не берись за меня!
25 О, сжалься! чем я тебя оскорбила?
Неужто тебя я напрасно молила?
Я в первый раз в жизни вижу тебя.
Фауст
Снесу ли я эти муки?
Маргарита
Смотри - тебе вся отдаюся я в руки...
30 Позволь мне ребенка сперва покормить:
Мы целую ночь с ним не спали;
Я всё его грела... Они его взяли,
Они хотели меня огорчить -
И что же? Теперь говорят на меня,
35 Что будто его убила я.
Не быть мне веселой! не ведать мне радостной доли!
И вот - они песни поют про меня... Не грешно ли!
Старинная сказка так кончается -
Но разве ко мне она применяется?
Фауст (бросаясь к ее ногам)
40 Твой друг у ног твоих; твой друг тебя спасет...
Он из тюрьмы тебя с собой возьмет.
Маргарита (бросаясь тоже на колена)
О! станем молиться святым с тобой!
Под этим сводом, под этой плитой
Весь ад кипит...
45 Лукавый гремит
И злится и роет -
И воет...
Фауст (громко)
Гретхен! Гретхен!
Маргарита (прислушиваясь)
Это был его голос...
(Она вскакивает; цепи с нее спадают.)
50 Где он? Где он? Его слышала я...
Свободна я! Кто удержит меня?
В объятья его побегу я -
На грудь его упаду я!
Он сказал: "Гретхен!", в дверях он стоял...
55 Вдруг среди воя и адского плеска,
Злобного хохота, грозного треска
Любящий голос его прозвучал.
Фауст
Я здесь!
Маргарита
Ты здесь... О, повтори мне эти звуки...
(Обнимая его.)
60 Он... это он... куда девались муки
И ужасы цепей? тюрьмы?
Ты здесь! Пришел меня спасать?
Я спасена!
Я вижу улицу опять,
65 Где в первый раз сошлися мы,
И сад и дом,
Где с Марфой мы тебя, бывало, ждем.
Фауст
Пойдем, мой друг, пойдем.
Маргарита (ласкаясь к нему)
Побудь еще немного,
70 Так хорошо мне там, где ты бываешь...
Фауст
Спеши же, ради бога -
Ты нас погубить... ты меня терзаешь.
Маргарита
Что ж это? Ты меня не лобызаешь?
Мой друг, давно ль со мной ты разлучился -
75 И целовать уж разучился?
Что мне так страшно на груди твоей,
Когда, бывало, от твоих речей,
От взгляда твоего - всё небо разверзалось...
И ты меня так обнимал, что я
80 Чуть-чуть не задыхалась!..
Поцелуй же меня -
Не то я поцелую тебя!
(Она его обнимает.)
О горе! как губы твои холодны, безответны...
Что же сделалось с твоей любовью?
85 Кто лишил меня твоей любви?
(Она от него отворачивается.)
Фауст
Мой ангел, ободрись - не унывай напрасно;
Тебя ласкать я буду страстно -
По-прежнему... пойдем, прошу тебя, пойдем.
Маргарита (оборачивается опять к нему)
Да ты ль это? Да точно ль это ты?
Фауст
90 Я! я! пойдем!
Маргарита
С меня ты цепи снял;
Меня опять в свои объятья взял...
О, как же ты меня не избегаешь?
И знаешь ли ты, друг, кого спасаешь?
Фауст
85 Скорей... уже редеет мрак ночной...
Маргарита
Я мать свою убила -
Ребенка утопила.
Ведь он был твой... да - твой и мой...
Твой... это ты... всё верить не могу я...
100 Дай руку мне - нет, точно нет - не сплю я...
Ах, эта милая рука!.. скорей
Утри ее... она сыра - на ней
Я вижу кровь - смотри, пятно какое!
Спрячь эту шпагу... О! что сделал ты?
Фауст
105 Оставь прошедшее в покое -
Меня погубишь ты.
Маргарита
Нет... нет... ты должен остаться, мой милый...
Хочу описать тебе наши могилы.
Об них ты завтра, до ранней зари,
110 Мой друг, позаботься - смотри.
Родную на первом схоронишь ты месте...
И брата с ней вместе...
Меня в стороне -
Но не слишком далеко -
115 И буду лежать одиноко,
Малютку на грудь ты положишь ко мне.
Когда я к тебе прислонялась, бывало,
Какое блаженство меня проникало...
Теперь - не могу я предаться вполне;
120 Как будто должна я себя принуждать,
Как будто не хочешь меня ты ласкать...
И это ты... и так приветно ты глядишь...
Фауст
Сама ж ты говоришь,
Что это я... пойдем, мой друг, пойдем...
Маргарита
125 Куда?
Фауст
На волю.
Маргарита
В гроб? Пойдем,
И если смерть за дверью ждет - пойдем
Отсюда... и в могилу - на покой...
Ни шагу дальше.
Но ты уходишь, Генрих...
130 О, если б я могла идти с тобой!
Фауст
Ты можешь... посмотри: раскрыта дверь.
Маргарита
Я не хочу уйти. Чего мне ждать теперь?
Какие радости теперь нас ожидают?
Бежать... к чему? Они меня поймают...
135 А милостыней жить так тяжело -
Особенно, когда на совести легло...
Так тяжело в чужой земле скитаться!
И не могу ж я вечно укрываться.
Фауст
С тобой останусь я.
Маргарита
140 Скорей, скорей
Спаси твое дитя.
Скорей ступай
Вверх по ручью,
Всё по дорожке
145 И прямо в лес...
Налево, где доска лежит, -
В пруду...
Хватай его, хватай -
Оно подняться хочет...
150 Оно еще бьется -
Спаси, спаси!
Фауст
Опомнись, Гретхен,
Лишь шаг один - свободна ты!
Маргарита
Как мне б эту гору скорее пройти!..
155 Там мать на камне сидит одна -
Холодная дрожь по мне пробегает...
Там мать на камне сидит одна
И всё головою кивает.
Кивает, качает - устала она...
160 Она так долго спала, спала;
Она пробудиться никак не могла...
Никто не мешал нам с тобой целоваться -
Такого блаженства теперь не дождаться!
Фауст
Напрасны мольбы... решился я!
165 Унесу я тебя!
Маргарита
Оставь меня - нет! Не позволю я! Нет!
Не берись за меня ты со всей твоей силой...
В угоду тебе я всё делала, милый...
Фауст
Да вот уж и день... загорается свет...
Маргарита
170 Светает... последний день настал,
День свадьбы нашей... о да!
Не сказывай ты никому, что бывал
У Гретхен... не то - беда!
Что ж делать!.. Судьба!..
175 Мой друг, я увижу тебя...
Тогда мы с тобою не станем плясать...
Толпа теснится... толпы не слыхать...
Все лица безмолвны -
Все улицы полны -
180 Набат звучит, махнул судья -
Как вяжут они, как хватают меня.
И вот уже к плахе привязана я...
Топор размахнулся...
Затылок у каждого вдруг содрогнулся -
185 Безмолвно весь мир лежит, как могила.
Фауст
Зачем я родился!
Мефистофель (показываясь в дверях)
Ко мне! не то вы пропали -
О чем вы так долго болтали...
Наши кони храпят -
190 Чуют утро, домой хотят.
Маргарита
Что там из земли поднялось? Взгляни -
Вот этот... вот... прогони ты его, прогони -
Зачем он в святое место зашел?
За мной он пришел!
Фауст
195 Ты будешь жива - я клянусь!
Маргарита
О божий суд! Я тебе предаюсь!
Мефистофель
Скорей... обоих вас брошу я.
Маргарита
Отец, я твоя! Спаси меня!
Небесные силы, меня окружите!
200 Вы, ангелы! меня защитите!
Генрих, ты страшен мне.
Мефистофель
Она осуждена!
Голос с вышины
Она спасена!
Мефистофель
Ко мне!
(Исчезает с Фаустом.)
Голос извнутри (замирая)
205 Генрих... Генрих...
НЕВА
Нет, никогда передо мной,
Ни в час полудня, в летний зной,
Ни в тихий час перед зарею
Не водворялся над Невою
5 Такой торжественный покой.
Глубоким пламенем заката
Земля и небо - всё объято...
И, неподвижный, я стоял,
И всё забыл, и по простору
10 Невы великой - волю дал
Блуждать задумчивому взору.
И я глядел: неслась река,
Покрыта вся румяным блеском,
И кораблям, с небрежным плеском,
15 Лобзала темные бока.
И много их... но все прижались
Друг к другу тесною толпой,
Как будто ввек они не знались
Ни с темным морем, ни с грозой -
20 И флагов мягкие извивы
Так слабо ветер шевелил,
Как будто тоже позабыл
Свои безумные порывы...
А недалеко от стены,
25 В воде спокойно отражаясь,
Стоял, дремотно колыхаясь,
Корабль далекой стороны.
И возле мачты, под палаткой,
Моряк лежал - и отдыхал;
30 Кругом стыдливо замирал
Вечерний луч и вскользь, украдкой,
Лицо нерусское ласкал.
Откуда ты? в наш край туманный
Зачем приплыл? на много ль дней?
35 Зачем глядишь с улыбкой странной
На небо родины моей?
О чем ты думаешь? Быть может,
Тебя минувшее тревожит -
Ты вспомнил прежнюю любовь,
40 Разлучный час и взгляд печальный -
И на губах, как будто вновь,
Зажегся поцелуй прощальный.
Теперь, быть может, у окна
Она сидит... и не страдает;
45 Но, как свеча от ветра, тает
И разгорается она...
Иль, руки страстно прижимая
К своей измученной груди,
Она глядит полуживая
50 На письма грустные твои.
Но нет... свои воспоминанья
Я на чужого перенес -
Не знал он смутного страданья,
Не проливал напрасных слез,
55 Не расставался, не сходился,
Не воскресал, не умирал...
Нет! беззаботно он влюбился
И безотчетно целовал.
И там, в стране его счастливой,
60 В стране широких, синих вод,
Где под белеющей оливой
Алоэс огненный цветет,
В стране лучей и красок ярких,
В стране томительных ночей,
65 Объятий трепетных и жарких
И торжествующих страстей,
Его беспечно ожидая,
Она за пряжею сидит...
Да утром, косу заплетая,
70 Поет, и ходит, и, вздыхая,
На море синее глядит.
ВЕСЕННИЙ ВЕЧЕР
Гуляют тучи золотые
Над отдыхающей землей;
Поля просторные, немые
Блестят, облитые росой;
5 Ручей журчит во мгле долины,
Вдали гремит весенний гром,
Ленивый ветр в листах осины
Трепещет пойманным крылом.
Молчит и млеет лес высокий,
10 Зеленый, темный лес молчит.
Лишь иногда в тени глубокой
Бессонный лист прошелестит.
Звезда дрожит в огнях заката,
Любви прекрасная звезда,
15 А на душе легко и свято,
Легко, как в детские года.
ВАРИАЦИИ
I
Когда так радостно, так нежно
Глядела ты в глаза мои
И лобызал я безмятежно
Ресницы длинные твои;
5 Когда, бывало, ты стыдливо
Задремлешь на груди моей
И я любуюсь боязливо
Красой задумчивой твоей;
Когда луна над пышным садом
10 Взойдет, и мы с тобой сидим
Перед окном беспечно рядом,
Дыша дыханием одним;
Когда, в унылый миг разлуки,
Я весь так грустно замирал
15 И молча трепетные руки
К губам и сердцу прижимал, -
Скажи мне: мог ли я предвидеть,
Что нам обоим суждено
И разойтись и ненавидеть
20 Любовь, погибшую давно?
II
Ах, давно ли гулял я с тобой!
Так отрадно шумели леса!
И глядел я с любовью немой
Всё в твои голубые глаза.
5 И душа ликовала моя...
Разгоралась потухшая кровь
И цвела, расцветала земля,
И цвела, расцветала любовь.
День весенний, пленительный день!
10 Так приветно журчали ручьи,
А в лесу, в полусветлую тень
Так светло западали лучи!
Как роскошно струилась река!
Как легко трепетали листы!
15 Как блаженно неслись облака!
Как светло улыбалася ты!
Как я всё, всё другое забыл!
Как я был и задумчив и тих!
Как таинственно тронут я был!
20 Как я слез не стыдился моих!
А теперь этот день нам смешон,
И порывы любовной тоски
Нам смешны, как несбывшийся сон,
Как пустые, плохие стишки.
III
(В ДОРОГЕ)
Утро туманное, утро седое,
Нивы печальные, снегом покрытые,
Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица, давно позабытые.
5 Вспомнишь обильные страстные речи,
Взгляды, так жадно, так робко ловимые,
Первые встречи, последние встречи,
Тихого голоса звуки любимые.
Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,
10 Многое вспомнишь родное, далекое,
Слушая ропот колес непрестанный,
Глядя задумчиво в небо широкое.
* * *
В ночь летнюю, когда, тревожной грусти полный,
От милого лица волос густые волны
Заботливой рукой
Я отводил - и ты, мой друг, с улыбкой томной
5 К окошку прислонясь, глядела в сад огромный,
И темный и немой...
В окно раскрытое спокойными струями
Вливался свежий мрак и замирал над нами,
И песни соловья
10 Гремели жалобно в тени густой, душистой,
И ветер лепетал над речкой серебристой...
Покоились поля.
Ночному холоду предав и грудь и руки,
Ты долго слушала рыдающие звуки -
15 И ты сказала мне,
К таинственным звездам поднявши взор унылый:
"Не быть нам никогда с тобой, о друг мой милый,
Блаженными вполне!"
Я отвечать хотел, но, странно замирая,
20 Погасла речь моя... томительно-немая
Настала тишина...
В больших твоих глазах слеза затрепетала,
А голову твою печально лобызала
Холодная луна.
* * *
Когда с тобой расстался я -
Я не хочу таить,
Что я тогда любил тебя,
Как только мог любить.
5 Но нашей встрече я не рад.
Упорно я молчу -
И твой глубокий, грустный взгляд
Понять я не хочу.
И всё толкуешь ты со мной
10 О милой стороне.
Но то блаженство, боже мой,
Теперь как чуждо мне!
Поверь: с тех пор я много жил,
И много перенес...
15 И много радостей забыл,
И много глупых слез.
ЧЕЛОВЕК, КАКИХ МНОГО
Он вырос в доме старой тетки
Без всяких бед,
Боялся смерти да чахотки
В пятнадцать лет.
5 В семнадцать был он малым плотным -
И по часам
Стал предаваться безотчетным
"Мечтам и снам".
Он слезы лил; добросердечно
10 Бранил толпу
И проклинал бесчеловечно
Свою судьбу.
Потом, с душой своей прекрасной
Не совладев,
15 Он стал любить любовью страстной
Всех бледных дев.
Являлся горестным страдальцем,
Писал стишки...
И не дерзал коснуться пальцем
20 _Ее_ руки.
Потом, любовь сменив на дружбу,
Он вдруг умолк...
И, присмирев, вступил на службу
В пехотный полк.
25 Потом женился на соседке,
Надел халат
И уподобился наседке -
Развел цыплят.
И долго жил темно и скупо -
30 Слыл добряком...
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
* * *
Когда давно забытое названье
Расшевелит во мне, внезапно, вновь,
Уже давно затихшее страданье,
Давным-давно погибшую любовь, -
5 Мне стыдно, что так медленно живу я,
Что этот хлам хранит душа моя,
Что ни слезы, ни даже поцелуя -
Что ничего не забываю я.
Мне стыдно, да; а там мне грустно станет,
10 И неужель подумать я могу,
Что жизнь меня теперь уж не обманет,
Что до конца я сердце сберегу?
Что вправе я отринуть горделиво
Все прежние, все детские мечты,
15 Всё, что в душе цветет так боязливо,
Как первые, весенние цветы?
И грустно мне, что то воспоминанье
Я был готов презреть и осмеять...
Я повторю знакомое названье -
20 В былое весь я погружен опять.
КОНЕЦ ЖИЗНИ
Ночью зимней - в темный лес
(Повесть времени бывалого)
Въехал старый человек.
Он без малого
5 Прожил век.
Под повозкой снег скрипит.
Сосны медленно качаются.
Шагом лошади везут
И шатаются:
10 Нужен кнут.
Сорок лет в селе своем
Не был он, везде всё маялся -
. . . . . . . . . . . . . .
И раскаялся...
15 Знать, пора!
Пожил; полно, наконец...
Чт_о_? Отрадно жизнь кончается?
Он в свою нору теперь
Забивается,
20 Словно зверь.
И домой не на житье
Он приедет - гость непрошенный...
И исчезнет старый плут,
Словно камень, ночью брошенный
25 В темный пруд.
ФЕДЯ
Молча въезжает - да ночью морозной
Парень в село на лошадке усталой.
Тучи седые столпилися грозно,
Звездочки нет ни великой, ни малой.
5 Он у забора встречает старуху:
"Бабушка, здравствуй!" - "А, Федя! Откуда?
Где пропадал ты? Ни слуху ни духу!"
"Где я бывал - не увидишь отсюда!
Живы ли братья? Родная жива ли?
10 Наша изба всё цела, не сгорела?
Правда, ль, Параша, - в Москве мне сказали
Наши ребята, - постом овдовела?"
"Дом ваш как был - словно полная чаша,
Братья все живы, родная здорова,
15 Умер сосед - овдовела Параша,
Да через месяц пошла за другого".
Ветер подул... Засвистал он легонько;
На небо глянул и шапку надвинул,
Молча рукой он махнул и тихонько
20 Лошадь назад повернул - да и сгинул.
К А. С.
Я вас знавал... тому давно,
Мне, право, стыдно й грешно,
Что я тогда вас не заметил...
Вы только что вступили в свет -
5 Вам было восемнадцать лет...
На бале где-то я вас встретил.
И кто-то к вам меня подвел,
Я с вами нехотя пошел,
Я полон был тревоги страстной...
10 Тогда - тогда я был влюблен;
Но та любовь прошла, как сон,
И безотрадный и напрасный.
Другую женщину я ждал,
Я даже вам не отвечал;
15 Но я заметил ваши руки...
Заметил милый ваш наряд,
И ваш прекрасный, умный взгляд,
И речи девственные звуки.
Но всё, что в сердце молодом
20 Дремало легким, чутким сном
Перед внезапным пробужденьем, -
Осталось тайной для меня...
Хоть, помню, вас покинул я
С каким-то смутным сожаленьем.
25 А случай вновь не сблизил нас...
И вдруг теперь я встретил вас.
Вы изменились, как Татьяна;
Я не слыхал таких речей.
Я не видал таких плечей,
30 Такого царственного стана...
На ваших мраморных чертах,
На несмеющихся губах
Печать могучего сознанья...
Сияя страшной красотой,
35 Вы предстоите предо мной
Богиней гордого страданья.
И я молю вас в тишине:
Всю вашу жизнь раскройте мне...
Но взгляда вашего я трушу...
40 Нет, нет! я стар - пет, я вам чужд,
Давно в борьбе страстей и нужд
Я истощил и жизнь и душу.
В. Н. Б.
Когда в весенний день, о ангел мой послушный,
С прогулки возвратись, ко мне подходишь ты
И, руку протянув, с улыбкой простодушной
Мне подаешь мои любимые цветы, -
5 С цветами той руки тогда не разлучая,
Я радостно прижмусь губами к ним и к ней...
И проникаюсь весь, беспечно отдыхая,
И запахом цветов и близостью твоей.
Гляжу на тонкий стан, на девственные плечи,
10 Любуюсь тишиной больших и светлых глаз -
И слушаю твои младенческие речи,
Как слушал некогда я нянюшки рассказ.
Гляжу тебе в лицо с отрадой сердцу новой -
И наглядеться я тобою не могу...
15 И только для тебя в душе моей суровой
И нежность и любовь я свято берегу.
* * *
К чему твержу я стих унылый,
Зачем, в полночной тишине,
Тот голос страстный, голос милый,
Летит и просится ко мне, -
5 Зачем? Огонь немых страданий
В ее душе зажег не я...
В ее груди, в тоске рыданий
Тот стон звучал не для меня.
Так для чего же так безумно
10 Душа бежит к ее ногам,
Как волны моря мчатся шумно
К недостижимым берегам?
ГРОЗА ПРОМЧАЛАСЬ
Гроза промчалась низко над землею...
Я вышел в сад; затихло всё кругом.
Вершины лип облиты мягкой мглою,
Обагрены живительным дождем.
5 А влажный ветр на листья тихо дышит...
В тени густой летает тяжкий жук;
И, как лицо заснувших томно пышет,
Пахучим паром пышет темный луг.
Какая ночь! Большие, золотые
10 Зажглися звезды... воздух свеж и чист;
Стекают с веток капли дождевые,
Как будто тихо плачет каждый лист.
Зарница вспыхнет... Поздний и далекий
Примчится гром - и слабо прогремит...
15 Как сталь блестит, темнея, пруд широкий,
А вот и дом передо мной стоит.
И при луне таинственные тени
На нем лежат недвижно... вот и дверь;
Вот и крыльцо - знакомые ступени...
20 А ты... где ты? что делаешь теперь?
Упрямые, разгневанные боги,
Не правда ли, смягчились? и среди
Семьи твоей забыла ты тревоги,
Спокойная на любящей груди?
25 Иль и теперь горит душа больная?
Иль отдохнуть ты не могла нигде?
И всё живешь, всем сердцем изнывая,
В давно пустом и брошенном гнезде?
К ***
Через поля к холмам тенистым
Промчался ливень... Небо вдруг
Светлеет... Блеском водянистым
Блестит зеленый, ровный луг.
5 Гроза прошла... Как небо ясно!
Как воздух звучен и душист!
Как отдыхает сладострастно
На каждой ветке каждый лист!
Оглашено вечерним звоном
10 Раздолье мирное полей...
Пойдем гулять в лесу зеленом,
Пойдем, сестра души моей.
Пойдем, о ты, мой друг единый,
Любовь последняя моя,
15 Пойдем излучистой долиной
В немые, светлые поля.
И там, где жатва золотая
Легла волнистой полосой,
Когда заря взойдет, пылая,
20 Над успокоенной землей, -
Позволь сидеть мне молчаливо
У ног возлюбленных твоих...
Позволь руке твоей стыдливо
Коснуться робких губ моих...
ПРИЗВАНИЕ
(Из ненапечатанной поэмы)
Не считай часов разлуки,
Не сиди, сложивши руки,
Под решетчатым окном...
О мой друг! о друг мой нежный!
5 Не следи с тоской мятежной
За медлительным лучом...
Не скучай... Тревожный, длинный
День пройдет... С улыбкой чинной
Принимай твоих гостей...
10 Не чуждайся разговора,
Не роняй внезапно взора
И внезапно не бледней...
Но когда с холмов душистых
По краям полей росистых
15 Побежит живая тень...
И, Сходя с вершин Урала,
Как дворец Сарданапала,
Загорится пышный день...
Из-под тучи длинной, темной
20 Тихо выйдет месяц томный
За возлюбленной звездой,
И, предчувствуя награду -
Замирая, - к водопаду
Прибегу я за тобой!
25 Там из чаши крутобокой
Бьет вода волной широкой
На размытые плиты...
Над волной нетерпеливой,
Прихотливой, говорливой
30 Наклоняются цветы...
Там нас манит дуб кудрявый,
Старец пышный, величавый,
Тенью пасмурной своей...
И сокроет он счастливых
35 От богов - богов ревнивых -
От завистливых людей!
Слышны клики... над водами
Машут лебеди крылами...
Колыхается река...
40 О, приди же! Звезды блещут,
Листья медленно трепещут,
И находят облака.
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
45 О, приди!.. Быстрее птицы -
От заката до денницы
По широким небесам
Пронесется ночь немая...
Но пока волна, сверкая,
50 Улыбается звездам,
И далекие вершины
Дремлют, темные долины
Дышат влажной тишиной.
О, приди! Во мгле спокойной
55 Тенью белой, легкой, стройной
Появись передо мной!
И когда с тревожной силой
Брошусь я навстречу милой
И замрут слова мои...
60 Губ моих не лобызая,
Пусть лежат на них, пылая,
Губы бледные твои!
* * *
Брожу над озером... Туманны
Вершины круглые холмов,
Темнеет лес, и звучно-странны
Ночные клики рыбаков.
5 Полна прозрачной, ровной тенью
Небес немая глубина...
И дышит холодом и ленью
Полузаснувшая волна.
Настала ночь; за ярким, знойным,
10 О сердце! за тревожным днем, -
Когда же ты заснешь спокойным,
Пожалуй, хоть последним сном?
* * *
Откуда веет тишиной?
Откуда мчится зов?
Чт_о_ дышит на меня весной
И запахом лугов?
5 Чего тебе, душа моя,
Внезапно стало жаль -
Скажи: какую вспомнил я
Любимую печаль?
Но всё былое, боже мой,
10 Так бедно, так темно...
И то, над чем я плакал, мной
Осмеяно давно.
Невежда сам, среди других
Забывчивых невежд,
15 Любуюсь гибелью моих
Восторженных надежд.
Но всё же тих и тронут я -
С души сбежала тень,
Как будто тоже для меня
20 Настал волшебный день,
Когда на дереве нагом,
И сочен и душист,
Согретый ласковым лучом,
Растет весенний лист...
25 Как будто сердцем я воскрес
И волю дал слезам,
И, задыхаясь, в темный лес
Бегу по вечерам...
Как будто я люблю, любим,
30 Как будто ночь близка...
И тополь под окном одним
Кивает мне слегка...
* * *
Один, опять один я. Разошлась
Толпа гостей, скучая. Вот и полночь.
За тучами, клубясь, несутся тучи,
И тяжело на землю налегли
5 Угрюмо неподвижные туманы.
Не спится мне, не спится... Нет! во мне
Тревожные напрасные желанья,
Неуловимо быстрые мечты
И призраки несбыточного счастья
10 Сменяются проворно... Но тоска
На самом дне встревоженного сердца,
Как спящая холодная змея,
Покоится. Мне тяжело. Напрасно
Хочу я рассмеяться, позабыться,
15 Заснуть по крайней мере: дух угрюмый
Не спит, не дремлет... странные картины
Являются задумчивому взору.
То чудится мне мертвое лицо, -
Лицо мне незнакомое, немое,
20 Всё бледное, с закрытыми глазами,
И будто ждет ответа... То во тьме
Мелькает образ девушки, давно
Мной позабытой... Опустив глаза
И наклонив печальную головку,
25 Она проходит мимо... слабый вздох
Едва заметно грудь приподнимает...
То видится мне сад - обширный сад...
Под липой одинокой, обнаженной
Сижу я, жду кого-то... Ветер гонит
30 По желтому песку сухие листья...
И робкими, послушными роями
Они бегут всё дальше, дальше, мимо...
То вижу я себя на лавке длинной,
Среди моих товарищей... Учитель -
35 Красноречивый, страстный, молодой -
Нам говорит о боге... молчаливо
Трепещут наши души... легким жаром
Пылают наши лица; гордой силой
Исполнен каждый юноша... Потом
40 Лет через пять, в том городе далеком,
Наставника я встретил... Поклонились
Друг другу мы неловко, торопливо
И тотчас разошлись. Но я заметить
Успел его смиренную походку,
45 И робкий взгляд, и старческую бледность...
То, наконец, я вижу дом огромный,
Заброшенный, пустой, - мое гнездо,
Где вырос я, где я мечтал, бывало,
О будущем, куда я не вернусь...
50 И вот я вспомнил: я стоял однажды
Среди высоких гор, в долине тесной...
Кругом ни травки... Камни всё да камни,
Да желтый, мелкий мох. У ног моих
Бежал ручей, проворный, неглубокий,
55 И под скалой, в расселине, внезапно
Он исчезал с каким-то глупым шумом...
"Вот жизнь моя!" - подумал я тогда.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но гости те... Кому из них могу я
60 Завидовать? Где тот, который смело
И без обмана скажет мне: "Я жил!"
Один из них, добряк здоровый, глуп,
И знает сам, что глуп... ему неловко;
Другой сегодня счастлив: он влюблен
65 И светел, тих и важен, как ребенок,
Одетый по-воскресному... другой
Острит или болезненно скучает...
А тот себе придумал сам работу,
Ненужную, бесплодную, - хлопочет
70 И рад, что "подвигается вперед"...
Тот - юноша восторженный, а тот -
Чувствителен, но мелок и ничтожен...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мне весело... но ты меж тем, о ночь!
75 Не медли - проходи скорей и снова
Меня предай заботам милой жизни.
ТЬМА
(Из Байрона)
Я видел сон... не всё в нем было сном.
Погасло солнце светлое - и звезды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
5 Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил,
Но дня не приводил он за собою...
И люди - в ужасе беды великой
Забыли страсти прежние... Сердца
10 В одну себялюбивую молитву
О свете робко сжались - и застыли.
Перед огнями жил народ; престолы,
Дворцы царей венчанных, шалаши,
Жилища всех имеющих жилища -
15 В костры слагались... города горели...
И люди собиралися толпами
Вокруг домов пылающих - затем,
Чтобы хоть раз взглянуть в лицо друг другу.
Счастливы были жители тех стран,
20 Где факелы вулканов пламенели...
Весь мир одной надеждой робкой жил...
Зажгли леса; но с каждым часом гас
И падал обгорелый лес; деревья
Внезапно с грозным треском обрушались...
25 И лица - при неровном трепетанье
Последних, замирающих огней
Казались неземными... Кто лежал,
Закрыв глаза, да плакал; кто сидел,
Руками подпираясь, улыбался;
30 Другие хлопотливо суетились
Вокруг костров - и в ужасе безумном
Глядели смутно на глухое небо,
Земли погибшей саван... а потом
С проклятьями бросались в прах и выли,
35 Зубами скрежетали. Птицы с криком
Носились низко над землей, махали
Ненужными крылами... Даже звери
Сбегались робкими стадами... Змеи
Ползли, вились среди толпы, - шипели
40 Безвредные... их убивали люди
На пищу... Снова вспыхнула война,
Погасшая на время... Кровью куплен
Кусок был каждый; всякий в стороне
Сидел угрюмо, насыщаясь в мраке.
45 Любви не стало; вся земля полна
Была одной лишь мыслью: смерти - смерти,
Бесславной, неизбежной... страшный голод
Терзал людей... и быстро гибли люди...
Но не было могилы ни костям,
50 Ни телу... пожирал скелет скелета...
И даже псы хозяев раздирали.
Один лишь пес остался трупу верен,
Зверей, людей голодных отгонял -
Пока другие трупы привлекали
55 Их зубы жадные... но пищи сам
Не принимал; с унылым долгим стоном
И быстрым, грустным криком всё лизал
Он руку, безответную на ласку,
И умер, наконец... Так постепенно
60 Всех голод истребил; лишь двое граждан
Столицы пышной - некогда врагов -
В живых осталось... встретились они
У гаснущих остатков алтаря,
Где много было собрано вещей
65 Святых.................
Холодными, костлявыми руками,
Дрожа, вскопали золу... огонек
Под слабым их дыханьем вспыхнул слабо,
Как бы в насмешку им; когда же стало
70 Светлее, оба подняли глаза,
Взглянули, вскрикнули и тут же вместе
От ужаса взаимного внезапно
Упали мертвыми..............,
75 ................И мир был пуст;
Тот многолюдный мир, могучий мир
Был мертвой массой, без трави, деревьев,
Без жизни, времени, людей, движенья-
То хаос смерти был. Озера, реки
80 И море - всё затихло. Ничего
Не шевелилось в бездне молчаливой.
Безлюдные лежали корабли
И гнили на недвижной, сонной влаге...
Без шуму, по частям валились мачты
85 И, падая, волны не возмущали...
Моря давно не ведали приливов...
Погибла их владычица - луна;
Завяли ветры в воздухе немом...
Исчезли тучи... Тьме не нужно было
90 Их помощи... она была повсюду...
РИМСКАЯ ЭЛЕГИЯ
(Гёте. XII)
Слышишь? веселые клики с фламинской дороги несутся:
Идут с работы домой в дальнюю землю жнецы.
Кончили жатву для римлян они; не свивает
Сам надменный квирит доброй Церере венка.
Праздников более нет во славу великой богини,
Давшей народу взамен жёлудя - хлеб золотой.
Мы же с тобою вдвоем отпразднуем радостный праздник.
Друг для друга теперь двое мы целый народ.
10 Так ты слыхала не раз о тайных пирах Элевзиса:
Скоро в отчизну с собой их победитель занес.
Греки ввели тот обряд: и греки, всё греки взывали
Даже в римских стенах: "К ночи спешите святой!"
Прочь убегал оглашенный; сгорал ученик ожиданьем,
Юношу белый хитон - знак чистоты - покрывал.
15 Робко в таинственный круг он входил: стояли рядами
Образы дивные; сам - словно бродил он во сне.
Змеи вились по земле; несли цветущие девы
Ларчик закрытый; на нем пышно качался венок
Спелых колосьев; жрецы торжественно двигались - пели...
20 Света - с тревожной тоской, трепетно ждал ученик.
Вот - после долгих и тяжких искусов, - ему открывали
Смысл освященных кругов, дивных обрядов и лиц...
Тайну - но тайну какую? не ту ли, что тесных объятий
Сильного смертного ты, матерь Церера, сама
25 Раз пожелала, когда свое бессмертное тело
Всё - Язиону царю ласково всё предала.
Как осчастливлен был Крит! И брачное ложе богини
Так и вскипело зерном, тучной покрылось травой.
Вся ж остальная зачахла земля... забыла богиня
30 В час упоительных нег свой благодетельный долг.
Так с изумленьем немым рассказу внимал посвященный;
Милой кивал он своей... Друг, о пойми же меня!
Тот развесистый мирт осеняет уютное место...
Наше блаженство земле тяжкой бедой не грозит.
ДЕРЕВНЯ
I
Люблю я вечером к деревне подъезжать,
Над старой церковью глазами провожать
Ворон играющую стаю;
Среди больших полей, заповедных лугов,
5 На тихих берегах заливов и прудов,
Люблю прислушиваться лаю
Собак недремлющих, мычанью тяжких стад,
Люблю заброшенный и запустелый сад
И лип незыблемые тени;
10 Не дрогнет воздуха стеклянная волна;
Стоишь и слушаешь - и грудь упоена
Блаженством безмятежной лени...
Задумчиво глядишь на лица мужиков -
И понимаешь их; предаться сам готов
15 Их бедному, простому быту...
Идет к колодезю старуха за водой;
Высокий шест скрипит и гнется; чередой
Подходят лошади к корыту...
Вот песню затянул проезжий... Грустный звук!
20 Но лихо вскрикнул он - и только слышен стук
Колес его телеги тряской;
Выходит девушка на низкое крыльцо -
И на зарю глядит... и круглое лицо
Зарделось алой, яркой краской.
25 Качаясь медленно, с пригорка, за селом,
Огромные возы спускаются гуськом
С пахучей данью пышной нивы;
За конопляником, зеленым и густым,
Бегут, одетые туманом голубым,
30 Степей широкие разливы.
Та степь - конца ей нет... раскинулась, лежит...
Струистый ветерок бежит, не пробежит...
Земля томится, небо млеет...
И леса длинного- подернутся бока
35 Багрянцем золотым, и ропщет он слегка,
И утихает, и синеет...
II
НА OXOTЕ - ЛЕТОМ
Жарко, мучительно жарко... Но лес недалеко зеленый.
С пыльных, безводных полей дружно туда мы спешим
Входим... в усталую грудь душистая льется прохлада;
Стынет на жарком лице едкая влага труда.
5 Ласково приняли нас изумрудные, свежие тени;
Тихо взыграли кругом, тихо на мягкой траве
Шепчут приветные речи прозрачные, легкие листья...
Иволга звонко кричит, словно дивится гостям.
Как отрадно в лесу! И солнца смягченная сила
10 Здесь не пышет огнем, блеском играет живым.
Бархатный манит нас мох, руками дриад округленный...
Зову противиться в нас нет ни желанья, ни сил.
Все раскинулись члены; стихают горячие волны
Крови; машет на нас темными маками сон.
15 Из-под тяжелых ресниц взор наблюдает недолго
Мелких букашек и мух, их суетливую жизнь.
Вот он закрылся... Сосед уже спит... с доверчивым вздохом
Сам засыпаешь... и ты, вечная матерь, земля,
Кротко баюкаешь ты, лелеешь усталого сына...
20 Новых исполненный сил, грудь он покинет твою.
III
БЕЗЛУННАЯ НОЧЬ
О ночь безлунная, ночь теплая, немая!
Ты нежишься, ты млеешь, изнывая,
Как от любовных ласк усталая жена...
Иль, может быть, неведеньем полна,
5 Мечтательным неведеньем желаний, -
Стыдливая, ты ждешь таинственных лобзаний?
Скажи мне, ночь, в кого ты влюблена?
Но ты молчишь на мой вопрос нескромный...
И на тебе покров густеет темный.
10 Я заражен тобой... вдыхаю влажный пар...
И чувствую, в груди тревожный вспыхнул жар...
Мне слышится твой бесконечный ропот,
Твой лепет вкрадчивый, твой непонятный шёпот -
И тень пахучая колеблется кругом.
15 Лицо горит неведомым огнем,
Расширенная грудь дрожит воспоминаньем,
Томится горестью, блаженством и желаньем -
И воздух ласковый, чуть дремлющий, ночной,
Как будто сам дрожит и пышет надо мной.
IV
ДЕД
Вчера в лесу пришлося мне
Увидеть призрак деда...
Сидел он на лихом коне
И восклицал: победа!
5 И радостно глядел чудак
Из-под мохнатой шапки...
А в тороках висел русак
И грустно свесил лапки.
И рог стремянного звучал
10 Так страстно, так уныло...
Любимый барский пес, Нахал,
Подняв стерляжье рыло,
Махал тихохонько хвостом...
Суровый доезжачий
15 Смирял угрозой да бичом
Шумливый лай собачий.
Кругом - соседи-степняки,
Одетые забавно,
Толпились молча, бедняки!
20 И радовался явно
Мой дед, степной Сарданапал,
Такому многолюдью...
И как-то весело дышал
Своей широкой грудью.
25 Он за трубу {*} держал лису,
Показывал соседу...
Вчера, перед зарей, в лесу,
Я подивился деду.
* Трубой называется хвост у лисицы. (Примечание Тургенева).
V
ГРОЗА
Уже давно вдали толпились тучи
Тяжелые - росли, темнели грозно...
Вот сорвалась и двинулась громада.
Шумя, плывет и солнце закрывает
5 Передовое облако; внезапный
Туман разлился в воздухе; кружатся
Сухие листья... птицы притаились...
Из-под ворот выглядывают люди,
Спускают окна, запирают двери...
10 Большие капли падают... и вдруг
Помчалась пыль столбами по дорогам;
Поднялся вихрь и по стенам и крышам
Ударил злобно; хлынули потоки
Дождя... запрыгал угловатый град...
15 Крутятся, бьются, мечутся деревья,
Смешались тучи... молнья!.. ждешь удара...
Загрохотал и прокатился гром.
Сильнее дождь... Широкими струями,
Волнуясь, льет и хлещет он - и ветер
20 С воды срывает брызги... вновь удар!
Через село, растрепанный, без шапки,
Мужик за стадом в поле проскакал,
А вслед ему другой кричит и машет...
Смятенье!.. Но зато, когда прошла
25 Гроза, как улыбается природа!
Как ласково светлеют небеса!
Пушистые, рассеянные тучки
Летят; журчат ручьи; болтают листья...
Убита пыль; обмылася трава;
30 Скрипят ворота; слышны восклицанья
Веселые; шумя, слетает голубь
На влажную, блестящую дорогу...
В ракитах раскричались воробьи;
Смеются босоногие мальчишки;
35 Запахли хлебом желтые скирды...
И беглым золотом сверкает солнце
По молодым осинам и березам...
VI
ДРУГАЯ НОЧЬ
Уж поздно... Конь усталый мой
Храпит и просится домой...
Холмы пологие кругом -
Степные виды! За холмом
5 Печально светится пожар -
Овин горит. На небе пар;
На небе месяц золотой
Блестит холодной красотой,
И под лучом его немым
10 Туман волнуется, как дым.
Большие тени там и сям
Лежат недвижно по полям,
И различает глаз едва
Лесов высоких острова.
15 Кой-где по берегам реки
В кустах мерцают огоньки;
Внезапный крик перепелов
Гремит один среди лугов,
И синяя, ночная мгла
20 Как будто нехотя тепла.
VII
Кроткие льются лучи с небес на согретую землю;
Стелется тихо по ней, теплый скользит ветерок.
Но давно под травой иссякли болтливые воды
В тучных лугах; и сама вся пожелтела трава.
5 Сумрак душистый лесов, отрадные, пышные тени,
Где вы? где ты, лазурь ярких и темных небес?
Осень настала давно; ее прощальные ласки
Часто милее душе первых улыбок весны.
Бурые сучья раскинула липа; береза
10 Вся золотая стоит; тополь один еще свеж -
Так же дрожит и шумит и тихо блестит, серебристый;
Но побагровел давно дуба могучего лист.
Яркие краски везде сменили приветную зелень:
Издали пышут с рябин красные гроздья плодов,
15 Дивно рдеет заря причудливым, долгим пожаром...
Смотришь и веришь едва жадно вперенным очам.
Но природа во всем, как ясный и строгий художник,
Чувство меры хранит, стройной верна простоте.
Молча гляжу я кругом, вниманья печального полный..,
20 В тронутом сердце звучит грустное слово: прости!
VIII
ПЕРЕД ОХОТОЙ
Утро! вот утро! Едва над холмами
Красное солнце взыграет лучами,
Холод осеннего, светлого дня,
Холод веселый разбудит меня.
5 Выйду я... небо смеется мне в очи;
С сердца сбегают лобзания ночи...
Блестки крутятся на солнце; мороз
Выбелил хрупкие сучья берез...
Светлое небо, здоровье да воля -
10 Здравствуй, раздолье широкого поля!
Вновь не дождаться подобного дня...
Дайте ружье мне! седлайте коня!
Вот он... по членам его благородным
Ветер промчался дыханьем холодным,
15 Ржет он и шею сгибает дугой...
Доски хрустят под упругой ногой;
Гуси проходят с испугом и криком;
Прыгает пес мой в восторге великом;
Ясно звучит его радостный лай...
20 Ну же, скорей мне коня подавай!
IX
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Здравствуйте, легкие звезды пушистого первого снега!
Быстро на темной земле таете вы чередой.
Но проворно летят за вами другие снежинки,
Словно пчелы весной, воздух недвижный пестря.
5 Скоро наступит зима, - под тонким и звучным железом
Резвых саней завизжит холодом стиснутый лед.
Ярко мороз затрещит; румяные щеки красавиц
Вспыхнут; иней слегка длинных коснется ресниц.
Так! пора мне с тобой расстаться, степная деревня!
10 Крыш не увижу твоих, мягким одетых ковром,
Струек волнистого дыма на небе холодном и синем,
Белых холмов и полей, грозных и темных лесов.
Падай обильнее, снег! Зовет меня город далекий;
Хочется встретить опять старых врагов и друзей.
<ИЗ ПОЭМЫ, ПРЕДАННОЙ СОЖЖЕНИЮ>
...И понемногу начало назад
Его тянуть: в деревню, в темный сад,
Где липы так огромны, так тенисты
И ландыши так девственно душисты,
5 Где круглые ракиты над водой
С плотины наклонились чередой,
Где тучный дуб растет над тучной нивой.
Где пахнет конопелью да крапивой...
Туда, туда, в раздольные поля,
10 Где бархатом чернеется земля,
Где рожь, куда ни киньте вы глазами,
Струится тихо мягкими волнами
И падает тяжелый, желтый луч
Из-за прозрачных, белых, круглых туч.
15 Там хорошо; там только - русский дома;
И степь ему, как родина, знакома,
Как по морю, гуляет он по ней -
Живет и дышит, движется вольней;
Идет себе - поет себе беспечно;
20 Идет... куда? не знает! бесконечно
Бегут, бегут несвязные слова.
Приподнялась уж по следу трава...
Ему другой вы не сулите доли -
- Не хочет он другой, разумной воли...
<ЮНОШЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ>
<1> ЗАГАДКА
Я быстрой молнией лечу,
Пространства много пробегаю,
Однако ж всё бегу, бегу
И никогда мой бег не замедляю.
Газета, журнал
<2>
Сей памятник огромный горделивый
Благословенному поставлен был
И Николая век счастливый
Собою сам ознаменил.
Из недра скал гранитных преогромных
Рукою мощной он исторгнут был
Затем, чтоб Александра незабвенных
Он дел позднейшему потомству вспомяпил.
В полночный час, когда луна взойдет
10 И звезды яркие на небе заблистают,
Сей храбрый гренадер мимо ее идет,
И слабые мечты Париж ему являют.
И в сердце града, середине силы
Воздвигнут памятник царем
15 И, на него смотря, как милы
Воспоминания и браней гром.
Россия, ты славна, огромна, величава,
Богата ты сынами днесь,
Воскликни ж: богу слава! -
20 И принеси царю подданства честь.
<3>
Тебе, мой друг, я посвящаю
Мою любовь, всего себя,
И с сей причиной помещаю
Я в твой альбом: люблю тебя!
5 Да будь тебе залогом верным
Моя любовь и здесь, и там.
Я чаю быть неизмененным
И предаю сие стихам.
Ты есь один, кому я посвящаю
10 Мою любовь, всего себя,
Сие пред небом заверяю
И остаюсь твой навсегда.
<4> ПОРТРЕТ
Губки твои розы алее,
Щечки огнем пурпуровым горят,
Темные глазки ночи чернее,
И жаркий поцелуй уста твои манят.
<5> ЖИЗНЬ
Едва успели мы родиться,
Как стали жить и тосковать,
С страстями начали кружиться
И тут немного горевать.
5 Пришла и юность молодая
С руками, полными забот,
Но и прошла она не замедляя -
Не обратится к нам опять она.
За ней вслед мужество угрюмо
10 На нас свой простирает взор,
И вслед толкает всех, и чинно
Заводит с нами длинный спор.
<6>
Weile vor der Hagerose
О du, Wanderer, tiberwebt
Bei diesem Grab mit kaltem Moose
Der unterm Schattenquell erhebt.
<Перевод
Остановись перед кустом шиповника,
О странник, возле покрытой холодным мхом
Могилы, что возвышается
Там внизу у затененного ключа>
<7>
Mein bester theuer Freund,
Ich schenke dir mein Herz sehr gerne,
Nur bitt' ich dich sei mir kein Feind
Und Hebe mich mit ebener Warme.
<Перевод
Мой лучший, дорогой друг,
Я с радостью дарю тебе мое сердце,
Только прошу тебя, не становись моим врагом
И люби меня с прежней теплотой>.
<8> ПЕСНЯ
Шуми, шуми, пловец унылый,
Шуми угрюмо ты веслом;
По морю вечером носимый,
И в думу мрачную ты погружен.
5 И стал тянуть он невод полный,
Потом запел и затянул
Про деву милую, что где-то в волны
Убийца-варвар с горы столкнул.
И долго шум ее паденья
10 По волнам зыби воздымал -
Но всё умолкло, одно затмение
Луны поток изображал.
<9> ПЕСНЯ
Что, мой сокол светлый, ясный,
Чернобровый, черноглазный,
Что не весело сидишь?
Что не радостно глядишь?
5 Что, повеся жалобно головушку
На одну сторонушку,
Ты не порхаешь по лесам
И не скачешь по долам.
Аль кручина на сердечушке
10 По родимой стороне лежит
Или ноет по подружке матушке
Сердце твое ретивое?
Ноет, ноет мое сердечушко,
Изнывает мое бедное
15 О драгоценной моей матушке,
Пригоженькой молоденькой
Моей подруженьке.
МОЯ МОЛИТВА
Молю тебя, мой бог! Когда
Моими робкими очами
Я встречу черные глаза
И, осененная кудрями,
5 К моей груди приляжет грудь,
О дай мне силу оттолкнуть
От себя прочь очарованье.
Молю - да жгучее лобзанье
Поэта уст не осквернит
10 И гордый дух мой победит
Любви мятежной заклинанье.
* * *
Разыгрались снова силы,
В сердце пышет легкий шар,
Здравствуй, Май, ребенок милый,
Что ты мне приносишь в дар?
<ОТРЫВКИ И НАБРОСКИ>
<1>
Грустно мне, но не приходят слезы,
Молча я поникнул головой;
Смутные в душе проходят грезы,
Силы нет владеть больной душой.
5 Смотрит месяц в окна, как виденье,
Долгие [бегут] от окон тени;
Грустно мне - в тоске немого мленья
Пал я на дрожащие колени.
Бог мой, бог! Коснись перстом [творящим]
10 [До груди} разрозненной моей,
Каплю влаги дай глазам палящим,
Удели мне Тишины твоей.
И, тобой, творец, благословенный,
Бледное чело я подыму -
15 Всей душой, душой освобожденной,
Набожно и радостно вздохну.
Первый звук из уст моих дрожащих,
Первый зов души моей молящей
Будет песнь, какая б ни была, -
20 Песнь души, веселый гимн творенья,
Полный звук - как звуки соловья
<2>
Малейший шум замолкнет в мирной [тени],
Зари вечерней гаснет свет дневной.
В моей душе в тот час, благословенный,
Как цвет ночной, все чувства расцветут.
5 О как легко, как полно льется слово!
Как радостно ложатся мысли в речи,
Как весело больной моей душе!
О как я горд и смел и силен щедро!
Я голову до неба [подымаю],
10 Я пью избыток жизни
Со дна души - я верю, верю в бога
Зову его могучим зовом...
Какой обман!..
<3>
Смотрите - вот одна: к губам рукой усталой
Она склоняет край широкого фиала.
На губки полные, вдоль [смуглых щек],
[Луч трепетный бросает мягкий ток]
<4>
Что ты, сердце, мое сердце,
Разливаешься тоской?
Что ты бьешься так тревожно,
Что споделалось с тобой?
5 [Овладели ль] страсти снова?
Разгулялись ли пожить?
И, как прежде, ты готово
Ненавидеть и любить?
Так даю ж тебе я волю
10 [Мчи меня] вперед, вперед,
И посмотрим, ты ли, сердце,
Иль судьба свое возьмет?
За минутное волненье (?)
Иль найди себе <нрзб.>
15 Или в бездну упоенья (?)
Погру<зись> (?)
<5>
Барабан гремит [протяжно]
<6>
И мимо вождя, как волна за волной,
Проходят ряды за рядами.
На клик их он машет приветно рукой,
Игравшей в дни (?)
5 [И знамя, как] <......> {1}
<. . . . . . . . . . . . . . . . .> {2}
Железные лица бойцов обра<тились> (?)
С любовью сыновней к нему;
Он держит в руках
1 Конец стиха уничтожен сыростью.
2 Несколько стихов уничтожены сыростью.
НЕМЕЦ
Ich lag im hochgewachs'nen dunklen Kraute,
Es duftete so lieblich rings umher,
Der Felsen steil abwarts, der ergraute,
Es schillerte weithin das grune Meer.
5 Vom Suden kamen Schwane hergezogen,
Im Eichenlaub leis wispelte der Wind...
Ich dacht an sie, an sie, die ich betrogen,
Und weinte wie ein Kind.
Die Sonne schien und tausend zarte Fadchen
10 Von Halm zu Halm - sie wehten her und hin;
Es war so shon; doch das verlass'ne Madchen
Es kam mir nicht, es kam nicht aus dem Sinn.
Das Herz zerfloss in tausend heisse Thranen, -
Ich wusste nicht wie's enden konnte gar,
15 Und mich ergriff ein machtig dringend Selmen
Nachdem, was langst entschwunden war.
Als ich zog hin, wie war sie bleich und traurig!
Wie bitter still verschlossen war ihr Mund!
Es wurde Nacht - der Wind blies dumpf und schaurig;
20 Ich fuhlte wohl - ihr Herz war blutend wund.
Sie wusste nicht - was sagen und was lassen;
Es zitterten die Lippen ihr so sehr;
Sie liebte mich - und konnte sich nicht fassen;
Ich liebte sie nicht mehr.
25 Was ich ihr sagt' im Scheiden - langst vergessen
Ist es von mir; doch war's kein freundlich Wort.
Ich war vergnugt und frohlich, ja vermessen;
Und leichten Sinn's und muthig zog ich fort.
Aus meiner stillen Ode zog mich machtig
30 Ein Heer von Jugendtraumen, bunt und licht,
Und ich vergass - die Zirkunft schien so prachtig -
Ob eines Madchen Herz brach - oder nicht.
Doch als mein Fuss beruhrte meine Schwelle -
Da brach es los in herber Qual und Lust;
35 Sie lief mir nach mit wilder Liebesschnelle
Und hielt mich heftig weinend. Durch die Brust
Erinn'rung zuckte wie verklung'ner Lieder
Gelinder Nachhall, da sie mich umfing.
Doch was entsehwand, das kehrt ja niemals wieder {*} -
40 Ich kusste leis die Stirn'ihr und ich ging.
Und hatt' ich das, o'hatt' ich das geschworen
In jener schonen, ewig schonen Nacht;
Als taumelnd fast, liebtrunken, und verloren
Sie gab mir hin der jungen Glieder Pracht?
45 Ach unter meinen Tranen, meinen Kussen
Blieb sie so stumm. Ich schwur, sie sah mich an:
"Auch du wirst mich noch einst verlassen mussen"...
Und ich, ich hab's gethan!
Und jetzt... da jeder Hoffnung ich entsage,
50 Da von dem Kampf ich kehro, matt und wund -
Mit bitt'rer Reu gedenk ich jener Tage,
Des lieben Kinds und mancher gold'ner Stund.
Vergessen hat sie mich!.. О Gott, verwehr'es!
Doch ich verdien's - was Deine Hand mir bot,
55 Stiess ich zuruck... Ich lieg am Rand des Meercs
Und wunsche mir den Tod.
{* Что было, то не будет вновь (Примечание Тургенева).}
<Перевод
Я лежал среди высоких темных трав,
Вокруг так нежно пахло,
Круто обрывалась седая скала,
И блестела даль зеленого моря.
5 С юга пролетели лебеди,
В дубовой листве тихо шелестел ветер...
Я думал о ней, о той, которую я обманул,
И плакал как дитя.
Светило солнце и тысячи нежных нитей,
10 Протянувшихся от травинки к травинке, покачивались
взад и вперед;
Было так прекрасно; но мысль о покинутой девушке
Никак, никак не оставляла меня.
Сердце таяло, превращаясь в тысячи горячих слез, -
Я не знал, чем это кончится,
15 Меня охватила могучая тоска
По тому, что давно исчезло.
Как была она бледна и печальна, когда я уходил!
Как горько сомкнулись в молчании ее уста!
Настала ночь - ветер дул глухо и жутко;
20 Я чувствовал тогда - ее сердце было ранено
до крови.
Она не знала, что сказать и что делать;
Губы ее так дрожали;
Она любила меня - и не могла взять себя в руки;
Я уже не любил ее.
25 Что я ей сказал при расставании - я давно забыл;
Но это было не ласковое слово.
Я был бодр и весел, даже дерзок;
И с легким сердцем и смело я ушел.
Из моей тихой пустыни меня влекла
30 Толпа юношеских мечтаний, пестрая и светлая,
И я забыл - так великолепно сияло мне будущее, -
Разбилось ли девичье сердце или нет.
Но когда нога моя коснулась моего порога -
Тогда вырвалась вся жестокая мука и любовь;
35 Она бросилась за мной с неистовой быстротой любви
И обняла меня, сильно плача. В груди моей
Точно шевельнулся слабый отклик
Отзвучавших песен, когда она обняла меня.
Но что ушло, то никогда ведь не возвращается, -
40 Я тихо поцеловал ее в лоб и ушел
А разве не клялся я, не клялся
В ту прекрасную, навеки прекрасную ночь,
Когда, почти падая, опьяненная любовью и растерявшаяся,
Она отдала мне прелесть юного тела?
45 Когда я плакал, целовал ее,
Она была так молчалива. Я поклялся, она посмотрела на
меня:
"И тебе когда-нибудь придется меня покинуть".
И я, я это сделал!
А теперь... когда я отказался от всех надежд,
50 Когда я возвращаюсь усталый и израненный после борьбы -
С горьким раскаянием вспоминаю я те дни,
Милую девушку и золотые мгновенья.
Она меня забыла!.. О боже, не допусти!
Но я этого заслуживаю: - что твоя рука давала мне.
55 Я оттолкнул... Я лежу на берегу моря
И желаю себе смерти>.
РУССКИЙ
Вы говорили мне, что мы должны расстаться,
Что свет нас осудил, что нет надежды нам;
Что грустно вам, что должен я стараться
Забыть вас, - вечер был; по бледным облакам
5 Плыл месяц; тонкий пар лежал над спящим садом;
Я слушал вас и все не понимал:
Под веяньем весны, под вашим светлом взглядом -
Зачем я так страдал?
Я понял вас; вы правы - вы свободны;
10 Покорный вам, иду - но как идти,
Идти без слов, отдав поклон холодный,
Когда нет мер томлениям души?
Сказать ли, что люблю я вас... не знаю;
Минувшего мне тем не возвратить;
15 От жизни я любовь не отделяю -
Не мог я не любить.
Но неужель все кончено - меж нами
Как будто не бывало милых уз!
Как будто не сливались <мы> сердцами -
20 И так легко расторгнуть наш союз!
Я вас любил... меня вы не любили -
Нет! Нет! Не говорите да! - Меня
Улыбками, словами вы _дарили_ -
Вам душу предал я.
25 Идти - брести среди толпы мне чуждой
И снова жить, как все живут; а там
Толпа забот - обязанности, нужды, -
Вседневной жизни безотрадный хлам.
Покинуть мир восторгов и видений,
30 Прекрасное, святое сердцем понимать
Не в силах быть - и новых откровений
Больной душе печально ждать -
Вот что осталось мне - но клясться не хочу я.
Что никогда не буду знать любви;
35 Быть может, вновь - безумно полюблю я,
Всей жаждой неотвеченной души.
Быть может, так; но мир очарований,
Но божество, и прелесть, и любовь -
Расцвет души и глубина страданий -
40 Не возвратятся вновь.
Пора! иду - но прежде дайте руки -
И вот конец и цель любви моей!
Вот этот час - вот этот миг разлуки...
Последний миг - и ряд бесцветных дней.
45 И снова сон, и снова грустный холод...
О мой творец! не дай мне позабыть,
Что жизнь сильна, что всё еще я молод,
Что я могу любить!
* * *
Я всходил на холм зеленый,
Я всходил по вечерам;
И тебя, мой ангел милый,
Ожидал и видел там.
5 Помнишь шёпот старых сосен,
Шелест трав и плеск ручья...
Ах! с тех пор, как околдован,
У холма скитаюсь я.
Загорятся ль в небе звезды,
10 Светляки в лесу, в траве -
Я бегу на холм знакомый
Через поле по росе.
Бледный месяц! милый месяц,
Поленись, не выходи...
15 Из-за моря, через горы,
Ветер! тучи нанеси!
Я стою... и сердце бьется.
Что за шорох? - сонный сук
Закачался... вот промчался
20 Надо мной вечерний жук.
По деревне лай и пенье...
Замелькали огоньки...
Месяц близок... иль он хочет
Подсмотреть детей земли?
25 Слышу, по песку дорожки
<. . . . . . . . . . . . . .> {*}
Торопливо мчатся ножки,
Ножки [милые] твои,
30 И тебя я подымаю
[И ношу, как мать дитя...]
Ах, с тех пор, как околдован,
У холма скитаюсь я!
{* Стих не написан.}
<А. Н. ХОВРИНОЙ>
Что тебя я не люблю -
День и ночь себе твержу.
Что не любишь ты меня -
С тихой грустью вижу я.
5 Что же я ищу с тоской,
Не любим ли кто тобой?
Отчего по целым дням
Предаюсь забытым снам?
Твой ли голос прозвенит -
10 Сердце вспыхнет и дрожит.
Ты близка ли - я томлюсь
И встречать тебя боюсь,
И боюсь и привлечен...
Неужели я влюблен?..
<ПЕСНЯ КЛЕРХЕН ИЗ ТРАГЕДИИ ГЁТЕ "ЭГМОНТ">
Одной лишь любовью
Блаженна душа.
Радостей,
Горестей,
5 Дум полнота!
Стремленье,
Томленье,
И мук череда:
То неба восторги,
10 То смерти тоска...
Одной лишь любовью
Блаженна душа.
К А. Н. Х.
Луна плывет над дремлющей землею
Меж бледных туч,
Но движет с вышины волной морскою
Волшебный луч.
5 Моей души тебя признало море
Своей луной -
И движется и в радости и в горе
Тобой одной.
Тоской любви и трепетных стремлений
10 Душа полна;
И тяжко мне; но ты чужда смятений,
Как та луна.
* * *
Долгие, белые тучи плывут
Низко над темной землею...
Холодно... лошади дружно бегут,
Еду я поздней порою...
5 Еду - не знаю, куда и зачем.
После подумать успею.
Еду, расставшись со всеми - со всем,
Со всем, что любить я умею.
Молча сидит и не правит ямщик...
10 Голову грустно повесил.
Думать я начал - и сердцем поник,
Так же, как он, я не весел.
Осень... везде пожелтела трава.
Ветер и воет и мчится.
15 Дрожью сокрытой дрожит вся душа.
Странной тоскою томится.
Смерть ли я вспомнил? иль жаль мне моей
Жизни, изгаженной роком?
Тихо ямщик мой запел - и темней
20 Стало на небе широком.
* * *
Осенний вечер... Небо ясно,
А роща вся обнажена -
Ищу глазами я напрасно:
Нигде забытого листа
5 Нет - по песку аллей широких
Все улеглись и тихо спят,
Как в сердце грустном дней далеких
Безмолвно спит печальный ряд.
* * *
Дай мне руку - и пойдем мы в поле,
Друг души задумчивой моей...
Наша жизнь сегодня в нашей воле -
Дорожишь ты жизнию своей?
5 Если нет, мы этот день погубим,
Этот день мы вычеркнем шутя.
Всё, о чем томились мы, что любим,
Позабудем до другого дня...
Пусть над жизнью пестрой и тревожной
10 Этот день, не возвращаясь вновь,
Пролетит, как над толпой безбожной
Детская, смиренная любовь...
Светлый пар клубится над рекою,
И заря торжественно зажглась.
15 Ах, сойтись хотел бы я с тобою,
Как сошлись с тобой мы в первый раз.
"Но к чему, не снова ли былое
Повторять?" - мне отвечаешь ты.
Позабудь всё тяжкое, всё злое,
20 Позабудь, что расставались мы.
Верь: смущен и тронут я глубоко,
И к тебе стремится вся душа
Жадно так, как никогда потока
В озеро не просится волна...
25 Посмотри... как небо дивно блещет,
Наглядись, а там кругом взгляни
Ничего напрасно не трепещет,
Благодать покоя и любви...
И в себе присутствие святыни
30 Признаю, хоть недостоин ей.
Нет стыда, ни страха, ни гордыни,
Даже грусти нет в душе моей...
О, пойдем - и будем ли безмолвны,
Говорить ли станем мы с тобой,
35 Зашумят ли страсти, словно волны;
Иль уснут, как тучи под луной, -
Знаю я, великие мгновенья,
Вечные с тобой мы проживем.
Этот день, быть может, день спасенья,
40 Может быть, друг друга мы поймем.
КОГДА Я МОЛЮСЬ
Когда томительное, злое
Берет раздумие меня...
Когда, как дерево гнилое,
Всё распадается святое,
5 Чему так долго верил я...
Когда так дерзко, так нахально
Шумит действительная жизнь
И содрогается печально
Душа - без сил, без укоризн...
10 Когда подумаю, что даром
Мой страстный голос прозвенит
И даже глупым, грубым жаром
Ничья душа не загорит...
Когда ни в ком ни ожиданья,
15 Ни даже смутной нет тоски,
Когда боятся так страданья,
Когда так правы старики, -
Тогда - тогда мои молитвы
Стремятся пламенно к нему,
20 Стремятся жадно к богу битвы,
К живому богу моему.
ИСПОВЕДЬ
Нам тягостно негодованье,
И злоба дельная - смешна,
Но нам не тягостно молчанье:
Улыбка нам дозволена.
5 Мы равнодушны, как могилы;
Мы, как могилы, холодны...
И разрушительные силы -
И те напрасно нам даны.
Привыкли мы к томленью скуки...
10 Среди холодной полутьмы
Лучи живительной науки
Мерцают нехотя... но мы
Под ум чужой, чужое знанье -
Желанье честное Добра -
15 И под любовь, и под страданье
Подделываться мастера.
Радушьем, искренней приязнью
Мы так исполнены - бог мой!
Но с недоверчивой боязнью
20 Оглядывает нас чужой...
Он не пленится нашим жаром,
Его не тронет наша грусть...
То, что ему досталось даром,
Твердим мы бойко наизусть.
25 Как звери, мы друг другу чужды...
И что ж? какой-нибудь чудак
Затеет дело - глядь! без нужды
Уж проболтался, как дурак.
Проговорил красноречиво
30 Все тайны сердца своего...
И отдыхает горделиво,
Не сделав ровно ничего.
Мы не довольны нашей долей,
Но покоряемся... Судьба!!
35 И над разгульной, гордой волей
Хохочем хохотом раба.
Но и себя браним охотно -
Так!! не жалеем укоризн!!
И проживаем беззаботно
40 Всю незаслуженную жизнь.
Мы предались пустой заботе,
Самолюбивым суетам...
Но верить собственной работе
Неловко - невозможно нам.
45 Как ни бунтуйте против Рока -
Его закон ненарушим...
Не изменит народ Востока
Шатрам кочующим своим.
К. А. ФАРНГАГЕНУ ФОН ЭНЗЕ
Теперь, когда Россия наша
Своим путем идет одна
И, наконец, отчизна ваша
К судьбам другим увлечена -
5 Теперь, в великий час разлуки,
Да будут русской речи звуки
Для вас залогом, что года
Пройдут - и кончится вражда;
Что, чуждый немцу с колыбели,
10 Через один короткий век
Сойдется с ним у той же цели,
Как с братом, русский человек;
Что, если нам теперь по праву
Проклятия гремят кругом -
15 Мы наш позор и нашу славу
Искупим славой и добром...
Всему, чем ваша грудь согрета, -
Всему сочувствуем и мы;
И мы желаем мира, света,
20 Не разрушенья - и не тьмы.
<ПЕСНЯ ФОРТУНИО ИЗ КОМЕДИИ МЮССЕ "ПОДСВЕЧНИК">
Не ждете ль вы, что назову я,
Кого люблю?
Нет! - так легко не выдаю я
Любовь свою.
5 Но я скажу вам (я смелее
Среди друзей),
Что спелый колос не светлее
Ее кудрей.
Живу, ее покорный воле,
10 И для нее
Я жизнь и, если нужно боле,
Отдам я всё!
Любви отверженной мученья
До траты сил,
15 До горьких слез, изнеможенья
Переносил.
И, в сердце сдавленном скрывая
Любовь свою,
Погибну я, не называя,
20 Кого люблю.
ЭПИГРАММЫ И ШУТОЧНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
<Н. С. ТУРГЕНЕВУ>
Напрасно, добрый милый брат,
[Ты распекаешь брата Ваньку:]
Я тот же [толстый] кандидат
И как ни бьюсь напасть на лад,
5 А всё выходит наизнанку.
Поверь, умею я [ценить]
Всю пользу дружеских нападок,
Но дух беспечен - плоть слаба.,
[Увы!] к грехам я слишком падок!
10 Пока напиток жизни сладок...
Я всё тяну... и не гляжу
Не много ль уж я разом пью.
* * *
Мужа мне, муза, воспой, - с пределов далекой
Финляндьи
Даже до града Берлина [скитавшися] долго
и разно,
Много он бед претерпел, а боле от жен
нечестивых.
Был он женолюбив и склонен к различным
потехам,
5 Хитр и пронырлив весьма и в деле житейском
искусен -
Слогом кудряв и речист [и] в [прочем] проворен
и ловок.
Но пиита, (из) всех его похождений
Выбрав одно, он смиренно на лире нестройной
Хочет пред вами воспеть, как в известнейшем
граде Берлине
10 Разным бедам и напастям подвержен был
юный Неверов.
В граде Берлине, под кровом семейного мира,
Юная дева жила, и дородст<вом>, и ростом,
и станом
Равная [Зевса супруге]. Но гордость ее погубила.
Впрочем, презренной работой она занималась -
и даже
15 Лестницы мыла и в прочем служила усердно.
Даже и в низком быту сияя красою небесной.
[Часто] по воле она покоряла <2 нрзб.>
Всех привлекая сердца, но сама оставалась
холодной;
В брак не вступала желанный и всех
женихов презирала;
20 Многие с горя женились, другие пустились
в писаки:
Так-то мы терпим и горе и нужду от жен
нечестивых.
Было ей имя - Шарлотта, звучное, полное имя!
[Твердо] решилась Шарлотта остаться век -
старою девой,
Но - что значат решенья людей пред вечною
волею Зевса!
25 Он повелел; и в Берлин, по долгом и разном
скитанье
Юный Неверов явился, цветущий, как мак
пурпуровый.
Злая судьба, им обоим напасти готовя,
В доме одном поселила и деву и мужа.
Пламенной страстию к ней душа возгорелась
скитальца.
30 Искра запала любви в сердце доселе холодном
Северной Девы - и скоро веленьем Эроса
Бурным стало пожаром. И часто унылая дева
Долго мечтала о юном и стройном скитальце;
Слезы из глаз воловидны<х> бежали струями,
35 Белую грудь воздымало дыханье; и юный
Неверов
Также томился и млел и, на помощь богов
призывая,
Впрочем, на хитрость свою, на искусство
надеялся твердо.
Козней коварных и слов увлекательных много,
Много вздохов и слез расточал перед нею
скиталец;
40 Строго в сердце любовь таила злая
Шарлотта -
Мнила, не хитрый ли дух ей готовит измену
и горе
Образ принявший людей, - и с страстью
боролась успешно...
Жертва судьбы... крутобокой подобно
телушке,
В храм свой жрецом на закланье ведомой,
проворно,
45 Бодро идет, головой и хвостом помавает,
Полная жизни и сил - и розами цвета
<ОТРЫВКИ>
<1>
Не раз почешет он затылок,
Не раз себе ударит в лоб
При виде девок и бутылок,
Кутить он снова
<2>
Полуэкспромт - полуработа,
Где всё ж под лаком остроты
Заметны жилочки <и> пота
Неистребимые следы
<3>
[Но всё изменится - приеду
Я к вам философом, друзья]
<4>
[Ты помнишь ли, Ефремыч благодатный,
Как в Риме мы с тобой по вечерам
Беседой нашей, светской и приятной]
* * *
На Албанских горах - что за дьявол такой? -
Собрались и нависли туманы;
Разгуляться хотят молодецкой грозой,
Затопить города и поляны.
5 С африканской степи на широкой груди
Через море примчал их сирокко;
- Дальше мне не летать, хоть и здесь благодать, -
Молвил он да вернулся в Марокко.
На Албанских горах, в башмачках да в очках -
10 Вижу - два forestiere {1} гуляют;
Им твердит чичерон {2}- "Здесь родился Катон!"
Скажут: "Si?" {3}, отойдут да зевают.
Хоть они не сыны той смешной стороны,
Что зовут: Inghiltrissa {4}, но всё же
15 "Север - край наш родной, край холодный, сырой" -
На любой напечатано роже.
Двое их; первый толст; цвет лица - старый холст;
Кривоног и высокого роста, -
А второй, сибарит, слоем жира облит,
20 Как кусочек capretto arrosto {5}.
Эх ты, старый вулкан! был ты силен и рьян -
И сверкал и гремел в свое время;
Но замолк и потух - и под заступ и плуг
Преклонил ты послушное темя.
25 За три тысячи лет о тебе вести нет;
Схоронил ты суровое пламя,
Но проснись, взговори, горным пеплом дохни,
Разверни ты кровавое знамя!
Для незваных гостей ты себя не жалей,
30 Угости их, старик мой, на славу!
И навстречу друзьям по широким холмам
Покати красногрудую лаву!
О, тогда! господа - оробев и глаза
Растопырив - куда твои плошки!
35 Контенаес потеряв, в панталоны.......
Навострят неуклюжие ножки -
Двадцать раз упадут, нос и... разобьют,
Задыхаясь, не взвидевши света;
И, примчавшись домой, отведут страх такой
40 Разве пятой бутылкой орвьето.
1 иностранца (итал.).
2 проводник (итал.)
3 Да? (итал.).
4 Англия (итал.; шутливое, вместо "Inghilterra"),
5 жареного козленка (итал.).
<А. П. ЕФРЕМОВУ>
Подъезжая под Висбаден,
Я взглянул на мои штаны;
И воспомнил ваши кудри
И что будете там вы.
<А. А. БАКУНИНУ>
Алексей божий человек,
Мы можем прожить целый век -
Глупей вчерашнего нам не бывать, -
Хорошо, что отправились спать.
5 Посылаю вам письмо,
Всё в нем хорошо,
Только дурно одно:
Что глупо оно.
Прощайте,
10 За мной заезжайте.
* * *
О дети вы, о дети,
О, милые, прощайте!
Хотите - позабудьте,
Хотите - вспоминайте!
<М. В. БЕЛИНСКОЙ>
Отец твой, поп-бездельник,
Облопавшись кутьи,
Зачал тебя в сочельник
От гнусной попадьи.
5 Хоть и рожден болваном,
Пошел однако в прок
На масле конопляном
Взлелеянный цветок.
. . . . . . . . . . . . .
И что ж? Теперь наш пастырь,
10 Наш гений, наш пророк
Кладет на брюхо пластырь
И греет ей пупок!
<ПОСЛАНИЕ БЕЛИНСКОГО К ДОСТОЕВСКОМУ>
Витязь горестной фигуры,
Достоевский, милый пыщ,
На носу литературы
Рдеешь ты, как новый прыщ.
5 Хоть ты юный литератор,
Но в восторг уж всех поверг:
Тебя знает император,
Уважает Лейхтенберг,
За тобой султан турецкий
0 Скоро вышлет визирей.
Но когда на раут светский,
Перед сонмище князей,
Ставши мифом и вопросом.
Пал чухонскою звездой
5 И моргнул курносым носом
Перед русой красотой,
Как трагически недвижно
Ты смотрел на сей предмет
И чуть-чуть скоропостижно
10 Не погиб во цвете лет.
С высоты такой завидной,
Слух к мольбе моей склоня,
Брось свой взор пепеловидный,
Брось, великий, на меня!
15 Ради будущих хвалений
(Крайность, видишь, велика)
Из неизданных творений
Удели не "Двойника".
Буду нянчиться с тобою,
30 Поступлю я, как подлец,
Обведу тебя каймою,
Помещу тебя в конец.
<ИЗ ПИСЕМ К ПОЛИНЕ ВИАРДО>
<1>
Chantons la victoire, si luisante, si fiere
Que jusqu'a tes rivaux sont forces d'admirer...
Et toujours le soleil finit par dissiper
Quels que soient les brouillards qui cachent sa lumiei
5 Vil directeur,
Rage en ton coeur,
Ma bonne soeur
Dans Valentine
A remporte
10 Un vrai trophee
Devant ton nez.
Vive Pauline!
Oui, de tout temps
Le vrai talent
15 Est triomphant
Quand il triomphe:
Mais je suspends
Dans mon elan
Mon vers luisant.
20 Car je m'enfonce
<1a>
Vers libres
L'etat de siege
existe encore.
On est tranquille
parfaitement.
25 La politique
va doucement;
tous les theatres,
Oui, sont ouverts.
J'ai peu d'eleves
30 pour le moment.
Mon oncle Sit-
chez va fort bien.
Mais Monsieur Gui
ne va pas bien.
35 Shaque les hands {*}
{* Англ. Shake hands.}
de Mons Vivier,
mon compliment
a son serpent
et qu'il le baise
40 fort tendrement
ce cher serpent
a tout moment.
Portez-vous bien,
mes chers amis,
45 embrassez fort
ma Luisita,
patte de biche
ou de caniche.
Voila des rimes
50 ma foi fort riches.
Adieu, mes chers,
Car c'est la fin
De ces beaux vers.
<Перевод
Воспоем победу, столь блестящую, столь гордую,
Которой даже твои соперники принуждены восторгаться...
И всегда солнце в конце концов рассеивает,
Каковы бы они ни были, туманы, прячущие его сияние...
5 Гнусный директор,
Беснуйся в душе,
Моя милая сестра
В роли Валентины
Завоевала
10 Настоящий трофей
У тебя под носом,
Да здравствует Полина!
Да, во все времена
Истинный талант
15 Становится победителем,
Когда он побеждает;
Но я прерываю
В своем порыве
Мой блестящий стих,
20 Потому что запутываюсь.
<1а>
Вольные стихи
Осадное положение
еще существует.
Всё спокойно
совершенно.
25 Политика
идет потихоньку;
все театры
да, открыты.
У меня мало учеников
30 в настоящее время.
Мой дядя Сит-
чес прекрасно себя чувствует.
Но господин Ги
чувствует себя нехорошо.
35 Жму руки
Господина Вивье.
Мой привет
его змее,
и пусть он ее целует
40 очень нежно,
эту милую змею,
ежеминутно.
Будьте здоровы,
мои дорогие друзья,
45 поцелуйте крепко
мою Луизиту,
лапку косули
или собачки.
Вот рифмы,
50 По честя, богатые.
Прощайте, мои дорогие,
Потому что здесь конец
Этим прекрасным стихам>.
<2>
Un jour une chaste bergere
Vit dans un fertile verger,
Assis sur la verte fougere,
Un jeune et pudique etranger
5 Timide, ainsi qu'une gazelle,
Elle allait'fuir quand, tout a coup,
Aux yeux effrayes de la belle
S'offre un epouvantable loup.
A l'aspect de sa dent qui grince,
10 La bergere se trouva mal.
Alors, pour la sauver, le prince
Se fit manger par l'animal.
<Перевод
Однажды невинная пастушка
Увидела в плодовом саду
Сидящего на зеленом папоротнике
Молодого и стыдливого незнакомца.
5 Робкая, подобно газели,
Она хотела бежать, когда внезапно
Испуганным глазам красавицы
Явился ужаснейший волк.
При виде его скрипящих зубов
10 Пастушка лишилась чувств.
Тогда, чтобы спасти ее, принц
Дал сожрать себя зверю>.
<3>
Corbeau, corbeau
Tu n'es pas beau,
Mais tu viens de mon pays:
Eh bien! retourne-z-y.
<Перевод
Ворон, ворон,
Ты не красив,
Но ты явился из моей страны:
Так возвратись же туда!>
<4>
Madame!
Que vous remercie d'avance pour l'ai-
mable accueil
Que vous ferez a mon bouvreuil
11 en sera tout, bouffi cerfeuil
5 Ce qu'il mange, ce n'est pas du d'orgueil
Comme un chevreuil
Cette nourriture le conduirait au cercueil
De mon voyage, je suis sur le seuil
Demain, a 8 h. du matin, assis comme
dans un fauteuil
10 Je vais quitter Paris en deuil
De mon absence; et aussitot arrive je
vous enverrai un recueil
Les impressions de mon oeil
Cette derniere rime est defectueuse,
mais je defie votre mari lui-meme
d'en trouver une autre en euil
Sans avoir recours aux propres
comme Auteuil
<Перевод
Сударыня!
Благодарю вас заранее за любезный прием
Который вы окажете моему снегирю
Он от этого раздуется от гордости
То, что он ест, это не кервель.
Как косуля
Эта пища привела бы его ко гробу
Моего путешествия я уже на пороге
Завтра, в 8 ч. утра, сидя как в кресле
Я покину Париж, погруженный в траур
О моем отсутствии; и тотчас по приезде
я вам пошлю сборник
Впечатлений моего глаза
Эта последняя рифма неудачна, но я
ручаюсь, что даже ваш муж не найдет
другую на euil
Но прибегая к собственным именам как Auteuil>.
ВАРИАНТЫ
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ И ОБОЗНАЧЕНИЯ
Основные принципы построения настоящего издания изложены в предисловии
"От редакции" (стр. 5-8). Для облегчения пользования материалами в разделах
"Варианты" (или "Другие редакции и варианты") и "Примечания" необходимо
сделать несколько дополнительных пояснений.
Варианты к основному тексту, извлекаемые из рукописей Тургенева,
списков или печатных публикаций, печатаются по следующей системе.
Варианты к прозаическим текстам печатаются вместе с теми отрывками
(одним или несколькими словами, фразою, частью фразы), к которым относятся,
с обозначением слева на поле номеров страниц и строк основного текста. Вслед
за цифрой строки (или строк) печатается нужный отрывок основного текста,
правее - после вертикальной черты - предшествующий ему вариант; ряд
последовательных вариантов обозначается, от самого раннего к самому
позднему, буквами а., б., в. и т. д.
Если последний (незачеркнутый или окончательный для данного текста)
вариант не совпадает с основным текстом, после варианта ставится знак *
(звездочка). В случаях совпадения последнего варианта с основным текстом,
этот последний вариант не приводится, но приводится лишь предпоследний
вариант, без знака. Промежуточный вариант, совпадающий с основным текстом,
не приводится и заменяется словами: Как в тексте.
Если приводится большой отрывок основного текста или повторяется
длинный вариантный текст, неварьирующие части отрывка опускаются и опущенная
часть текста заменяется значком оз (тильда).
Введенные в варианты (а также и в основные тексты, печатаемые с
черновых рукописей) зачеркнутые слова в случаях, когда они заменены другими,
а также в случаях, когда без них не получается связного текста, заключаются
в прямые скобки [ ]; первоначальные варианты, отмеченные полностью, даются
без скобок.
Редакторские добавления недописанных или поврежденных слов,
восстановленных по догадке (конъектуры), заключаются в ломаные скобки <>;
недописанная часть слова, не поддающаяся раскрытию, обозначается <...>.
Слова, чтение которых сомнительно, сопровождаются знаком .
Неразобранные в автографе слова обозначаются: <нрзб.>; если не
разобрано несколько слов, отмечается их число: например, <2 нрзб.>
означает - два неразобранных слова.
Слова, неудобные для печати, обозначаются тремя черточками (дефисами) в
ломаных скобках, независимо от количества букв в слове или выражении.
Рукописные и печатные источники вариантов обозначаются условными
сокращениями, список которых см. ниже; если источников несколько, то для их
обозначения применяются сиглы, т. е. максимально сокращенные формулы,
принятые и объясненные в примечаниях для каждого конкретного случая особо.
Шифры рукописных источников в комментариях даются полностью, а в вариантах,
как правило, в сокращенном виде.
Варианты к стихотворным произведениям даются по тем же правилам, с той,
однако, разницей, что при цифре стиха основного текста самый этот стих не
приводится, а приводятся только варианты к нему.
В случаях, когда рукописный или первопечатный, цензурный и т. п. текст
существенно отличается от окончательного (основного) и образует
самостоятельную редакцию, последняя печатается целиком, с приведением в
подстрочных сносках предшествующих вариантов.
В примечаниях применяются те же сокращенные обозначения источников
текстов, что и в вариантах, а также условные сокращения наиболее часто
употребляемых названий журналов, сборников, литературоведческих работ,
изданий классиков и проч. Список этих сокращений служит для всего издания, с
необходимыми дополнениями к нему в соответствующих томах.
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Б Чт - "Библиотека для чтения" (журнал).
Белинский, ПСС - В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, тт.
I-XIII, изд. Академии наук СССР, М., 1953-1959.
Былое - "Былое" (журнал).
BE - "Вестник Европы" (журнал).
Вольф, Хроника - А. И. Вольф. Хроника Петербургских театров, с конца
1826 до начала 1881 года, части I-III. СПб., 1877-1884.
ГБЛ - Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
Halp.-Kam., Viardot - Ivan Tourgueneff. Lettres a Madame Viardot,
publiees et annotees par E. Halperine-Kaminsky. Paris, Bibliothиque
Charpentier, 107. Перепечатано: то же, 1926.
Герцен, ИАН - А. И. Герцен, Собрание сочинений в тридцати томах, тт.
I-XX, изд. Академии наук СССР, М., 1954-1959. Издание продолжается.
Г Мин - "Голос минувшего" (журнал).
ГПБ - Государственная публичная библиотека имени M. E.
Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Звенья - "Звенья". Сборник материалов и документов но истории
литературы, искусства и общественной мысли XIV- XX вв., под ред. В. Д.
Бонч-Бруевича, А. В Луначарского и др., тт. I-IX, "Academia", M,-Л.,
1932-1950.
ИВ - "Исторический вестник" (журнал).
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР
(Ленинград).
Корнилов, Годы странствий - А А Корнилов Годы странствий Михаила
Бакунина. ГИЗ. Л.- М., 1925.
Лит Арх - "Литературный архив". Материалы по истории литературы и
общественного движения, тт. 1-4, изд. Академии наук СССР. М.-Л., 1938-1953
(Институт русской литературы - Пушкинский Дом).
Лит.-Библиолог. сб - Литературно-библиологический сборник (Труды
комиссии Русского библиологического общества по описанию журналов XIX века.
Вып. 1). Под ред. Л. К. Ильинского. Пг., 1918 (Русское библиологическое
общество).
Лит Мысль - "Литературная мысль". Альманах, тт. I -III, изд. "Мысль",
Пг., 1922, Л., 1925.
Лит Наcл - "Литературное наследство", тт. 1-68, изд. Академии наук
СССР, 1931-1960.
Некрасов, ПСС и П. - Н. А. Некрасов, Полное собрание сочинений и писем,
под общ. ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского,
тт. I-XII. Гослитиздат. М., 1948-1953.
Н Мир - "Новый мир" (журнал).
О Зап - "Отечественные записки" (журнал).
Переписка Грота с Плетневым - Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым,
издание под ред. К. Я. Грота, тт. I-III. СПб., 1896.
Петербургский сборник - "Петербургский сборник", изданный Н.
Некрасовым. СПб., 1846.
Письма к Герцену - Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив.
Герцену. С объяснит. прим. М. Драгоманова. Женева, 1892.
ПСП - Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840- 1883 гг., изд.
Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884 (на
обложке: 1885).
Пушкин ПСС - Пушкин. Полное собрание сочинений. Тт. I-XVI. М., изд.
Академии наук СССР. 1937-1949.
Р Арх - "Русский архив" (журнал).
Р Б - "Русское богатство" (журнал).
Р Вед - "Русские ведомости" (газета).
Р В - "Русский вестник" (журнал).
Р Мысль - "Русская мысль" (журнал).
Р Пропилеи - Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и
литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. 3, М., 1916.
Р Сл - "Русское слово" (журнал).
Р Ст - "Русская старина" (журнал).
R Hebd - "Revue hebdomadaire" (журнал).
Сев В - "Северный вестник" (журнал).
Совр - "Современник" (журнал).
СПб Вед - "С.-Петербургские ведомости" (газета).
С Пчела - "Северная пчела" (газета).
Станкевич, Переписка - Переписка Николая Владимировича Станкевича.
1830-1840. Ред. и изд. Алексея Станкевича. М., 1914
Стасюлевич - M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под
ред. М. К. Лемке, тт. I-V. СПб., 1911-1913.
Т и его время, - Тургенев и его время. Первый сборник под ред Н. Л.
Бродского. ГИЗ. М., 1923.
Т, ПСС, 1883 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное
издание. Тт. 1-10. СПб., тип. Глазунова, 1883.
Т, ПСС, 1897 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева, тт. 1-10,
изд. 4-е, тип. Глазунова. СПб., 1897.
Т, ПСС, 1898 ("Нива") - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева в 12
томах, СПб., изд. А. Ф. Маркса, приложение к журналу "Нива", 1898. Повторено
в издании литературно-издательского отдела Наркомпроса. Пг., 1919.
Т, сб (Бродский) - И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник
под ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) - Тургеневский сборник. Изд. "Огни". Пг., 1915
(Тургеневский кружок под руков. Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1880 - Сочинения И. С. Тургенева, тт. 1-10. М., изд. наел. бр.
Салаевых, 1880.
Т, Сочинения - И. С. Тургенев, Сочинения, под ред. К. Халабаева и Б.
Эйхенбаума, тт. I-XII, ГИХЛ. М.- Л., 1929-1934.
Т, СС - И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах. Тт.
I-XII. М., Гослитиздат, 1953-1958.
Т, СС ("Огонек") - И. С. Тургенев. Собрание сочинений. Под ред. Л. Л.
Бродского, И. А. Новикова, А. А. Суркова, тт. I-XI. М., изд. "Правда",
приложение к журналу "Огонек", 1949.
Т, Стих, 1885 - Стихотворения И. С. Тургенева. СПб., 1885.
Т, Стих, 1891 - Стихотворения И. С. Тургенева. Изд. 2-е. Просмотренное,
исправленное и дополненное С. Н. Кривенко. СПб., 1891.
ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив, Ленинградское
отделение (Ленинград).
Центрархив, Документы - Документы по истории литературы и
общественности, вып. 2. И. С. Тургенев, изд. Центрархив РСФСР, М.-Пг., 1923.
Чернышевский, ПСС - Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений в 15
томах, ГИХЛ, М., 1939-1953.
БАЛЛАДА
Цензурная переделка в публикации
25 Заедал я чарку - хозяйскою едой
(О Зап, 1841)
СТАРЫЙ ПОМЕЩИК
Цензурная переделка в публикации
33 Что ... выстроил и дом
(О Зап, 1841)
ТОЛПА
Варианты автографа (ГПБ)
17 И ни одной тебе не дам слезы
Варианты печатного текста (О Зап, 1844)
Посвящение отсутствует.
8 Толпа - могучая - и ест и пьет исправно
13-14 И ты сильна. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(ИЗ ПОЭМЫ, ПРЕДАННОЙ СОЖЖЕНИЮ)
Варианты автографа (ГПБ)
24а. Как в тексте,
б. Не хочет он. . . . . . . . . . . . . {*}
{* См. "Примечания", стр. 530.}
<2> "СЕЙ ПАМЯТНИК ОГРОМНЫЙ ГОРДЕЛИВЫЙ"
Варианты автографа (ИРЛИ)
1 Сей памятник огромный величавый
16a. Начато: Воспоминания и браней буйных
6 Воспоминания и буйных браней гром
<4> ПОРТРЕТ
Варианты автографа (ИРЛИ)
2 Щеки огнем пурпуровым горят
3 а. Темные взоры ночи темнее
б. Темные взоры ночи чернее
<5> ЖИЗНЬ
Варианты автографа (ИРЛИ)
Заглавие: а. П_о_м_н_и, д_р_у_г
б. Ч_т_о е_с_т_ь ж_и_з_н_ь
3 С страстями начали бороться
6 а. Всеми прелестями украшена
б. Ее все прелести и с ней
8 а. Не обратилась к нам владычицей
б. Как в тексте.
в. Начатое исправление: И <не> оставила
<8> ПЕСНЯ ("ШУМИ, ШУМИ...")
Варианты автографа (ИРЛИ)
4 [Он] [Ты] И в думу мрачную ты погреб<ен>
6 Потом запел про милу деву
7 a. Что ясны взоры, черны бр<ови>
б. Что бросилась недавно в волны
в. Про деву милую, недавно в волны
8 а. Начато: Разбойником - злод<еем>
б. Злодей-убийца с скалы столкнул
10 Начато: Мне на волнах <1 нрзб.>
11 а. Но все замолкло наконец и зыби последней
б. Но все замолкло и последние
11-12 Но все замолкло, одно пение
Поздней ласточки раздавалось на водах.
После ст. 12 было:
Во мраке ночи, в темноте лесов,
Где ели мрачные и кипарисы гробовые
Поставили свой трон, где барсов
Плов<ы>
<9> ПЕСНЯ ("ЧТО, МОЙ СОКОЛ...")
Варианты автографа (ИРЛИ)
7 Иль не порхаешь по полям
9-10 Аль кручина на сердце лежит
По родимой сторонушке
11 Или ноет по матушке
15-17 По моей белой хорошенькой,
Пригоженькой соколице,
И по братьям моим, и по всей родне моей
МОЯ МОЛИТВА
Варианты чернового автографа (факсимиле)
8 а. Молю - чтоб гор<дое>
б. Молю -чтоб [желанье ] лобзанье
10-11 И дух мой гордый победит
Любви безумной заклинанье
<ОТРЫВКИ И НАБРОСКИ>
Варианты чернового автографа
<1> "ГРУСТНО МНЕ, НО НЕ ПРИХОДЯТ СЛЕЗЫ"
1 а. Начато: Грустно мне - горячих слез
б. Грустно мне - мне плакать бы хотелось
2 Головой поникнул я безмолвно
3 а. Начато: В мрак гляжу
б. Смутные в душе [играют] застыли грезы
5 Светит в комнату луна, как привиденье
7 а. Начато: Холодно
б. Грустно мне - бег<у>
9 Бог мой, бог! [Впери] Коснись перстом до груди
К ст. 9-12:
Начато: Дай любви мне
13-14 а. О! тогда воскресший гордой силой
Подыму я
б. И тогда, в тот миг благословенный,
Бледное чело я подыму
в. О тогда, творец, твое творенье
15 а. Начато: И пойду веселым твердым
б. Всей душой, тобой освобожденной
в. Радостно, тобой освобожденный,
г. [Грудью] Всей душой, в любви в тот миг
16 Радостно и трепетно вздохну
Далее начато: Первый звук из уст моих
Помета на автографе: {Сделана на правом поле листа.}
Писано 29-го декабря 1838 года. Один в моей квартере, в грустном и
тяжелом расположении духа, страдая жестоко.
Это капли слез - мне дал их наконец бог.
17 а. Первый звук из уст молящих
б. Первый звук из уст моих <нрзб.>
20 а. Юных сил, любви и [вдохновенья] возрожденья
б. Юных сил, любви и упоенья
в. Новых <сил, любви и упоенья)
г. Радости, любви, благодаренья
д. Песнь любви, веселый гимн творенья
21 а. Чистая, блестящая душа
б. Звук любви как - звуки соловья
Помета на автографе: {Сделана в правом нижнем углу листа.}
Я это пишу для <б>удущ<его>
[Знай] Помни, Ива<н.......>
Последний от <.........>
<2> "МАЛЕЙШИЙ ШУМ ЗАМОЛКНЕТ В МИРНОЙ ТЕНИ"
1-2 а. Малейший шум замолкнет - яркий луч
Полудня гаснет в мирном полумраке
б. Когда в мирной тени
в. Когда в мрачных тенях
г. Малейший шум замолкнул - [яркий луч]
Полудня гаснет в мирной тени ночи
д. Зари вечерней гаснет луч дневной
3 В моей душе, как цвет ночной
5 О как легко, как вольно льется слово
7 Как ясно мне, как радо<стно>
8 а. Начато: Как ясно мне! Желанья
б. О как я горд, я смел и силен щедро
9 Я голову до неба подыму
10-11 а. Я жизни преизбыток
На целый мир со дна души
б. На целый мир. Я ...... сок жизни
12 Зову его едва
<3> "СМОТРИТЕ - ВОТ ОДНА..."
2 Гнет край [вы<сокого>] широкого тяжелого
фиала
3 На веки дол<гие> {*}
{* Далее на полуистлевшем автографе сохранились лишь начальные слова
последующих стихов:
Вдоль шеи гиб<кой>
На бледное че<ло>
На губки
На кудри}
<4> "ЧТО ТЫ, СЕРДЦЕ, МОЕ СЕРДЦЕ"
1 Что ты; сердце, что ты, сердце
4 Отвечай мне что-нибудь
5 Овладели снова страсти
13 Начато: Но безумства
16 а. Иль замолчи < ?>
б. изведай счастья -
<6> "И МИМО ВОЖДЯ, КАК ВОЛНА ЗА ВОЛНОЙ"
3 а. И приветной улыбкой встречает герой
б. И улыбкой привета встречает герой
в. [Он] И молча любуется ими герой
Далее начато:
а. Все груди
б. Железные <2 нрзб.>!
После ст. 5;
И мчится по
И гордо
<..........>
Коня! и подво<дят>
7 [Куда] Железные лица сед<ых>
9 Начато: Он солнце {*}
{* На уцелевшей части полуистлевшего автографа можно прочитать также
следующие строки и отдельные слова:
Все груди Железные лица бойцов
Железные лица С любовью сыновней к нему
Игравшей Он солнце
И знамя как Он держит в руках
И гордое}
НЕМЕЦ
Варианты автографа (ИРЛИ)
31 а. Как в тексте.
б. Ich dachte nicht-die Zukunft schien so prachtig {*}
{* Оба варианта не зачеркнуты. Выбираем вариант "а" по согласованию с
следующим стихом, где так же, как в варианте "б", присутствует слово "nicht".
Перевод: Я не думал - так великолепно сияло мне будущее.}
РУССКИЙ
Варианты автографа (ИРЛИ)
30 Прекрасное всем сердцем понимать
"Я ВСХОДИЛ НА ХОЛМ ЗЕЛЕНЫЙ"
Варианты автографа (ИРЛИ)
3 И с тобой, мой ангел милый
9 Загорятся в небе звезды
10 Светляки в лесу, во мхе
11 Я бегу на холм зеленый
13 Месяц, месяц! ради бога
14 Поленись, не выплывай
16 Ветер! тучи принеси
18 Что за шумы? - сонный сук
22 а. Начато: Настает пора
б. Что ж ты медлишь... о, приди
28 а. Ножки милые мои
б. Начато: Ножки девы
в. Ножки моей
31 а. И с тобой, о ангел
б. Смерть и слезы заб<ываю>
Приписка к ст. 18-19:
Сук качается, - наверно, на нем сидит русалка, но я ее не вижу...
К А. Н. X.
Позднейшие варианты в печатном тексте романа "Дворянское гнездо"
1 Луна плывет высоко над землею
9 Тоской любви, тоской немых стремлений
11 Мне тяжело... Но ты чужда смятений,
ИСПОВЕДЬ
Варианты автографа. (ЦГИАЛ)
14 Желанье чист<ое Добра>
40 Мы незаслуженную жизнь
<Н. С. ТУРГЕНЕВУ>
Варианты чернового автографа (ИРЛИ)
А. Наброски к ст. 1-5.
а. Напрасно, брат, нахмурив брови,
Ты поученьем
б. Напрасно, брат, надев халат,
Ты поученьем
в. Мой друг, зачем с письмом степенным
г. Мой друг, зачем в письме жестоком
д. Брат рассудительный, напрасно
Ты братца буйного журишь,
Ты с виду сердишься ужасно,
Но
е. Скажи, зачем, мой славный брат
ж. Увы! Напрасно, брат военный,
Ты братца буйного журишь
И гонишь
з. Впадает в грех
Б. Варианты
3 а. Начато: Я кандидат
б. Тобой беспечный кандидат
На путь
в. Я тот же жирный кандидат
5 а. Как в тексте.
б. Все как-то наизнанку
6-7 Поверь, ценить умею я
Всю пользу, цель
После 9 а. Я был и буд<у> бесипечн<ым>
б. Родился я беспечным малым,
Бесп<ечно>
11 Тяну, тяну... и не гляжу
"МУЖА МНЕ, МУЗА, ВОСПОЙ, -
С ПРЕДЕЛОВ ДАЛЕКОЙ ФИНЛЯНДЬИ"
Варианты чернового автографа (ИРЛИ)
2 Начато: Даже до града Берлина и да<же>
3 а. Много он дев обольстил и прочих
б. Много он бед испытал на го<...>
4 Был бо он женолюбив и к женскому полу
5 а. [Так же и] Хитр и коварен весьма и в деле житейском искусен
б. Начато: Был он любящ душой
6 а. Начато: Также и девы
б. Словом кудряв и речист и[женщин] дев обольщать он
в. Начато: Словом кудряв и речист и медом
7 а. Начато: Имя ему Януарий. Всех похождений его
6 Имя ему Януарий. Но всех похождений различных
[Места] скромный пиита воспеть не дерзнет и
мыслить ... и много
8 Выбрав одно, он смиренно бряцает на лире
9 а. Начато: Глас возвыша<ет>
б. Хочет воспеть, как в известнейшем граде Берлине
10 Начато: Некая дева добычей
11 а. В граде Берлине жила, в лето тысяча восемь<сот>
б. Начато: в граде Берлине жила, не
в. В граде Берлине жила, под кровом домашнего <мира>
12 Юная дева, лицом и дородст<вом> и ростом и станом
13 а. Зевса супруга, громовержителя светлой Киприде
б. Неба древним богиням, воспетым Г<омером>
Далее было:
а. [Троя] [Гордость о] Гордость нам смертным ужасный
порок и
Зевсу {И богу} и людям противный
б. Гордость, но долго
в. Начато: Равной в
14 Начато: Впрочем, смиренной работой она про<...>
15 Начато: Мыла полы [не] [но] и немцам
16 а. Начато: Слез не без горьких; кофей
б. Так и в презренном {*} быту сияя красою волшебной
{* Так-то и в низком}
17 Начато: Часто мечтала она о прелестном
21 Начато: а. Так-то нас [люд<и>] губят
б. Так-то мы часто терпим нужду от ж<ен>
в. Так-то мы терпим нужду и беды от жен нечестивых
23 а. Начато: Ею прельсти<лся>
б. Твердо решилась Шарлотта дожить век старою девой
в. Век свой решилась Шарлотта остаться старою девой
г. Твердо решилась Шарлотта скон<чать> век старою девой
29 Пламенной страстью к ней возгорелося сердце скитальца
30 Искра запала любви - в сердце холодном
31 Начато: Девы - и скоро под
32 а. Начато: В пламя
б. Начато: Бурным [вспыхло] стало огн<ем>
в. Бурным стало пожаром - и дева познала томленье
33 а. Начато: Ночи
б. Долго мечтала о юном и стройном красав<це>
34 Начато: Слезы прекрасным глазам воловидным
35 Начато: Белую грудь воздымали
36 Начато: Также томился и млел и разным до<...>
38 Козней искусных и слов увлекательных много
39 Много вздохов и слез расточал перед нею Неверов
40 Строго таила любовь к нему злая Шарлотта
41 а. Начато: Смертному ли суждено
б. Начато: <нрзб.> суждено ль овладеть
43 а. Начато: В сердце своем
б. Начато: Жертва судьбы - ... не знаю... но
в. Жертва судьбы - ... бодрой, подобно тельцу
44 а. Начато: [Век] [Юной] Год миновал
б. Хитрым жрецом на закланье ведомой, и бодро
45 Начато: Быстро идет, головой пома<вая>
46 Полная жизни и сил - а смерть ей готовит
<ОТРЫВКИ>
Варианты чернового автографа (ИРЛИ)
<1>
1 Начато: Хоть он не раз себ<е>
<2>
2 Где под личиной остроты
3 Начато: Натяжек
"НА АЛБАНСКИХ ГОРАХ"
Варианты чернового автографа (ИРЛИ)
4 Потопить города и поляны
5 С африканских степей на широкой спине
8 Возвратился в любимый Марокко
9 По Албанским горам, в башмачках да в очках
10 Вижу два иностранца гуляют
12 А они не глядят да зевают
13 Хоть они не сыны той сырой стороны
15 Север-край ты родной, край холодный, сырой
16 На каждой написано роже
17 Начато: До того ль
18 Близорук и великого роста
19 А второй, сибарит, слоем жира покрыт
22 Начато: Но потух
23 Но замолк и потух - и под молот и плуг
28 Разверни ты кровавое пламя
31 И навстречу спусти по широким холмам
34 а. [От страха] От ужаса - что твои плошки
б. Растопырив - что твои плошки
ПОСЛАНИЕ БЕЛИНСКОГО К ДОСТОЕВСКОМУ
Варианты текста в Письмах к Герцену
и "Литературном вестнике"
2 Достоевский, юный пыщ
5 Хоть ты новый литератор
22 Взор к мольбе моей склоня
Разночтения списков {*}
1 Рыцарь горестной фигуры (П)
2 Достоевский, юный пыщ (Г, П)
4 Ты вскочил, как яркий прыщ (П)
5 Хоть ты новый литератор (Я)
7 Тебя хвалит император (П)
28 Удели хоть "Двойника" (Г)
29 Будешь ты доволен мною (В Е)
Ты доволен будешь мною (ИИП)
{* Условные сокращения:
П - Я. П. Полонский "И. С. Тургенев у себя, в его последний приезд на
родину" ("Нива", 1884, No 4, стр. 87).
Г - "Из записной книжки Д. В. Григоровича" ("Ежемесячные
литературные приложения к журналу "Нива" на 1901 г.", No 10, стлб. 392-393).
В Е "Вестник Европы", 1880, No 5. (От редакции. По поводу
"Воспоминаний" П. В. Анненкова, стр. 413).
ИИП - И. И. Панаев. Литературные воспоминания. ГИХЛ, 1950, стр. 334.}
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Б Чт - "Библиотека для чтения" (журнал).
Белинский, ПСС - В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, тт.
I-XIII, изд. Академии наук СССР, М., 1953-1959.
Былое - "Былое" (журнал).
BE - "Вестник Европы" (журнал).
Вольф, Хроника - А. И. Вольф. Хроника Петербургских театров, с конца
1826 до начала 1881 года, части I-III. СПб., 1877-1884.
ГБЛ - Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
Halp.-Kam., Viardot - Ivan Tourgueneff. Lettres a Madame Viardot,
publiees et annotees par E. Halperine-Kaminsky. Paris, Bibliothиque
Charpentier, 107. Перепечатано: то же, 1926.
Герцен, ИАН - А. И. Герцен, Собрание сочинений в тридцати томах, тт.
I-XX, изд. Академии наук СССР, М., 1954-1959. Издание продолжается.
Г Мин - "Голос минувшего" (журнал).
ГПБ - Государственная публичная библиотека имени M. E.
Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Звенья - "Звенья". Сборник материалов и документов но истории
литературы, искусства и общественной мысли XIV- XX вв., под ред. В. Д.
Бонч-Бруевича, А. В Луначарского и др., тт. I-IX, "Academia", M,-Л.,
1932-1950.
ИВ - "Исторический вестник" (журнал).
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР
(Ленинград).
Корнилов, Годы странствий - А А Корнилов Годы странствий Михаила
Бакунина. ГИЗ. Л.- М., 1925.
Лит Арх - "Литературный архив". Материалы по истории литературы и
общественного движения, тт. 1-4, изд. Академии наук СССР. М.-Л., 1938-1953
(Институт русской литературы - Пушкинский Дом).
Лит.-Библиолог. сб - Литературно-библиологический сборник (Труды
комиссии Русского библиологического общества по описанию журналов XIX века.
Вып. 1). Под ред. Л. К. Ильинского. Пг., 1918 (Русское библиологическое
общество).
Лит Мысль - "Литературная мысль". Альманах, тт. I -III, изд. "Мысль",
Пг., 1922, Л., 1925.
Лит Наcл - "Литературное наследство", тт. 1-68, изд. Академии наук
СССР, 1931-1960.
Некрасов, ПСС и П. - Н. А. Некрасов, Полное собрание сочинений и писем,
под общ. ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского,
тт. I-XII. Гослитиздат. М., 1948-1953.
Н Мир - "Новый мир" (журнал).
О Зап - "Отечественные записки" (журнал).
Переписка Грота с Плетневым - Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым,
издание под ред. К. Я. Грота, тт. I-III. СПб., 1896.
Петербургский сборник - "Петербургский сборник", изданный Н.
Некрасовым. СПб., 1846.
Письма к Герцену - Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив.
Герцену. С объяснит. прим. М. Драгоманова. Женева, 1892.
ПСП - Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840- 1883 гг., изд.
Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884 (на
обложке: 1885).
Пушкин ПСС - Пушкин. Полное собрание сочинений. Тт. I-XVI. М., изд.
Академии наук СССР. 1937-1949.
Р Арх - "Русский архив" (журнал).
Р Б - "Русское богатство" (журнал).
Р Вед - "Русские ведомости" (газета).
Р В - "Русский вестник" (журнал).
Р Мысль - "Русская мысль" (журнал).
Р Пропилеи - Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и
литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. 3, М., 1916.
Р Сл - "Русское слово" (журнал).
Р Ст - "Русская старина" (журнал).
R Hebd - "Revue hebdomadaire" (журнал).
Сев В - "Северный вестник" (журнал).
Совр - "Современник" (журнал).
СПб Вед - "С.-Петербургские ведомости" (газета).
С Пчела - "Северная пчела" (газета).
Станкевич, Переписка - Переписка Николая Владимировича Станкевича.
1830-1840. Ред. и изд. Алексея Станкевича. М., 1914
Стасюлевич - M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под
ред. М. К. Лемке, тт. I-V. СПб., 1911-1913.
Т и его время, - Тургенев и его время. Первый сборник под ред Н. Л.
Бродского. ГИЗ. М., 1923.
Т, ПСС, 1883 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное
издание. Тт. 1-10. СПб., тип. Глазунова, 1883.
Т, ПСС, 1897 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева, тт. 1-10,
изд. 4-е, тип. Глазунова. СПб., 1897.
Т, ПСС, 1898 ("Нива") - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева в 12
томах, СПб., изд. А. Ф. Маркса, приложение к журналу "Нива", 1898. Повторено
в издании литературно-издательского отдела Наркомпроса. Пг., 1919.
Т, сб (Бродский) - И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник
под ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) - Тургеневский сборник. Изд. "Огни". Пг., 1915
(Тургеневский кружок под руков. Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1880 - Сочинения И. С. Тургенева, тт. 1-10. М., изд. наел. бр.
Салаевых, 1880.
Т, Сочинения - И. С. Тургенев, Сочинения, под ред. К. Халабаева и Б.
Эйхенбаума, тт. I-XII, ГИХЛ. М.- Л., 1929-1934.
Т, СС - И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах. Тт.
I-XII. М., Гослитиздат, 1953-1958.
Т, СС ("Огонек") - И. С. Тургенев. Собрание сочинений. Под ред. Л. Л.
Бродского, И. А. Новикова, А. А. Суркова, тт. I-XI. М., изд. "Правда",
приложение к журналу "Огонек", 1949.
Т, Стих, 1885 - Стихотворения И. С. Тургенева. СПб., 1885.
Т, Стих, 1891 - Стихотворения И. С. Тургенева. Изд. 2-е. Просмотренное,
исправленное и дополненное С. Н. Кривенко. СПб., 1891.
ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив, Ленинградское
отделение (Ленинград).
Центрархив, Документы - Документы по истории литературы и
общественности, вып. 2. И. С. Тургенев, изд. Центрархив РСФСР, М.-Пг., 1923.
Чернышевский, ПСС - Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений в 15
томах, ГИХЛ, М., 1939-1953.
ПРОИЗВЕДЕНИЯ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПРИ ЖИЗНИ И. С. ТУРГЕНЕВА
1836-1849
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ
Тургенев начал свою литературную деятельность как поэт, автор
стихотворений и поэм; сохранилась его черновая тетрадь 1834-1835 годов с
первыми стихотворными опытами. К 1837 году у юного Тургенева накопилось уже
около ста мелких стихотворений и несколько поэм (неоконченная "Повесть
старика", "Штиль на море", "Фантасмагория в лунную ночь", "Сон"), о чем
писал он 26 марта 1837 г. профессору А. В. Никитенко (см. наст, изд.,
Письма, т. I, письмо 8). В том же письме Тургенев говорит о большом
стихотворении "Наш век", еще не законченном ("я работаю теперь над ним"):
""Наш век" - произведение, начатое в нынешнем году в половине февраля в
припадке злобной досады на деспотизм и монополию некоторых людей в нашей
словесности". Стихотворение "Наш век" было задумано, по всей вероятности,
как отклик на гибель Пушкина - возможно, не без влияния лермонтовского
стихотворения "Смерть поэта", которое стало широко известно в середине
февраля 1837 г. Говоря о "деспотизме и монополии некоторых людей в нашей
словесности", Тургенев, очевидно, имел в виду Булгарина, Греча и Сенковского
- реакционных журналистов, которых называли "монополистами", поскольку
наиболее влиятельные и распространенные органы печати были в их руках.
В письме к А. В. Никитенко Тургенев просит не говорить о его стихах П.
А. Плетневу (бывшему в то время профессором и ректором Петербургского
университета): "Я обещал и ему, перед знакомством с Вами, доставить мои
произведения, и до сих пор не исполнил обещания". Как видно из этого же
письма, Тургенев "с год назад" давал читать Плетневу свою драматическую
поэму "Стено": "Он мне повторил то, что я давно уж думал, - что все
преувеличено, неверно, незрело" (Р Ст, 1896, No 12, стр. 588-589).
Большинство ранних стихотворных опытов Тургенева не сохранилось, но в
настоящем томе впервые публикуется по автографам девять стихотворных
набросков, относящихся к 1838 году. В апреле того же года в "Современнике",
редактором которого был тогда Плетнев, появилось стихотворение "Вечер", -
"первая моя вещь, - как говорит Тургенев, - явившаяся в печати, конечно, без
подписи" ("Литературные и житейские воспоминания", 1869 г.; наст, изд.,
Сочинения, т. XIII). В октябре того же года в "Современнике" было напечатано
второе стихотворение Тургенева - "К Венере Медицейской". Затем наступила
пауза: Тургенев путешествовал и учился в Берлинском университете. В 1841
году в "Отечественных записках" появились новые стихотворения Тургенева -
"Старый помещик" и "Баллада". В 1842 году написаны три стихотворения,
которые не были опубликованы и известны лишь по названиям ("На станции",
"Рыбаки", "Зимняя прогулка"), упомянутым Тургеневым в его письмах к Бакунину
(наст, изд., Письма, т. I, письма 36, 37, 38). С того же года и до 1847
Тургенев систематически печатает свои стихотворения в "Отечественных
записках" Краевского и в "Современнике" Плетнева. Тогда же выходят
отдельными изданиями или в сборниках его поэмы: "Параша" (1843), "Разговор"
(1844), "Помещик" (1845), "Андрей" (1846). В письме Тургенева к Белинскому
от 14 (26) ноября 1847 г. содержится упоминание еще об одной поэме, которая
обещана была Некрасову в задуманный им в качестве приложения к
"Современнику" "Иллюстрированный альманах" (наст. изд., Письма, т. I, письмо
68). Это - рассказ в стихах "Маскарад", который не был написан Тургеневым,
хотя значился в списке материалов, уже находившихся в распоряжении редакции
"Современника" (см. Некрасов ПСС и П, т. X, стр. 62, 73, 93, и т. XII, стр.
112).
В раннем стихотворном творчестве Тургенева легко уловить отзвуки
произведений Державина, Жуковского, Козлова, Пушкина и Лермонтова. Тургенев
начинает с типично романтических мотивов, постепенно переходя от них к темам
в духе новой "натуральной школы". Сопоставляя зрелое поэтическое творчество
Тургенева конца 30-х - 40-х годов со стихотворениями В И. Красова, И. П.
Клюшникова и других поэтов его поколения, печатавшихся в журналах того
времени, можно отметить большую его самобытность. Настроения, выраженные в
стихотворениях Тургенева, те же, но они глубже и значительнее, чем у многих
его современников.
В стихотворениях Тургенева, при всей их традиционности, сказывается
стремление к новой психологической разработке старых тем романтического
одиночества, разочарования и т. п. Основной герой его лирики - человек,
страдающий самоанализом, утративший способность к непосредственному чувству
а потому не знающий ни настоящей любви, ни подлинного счастья; но он уже не
гордится этим своим отличием от "беспечных людей", а скорее завидует им. На
этом характерном для Тургенева противопоставлении построено стихотворение
"Нева", и особенно отчетливо оно выражено в стихотворении "Толпа".
Стихотворный цикл "Деревня" свидетельствует об усилении реалистических
тенденций в лирике Тургенева. Идейную основу этой лирической сюиты,
посвященной описанию русской деревни, составляет мысль, высказанная поэтом в
первом же стихотворении цикла: "Задумчиво глядишь на лица мужиков - и
понимаешь их; предаться сам готов их бедному, простому быту".
В стихотворном творчестве Тургенева встречаются почти все основные
поэтические жанры того времени: баллады, элегии, сатиры, послания и
мадригалы, эпиграммы и пародии и даже подобие шиллеровских од или
торжественных песен.
Метрика стихотворений Тургенева отличается разнообразием. Чаще всего
встречается у него 4-стопный ямб и различные другие виды ямба. Многие из его
стихотворений написаны комбинированным ямбом - 6-стопным и 3-стопным ("К
Венере Медицейской", "В ночь летнюю"). Иногда Тургенев прибегает к
4-стопному хорею ("Похищение", "Призвание"). Сочетание 4-стопного хорея с
3-м пэоном видим в стихотворении "Конец жизни". Кроме ямба и хорея, Тургенев
пользуется иногда дактилем ("Федя", "Вариация III"), анапестом ("Вариация
II").
Во многих стихотворениях Тургенева встречаются аллитерации и ассонансы;
в большинстве случаев наблюдается довольно правильное чередование мужских и
женских рифм. Исключительно мужские рифмы - в стихотворении: "Старый
помещик", где в структуре стиха ощущается влияние "Мцыри" Лермонтова.
Поэмы Тургенева были встречены одобрением Белинского - как талантливые
попытки продолжить линию, намеченную "ироническими" поэмами Пушкина ("Домик
в Коломне", "Граф Нулин") и Лермонтова ("Сашка", "Сказка для детей"). Поэмы
Тургенева проложили путь к его повестям и романам. Это в особенности
относится к двум из них - "Параше" и "Андрею"; здесь намечены сюжетные и
психологические мотивы, которые были потом развиты в тургеневской прозе.
Несколько особняком стоит "Разговор" - интересная и многозначительная
по своему общественно-политическому смыслу поэма, герой которой - старик
(первоначально монах) - рассказывает молодому человеку о своей бурной
молодости, наполненной боями и подвигами, и упрекает его в бездействии и
трусости. В поэме встречаются намеки на декабристское прошлое героя.
Белинский отмечал, что поэмы Тургенева "резко отделяются от
произведений других русских поэтов в настоящее время. Крепкий, энергический
и простой стих, выработанный в школе Лермонтова, и в то же время стих
роскошный и поэтический, составляет не единственное достоинство произведений
г. Тургенева: в них всегда есть мысль, ознаменованная печатью
действительности и современности и, как мысль даровитой натуры, всегда
оригинальная" (Белинский, ПСС, т. VIII, стр. 592).
Переводы Тургенева из Гёте (сцена из "Фауста" и "Римская элегия") и из
Байрона ("Тьма") были одобрены Белинским. Позже М. И. Михайлов, разбирая
переводы "Фауста", писал, что ни один из русских переводчиков не
удовлетворяет высоким требованиям, предъявляемым к переводу этого
произведения, "за исключением... И. С. Тургенева, переведшего истинно
превосходно последнюю сцену в темнице..." (Р Сл, 1859, No 10, отд. II, стр.
33). О своих ранних занятиях стихотворными переводами из Шекспира ("Отелло",
"Король Лир") и Байрона ("Манфред") Тургенев сообщал в цитированном выше
письме к А. В. Никитенко. Переводы из шекспировских трагедий не были им"
закончены и в настоящее время неизвестны. Можно только указать на любопытное
письмо Тургенева от 20 ноября 1869 г. к Н. Х. Кетчеру (переводчику Шекспира
в прозе), в котором он говорит: "Вчера получил я твое письмо и надеюсь через
педелю выслать тебе желаемые тобою стихи из "Гамлета" и "Двенадцатой ночи".
Я давно, как ты знаешь, распростился с Музой, по для старого приятеля
постараюсь тряхнуть стариной".
К концу 1840-х годов относится расцвет эпиграмматического творчества
Тургенева (см. П. В. Анненков. Литературные воспоминания, "Academie", Л.,
1928, стр. 626-628; Я. П. Полонский. И. С. Тургенев у себя, в его последний
приезд на родину" - "Нива", 1884, No 4, стр. 87). "У Тургенева был все-таки
где-то запрятан уголок с запасом язвительной остроты... у меня записано до
20 горьких эпиграмм его работы", - сообщал Д. В. Григорович А. С. Суворину
("Письма русских писателей к А. С. Суворину", Л., 1927, стр. 42).
В письмах и устных беседах Тургенев неоднократно резко отрицательно
отзывался о стихотворных опытах своей юности. В частности, 19 июня 1874 г.
писатель признавался в письме к С. А. Венгерову: "Я чувствую положительную,
чуть ли не физическую антипатию к моим стихотворениям" (наст, изд., Письма,
т. IX).
8 июня 1874 г. Тургенев писал Н. В. Гербелю, давшему благоприятный
отзыв о его ранних стихотворениях и включившему некоторые из них в свою
"Хрестоматию для всех" (СПб., 1873): "Вы слишком лестно обо мне отзываетесь,
и в особенности придаете большое значение моему поэтическому дару, которого,
по правде говоря, у меня нет вовсе" ("Атеней", кн. III, Л., 1926, стр.
121-122).
Тем не менее еще при жизни писателя возникала мысль о перепечатке его
ранних стихотворных опытов. См., например, воспоминания Д. Н. Садовникова
"Встречи с И. С. Тургеневым" ("Русское прошлое", 1923, кн. 1, стр. 80). На
основании архивных данных устанавливается факт передачи Тургеневым права на
издание его стихотворений и поэм Е. И. Кузьминой, учительнице Гдовского
женского училища. Будучи родственницей А. В. Топорова (см. о нем подробно
Лит Арх. А, стр. 196200) и опекуншей его воспитанницы Л. Ивановой (об этой
девочке, за которой упрочилось название "тургеневской Любы", см. в книге:
Тургенев и Савина, Пгр., 1918, стр. 67), Е. И. Кузьмина 23 апреля 1883 г.
составила завещание. В нем она писала, что право на издание в свет и продажу
стихотворений И. С. Тургенева "предоставляет "в полную собственность"
"малолетней" Любови Федоровой Ивановой", а до совершеннолетия девочки
"воспитателю ее ...Александру Васильевичу Топорову" (ИРЛИ, архив А. М.
Скабичевского, ф. 283, оп. 2, No 226, л. 1).
Написанное еще при жизни Тургенева и, быть может, не без его ведома,
завещание Е. И. Кузьминой является свидетельством того, что писатель отнюдь
не собирался препятствовать выходу в свет отдельного издания своих
стихотворений в поэм. По каким-то причинам (возможно, в силу обострения
тяжелой болезни Тургенева, от которой он скончался менее, чем через
полгода), издание это не было осуществлено в 1883 году. Но вопрос о нем
снова возник, очевидно, в конце 1884 года, так как январем 1885 года
датирован написанный рукою А. В. Топорова черновик условия Е. И, Кузьминой с
И. И. Глазуновым о предоставлении этому издателю права выпуска в свет
стихотворений И. С. Тургенева.
В пункте 4 условия Кузьмина поручала "все расчеты по сему изданию...
производить окончательно и расписываться где следует Александру Васильевичу
Топорову" (ИРЛИ, архив А. М. Скабичевского, ф. 283, оп. 2, No 225, л. 1
об.). Таким образом, в издании "Стихотворений И. С. Тургенева", вышедшем в
1885 году, деятельное участие принимал близкий приятель писателя, но
человек мало сведущий в литературе - А. В. Топоров.
В руках издателей, как это явствует из примечаний (Т, Стих, 1885, стр.
227-230), имелись автографы нескольких поэм Тургенева- "Разговор",
"Помещик", "Андрей", "Отрывок из поэмы", т. е. строфы I-VI поэмы "Поп",
местонахождение которых в настоящее время неизвестно. Тексты стихотворений
были перепечатаны из журналов Совр и О Зап, а также из тех сборников ("Вчера
и сегодня", "Петербургский сборник, изданный Некрасовым", "XXV лет
(1859-1884). Сборник, изданный комитетом "Общества для пособия нуждающимся
литераторам и ученым""), в которых они были опубликованы впервые.
Издание 1885 года вызвало ряд откликов в печати (см. И В, 1885, No 6,
стр. 720-722; No 7, стр. 221-223, No 8, стр. 429-431; No 12, стр 730-731; Р
Ст, 1885, No 8, стр. 307312;-No 11, стр. 420-427; "Новь", 1885, т. II, No 8,
стр. 653-658; Р Мысль, 1885, No 3, библиограф, отдел, стр. 1-2). В
большинстве рецензий отмечалась неполнота сборника, скудость примечаний,
значительное количество ошибок и опечаток, а также приводились тексты
стихотворений Тургенева, сюда не вошедших.
В 1891 году вышли "Стихотворения И. С. Тургенева", издание второе,
просмотренное и дополненное С. Н. Кривенко. В его распоряжении также
имелись, как это видно из примечаний, некоторые из рукописей Тургенева
(черновой автограф поэмы "Разговор", неполный черновой автограф поэмы
"Андрей"). В предисловии было указано, что замечания, сделанные на
предшествующий сборник "Стихотворения И. С. Тургенева", СПб., 1885, учтены в
настоящем издании. Отзывы на него были немногочисленны (Р Мысль, 1891, No 6,
библиографический отдел, стр. 265; Сев В, 1891, No 7, отд. II, стр. 85-88; Р
Вое, 1891, No 5-6, стр. 256-259; "Библиографические записки", 1892, No 4,
стр. 289-290). В последней рецензии (Н. Буковского), озаглавленной "Поправки
к изданию стихотворений И. С. Тургенева", содержались замечания по тексту
публикуемых произведений.
В собрание сочинений Тургенева его стихотворения и поэмы впервые были
включены в издании - Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
В I томе настоящего издания стихотворения и поэмы Тургенева печатаются
по первопечатным и рукописным источникам.
Как правило, произведения каждого раздела печатаются в хронологической
последовательности их создания. В тех случаях, когда несколько стихотворений
датируются одним месяцем или одним годом и более точной датировки установить
нельзя, они располагаются в порядке их публикаций.
На тексты стихотворений И. С. Тургенева написано довольно значительное
количество романсов и песен.
Судьба поэзии Тургенева в русской музыке сложилась несколько необычно.
Первые публикации стихов молодого поэта в журналах 40-х годов
("Отечественные записки" и "Современник") не встретили сколько-нибудь живого
отклика у русских композиторов того времени. Одним из первых отголосков
явился романс "Весенний вечер" 19-летнего Антона Рубинштейна, помещенный в
журнале "Иллюстрация" за 1848 год (том VI, No 22). В дальнейшие годы лишь
эпизодически появлялись немногие романсы малоизвестных композиторов. Можно
назвать, например, романс "Слеза" ("Отрава горькая слезы последней" из поэмы
"Андрей") Н. Дингельштедта (1858 г.).
С выходом в свет сборников стихотворений Тургенева в 1885 г. и 1891 г.
интерес к ним в среде русских музыкантов заметно оживился. В 1891 г.
появилось одно из наиболее известных произведений на текст Тургенева
"Баллада" ("Перед воеводой молча он стоит") А. Рубинштейна и его же романс
"Осень" ("Как грустный взгляд"). "Баллада" была посвящена композитором
выдающемуся русскому певцу Ф. И. Стравинскому, часто исполнявшему ее в своих
концертах. Особенно широкую популярность "Баллада" приобрела благодаря Ф. И.
Шаляпину, в репертуаре которого она занимала видное место среди романсов и
песен "мятежного", бунтарского содержания ("Как король шел на войну" Ф.
Кенемаоа, "Дубинушка" и др.).
Значительный интерес представляют сцены на тексты стихов Тургенева в
опере выдающегося композитора и музыкального деятеля А. Д. Кастальского
"Клара Милич" (1907): стихотворение "Весенний вечер" послужило текстом
дуэта, отрывок из поэмы "Андрей" ("Отрава горькая слезы последней") положен
в основу романса Клары Милич, охотничья сцена написана на несколько
измененный текст стихотворения "Перед охотой" ("Утро! вот утро!"). На слова
стихотворения "Весенний вечер" написана также хоровая сцена в опере А.
Симона "Песнь торжествующей любви" (1899 г.).
Среди произведений русских композиторов той же эпохи, написанных на
тексты тургеневских стихов, следует упомянуть романсы "В дороге" ("Утро
туманное, утро седое") Г. Л. Катуара, "К чему твержу я стих унылый" Н. А.
Соколова, дуэт "Весенний вечер" К. М. Галковского.
Помимо романсов, тексты некоторых стихотворений Тургенева послужили
основой для популярных песен, входивших в свое время в русский бытовой я
эстрадный репертуар. Особенной любовью пользовалось стихотворение "В дороге"
("Утро туманное, утро седое"). По-видимому, песня на этот текст была
распространена еще в середине XIX столетия, о чем свидетельствуют
появившиеся в 1877 году ноты, записанные, как указано в заголовке, "с напева
московских цыган".
В начале нынешнего столетия большую известность приобрела другая песня
на тот же текст, автором которой является В. В. Абаза. Она часто звучала как
в домашнем быту, так и на эстрадах, в частности в исполнении популярной
цыганской певицы В. Паниной.
В творчестве советских композиторов можно назвать ряд произведений на
стихи Тургенева, среди них романс А. Ф. Гедике "В дороге" ("Утро туманное"),
четыре романса М. В. Мильмана.
СТИХОТВОРЕНИЯ
ВЕЧЕР
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Совр, 1838, No 1, стр. 151-152, с подписью
"--------въ" и датой "Июля, 1837".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 237.
Автограф неизвестен.
Датировано июлем 1837 г.
Основная тема стихотворения - раздумье о смысле жизни, вызванное
созерцанием природы - повторяет мотивы драматической поэмы "Стено",
написанной в 1834 году (ср. монолог Стено - действие I, сцена I, наст, том,
стр. 368)-. В позднейшем творчестве Тургенева те же мотивы проходят
неоднократно: в "Призраках" (1863), "Довольно" (1864), "Стихотворениях в
прозе" (1877-1882) и т. д.
К ВЕНЕРЕ МЕДИЦЕЙСКОЙ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Совр, 1838, No 4, стр. 82-84, с подписью
"-----въ".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 238-240.
Автограф неизвестен.
Датируется серединой 1837 г. по аналогии с предыдущим стихотворением
"Вечер". Оба стихотворения были одновременно отобраны Плетневым для
опубликования в "Современнике".
В этом стихотворении отразилось увлечение юного Тургенева античностью.
По теме, торжественному тону, проникнутому налетом грусти об утраченном
мире, декламационным приемам и строфическому построению стихотворение близко
к оде Шиллера "Боги Греции" (см. С. Орловский. Лирика молодого Тургенева.
Прага, 1926, стр. 59). Тургенев, стремясь изобразить картину древней Греции
как мира совершенной красоты и гармонии, не заботился об абсолютно точной
передаче некоторых исторических или бытовых подробностей, которых к тому же
он в то время мог и не знать.
"Венера Медицейская" - статуя, найденная в 1680 г. на вилле императора
Адриана в Тибуре (Тиволи) близ Рима. Позднее статуя была приобретена
семейством Медичи (отсюда ее латинизированное название). В настоящее время
находится в государственной картинной галерее Уффици во Флоренции. На
основании статуи указано имя скульптора Клеомена (111 в. до н- э.),
афинянина. Однако подлинность этого указания отрицается. Вероятно, статуя
представляет собой римскую копию I в. до н. э., выполненную с греческого
оригинала неизвестным мастером.
"Венера Медицейская" была известна в России в XV111 и начале XIX веков
как образцовое произведение древнего ваяния. Ее упомянул Радищев. Подробную
характеристику статуи представил хорошо известный Тургеневу Винкельман. В
1833 г. И. И. Надеждин в своей речи "О современном направлении изящных
искусств" (М., 1833, стр. 27) назвал знаменитую "Венеру Медицейскую" среди
прекраснейших статуй.
Самой точной копией "Венеры Медицейской" в России является слепок,
сделанный в 50-60-х гг. XVIII века во Флоренции, непосредственно с самой
статуи (впоследствии исполнение подобных слепков с антиков уже не
допускалось) и находящийся в музее слепков Академии художеств (Академия
художеств СССР. Научно-исследовательский музей. Отдел слепков с античной и
западноевропейской скульптуры. Каталог. Л., 1939, стр. 50). Весьма вероятно
знакомство молодого Тургенева именно с академической копией статуи, которую
он мог видеть при посещении выставок в Академии художеств (например, на
выставке 1836 года). Кроме того, Тургенев мог познакомиться с античными
вариантами Венеры Медицейской по статуям парка в городе Павловске.
Ст. 6. Твой светлый миф одет! - Миф об Афродите - рождение ее иа пены
морской (см. Гесиод "Теогония", ст. 202 и сл., а также Гомеровы гимны, VI).
Ст. 22. Где так роскошно Кипр покоится на волнах... - Родившись из
пены, Афродита впервые вступила на землю на острове Кипр, где впоследствии
она особенно почиталась (отсюда ее прозвание - Киприда).
Ст. 34. Зефир тебя ласкал эфирными крылами... - У Гомера и в Греции
зефиром назывался западный ветер, приносивший дождь, непогоду, бурю. Но для
Италии и Сицилии зефир - теплый, ласкающий ветер, приносящий теплую погоду.
Такое же понимание зефира перешло в новую европейскую литературу.
Ст. 38-39. И неба и земли назвал тебя душою... - Примечание Тургенева
"Alma mundi Venus" Шитательница мира Венера) не соответствует стихам. "Alma"
в латинском языке означает не "душа", а "питательница", "кормящая"; ср. у
Лукреция "Aima Venus" ("О природе вещей", I, 2). Но "Alma" означает слово
"душа" в языках испанском и французском ("ame"). Ст. 52-54. Сын знойной Азии
рукою дерзновенной... - Очевидно, имеются в виду греко-персидские войны,
когда во время вторжения персов в Грецию в 490 г. до н. э. были разрушены
многие храмы, сожжен афинский Акрополь и т. д.
Ст. 58. Крснулся Пракситель до своего созданья... - Существовало
мнение, что Венера Медицейская восходит к знаменитой Афродите Книдской,
лучшему произведению Праксителя (IV в. до н. э.), созданному им по заказу
жителей Коса, но, как сообщает Плиний ("Естественная история", XXXVI, 20),
не приня - тому ими из-за того, что попреки обычаю богиня была изображена
совершенно обнаженной. Тогда Пракситель передал статую жителям Книда (Малая
Азия).
БАЛЛАДА
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1841, т. XIX, No 11, отд. III, стр. 308, с
подписью "Т. Л.", с цензурным искажением в стихе 25. Исправлено по тексту
письма Тургенева к С. А. Венгерову от 24 мая (5 июня) 1875 г. (см. ниже) в
издании: Т, Сочинения, т. XI, стр. 195.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, 1JCC, 1898
("Нива"), т. IX, стр. 242-243, с тем же цензурным искажением.
Автограф неизвестен.
Датируется 1841 г. не позднее октября, по времени публикации.
Стихотворение свидетельствует о близком знакомство Тургенева с
народными песнями, особенно с песней о Ваньке-ключнике и князе Волконском,
получившей широкое распространение и известной во множестве вариантов (см.:
Великорусские народные песни. Изданы А. И. Соболевским, т. I, СПб., 1895,
стр. 49-84; Б. и Ю. Соколовы. Сказки и песни Белозерского края, М., 1915,
стр. 323; Великорусские песни в народной гармонизации, записаны Е. Линевой,
вып. II, СПб., 1909, стр. 40-45). Тургенев мог слышать песню о
Ванюше-ключнике и от своего домашнего учителя, поэта И. П. Клюшникова, и от
известного собирателя народных песен П. В. Киреевского (в доме его матери А.
П. Елагиной он бывал в 1841 г). Наконец, песню могли исполнять и дворовые
села Спасского-Лутовинова, и крестьяне других мест, с которыми общался
Тургенев. Сопоставление отдельных стихов баллады Тургенева с текстами
народных песен см.: С. И. Родзевич. Тургенев. Статьи. Киев, 1918, стр.
22-23. Но, создавая свою "Балладу", Тургенев коренным образом изменил
содержание и характер народной песни о Ванюше-ключнике, переведя тему
бытовой новеллы с любовной связи между барыней и ее слугой, дворовым,
крепостным человеком, что было не очень исключительным случаем в тогдашней
помещичьей жизни, в трагический и романтический план, сделав ее героем
социального отщепенца, вольного разбойника, а его противником - воеводу,
обязанного по службе его ловить.
Тема любви между знатной женщиной и отщепенцем-разбойником широко
известна в литературе, от Карла Моора у Шиллера до Эрнани у Гюго и
Дубровского у Пушкина, Но Тургенев изобразил не "благородного" разбойника,
изгнанника, подобного Эрнани или Дубровскому, а русского разбойника, выходца
из народа, для которого разбойничество было искони проявлением социального
протеста и социальной борьбы. Образ разбойника-протестанта, издевающегося
над воеводой, мог быть подсказан уже не столько песней о Ванюше-ключнике,
сколько разбойничьими песнями, например, известной песней "Не шуми, мати
зеленая дубровушка", введенной Пушкиным в "Капитанскую дочку" из сборника
песен Н. И. Новикова. Роман Пушкина был напечатан всего за пять лет до
создания "Баллады" Тургенева, и трагический, суровый характер песни, а также
обстановка, в которой представлено у Пушкина ее исполнение "людьми,
обреченными виселице", могли отразиться в "разбойничьей" балладе Тургенева,
так же, как мотивы других народных разбойничьих песен.
Белинский положительно оценил "Балладу" Тургенева (см. примечание к
стихотворению "Старый помещик", наст, том, стр. 515).
Из нескольких вокальных произведений, созданных на слова "Баллады",
прочную известность приобрел романс А. Г. Рубинштейна, написанный в 1891 г.
и быстро вошедший в русский концертный репертуар, в котором сохранился и до
настоящего времени.
Ст. 25. Заедал я чарку - барскою едой... - В первой журнальной
публикации стих этот был переделан цензором или редактором "Отечественных
записок" Краевским, с целью ослабить его антикрепостническое звучание,
притом с нарушением его размера ("Заедал я чарку - хозяйскою едой"). С. А.
Венгеров в своей книге "Русская литература в ее современных представителях.
Иван Сергеевич Тургенев" (ч. I, СПб., 1875) обратил внимание именно на эти
искаженные цензурой стихи, назвав его и предшествующий ему стих "виршами"
(там же, стр. 103). Тургенев же, досадуя на то, что Венгеров приписал ему
некоторые цензурные искажения, писал ему 24 мая (5 июня) 1875 г.: "У меня,
напр<имер>, стояло: наедался сладко - "барскою" едой, (Тургенев цитирует
неточно; должно быть: "Заедал я чарку - барскою едой"), а цензор поставил -
"хозяйскою" - что произвело чепуху и хромой стих" (наст, изд., Письма, т.
X). В издании Т, ПСС, 1898 ("Нива") этот стих напечатав также в искаженном
виде: "Заедал я чарку - хозяйской едой", хотя строка в ее первоначальном
чтении была известна уже с 1884 г., когда в "Первом собрании писем И. С.
Тургенева" было опубликовано указанное письмо его к Венгерову.
СТАРЫЙ ПОМЕЩИК
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1841, т. XVIII, No 9, отд. III, стр.
57-58, с подписью "Т.-Л." и с цензурным пропуском в стихе 33.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 240-242, полностью. Слово "церковь" в стихе 33 здесь вставлено,
вероятно, по смыслу.
Автограф неизвестен.
Датируется 1835-1841 гг. по указанию в письме к А. В. Никитенко (см.
ниже) и по времени публикации.
Возможно, что "Старый помещик" является переработкой иди отрывком не
сохранившейся поэмы "Повесть старика", о которой упоминается в письме
Тургенева к А. В. Никитенко от 26 марта (7 апреля) 1837 г.: ""Повесть
старика" - недоконченная и вряд ли когда окончаемая поэма - писана в 1835-м
году" (наст, изд., Письма, т. I, письмо 8). И. Н. Розанов прямо отождествлял
оба произведения (см. сборник "Творчество Тургенева", под ред. И. Н.
Розанова и Ю. М. Соколова, М., 1920, стр. 67) ; Сергей Орловский высказал
предположение что "Старый помещик" является отрывком из поэмы "Повесть
старика" (см. Сергей Орловский. "Лирика молодого Тургенева", Прага, 1926,
стр. 192).
В статье "Взгляд на русскую литературу 1847 года" В. Г. Белинский писал
о стихотворениях Тургенева: "...есть пьесы три-четыре очень недурных, как,
например, "Старый помещик", "Баллада", "Федя", "Человек, каких много"... в
них главное... намеки на русскую жизнь" (Белинский, ПСС, т. X, стр. 344).
ПОХИЩЕНИЕ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1842, т. XXI, No 3, отд. I, стр. 66-68, с
подписью "Т. Л.".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 243-245.
Автограф неизвестен.
Датируется 1842 г., не позднее февраля, по времени публикации.
По форме, отдельным выражениям и описанию пейзажа стихотворение близко
к балладе Жуковского "Людмила" (1808), но мрачный и таинственный сюжет
романтической баллады Жуковского, где девушку похищает мертвый жених, у
Тургенева заменен реалистическим повествованием: героиню увозит живой
возлюбленный.
Возможно, что на выбор сюжета оказало влияние и знакомство Тургенева с
народными песнями, которые он мог не только непосредственно слышать в
Спасском, во и читать в еще неизданных собраниях П. В. Киреевского.
"ЗАМЕТИЛА ЛИ ТЫ, О ДРУГ МОЙ МОЛЧАЛИВЫЙ"
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Совр, 1844, No 3, стр. 349, с подписью "Т. Л." и
датой "1842".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 245.
Автограф неизвестен.
Датировано 1842 г.
В архиве Бакуниных хранится рукописная тетрадь со стихотворениями
разных авторов, в том числе в нее вписаны первые две строфы данного
стихотворения. После текста приписка: "от Alexandrine Beer" - А. А. Беер,
находившейся в приятельских отношениях с Бакуниными. В этом списке два
первые стиха заменены одним: "Скажи, когда-нибудь заметила ли ты" (ИРЛИ, ф.
16, оп. 2, No 67, л. 14 об.), что нарушает строфику стихотворения и,
по-видимому, является не вариантом, а ошибкой переписчика.
Ст. 1-8. Заметила ли ты, о друг мой молчаливый ~ О смерти вспомнит и
замрет. - Тема "внезапной тишины", наступающей среди дня и напоминающей о
смерти, является отражением старинного народного поверья о "полудницах" (см.
в книге А. Н. Афанасьева "Поэтические воззрения славян на природу", т. III,
1869, стр. 76-77, 137-139); ср. в "Старосветских помещиках" Гоголя - о
"таинственном зове", который раздается в ясный и солнечный день среди
мертвой тишины и который "простолюдимы объясняют так: что душа стосковалась
за человеком и призывает его" (Н. В. Гоголь, Полн. собр. соч., т. II, изд.
АН СССР, М.-Л., 1937, стр. 37). Сходное описание тишины в лесу и "веяния
смерти" - содержится в "Поездке в Полесье" (1857; см. наст. изд., Сочинения,
т. VII).
ОСЕНЬ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Совр, 1844, No 10, стр. 108, с подписью "Т. Л." и
датой "1842".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 254.
Автограф неизвестен.
Датировано 1842 г.
ТОЛПА
Печатается по автографу - ГПБ, архив А. А. Краевского, M 33.
Впервые опубликовано: О Зап, 1844, т. XXXII, No 1, отд. I, стр. 46, с
подписью "Т. Л.", с цензурными искажениями в стихах 6, 13 и 14 и без
посвящения. Полный текст напечатан: Былое, 1906, No 3, стр. 147-148, с
ошибкой в стихе 29: "тосковать" - вместо "толковать".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива")
т. IX, стр. 250, с цензурными искажениями первой публикации.
Датируется 1843 г. не позднее июня: в начале июля стихотворение уже
было в редакции "Отечественных записок".
Очевидно, издатель журнала А. А. Краевский известил Белинского о том,
что стихотворение посвящено ему. Это письмо Краевского неизвестно, но 8 июля
1843 г. Белинский отвечал ему: "Что касается до посвящения благородному
имени моему пьесы Т. Л., то вы напрасно и писали о нем: вычеркните, да и всё
тут. Вы знаете, что я не из числа мелочных людей и за посвящениями не
гонюсь" (Белинский, ПСС, т. XII, стр. 166). Смущенный ироническим тоном
этого письма, Краевский счел нужным мотивировать свое намерение и в письме к
Белинскому от 16 июля 1843 г., говоря о стихотворении Тургенева и о
цензурных опасениях, связанных с ним, вновь вернулся к вопросу о посвящении:
"Что касается до его (Тургенева) "Толпы", - то там бог носится тревожно над
толпою (этого нельзя), да потом толпа растет, как море в день грозы, лишь
для нее ярко блещет небо и т. д., - всё это не вяжется с посвящением и может
бросить, для журнальных "друзей" наших, тень на имя, которому посвящается
пьеса" ("В. Г. Белинский и его корреспонденты", М., 1948, стр. 98).
В стихотворении отразились споры Тургенева с Белинским, с которым он
познакомился в феврале 1843 г., касавшиеся отношений личности к обществу. В
этом вопросе Тургенев стоял тогда на позициях романтического индивидуализма,
резко отличного от "социальности" Белинского. Тон и стилистика стихотворения
носят на себе влияние поэзии Лермонтова (ср., например, со стихотворением
"Поэт", 1839).
Ст. 6. Толпа - наш царь - и ест и пьет исправно... - Ср. в эпиграмме
помещика Бодрякова на Агея Фомича из повести "Затишье" (1854):
Он пьет и кушает исправно...
Так как же не исправник он?
(Наст. изд., Сочинения, т. VI)
ЦВЕТОК
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1843, т. XXIX, No 8, отд. I, стр. 296, с
подписью "Т. Л." и датой "1843".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 252.
Датируется 1843 г., не позднее июля.
Ст. 22-24. Знать, он был создан для того... Позднее, в несколько
измененном виде послужили эпиграфом к повести Достоевского "Белые ночи"
(1848). У Достоевского:
...Иль был он создан для того,
Чтобы побыть хотя мгновенье
В соседстве сердца твоего?..
ПОСЛЕДНЯЯ СЦЕНА ПЕРВОЙ ЧАСТИ "ФАУСТА" ГЁТЕ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1844, т. XXXIV, "No 6, отд. I, сгр.
220-226, с подписью "Т. Л." и датой "Сентябрь. 1843".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 284-292.
Автограф неизвестен.
Датировано сентябрем 1843 г.
По свидетельству Ф. Боденштедта, "Фауст" был особенно любим писателем:
"первую часть его он знал почти всю наизусть" (Р Ст, 1887, No 5, стр. 471).
Об интерпретации Тургеневым последней сцены см. в статье 1844 года
"Фауст, трагедия. Соч. Гёте" (наст. том. стр. 233). Перевод Тургенева был
высоко оценен Белинским. В статье "Русская литература в 1844 году" критик
писал: "К числу замечательных явлений... принадлежит отрывок из "Фауста",
переведенный г. Т. Л." (Белинский, ПСС, т. VIII, стр. 485).
Ст. 55. Вдруг среди воя и адского плеска... - В тексте О Зап -
опечатка, повторенная в издании Т, ПСС, 1898 ("Нива"): "Вдруг среди вод и
адского плеска". В подлиннике: "Mitten durehs Heulen und Klappen der Holle"
(Среди воя и адского Лязганья).
Ст. 198. Зачем он в святое место зашел? - В тексте О Зап опечатка,
повторенная в издании Т, ПСС, 1898 ("Нива"): "Зашел он в святое место
зашел?". В подлиннике: "Was will der an dem heiligen Ort?" (Чего он хочет в
священном месте?) В повести "Фауст" (1856) этот и следующий стих, в
несколько другом переводе, произносит перед смертью Вера: "Чего хочет он на
освященном месте, Этот... вот этот" (наст. изд., т. VII).
НЕВА
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1843, т. XXX, No 9, отд. I, стр. 1-2, с
подписью "Т. Л".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 246-248.
Автограф неизвестен.
Датируется 1843 г., не позднее августа.
Ст. 47-56. Иль, руки страстно прижимая... - Посвящены воспоминаниям о
так называемом премухинском романе Тургенева с Татьяной Александровной
Бакуниной (1815-1871), одной из сестер М. А. Бакунина. В Премухине, родовом
имении Бакуниных, бывали, кроме Тургенева, Белинский, Станкевич, Боткин,
Клюшников и многие другие. Атмосфера высокой культуры, начитанности,
философских интересов в соединении с приветливостью и доброжелательством
хозяев, привлекали в Премухино передовую, мыслящую молодежь. Тургенев
приехал в Премухино и сблизился с семейством Бакуниных в середине октября
1841 г. Его дружба с Бакуниной, возникшая на почве увлечений немецкой
идеалистической философией, перешла в любовь, которая со стороны Тургенева,
однако, продолжалась недолго. Уже в марте 1842 г. он написал Татьяне
Бакуниной свое прощальное письмо (см. наст. изд., Письма, т. I, письмо 35),
после которого их взаимоотношения продолжались в форме длительного и
мучительного для обоих расставания.
"Премухинский" роман оказал несомненное влияние на творчество
Тургенева. Ряд его произведений посвящен Татьяне Бакуниной. Из лирических
стихотворений здесь можно назвать: "В ночь летнюю, когда, тревожной грусти
полный", "Когда с тобой расстался я"; из неопубликованных при жизни Тургене-
ва: "Долгие, белые тучи плывут", "Дай мне руку - и пойдем мы в поле". В
прозе роман с Т. А. Бакуниной нашел свое отражение в повестях "Андрей
Колосов" (1844), "Переписка" (1854) и сатирически в очерке "Татьяна
Борисовна и ее племянник" (1848).
История отношений Тургенева с Т. А. Бакуниной освещена в работах: П. Л.
Бродский. ""Премухинский роман" в жизни и творчестве Тургенева" (Центрархив,
Документы, вып. 2, стр. 107-121) и Л. В. Крестова. "Татьяна Бакунина и
Тургенев" (Г и его время, стр. 31-50).
ВЕСЕННИЙ ВЕЧЕР
Печатается по тексту первой публикации. Впервые опубликовано: О Зап,
1843, т. XXXI, No 11, отд. I, стр. 53, с подписью "Т. Л." и датой "1843".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 251-252.
Автограф неизвестен.
Датируется 1843 г., не позднее октября.
Первый издатель стихотворений Тургенева П. А. Плетнев, прочитав
"Весенний вечер" в "Отечественных записках", назвал стихотворение
"прекрасными стихами" (Переписка Грота с Плетневым, т. II, стр. 147).
В 1848 г. композитор А. Г. Рубинштейн написал на слова Тургенева
романс, который стал первым музыкальным произведением, связанным с
творчеством писателя.
ВАРИАЦИИ
Печатаются по тексту первой публикации.
Впервые опубликованы: "Вчера и сегодня", кн. 1, СПб., 1845, стр. 65-67,
с указанием фамилии Тургенева в оглавлении и датами под текстами: "1843.
Июль". "1843. Июль", "1843. Ноябрь".
В собрание сочинений впервые включены в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 262-263.
Автографы неизвестны.
Датированы: 1-я и 2-я вариации - июлем 1843 г., 3-я - ноябрем 1843 г.
Все три стихотворения являются вариациями темы прошедшей любви.
Особенную известность получило третье стихотворение - "(В дороге)",
неоднократно положенное на музыку, вошедшее в концертный и "цыганский"
репертуар и исполняемое до нашего времени. Первая строка его послужила
эпиграфом к стихотворению А. А. Блока "Седое утро" (1914). В 1920 г. Блок
издал сборник стихотворений 1907-1916 гг. также под названием "Седое утро".
"В НОЧЬ ЛЕТНЮЮ, КОГДА, ТРЕВОЖНОЙ ГРУСТИ ПОЛНЫЙ"
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1844, т. XXXIII, No 4, отд. I, стр. 159, с
подписью "Т. Л." и датой "Ноябрь. 1843".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 257-258.
Датировано ноябрем 1843 г.
По-видимому, стихотворение посвящено воспоминаниям о романе с Т. А.
Бакуниной.
"КОГДА С ТОБОЙ РАССТАЛСЯ Я"
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1843, т. XXXI, No 11, отд. I, стр. 189, с
подписью "Т. Л." и датой "1843".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 248.
Автограф неизвестен.
Датируется 1843 г., не позднее октября.
Стихотворение обращено к Т. А. Бакуниной. В прощальном письме к ней от
20-х чисел марта 1842 г. Тургенев писал: "...я всё хочу забыть, всё,
исключая Вашего взгляда, который я теперь так живо, так ясно вижу... я
никогда ни одной женщины не любил более вас..." (наст. изд., Письма, т. I,
письмо 35).
ЧЕЛОВЕК, КАКИХ МНОГО
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1843, т. XXXI, NЈ 11, отд. I, стр. 191, с
подписью "Т. Л." и датой "1843".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 249.
Автограф неизвестен.
Датируется 1843 г., не позднее октября.
Стихотворение получило высокую оценку Белинского (см. примечание к
"Старому помещику" стр. 515). Некрасов написал вариацию на тему Тургенева,
под названием "Женщина, каких много" ("Она росла среди перин, подушек",
1845).
Ст. 6-20. И по часам ~ Ее руки. - В несколько измененном виде стихи эти
были взяты Некрасовым в качестве эпиграфа ко второй главе романа "Жизнь и
похождения Тихона Тросникова". (1843-1848).
Ст. 8 "Мечтам и снам" - характерный романтический штамп. Возможно, что
здесь Тургенев намекает на названий первого сборника стихотворений Некрасова
"Мечты и звуки" (1840).
Ст. 9-20. И слезы лил; добросердечно ~ Ее руки. - Эти стихи
процитировал Белинский в статье "Русская литература в 1845 году", видя в них
удачную характеристику бездеятельных "романтиков" жизни. "Никакой
натуралист, - писал Белинский, - так хорошо и полно не составлял истории
какого-нибудь genus (рода) или species (вида) животного царства, как хорошо
и полно рассказана в этих восьми стихах история человеческой породы, о
которой говорим мы (Белинский, ПСС, т. IX, стр. 380).
"КОГДА ДАВНО ЗАБЫТОЕ НАЗВАНЬЕ"
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано О Зап, 1844, т. XXXII, No 1, отд. I, стр. 48, с
подписью "Т. Л." и датой "1843".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 251.
Автограф неизвестен.
Датировано 1843 г.
По теме воспоминаний о юношеской любви стихотворение является как бы
продолжением стихотворения "Когда с тобой расстался я", обращенного к Т. А.
Бакуниной.
КОНЕЦ ЖИЗНИ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: 9 Зап, 1844, т. XXXII, No 1, отд. I, стр. 195, с
подписью "Т. Л." и датой "1843".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
стр. 245-246.
Автограф неизвестен.
Датировано 1843 г.
Ст. 13, вероятно, вычеркнут по цензурным соображениям.
ФЕДЯ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1844, т. XXXIII,. No 3, отд. I, стр. 2, с
подписью "Т. Л." и датой "1843".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Г, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 255-256.
Автограф неизвестен.
Датировано 1843 г.
Стихотворение получило положительный отзыв Белинского (см. примечание к
"Старому помещику", наст. том, стр. 515).
К А. С.
Печатается по тексту первой публикации. %
Впервые опубликовано: О Зап, 1844, т. ХХХШ, No 3, отд. I, стр. 158-159
с подписью "Т. Л." и датой "1843".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 256-257.
Автограф неизвестен.
Датировано 1843 г.
К кому обращено стихотворение - не установлено.
Ст. 27. Вы изменились, как Татьяна - сравнение с героиней "Евгения
Онегина" (см. VIII главу романа).
Ст. 33. Печать могучего сознанья - в изданиях Т, Сочинения, т. XI, стр.
210; Т, СС ("Огонек"), т. X, стр. 121 и Т, СС, т. X, стр. 48 напечатан в
измененном виде: "Печать могучего созданья". Возможно, что редакторы сочли
чтение "сознанья" опечаткой и ввели в текст конъектурное исправление.
В. Н. Б.
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Совр, 1844, No 3, стр. 347, с подписью "Т. Л." и
датой "18(4)3" (напечатано ошибочно "183").
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 261-262.
Автограф неизвестен.
Датировано 1843 г.
Судя по заголовку стихотворения, оно, возможно, адресовано Варваре
Николаевне Богданович (в замужестве Житовой, р. 1833), воспитаннице матери
Тургенева, в то время десятилетней девочке. О внимании Тургенева к ней в
годы ее детства Житова впоследствии писала в своих "Воспоминаниях о семье И.
С. Тургенева": "С Иваном Сергеевичем в это время (1838 г.) мы были в
величайшей дружбе. Он очень любил меня, играл со мной, бегал по огромной
зале, носил меня на руках... Между 1841 и 1846 годами Иван Сергеевич летом,
каждый год, бывал в Спасском... К нему мне всегда был свободный доступ, и я
всегда бегала туда" (В Е, 1844, No 11, стр. 78, 112).
Дружеское отношение к ней Тургенева сохранялось и позднее, в годы
пребывания его за границей (1847-1850) и в первые месяцы после возвращения
(см. наст. изд., Письма, т. I, письмо 136).
Но вскоре, после смерти В. П. Тургеневой (16 (28) ноября 1850 г.),
отношение к В. Н. Богданович со стороны Тургенева и его брата Николая резко
изменилось. В письме к Полине Виардо от 3 (15) января 1851 г. Тургенев дал
крайне отрицательную ее характеристику, в которой говорилось между прочим:
"...та молодая девушка, которую мать моя усыновила... фальшивая, злая,
хитрая и бессердечная. Невозможно изобразить вам всё зло, которое наделала
эта маленькая гадюка..." (там же, письмо 142).
"К ЧЕМУ ТВЕРЖУ Я СТИХ УНЫЛЫЙ"
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: "Вчера и сегодня", кн. 1, СПб., 1845, стр. 67, с
подписью "И. Тургенев" и датой " 1843, Декабрь".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 264.
Автограф неизвестен.
Датировано декабрем 1843 г.
Возможно, что стихотворение написано под впечатлением знакомства
Тургенева с Полиной Виардо. Первое выступление Виардо в Петербурге в роли
Розины из оперы Россини "Севильский цирюльник" состоялось 22 октября 1843 г.
и было восторженно встречено петербургской публикой и печатью. Тургенев
услышал Виардо 27 или 29 октября 1843 г., а 1 ноября познакомился с нею. С
первой же их встречи Полина Виардо вызвала в Тургеневе чувство глубокого
восхищения и преклонения, В письме к ее мужу Луи Виардо, написанном зимой
18431844 гг., Тургенев писал: "...ваша жена, я не скажу величайшая - это, по
моему мнению, единственная певица в дольнем мире" (наст. изд., Письма, т. I,
письмо 46).
ГРОЗА ПРОМЧАЛАСЬ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Совр, 1844, No 10, стр 111, с подписью "Т. Л.".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 254-255.
Автограф неизвестен.
Датируется 1844 г., не поздней сентября.
Темы стихотворения - описание летней ночи и опустелого дома в саду,
воспоминание о шившей здесь прежде одинокой женщине с тяжелой, тревожной
судьбой - отразились впоследствии в сюжете повести "Три встречи" (1851)
К **" ("ЧЕРЕЗ ПОЛЯ К ХОЛМАМ ТЕНИСТЫМ")
Печатается по тексту первой публикации
Впервые опубликовано: О Зап, 1844, т. XXXVII, No 11, отд. I, стр. 136,
с подписью "Т. Л." и датой "1844".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 258.
Автограф неизвестен.
Несмотря на указанную в публикации дату "1844", стихотворение, по очень
вероятному предположению С. Орловского ("Лирика молодого Тургенева", Прага,
1926, стр. 202), относится к более раннему времени и тематически примыкает к
стихотворению "Дай мне руку - и пойдем мы в поле" (1842), посвященному Т. А.
Бакуниной (см. наст. том, стр. 342). Возможно, что, желая скрыть имя
адресата, Тургенев не только заменил в заглавии инициалы тремя звездочками,
но и поставил под текстом дату, исключающую имя Бакуниной, так как в 1844 г.
он больше с ней не встречался.
ПРИЗВАНИЕ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1844, т. XXXVII, No 12, отд. I, стр.
345-346, с подписью "Т. Л." и датой "1844".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 259-261.
Автограф неизвестен.
Датировано 1844 г.
Подзаголовок "Из ненапечатанной поэмы" не может относиться ни к какому
из известных нам произведений или замыслов Тургенева и, возможно, является
лишь стилистическим приемом (ср. "Из поэмы, преданной сожжению" - наст. том,
стр. 74).
Ст. 16-18. И, сходя с вершин Урала... - Восходящее на востоке с вершин
Урала солнце сравнивается с дворцом Сарданапала, легендарного ассирийского
царя (IX в. до н. э.), Осажденный врагами, он, по преданию, сжег себя в
своем дворце вместе с женами и сокровищами. Его гибель послужила темой
трагедии Байрона, которая, без сомнения, была известна Тургеневу.
После ст. 42 поставлены две строки точек, что не вполне ясно, так как
это нарушает строфику стихотворения. Возможно, что точки обозначают пропуск
не двух стихов, а двух Строф. Так это и было понято Д. Д. Рябининым,
который, публикуя стихотворение вторично, заменил две строки точек -
двенадцатью строками (см. И В, 1855, No 6, стр. 721). Вопрос, ввиду
отсутствия рукописи, не поддается разрешению.
"БРОЖУ НАД ОЗЕРОМ..."
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: "Вчера и сегодня", кн. 1. СПб., 1845, стр. 67,
вместе со стихотворением "К чему твержу я стих унылый", под которым стоит
общая подпись "И. Тургенев", и с датой "1844".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 264.
Автограф неизвестен.
Датировано 1844 г.
Ст. 2. Вершины круглые холмов. - В первой публикация - "Вершины крутые
холмов", что представляет собою несомненную опечатку, нарушающую размер; на
этом основании она и исправляется во всех изданиях, начиная с Т, Стих, 1885.
"ОТКУДА ВЕЕТ ТИШИНОЙ"
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап, 1845, т. XXXVIII, No 2, отд. I, стр. 239,
с подписью "Т. Л." и датой "1844".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 258-259.
Автограф неизвестен.
Датировано 1844 г.
Темы тишины и таинственного зова присутствуют - в ином, трагическом
аспекте - в более раннем стихотворении "Заметила ли ты, о друг мой
молчаливый" (см. наст. том, стр. 23).
"ОДИН, ОПЯТЬ ОДИН Я..."
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано в статье Н. Н. (Н. А. Некрасова) "Русские
второстепенные поэты" - Совр, 1850, No 1, отд. VI, стр. 53-55, с подписью
"Т. Л." и датой "1844".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 (Лива,"),
т. IX, стр. 271-273.
Автограф неизвестен.
Датировано 1844 г.
Тексту стихотворения предшествуют в статье Некрасова следующие слова:
"Наконец есть у нас еще стихотворение, дорогое нам по личным нашим
воспоминаниям. Может быть, потому оно нам очень нравится" {Некрасов, ПСС и
П, т. IX, стр. 201).
Стихотворение проникнуто автобиографическими мотивами. В ст. 22-26
вспоминается Т. А. Бакунина. В ст. 34-45 идет речь об Иване Петровиче
Клюшникове (1811-1895), поэте романтического направления, писавшем под
псевдонимом "- ; - " (Фита), участнике философского кружка Станкевича,
близком к Белинскому в московский период его жизни. И. П. Клюшников в начале
30-х гг., до поступления Тургенева в Московский университет, был одним из
его домашних учителей (см. "Автобиография", наст. изд., Сочинения, т. XV).
Позднее в письме к А. А. Бакунину от 8-17 (20-29) апреля 1842 г. Тургенев
писал о Клюшникове: "Никого почти не вижу. Клюшников был у меня. Однако он
болен и гниёт. Бог с ним - делать нечего, Бедная Фита" (наст. изд., Письма,
т. I, письмо 37); В ст. 46-49 говорится о родовом имении Тургенева -
Спасском.
ТЬМА
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Петербургский сборник, 1846, стр. 501, с подписью
"Ив. Тургенев".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 279-281.
Автограф неизвестен.
Датируется 1845 г. на основании публикации в "Петербургском сборнике",
который был разрешен цензурой 13 января 1846 г.
Перевод стихотворения Байрона "Darkness" (1816).
Изучив английский язык еще в детские годы, Тургенев в 30-е годы много
читал по-английски. Байрон принадлежал к числу излюбленных им в это время
поэтов. Как видно из письма Тургенева к А. В. Никитенко от 26 марта (7
апреля) 1837 г., им был переведен "Манфред" (см. наст. изд., Письма, т. 1,
письмо 8), но до нас этот перевод не дошел. О том, что Тургенев и в
последующее десятилетие неоднократно читал и хорошо знал Байрона в
подлиннике, свидетельствуют частые ссылки на него в ранних поэмах, а также
прямые и скрытые цитаты из его произведений (см. "Андрей", "Поп" и др.). В
первой повести Тургенева "Андрей Колосов" (1844) один из участников кружка
беседующей молодежи цитирует Байрона по-английски, на что рассказчик
замечает: "Фу ты чёрт, какая у вас память! И всё из Байрона!"
Были ли выполнены Тургеневым еще какие-либо переводы из Байрона, мы не
знаем, но известно, что в середине 40-х годов в редакции "Современника" он
считался достаточно сведущим в этой области человеком. Сохранилось письмо
Тургенева от конца 1846 - начала 1847 г. к А. В. Никитенко, который в то
время был редактором "Современника": "Панаев доставил мне от Вашего имени
перевод Байронова "Сна" и сказал, что Вы желаете знать мое мнение насчет
этого перевода. Я вчера прочел и сличил его с оригиналом и убедился, что г-н
переводчик плохо знает и английский и русский язык" (наст. изд., Письма, т.
I, письмо Б9). Перевод неизвестного автора, о котором писал в этом письме
Тургенев, в "Современнике" не появился. Позднее, в письме к А. В. Топорову
от 25 августа (6 сентября) 1879 г. Тургенев сообщал: "О Шиллере и Байроне я
где-то писал - (по поводу переводов) - но где? - теперь решительно не помню"
(наст. изд., Письма, т. XI).
В библиотеке Тургенева в Орле сохранились два издания Байрона, которыми
он пользовался в конце 30-х -начале 40-х годов: The works of lord Byron.
Complete in. one volume. London and Leipzig, 1837 (на стр. 613, строфа XXVII
"Дон Жуана" отмечена цифрой "V"); The complete works of lord Byron. Paris,
1835) (на титульном листе надпись: "И. Тургенев, 1841 г."). Но данные
издания не единственные, которые были в руках Тургенева, так как поэму
Байрона "Манфред" он переводил еще до выхода этих книг.
Ст. 65. Святых... - Вероятно сокращено цензурой. В английском
подлиннике пропуск читается: "For an unholy usage" (для кощунственного
употребления).
Ст. 73-75. Упали мертвыми... И мир был пуст... - Эти стихи, возможно,
также сокращены цензурой. В английском подлиннике пропущенные строки
читаются: "Even of their mutual hideousness they died, Unknowing who he was
upon whose brow famine had written Fiend". (Они умерли при виде взаимного
безобразия, Не зная, кто был тот, на чьем челе Голод начертал - Дьявол).
РИМСКАЯ ЭЛЕГИЯ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Петербургский сборник, стр. 512, с подписью "Ив.
Тургенев".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 282-283.
Автограф неизвестен.
Датируется 1845 г., соответственно дате цензурного разрешения
"Петербургского сборника" - 13 января 1846 г.
Перевод двенадцатой элегии из цикла Гёте "Римские элегии" (1790).
Впервые двенадцатая элегия в составе всего цикла была переведена А. Н.
Струговщиковым: "Римские элегии". Сочинения Гёте. СПб., 1840.
Ст. 1. Слышишь? веселые клики с фламинской дороги несутся... -
Фламинская, вернее Фламиниева дорога (Via Flaminia) - одна из старейших
римских дорог, была проведена в 220 г. до н. э. цензором К. Фламинием от
Рима через Этрурию в Аримин (Римини).
Ст. 4. Сам надменный квирит доброй Церере венка. - Квириты (quirites) -
название римских граждан, преимущественно не военных. Церера (у греков -
Деметра) - богиня земледелия.
Ст. 6. Давшей народу взамен жёлудя - хлеб золотой. - О том, что
первоначально люди питались желудями, см.: Вергилий. Георгики, I, ст.
219-220.
Ст. 9. Так - ты слыхала не раз о тайных пирах Элевзиса... - Элевзис,
или Елевсин - город в 20 км от Афин, на берегу залива того же названия.
Славился культом Деметры, празднества в честь которой назывались Елевзиниями
и носили мистический характер. Гёте описывает здесь обряд посвящения в
мистерию. "Тайные пиры" - неточный перевод подлинника: "mystische Feier"
(таинственное празднество, на котором посвящаемый должен был поститься, а
затем вкусить от особого напитка из воды, меда и мяты).
Ст. 10. Скоро в отчизну с собой их победитель занес. - Под
"победителем" подразумевается Рим, завоевавший Грецию.
Ст. 26. Всё - Язиону царю ласково всё предала. - Язион - сын Зевса,
любимец Деметры (Цереры). Упомянут у Гомера:
Так Язион был прекраснокудрявой Деметрою избран;
Сердцем его возлюбя, разделила с ним ложе богиня
На поле, три раза вспаханном...
(Одиссея в переводе В. А. Жуковского, V, 125)
ДЕРЕВНЯ (I-IX)
Печатается по тексту первой публикации.
Весь цикл впервые опубликован: Совр, 1847, No 1, стр. 7076 с подписью
после последнего стихотворения: "И. Тургенев".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1S98 ("Нива"),
т. IX, стр. 264-271.
Автографы неизвестны.
Стихотворения датируются 1846 г., на основании их публикации в
январском номере журнала за 1847 г. Это была первая книга журнале
"Современник", вышедшая под редакцией Н. А. Некрасова и И. И. Панаева. 9
января 1847 г. Я. К. Грот спрашивал Плетнева, бывшего владельца
"Современника": "Как понравились тебе стихи Тургенева под заглавием:
"Деревня"?". Плетнев отвечал 18 января 1847 г.: "Тургенева все стихи
прелесть" {Переписка Грота с Плетневым, т. III, стр. 4, 9).
В цикле "Деревня" объединены девять стихотворений, посвященных одной
теме - описанию русской деревни. Более широко и многогранно эта тема развита
в "Записках охотника". Первый рассказ из этого будущего цикла - "Хорь и
Калиныч" - напечатан в том же номере "Современника", в отделе "Смесь". Здесь
же помещен и первый фельетон Тургенева "Современные заметки". Таким образом,
в первом номере "Современника", выпущенном новой редакцией, Тургенев
выступил и как поэт, и как прозаик, и как фельетонист. Больше в качестве
поэта Тургенев в печати не появлялся. "Деревня" - последнее из стихотворных
произведений самостоятельного значения, напечатанных при его жизни.
<ИЗ ПОЭМЫ, ПРЕДАННОЙ СОЖЖЕНИЮ>
Печатается по автографу - ГПБ, архив И. С. Тургенева, No 13, где оно
является эпиграфом к рассказу "Лес и степь". Слова (Из поэмы, преданной
сожжению) помещены под текстом в качестве примечания.
Впервые опубликовано в отрывке (ст. 1-14) как эпиграф к рассказу "Лес и
степь": Совр, 1849, No 2, отд. I, стр. 309, и так перепечатывалось во всех
последующих изданиях этого рассказа. Полностью, как самостоятельное
стихотворение, напечатано по тому же автографу в сборнике "Свиток", кн. 2,
1922, стр. 117.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, СС, т. X, стр. 78.
Датируется 1848 г., соответственно дате письма Некрасова к Тургеневу от
17(29) декабря 1848 г., в котором говорится о том, что он уже получил для
издания в "Современнике" рассказ "Лес и степь", а следовательно и эпиграф к
нему (см. Некрасов, ПСС и П, т. X, стр. 121).
Из ст. 24: Не хочет он другой, разумной воли - в автографе вычеркнуты и
заменены многоточием три последних слова - видимо, по цензурным
соображениям.
ПРОИЗВЕДЕНИЯ, НЕ ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПРИ ЖИЗНИ И. С. ТУРГЕНЕВА
1834-1849
СТИХОТВОРЕНИЯ
<ЮНОШЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ, 1-9>
Печатается по автографам, черновым и беловым, в тетради под заглавием
"Молитвенник" - ИРЛИ, ф. 93, оп. 3, No 1252, лл. 1-14.
Впервые опубликованы: Лит Мысль, кн. III, 1925, стр. 256 261 в статье
М. Клемана "Шесть детских стихотворении Тургенева".
В собрание сочинений Тургенева включаются впервые.
Датируются второй половиной 1834 г. (основания - см. ниже).
Тетрадь состоит из семи листков плотной бумаги в восьмую долю листа,
сложенных и сшитых, образуя 14 полулистов (теперь расшитых), Почерк сходен с
почерком наброска автобиографии 1835 г. (ИРЛИ, ф. 93, оп. 3, No 1253) и
исторических заметок (ИРЛИ, ф. 93, оп. 3, No 1255). В тетради девять
стихотворении (см. "Содержание", стр. 780). Кроме того, записаны тексты
чужих стихотворений: зашифрованные тайнописью 6 строк из оды Ломоносова "О
ты, что в горести напрасно", четверостишие из стихотворения Державина
"Пчелка златая" и первая часть стихотворения И. И. Козлова "Моя молитва".
М. К. Клеман (указ. изд.) ошибочно датировал тетрадь периодом до
поступления Тургенева в Московский университет, т. е. до 1833 г., делая
исключение для стихотворения <2>, посвященного открытию Александровской
колонны (30 августа 1834 г.), и для некоторых рисунков, явно относящихся к
позднейшему времени.
Основания для датировки тетради второй половиной 1834 г. следующие:
1. Ряд записей в тетради связан с уроками всеобщей истории Ф. А.
Липмана, преподававшего Тургеневу после переезда его в Петербург, в
1834-1837 годах.
2. Записанный в тетради (лл. 3, 3 об.) перевод с латинского на немецкий
язык отрывка из Тацита сделан Тургеневым в 1834 г. по заданию Ф. И.
Вальтера, у которого Тургенев брал частные уроки древних языков в 1834-1837
годах.
3. Запись в тетради: "21 сентября/13 декабря" (л. 8) связана с
написанием поэмы "Стено", начатой 21 сентября и законченной 13 декабря 1834.
То же относится к рисункам и записям около этих дат.
4. Стихотворение И. И. Козлова "Моя молитва" переписано в тетрадь,
очевидно, из "Библиотеки для чтения", 1834, No 1, стр. 1-3, где оно было
напечатано впервые.
<1> "ЗАГАДКА"
Образцами для этого четверостишия послужили, по-видимому, загадки
Шиллера ("Parabeln und Rathsel"), a также загадки из русских популярных
сборников XVIII и начала XIX веков.
<2> "СЕЙ ПАМЯТНИК ОГРОМНЫЙ ГОРДЕЛИВЫЙ"
Ода Тургенева посвящена открытию Александровской колонны на Дворцовой
площади в Петербурге 30 августа 1834 г. Композиция стихотворения, лиризм
исторических воспоминаний (3 и 4 строфы), некоторые детали (образ дворцового
гренадера, участника походов 1812-1814 гг.) связаны с чтением очерка В. А.
Жуковского "Воспоминания о торжестве 30 августа", напечатанного в "Северной
пчеле" за 1834 г. (No 202, 8 сентября).
<3> "ТЕБЕ, МОЙ ДРУГ, Я ПОСВЯЩАЮ"
Возможно, что это стихотворение посвящено другу Тургенева - Ивану
Юрьеву, товарищу его по Московскому университету, с которым Тургенев и его
брат Николай переписывались (см. неизданные письма Юрьева к Н. С. Тургеневу
1832-1834 гг. в ГПВ, архив И. С. Тургенева, No 103). Отец Тургенева, судя по
его письмам, поощрял дружбу своих сыновей с И. Юрьевым (см. письма С. Н.
Тургенева к Н. С. и И. С. Тургеневым, ИРЛИ, ф. 93, оп. 3, NoNo 1284, 1285).
<4> ПОРТРЕТ
Возможно, что это четверостишие посвящено акварельному "портрету"
неизвестной красавицы с гирляндой красных роз на шляпе, нарисованному
товарищем Тургенева И. Юрьевым ко дню рождения Тургенева (см. письма Юрьева
к И. С. и Н, С. Тургеневым - ГПВ, архив И. С. Тургенева, No 103).
<5> ЖИЗНЬ
Основная идея, схема и некоторые образы этого незаконченного
произведения с философской окраской напоминают стихотворения Державина -
"Мужество", "Четыре возраста" (Сочинения Державина, ч. I, СПб., 1833, стр.
251 и 257). Одно из первоначальных заглавий ("Что есть жизнь"), а также
элегический тон произведения Тургенера говорят о связи его со стихотворением
А. Ф. Мерзлякова "Что есть жизнь" (А. Мерзляков. Песни и романсы. М., 1830,
стр. 85-90).
<6> "WEILE VOR DER HAGEROSE"
Является эпитафией, жанром, популярным в русской литературе начала XIX
в. в связи с интересом к античности.
<7> "MEIN BESTER THEUER FREUND"
Четверостишие, по-видимому, является немецким вариантом стихотворения
<3> "Тебе, мой друг, я посвящаю".
<8> "ПЕСНЯ"
("Шуми, шуми, пловец унылый")
Стихотворение, названное "Песней", по своему жанру ближе к балладе.
Замысел его и заглавие возникли, вероятно, при чтении сборника "Русские
народные песни, собранные и изданные для пения и фортепьяно Даниилом
Кашиным". Книга II. М., 1834. В песне No 27 этого сборника "Чем тебя я
огорчила" покинутая девушка называет своего бывшего "дружка" - варваром (У
Тургенева "убийца-варвар"). Первые две строки "песни" возникли, по-видимому,
по ассоциации со стихами из элегии Пушкина "Погасло дневное светило":
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
<9> "ПЕСНЯ"
("Что, мой сокол светлый, ясный")
В стихотворении отражено знакомство автора с народными песнями и
песнями современных поэтов. Можно указать на сборник "Русские народные
песни, собранные и изданные для пения И фортепьяно Д. Кашиным". Кн. I, 1833,
кн. II и III, 1834. Из литературных песен укажем на сборники А. Ф.
Мерзлякова "Песни и романсы". М., 1830, и Н. Цыганова "Русские песни". М.,
1834.
МОЯ МОЛИТВА
Печатается по факсимиле чернового автографа, опубликован" ному в
"Иллюстрированном приложении" к газете "Одесские новости", 1913, No 9104, 21
августа (3 сентября) и перепечатанному в "Русских пропилеях", т. 3, М.,
1916, стр. 303.
Впервые опубликовано по тому же автографу: "Огонек", 1908, No 32.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 185.
Местонахождение автографа в настоящее время неизвестно.
Датировано 21 сентября, без года.
В примечании к первой публикации (в журнале "Огонек") указано:
"Страница из юношеской тетради И. С. Тургенева (1834-1836 гг.)". Этому
указанию соответствует и почерк автографа, относящийся, несомненно, к ранним
годам жизни Тургенева. Никаких других сведений о "юношеской тетради", где
записано стихотворение, не имеется.
"РАЗЫГРАЛИСЬ СНОВА СИЛЫ"
Печатается по автографу, включенному в письмо к А. А. Бакунину от 30
апреля (12 мая) 1842 г. - ИРЛИ, ф. 16, оп. 9, No 484.
Впервые опубликовано по тому же автографу: Корнилов, Годы странствий,
стр. 139.
В собрание сочинений включается впервые.
Датируется 1(13) мая 1837 г. на основании сообщения в указанном выше
письме: "Завтра 1-го мая... Христос воскрес. 5 лет тому назад - помню .я
писал...", далее следуют стихи (наст. изд., Письма, т. I, письмо 38).
<ОТРЫВКИ И НАБРОСКИ>
<1>-<2>
Печатаются по черновым автографам - Государственный музей И. С.
Тургенева в Орле, No 147.
Публикуются впервые.
Датируются концом 1838 г. на основании авторской пометы под текстом
стихотворения "Грустно мне, но не приходят слезы": "Писано 29 декабря 1838
года".
Оба стихотворения написаны на одном листе, попорченном сыростью, с
оборванными и истлевшими краями.
<3>-<6>
Печатаются по черновым автографам - Государственный музей И. С.
Тургенева в Орле, No 148. Публикуются впервые. Датируются концом 1830-х
годов.
Все четыре наброска написаны на внешних сторонах сложенного вдвое
листа, внутренние стороны которого содержат грамматические записи на
немецком и русском языках. Лист попорчен сыростью, причем на истлевших и
оборванных краях уничтожены части стихов, продолжающих наброски
стихотворений <3) и <6>. Сохранившиеся части этих текстов см. в разделе
вариантов.
НЕМЕЦ. РУССКИЙ
Печатаются по автографу, включенному в письмо к М. А. Бакунину и А. П.
Ефремову от 3,8 (15, 20) сентября 1840 г.частное собрание Н. Л. Бродского;
фотокопия с него - ИРЛИ, Р. 1, он. 29, No 136.
Впервые оба стихотворения опубликованы С. Орловским по копии (ИРЛИ, ф.
250, он. 1, No 759) - Н Мир, 1926, No 5, стр. 139-140, с русским переводом
М. О. Гершензона.
В собрание сочинений впервые включены в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 188-191.
Датируются: "Немец" - 1839 г., "Русский" - 1840 г., по указаниям на
текстах, включенных в письмо.
В шутливых словах письма, относящихся к текстам стихов, заключен вопрос
Тургенева о том, на каком из двух языков он лучше владеет стихотворной
формой (см. наст. изд., Письма, т. I, письмо 26).
"Я ВСХОДИЛ НА ХОЛМ ЗЕЛЕНЫЙ"
Печатается по черновому автографу - ИРЛИ, ф. 93, оп. 3, No 1256.
Впервые опубликовано: Лит.-Библиолог. сб, стр. 18-19, в виде
транскрипции, без выделения последнего слоя текста.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 192, без вариантов.
Написано на одном листе со стихотворением "На Албанских горах" (см.
наст. том, стр. 354, 604); на этом основании датируется временем пребывания
Тургенева в Риме, т. е. мартом - апрелем 1840 г.
<А. Н. ХОВРИНОЙ>
Печатается по автографу, включенному в письмо к Н. В. Станкевичу от 26
апреля (8 мая) 1840 г. - ГИМ, ф. 351, ед. хр. 57,
Впервые опубликовано: "Воронежский краеведческий сборник", вып. 3,
Воронеж, 1925, стр. 43.
В собрание сочинений впервые включено в издании Т, СС, т. X, стр. 12.
Датируется апрелем 1840 г. на основании даты письма.
Стихотворение обращено к Александре Николаевне Ховриной, в замужестве
Бахметьевой (1823-1901). С семейством Ховриных Тургенев познакомился в 1840
г. в Риме. Посылая это стихотворение из Генуи (по дороге из Рима в Берлин),
Тургенев писал Станкевичу: "...так привык слышать каждый день голосок Шушу
(так звали А. Н. Ховрину в семье), что теперь и грустно" (см. наст. изд.,
Письма, т. I, письмо 21).
А. Н. Бахметьева - впоследствии автор ряда популярных исторических и
религиозно-нравственных книг "для народа"; была близка с семьями Аксаковых и
Хомяковых.
<ПЕСНЯ КЛЕРХЕН ИЗ ТРАГЕДИИ ГЁТЕ "ЭГМОНТ">
Печатается по автографу, включенному в письмо к М. А. Бакунину и А. П.
Ефремову от 29 августа (10 сентября) 1840 г. - ИРЛИ, ф. 16, оп. 9, No. 486.
Впервые опубликовано: Р Мысль, 1912, No 12, стр. 146.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 231.
Датируется временем не позднее августа 1840 г., на основании даты
письма, в котором оно помещено. Посылая стихотворение, Тургенев писал:
"Сегодня вспомнил мой перевод песенки Clarchen в "Эгмонте"... Я придумал
нечто вроде музыки на эти слова и пел их целый день. Как они далеки от
оригинала, я чувствую глубоко - да что мне за дело. Das deutsche Lied klingt
in mir, wenn ich dieses singe (Немецкая песнь звучит во мне, когда я пою эти
слова). Но мне приятно, что я, русский, выражаюсь тогда по-русски. Вот
всё..." (наст. изд., Письма, т. I, письмо 25).
Перевод отрывка из трагедии Гёте "Эгмонт" (1787) по ритму близок к
оригиналу. Позднее, говоря о творчестве Гёте в статье о переводе "Фауста",
Тургенев специально остановился на разборе песни Клерхен (см. наст. том,
стр. 223).
Трагедия "Эгмонт" была особенно популярна в кружке Бакуниных. Эгмонтом
прозвали в семье одного из братьев Бакуниных, Алексея Александровича
(1823-1882); "Эгмонта" М. А. Бакунин читал вслух сестрам Веер, в феврале
1838 г. (см. В. Жирмунский. Гёте в русской литературе. Л., 1937, стр.
239-240). О восприятии Гёте молодым Тургеневым см. в названной книге В. М.
Жирмунского (стр. 356 и следующие).
К А. Н. Х.
Печатается по автографу, включенному в письмо к М. А. Бакунину и А. П.
Ефремову от 3, 8 (15, 20) сентября 1840 г. - частное собрание Н. Л.
Бродского; фотокопия с него - ИРЛИ, Р. 1, оп. 29, No 136.
Впервые опубликовано С. Орловским по копии (ИРЛИ, ф. 250, оп. 1, No
759): H Мир, 1926, No 5, стр. 141. В собрание сочинений включается впервые.
Датируется августом 1840 г. на основании даты письма.
Стихотворение посвящено Александре Николаевне Ховриной (см. о ней в
примечании к стих. "<А. Н. Ховриной>" - наст. том, стр. 598). Позднее,
несколько переделав стихи 1, 9 и 11, Тургенев включил его в текст романа
"Дворянское гнездо" (1858), гл. IV, как стихотворение Паншина, посвященное
Лизе Калитиной.
"ДОЛГИЕ, БЕЛЫЕ ТУЧИ ПЛЫВУТ"
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано по копии в тексте письма А. А. Бакунина к Н. А.
Бакунину от 26 января (7 февраля) 1842 г.: Корнилов, Годы странствий, стр.
105-106. В архиве Бакуниных, где находится автограф этого письма (ИРЛИ, ф.
16, оп. 4, No 162, л. 8), текст стихотворения Тургенева, приложенный к
письму, в настоящее время отсутствует.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 195-196.
Автограф неизвестен.
Датируется октябрем 1841 г., по содержанию. В октябре 1841 г. Тургенев
провел несколько дней в Премухине; в стихотворении передано сложное душевное
состояние, в котором он возвращался в Москву, после первой встречи с Т. А.
Бакуниной (см. наст. том, стр. 519). Письмо А. А. Бакунина послано из
Москвы, где в это время он находился вместе с Тургеневым, в Премухино, со
следующими словами: "Вот тебе, Николай, стихи Тургенева".
"ОСЕННИЙ ВЕЧЕР...НЕБО ЯСНО"
Печатается по автографу, включенному в письмо к А. А. Бакунину от 30
апреля (12 мая) 1842 г. - ИРЛИ, ф. 16, оп. 9, No 484.
Впервые опубликовано: Корнилов, Годы странствий, стр. 139.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 197.
По-видимому, стихотворение было написано между 17 и 30 апреля (29
апреля и 12 мая) 1842 г., так как в письме к Алексею Бакунину от 8-17 апреля
(см. наст. изд., Письма, т. I, письмо 37) Тургенев, говоря о своих
литературных занятиях, еще не упоминает о данном стихотворении.
Судя по письму (см. наст. изд., Письма, т. I, письмо 38), стихотворение
посвящено Т. А. Бакуниной и имело продолжение, которое остается неизвестным.
"ДАЙ МНЕ РУКУ - И ПОЙДЕМ МЫ В ПОЛЕ"
Печатается по копии, включенной в письмо Т. А. Бакуниной к А. А.
Бакуниной от 2(14) июня 1842 г. - ИРЛИ, ф. 16, оп. 4, No 538, л. 10.
Впервые опубликовано по тому же тексту: Корнилов, Годы странствий, стр.
140-141, с ошибкой в стихе 29, повторенной во всех последующих изданиях: "Я
в себе присутствие святыни".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 198.
Автограф неизвестен.
В архиве Бакуниных хранится рукописная тетрадь, в которую, очевидно,
одним из членов семьи вписаны стихотворения разных авторов, в том числе и
данное стихотворение Тургенева. В этой записи, также как и в письме стих 29
читается: "И в себе присутствие святыни" (ИРЛИ, ф. 16, оп. 2, No 67, л. 12
об.).
Датируется маем 1842 г., по дате письма Т. А. Бакуниной от 2(14) июня
1842 г., в котором говорится, что стихотворение было прислано ей Тургеневым
накануне отсылки письма.
Стихотворение обращено к Т. А. Бакуниной (ср. прощальное письмо
Тургенева к ней от 20-х чисел марта 1842 г.: "Дайте мне вашу руку и, если
можете, позабудьте всё тяжелое, всё половинчатое прошедшего..., чувствую,
что я не навсегда расстаюсь с вами" - наст. изд., Письма, т. I, письмо 35).
КОГДА Я МОЛЮСЬ
Печатается по автографу - ГПБ, архив А. А. Краевского, No 33.
Впервые опубликовано: Р Вед, 1916, No 2, 3 января.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 207, с ошибочным названием "Моя молитва".
Написано на одном листе со стихотворением "Толпа". На этом основании
датируется первой половиной 1843 г.
ИСПОВЕДЬ
Печатается по автографу - ЦГИАЛ, ф. 1562, оп. 1, No 126.
Впервые опубликовано: Лит Арх, т. 4, 1953, стр. 165-166, там же
факсимиле первой и последней страниц, с комментарием Э. Э. Найдича.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, СС, т. X, стр.
67-68.
Датировано 31 декабря 1845 г., согласно помете на автографе.
Стихотворение представляет собою гневное обличение духовно
опустошенного, праздного и безвольного русского общества 1840-х годов. Тема
размышлений о стремлениях и судьбах молодого поколения, волновавшая
передовых людей того времени, сближает "Исповедь" с стихотворениями
Лермонтова - "Дума" (1838), "И скучно, и грустно" (1840); Некрасова - "Я за
то глубоко презираю себя" (1845), со многими высказываниями Белинского и
Герцена. В творчестве самого Тургенева к "Исповеди" наиболее близки
стихотворение "Толпа" и поэма "Разговор" (1844).
Ст. 3. Но нам не тягостно молчанье... - горькая ирония над покорностью
общества жандармскому режиму. По словам Герцена, самым страшным злом в то
время было "молчаливое замиранье", "гибель без вести", "мучения с платком во
рту" (Герцен, ИАН, т. VI, стр. 12).
Ст. 7-8. И разрушительные силы... - "Разрушительные силы" отрицания
Тургенев воспринимал как силы, способствующие прогрессивному развитию
общества. - См. об этом в статье о переводе "Фауста" (наст. том, стр. 226).
Ст. 25. Как звери, мы друг другу чужды... - Стих представляет собою
переосмысленную реминисценцию из стихотворения Лермонтова "Валерик" - "Душою
мы друг другу чужды".
Ст. 26-32. И что ж? какой-нибудь чудак ~ Не сделав ровно ничего. -
Разоблачение бездеятельности "лишних людей" (ср. с характеристикой Рудина и
других героев подобного типа). "Разлад с действительностью - болезнь этих
людей..., - писал Белинский в статье "Русская литература в 1845 году". - У
всех на языке одна и та же фраза: "Надо делать!" И между тем все-таки никто
ничего не делает!" (Белинский, ПСС, т. IX, стр. 381).
К. А. ФАРНГАГЕНУ ФОН ЭНЗЕ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: "Летописи марксизма", 1927, т. IV, стр. 73, по
автографу, хранившемуся в фарнгагенском архиве, в Рукописном отделе Прусской
государственной библиотеки.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 227.
Местонахождение автографа в настоящее время неизвестно.
Упоминание об этом автографе имеется в описании архива К. А. Фарнгагена
фон Энзе: "Die Varnhagen von Ensesche Sammlung in der konigliche.n
Bibliothek zu Berlin geordnet und verzeichnet von Ludwig Stern". Berlin,
1911, стр. 822.
Датируется 7(19) марта 1847 (Берлин) по помете на автографе.
Упоминание об этом стихотворении имеется в русской печати (см. Заметки
из дневника Варнгагена фон Энзе. - Р Ст, 1878, No 9, стр. 145; H. M. Гутьяр.
Хронологическая канва для биографии И. С. Тургенева. - Сб. ОРЯС, т. 87,
СПб., 1910, стр. 11).
Стихотворение адресовано немецкому писателю, критику и дипломату Карлу
Августу Фарнгагену фон Энзе (1785-1858), который в кампаниях 1812-1813 гг.
был офицером русской службы. Проявляя огромный интерес к политической и
литературной жизни России (Фарнгаген был автором статей о русской литературе
и переводчиком некоторых произведений русских писателей), немецкий писатель
находился в дружественных отношениях со многими русскими общественными
деятелями и писателями - А. И. и Н. И. Тургеневыми, В. А. Жуковским, П. А.
Вяземским, В. Ф. Одоевским, И. С. Тургеневым, Ф. И. Тютчевым, Н. В.
Станкевичем, Т. Н. Грановским, М. А. Бакуниным и др. Тургенева с Фарнгагеном
познакомил Я. М. Неверов в 1838-1839 гг. (см. И. С. Тургенев в воспоминаниях
Неверова. - Р Ст, 1883, No 11, стр. 417-418). Тургенев в своих воспоминаниях
упоминает о встречах с немецким писателем у Фроловых в те же годы (см. Т,
СС, т. XI, стр. 231). В "Дневниках" Фарнгагена (Tagebiicher, Bande I-XV,
1861-1905, Leipzig, Zurich, Hamburg, Berlin), с 1835 г. отмечавшего все
значительные явления политической жизни Германии и Европы, описаны встречи
его с Тургеневым в 1840, 1847, 1853 и 1856 гг. В 1847 г., в период написания
стихотворения, Тургенев посетил Фарнгагена дважды. В "Дневнике" немецкого
писателя имеется запись от 21 февраля н. ст.: "Меня посетил Иван Тургенев.
Он прибыл из Петербурга и едет во Францию. Сведения об умственных, течениях
(geistiges Treiben) в России, о состоянии литературы; печатается мало, но
талантов имеется много, молодые русские замыкаются в себя" (К. A. Varnhagen.
Tagebucher, В. IV, 1862, стр. 32). 19 марта н. ст. в дневнике отмечена их
вторичная встреча: "Посещение Ивана Тургенева. Он посвятил мне одно из своих
стихотворений и принес несколько русских книг" (там же, стр. 45).
Стихотворение "К. А. Фарнгагену" представляет значительный интерес,
выражая отношение Тургенева к событиям в Германии и к настроениям немецкого
народа накануне революции 1848 г. Стихотворение является откликом на беседы
Тургенева с Фарнгагеном во время их встреч.
Ст. 1-2. Теперь, когда Россия ~ идет одна - Тургенев намекает на
расхождения между Австрией, Пруссией и Россией. В письме к И. Ф. Ласкевичу
Николай I писал 5(17) февраля 1847 г.: "Итак вот - чего мы опасались,
сбылось! Пруссия из наших рядов выбыла и ежели еще не перешла в ряды врагов,
то почти наверно полагать можно, что через малое время и, вопреки воле
короля, станет явно против нас, т. е. против порядка и законов!" (Щербатов.
Князь Паскевич, его жизнь и деятельность. Приложения к тому V, СПб., 1896,
стр. 606).
Ст. 5. Теперь, в великий час разлуки... - Посещение Тургеневым
Фарнгагена 19 марта н. ст. 1847 г. было прощальным. В 1847 г. у них не было
больше встреч до отъезда Тургенева 13(25) мая из Берлина.
Ст. 6-7. Да будут русской речи звуки... - Фарнгаген фон Энзе знал
хорошо русский язык. В статье, написанной в 1838 г. по поводу смерти
Пушкина"Werke von Alexander Puschkin, В. 1-3. St. Petersburg, 1838",- он
проникновенно писал о "прекрасном" русском языке, "самом богатом и могучем
из всех славянских языков". Он утверждал, что русский язык "превосходит
"богатством слов романские языки", "богатством форм германские языки",
"звучностью, силой и мелодичностью с ним не может сравниться ни один
северный или южный язык"". По его мнению, немцы должны изучать этот язык, т.
к. в 1812-13 гг. они братски сражались вместе с русскими за национальную
независимость (См. К. A. Varnhagen von Ense. Denkwurdigkeiten und vermischte
Sehriften, B. V, Leipzig, стр. 593-598).
Ст. 13-14. Что, если нам теперь по праву ~ Проклятия гремят кругом. -
Намек на отношение к Николаю I, инициатору подавления Краковского восстания
22 февраля 1846 г. (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 4, стр.
488-494). Тургенев резко осуждал политику Николая I, направленную на
подавление революционных движений угнетенных народов.
<ПЕСНЯ ФОРТУНИО ИЗ КОМЕДИИ МЮССЕ "ПОДСВЕЧНИК")
Печатается по текстур первой публикации.
Впервые опубликовано: И В, 1885, No 12, стр. 731, Н. П. Барышниковым, с
указанием, что стихотворение получено им от соседки Тургенева по имению, В.
Н. Колонтаевой.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 293-294.
Автограф неизвестен.
Датируется предположительно серединой - второй половипой 1840-х годов,
на том основании, что к этому периоду относится интерес Тургенева к
драматургии А. де Мюссе.
Комедия А: де Мюссе "Le Chandelier" <"Подсвечник">, 1835 вошла в
сборник "Comedies et proverbes" ("Комедии и пословицы"), 1840.
<ЭПИГРАММЫ И ШУТОЧНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ>
<Н. С. ТУРГЕНЕВУ>
Печатается по автографу - ИРЛИ, ф. 293, оп. 1, No 1752. Впервые
опубликовано: Лит.-Библиолог. сб, 1918, стр. 9-10, транскрипцией, без
выделения основного, связного текста. В собрание сочинений включается
впервые.
Датируется концом 1838 г., не ранее ноября, так как записано на обложке
лекций по греческой литературе профессора Августа Бёка, которые читались им
в Берлинском университете в 1838-1839 годах и 1-я часть которых (включающая
3 тетради) сопровождена пометой: "1 November 1838", Тетрадь с текстом лекций
хранится отдельно: ИРЛИ, ф. 93, оп. 2, No 259.
Стихотворение составлено из ряда незаконченных черновых набросков,
текст которых частью зачеркнут, частью оставлен в недоработанном виде.
Вызвано письмом старшего, 22-летнего брата Николая, служившего в то время
прапорщиком конной артиллерии. В этом письме - от 25 сентября (7 октября)
1838 г. читаем: "Мы с тобою были всегда так дружны, что я уверен, Jean, что
ты не будешь сердиться на меня, если я сделаю тебе некоторые замечания
насчет твоего образа жизни... Ты сам был в деревне, видал и знаешь, как
тяжко достается копейка, а со всем тем ты тратишь и не оглядываешься.
Прекрасная есть у нас на Руси пословица: по одежке протягивай ножки...
Придет время, ты остепенишься да как взглянешь на прошлые шалости да
мотовство бесполезное, так будешь жалеть. Если ты молодым студентом с
посохом в руках тратишь так много, что же будет, если ты останешься там
служить, надо будет; по крайней мере вдвое" (ГПБ, архив И. С. Тургенева, No
99, л. 21-22).
Ст. 3. Я тот же [толстый] кандидат... - Аттестат на степень кандидата
философии Тургенев получил 10(22) июля 1837 г. в Петербургском университете.
"МУЖА МНЕ, МУЗА, ВОСПОЙ..."
Печатается по черновому автографу - ИРЛИ, ф. 293, оп. 1, No 1752.
Впервые опубликовано: Лит.-Библиолог. сб, 1918, стр. 11-13, в виде
транскрипции.
Записано на внутренних сторонах того же двойного листа, представляющего
собой обложку записей берлинских лекций Бёка, где набросано и предыдущее
стихотворение ("Н. С. Тургеневу"). На этом основании датируется временем
между 19 октября (1 ноября) 1838 г. (датой при заголовке записей лекций
Бёка) и концом лета 1839 г., когда Тургенев выехал из Берлина в Россию после
первого года занятий в Берлинском университете.
Януарий Михайлович Неверов (1810-1893), описанию похождений которого
посвящено стихотворение, в то время литератор, позднее - известный
педагогический деятель. Тургенев познакомился с ним летом 1838 г. в Эмсе. В
своих "Воспоминаниях" Неверов пишет о том, как они совместно слушали лекции
в Берлинском университете и проживали в одной квартире (см. Р Ст, 1883, No
11, стр. 417-418).
Начало стихотворения пародирует стихи I песни "Одиссеи". Поэма не была
в то время переведена на русский язык (перевод Жуковского вышел в 1849 г.) и
Тургенев, очевидно, самостоятельно воспринимал и передавал текст ее.
Пародией на гомеровский эпос являются и другие места в стихотворении
(сравнение Шарлотты с супругой Зевса, с жертвенной "телушкой") и его
стилистика ("воловидные глаза", ср. "волоокая Гера" в переводе "Илиады"
Гнедича, I, 551, 568 и пр.).
<ОТРЫВКИ>
<1>-<3>
Печатаются по автографу - ИРЛИ, ф. 293, оп. 1, No 1752.
Впервые опубликованы: Лит.-Библиолог. сб, 1918, стр. 11, 10 и 13, в
виде транскрипции.
В собрание сочинений включаются впервые.
Датируются временем не ранее 19 октября (1 ноября) 1838 г. - не позднее
конца лета 1839 г. (см. примечание к стихотворению "<Н. С. Тургеневу>" -
наст. том, стр. 604).
<4> "ТЫ ПОМНИШЬ ЛИ, ЕФРЕМЫЧ БЛАГОДАТНЫЙ"
Печатается по автографу - ИРЛИ, ф. 93, оп. 3, No 1256.
Впервые опубликовано: Лит. - Библиолог, сб, 1918, стр. 18.
В собрание сочинений включается впервые.
Отрывок записан на том же листе бумаги, что и стихотворения "На
Албанских горах" и "Я всходил на холм зеленый" (наст. том, стр. 354 и 336).
На этом основании датируется весной или летом 1840 г., не ранее 23 апреля (5
мая).
В отрывке Тургенев вспоминает о своем пребывании с А. П. Ефремовым в
Риме весной 1840 г.
Александр Павлович Ефремов (1815-1876) - друг Тургенева, с которым он
жил вместе в первый год пребывания в Берлинском университете (1838-1839).
"НА АЛБАНСКИХ ГОРАХ"
Печатается по черновому автографу - ИРЛИ, ф. 93, оп. 3, No 1256.
Впервые опубликовано: Лит. - Библиолог. сб, 1918, стр. 17-18, в виде
транскрипции.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 191-192.
Датируется временем совместного путешествия Тургенева с А. П. Ефремовым
по Италии, т. е. мартом - апрелем 1840 г. или летом того же года, когда
стихотворение могло быть написано как воспоминание об этом путешествии.
Шуточное стихотворение, в котором "форестьерами", т. е.
иностранцами-путешественниками, изображены Тургенев ("первый") и Ефремов
("второй, сибарит"). О своей толщине Тургенев писал еще в 1838 г. в шуточном
послании к брату (см "<Н. С. Тургеневу>", стр. 349).
Албанские (Альбанские) горы - в средней Италии невдалеке от Рима.
<А. П. ЕФРЕМОВУ>
Печатается по тексту, включенному в копию письма к А. П. Ефремову от
5(17) мая 1840 г. - ИРЛИ, ф. 250, оп. 1, No 759, л. 1.
Впервые опубликовано: Я Мир, 1926, No 5, стр. 135.
В собрание сочинений включается впервые.
Автограф неизвестен.
Датируется 5(17) мая 1840 г. по дате письма.
Шуточный экспромт, пародирующий стихотворение Пушкина "Подъезжая под
Ижоры". После текста экспромта - в письме следует: "N. В. Мои штаны
золотисто-желтого цвета..." (наст. изд., Письма, т. I, письмо 22).
<А. А. БАКУНИНУ>
Печатается по автографу - ИРЛИ, ф. 16, оп. 9, No 484.
Впервые опубликовано: Корнилов, Годы странствий, стр. 105.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 250.
Датируется предположительно второй половиной января 1842 г. Написано,
вероятно, вскоре после приезда А. А. Бакунина в Москву 18(30) января 1842 г.
Тургенев в это время также находился в Москве.
С Алексеем Александровичем Бакуниным (1823-1882) Тургенев познакомился
и подружился осенью 1841 г. Об этой дружбе можно судить по письмам А. А.
Бакунина к сестрам (см. Корнилов. Годы странствий, стр. 75, 77 и Др.).
"О ДЕТИ ВЫ, О ДЕТИ"
Печатается по автографу, включенному в письмо к А. А. Бакунину от
"8(15) апреля 1842 г. - ИРЛИ, ф. 16, оп. 9, No 484.
Впервые опубликовано в том же письме: Корнилов, Годы странствий, стр.
133.
В собрание сочинений включается впервые.
Датируется началом апреля 1842 г. по дате письма.
Тексту предшествует следующая запись в письме: "У меня есть песенка,
которая так начинается". Далее следует текст стихотворения. После текста
приписка: "И т. д.". "Очевидно, это начало шуточного послания Тургенева к
Бакуниным. Полный текст его неизвестен.
<М. В. БЕЛИНСКОЙ>
Печатается по тексту, включенному в письмо Н. А. Некрасова к M. E.
Салтыкову-Щедрину от конца апреля или начала мая 1869 г. - Звенья, т. I,
1932, стр. 188.
Впервые опубликовано в статье В. Евгеньева "Предсмертные думы Н. А.
Некрасова": "Заветы", 1913, No 6, стр. 35, с ошибочным указанием на
авторство Некрасова.
В собрание сочинений включается впервые.
Датируется ноябрем-декабрем 1843 г., так как написано в связи с
женитьбой, Белинского (12 ноября 1843 г.).
Эпиграмма на Марию Васильевну Белинскую, дочь священника В. В. Орлова,
о котором Белинский впоследствии, 4 мая 1846 г., писал жене: "Был у твоего
"дражайшего". Почтенный человек! Вот истинный-то представитель отсутствия
добра и зла, олицетворенная пустота" (Белинский, ПСС, т. XII, стр. 276).
В письме Некрасова к Салтыкову-Щедрину говорится об отношении друзей
Белинского к его жене: "все мы не любили <ее>, не исключая и Тургенева,
который между прочим сочинил на нее злые стихи". Далее в письме следует
текст эпиграммы.
<ПОСЛАНИЕ БЕЛИНСКОГО К ДОСТОЕВСКОМУ>
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Письма к Герцену, стр. 207-208, под названием
"Послание Белинского к Достоевскому", с подписью "Тургенев и Некрасов" и
датой "1846".
В собрание сочинений включается впервые.
Автограф не известен.
Дата написания стихотворения может быть уточнена, так как в стихе 28
упоминается "Двойник" Достоевского как произведение еще неизданное. Так как
"Двойник" появился во второй (февральской) книжке "Отечественных записок" за
1846 год, послание могло быть написано лишь в самом начале января этого
года.
Кроме текста, бывшего в бумагах А. И. Герцена и опубликованного М. П.
Драгомановым в Письмах к Герцену (см. выше), а позднее доставленного В. П.
Батуринским в "Литературный вестник" и там напечатанного (1903, т. V, кн. 1,
стр. 113 и 114) {Редакция (на стр. 114.) указала в примечании: "поправки по
рукописи Некрасова сделаны рукой Тургенева".}, известно несколько других
текстов этого сатирического послания. По списку, найденному в "Записной
книжке" Д. В. Григоровича, послание было напечатано в "Ежемесячных
литературных приложениях к журналу "Нива" на 1901 год" (No 11, стлб.
392-393), так же за подписями Тургенева и Некрасова. Я. П. Полонский
вспоминает, что в числе эпиграмм, написанных Тургеневым в 1840-х годах, была
и та, которая начиналась строкой "Рыцарь горестной фигуры" ("И. С. Тургенев
у себя, в его последний приезд на родину" - "Нива", 1884, No 4, стр. 87).
Свидетельства современников относительно участия Тургенева в написании этой
эпиграммы не являются, впрочем, единодушными. В частности, М. M. Стасюлевич
в заметке "От редакции (по поводу "Воспоминаний" П. В. Анненкова)", приведя
текст одной из строф, подчеркивал, что стихотворное послание к автору
"Бедных людей" написали "Некрасов, Панаев и др." (В Е, 1880, No 5, стр.
413). Одного Некрасова считала автором этого произведения А. Я. Панаева
(Воспоминания, ГИХЛ, М., 1956, стр. 177-178). Однако наличие двух
авторитетных списков "Послания Белинского к Достоевскому", сохранившихся у
Герцена и Григоровича, свидетельство Я. П. Полонского и тот факт, что именно
к 1840-1850 годам относится ряд эпиграмм Тургенева, позволяет решить вопрос
об его авторстве (совместно с Некрасовым) утвердительно.
Как известно, первое произведение Достоевского "Бедные люди" (1845)
было с большим энтузиазмом встречено Белинским. Некрасов опубликовал его в
"Петербургском сборнике" (СПб., 1846). Однако последующие повести
Достоевского ("Двойник", "Хозяйка") уже не вызывали восторгов в кружке
Белинского. Данное стихотворение свидетельствует именно об изменении
отношения к Достоевскому со стороны Белинского и близких к нему лиц, в
частности, Тургенева и Некрасова. Название его связано с теми письмами,
которые посылал Белинский в начале 1846 г. ряду писателей (Некрасову,
Тургеневу, Достоевскому и др.) с просьбой дать произведения для задуманного
им альманаха "Левиафан" (см. Белинский, ПСС, т. XII, стр. 254).
Стихотворение Тургенева и Некрасова, написанное как бы от лица
Белинского, является пародией на одно из таких писем - предложений.
По-видимому, оно не было единственным стихотворением Тургенева, высмеивающим
Достоевского. Так, А. Я. Панаева пишет, что однажды "Тургенев стал сочинять
юмористические стихи на Девушкина, героя "Бедных людей", будто бы тот
написал благодарственные стихи Достоевскому за то., что он оповестил всю
Россию об его существовании, и в стихах повторялось часто "маточка"" (А. Я.
Панаева. Воспоминания. ГИХЛ, М., 1956, стр. 145).
Ст. 7-8. Тебя знает император... - Речь идет о Николае I и герцоге
Максимилиане Лейхтенбергском (1817-1852), его зяте (был женат на вел. кн.
Марии Николаевне), почетном президенте Академии художеств. Повесть
Достоевского "Бедные люди" стала известна Николаю I и читалась при дворе в
то время, как к русской литературе вообще там относились свысока.
Ст. 20. Не погиб во цвете лет. - Намек на обморок, который случился с
Достоевским на балу у графа М. Ю. Вьелегорского, "Русая красота",
упоминаемая в стихе 16,- великосветская красавица Сенявина, которой был
представлен Достоевский. Подойдя к ней, писатель чрезвычайно растерялся и от
волнения ему сделалось дурно (см. "Из записной книжки Д. В. Григоровича". -
"Ежемесячные литературные приложения к журналу "Нива"", 1901, No 11, стлб.
393). Об этом же эпизоде писал И. И. Панаев в предисловии к пародиям Нового
поэта (Совр, 1847, No 4, отд. IV, стр. 154).
Ст. 31. Обведу тебя каймою... - Основанием для этого стиха послужил
довольно широко распространенный в петербургских литературных кругах слух о
том, будто бы Достоевский требовал напечатания одного из своих произведений
на видном месте и так, чтобы каждая страница его была обведена особой
рамкой. Так, например, Панаев, высмеивая Достоевского в "Заметках Нового
поэта о петербургской жизни", цитировал данную строфу (Совр, 1855, No 12,
отд. V, стр. 240). К. Н. Леонтьев вспоминал впоследствии, что Тургенев
рассказывал ему о Достоевском: "Когда он отдавал свою повесть Белинскому для
издания, так увлекся до того, что сказал ему: "Знаете, - мою-то повесть надо
бы как-нибудь бордюрчиком обвести!" " (К. Леонтьев. Собрание сочинений, т.
9, СПб., стр. 114). См. также: Д. В. Григорович. Литературные воспоминания.
"Academia", Л., 1928, стр. 142-143.
О взаимоотношениях Тургенева с Достоевским см.: 10. Никольский.
"Тургенев и Достоевский (история одной вражды)", София, 1921; Ф. М.
Достоевский и И. С. Тургенев. Переписка. "Academia", Л., 1928.
<ИЗ ПИСЕМ К ПОЛИНЕ ВИАРДО>
<1> "CHANTONS LA VICTOIRE..."
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Р Вед, 1911, No 177, 2 августа, как приложение к
письму Тургенева к Полине Виардо от 23 декабря 1847 г. (4 января 1848 г.)
В собрание сочинений включается впервые.
Автограф стихотворений неизвестен; он находился в личном архиве Виардо.
Датируется концом июля н. ст. 1848 г. по следующим основаниям. "Триумф"
П. Виардо при постановке оперы Мейербера "Гугеноты", одержанный ею во время
гастрольной поездки и заставивший восторгаться даже ее соперников, относится
к исполнению партии Валентины в Лондоне, в Ковент-Гарденском театре, 20 июля
н. ст. 1848 г. Известно, что партию Валентины в "Гугенотах" П. Виардо пела и
в Берлине, в январе 1847 г. (см. T. Marix-Spire. Lettres inedites de George
Sant et de Pauline Viardot (1839-1849). Paris, 1959, стр. 232 и 234). Но
датировка 1848 годом подтверждается упоминанием в начале второго
стихотворения об осадном положении" ("L'etat de siege") в Париже: осадное
положение было введено тотчас после "июньских дней" 1848 г. и сохранялось до
1 октября н. ст.
В публикации Р Вед допущены несомненные опечатки, искажающие смысл,
которые в тексте исправлены без оговорок.
Ст. 5. Vil directeur (Гнусный директор)... - Имеется в виду директор
Парижской Большой оперы {С мая 1848 г. было два директора - Рокплан и
Дюпоншель, оба - случайные люди.}, на сцену которой П. Виардо, в результате
интриг и соперничества с ней бездарной, но покровительствуемой директором Л.
Нийе певицы Розины Штольц, не допускалась с 1840 г. В 1847 г. дирекция Оперы
сменилась. В феврале 1848 г. П. Виардо была приглашена в Большую оперу для
исполнения партии Фидес в еще не оконченном "Пророке" Мейербера. Однако,
долго не имея никакой роли в Опере, она в начале мая уехала в Лондон в
состоянии полной неопределенности. На эти обстоятельства и намекает
Тургенев.
Ст. 7. Ma bonne soeur <Моя милая сестра>... - По-видимому, обращение к
П. Виардо от имени ее брата, Мануэля Гарсиа, профессора пения и
теоретика-вокалиста.
Ст. 29. J'ai peu d'eleves <У меня мало учеников>... - Снова,
по-видимому, говорится от имени Мануэля Гарсиа.
Ст. 31. Mon oncle... <Мой дядя...> - Пабло - дядя П. Виардо и М.
Гарсиа, брат их матери.
Ст. 33. Monsieur Gui <Господин Ги>... - Лицо неустановленное.
Ст. 36. Vivier <Вивье> - Эжен Вивье (р. 1817), известный актер,
музыкант, трансформатор, близкий знакомый семейства Виардо-Гарсиа.
Ст. 46. Luisita <Луизита> - Луиза Виардо (1841-1918) - старшая дочь П.
и Л. Виардо, в замужестве Эрит (Heritte).
<2> "UN JOUR UNE CHASTE BERGERE"
Печатается по тексту, включенному в письмо к Полине Виардо от 7-9
(19-21) июля 1840 г. - Halp.-Kam., Viardot, стр. 80.
Впервые опубликовано в том же письме: R Hebd, 1898, No 45, 8 octobre.
Стихотворение, как и музыка к нему, было написано, по-видимому, самим
Тургеневым.
В собрание сочинений включается впервые.
Датируется предположительно июнем - началом июля па основании указания
в тексте письма от 7(19) июля того же года (см. наст. изд., Письма, т. I,
письмо 108).
<3> "CORBEAU, CORBEAU"
Печатается по тексту, включенному в письмо к Полине Виардо от 23-28
июля (4-9 августа) 1849 г. - Halp.-Kam., Viardot, стр. 93.
Впервые опубликовано в том же письме: R Hebd, 1899, No 9, 28 janvier.
Датируется 20-ми числами июля 1849 г. по тексту письма, в котором
Тургенев, в частности, писал (текст приводится в русском переводе): "Намедни
я увидел в полях серого ворона; вид этого соотечественника волнует меня; я
снимаю перед ним шляпу и спрашиваю у него вестей о моей родине. Право, я был
почти тронут. Ну, вот, сказал я самому себе, сложим хорошенькие стишки на
этот предмет, что-нибудь простое, грациозное; сочиним что-нибудь вроде
Беранже, и что же! В течение двух часов я ломал себе голову, не будучи в
состоянии срифмовать и Двух строчек. Наконец меня взяло отчаяние, и вот чем
я разрешился" (наст. изд., Письма, т. I, письмо 112). Далее следует текст
стихотворного наброска.
<4> "MADAME! JE VOUS REMERCIE..."
Печатается по первой публикации текста, включенного в письмо к Луи и
Полине Виардо от 8(20) августа 1849 г.
Впервые опубликовано - Р Вед, 1911, No 182, 9 августа, подтекстом
стихотворения (по-русски): "Куртавнель, 20-го августа 1849".
В собрание сочинений включается впервые.
Датируется 8(20) августа 1849 г. по указанию в тексте.
Шуточное послание - буриме, обращенное к Полине Виардо: Стихотворение
составлено из стихов с заданной рифмой на "ейль".
И. С. Тургенев
Эпиграммы. Сатирические стихотворения и пародии. Альбомные записи (1848-1881)
Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
Том пятнадцатый. Корреспонденции. Речи. Предисловия. Открытые письма. Автобиографическое и прочее. (1848-1883) Указатели.
М.-Л., "Наука", 1968
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
СОДЕРЖАНИЕ
Эпиграммы
<На Н. X. Кетчера>
<На П. Н. Кудрявцева>
<На В. П. Боткина>
<На А. В. Дружинина>
<На А. В. Никитенко>
Сатирические стихотворения и пародии
"Когда монарх наш незабвенный..."
Шестилетний обличитель
"Жил-был некакий мальчишка..."
"Отсутствующими очами..."
Альбомные записи
<В записную книжку Н. А. Тучковой>
<В альбом М. П. Боткиной>
<В альбом Н. В. Гербеля>
<В альбом Н. В. Гербеля>
<В альбом С. Н. Степанова>
<В альбом В. Ганки>
<В альбом О. А. Козловой>
ЭПИГРАММЫ
<НА Н. Х. КЕТЧЕРА>
Вот еще светило мира!
Кетчер, друг шипучих вин;
Перепер он нам Шекспира
На язык родных осин.
<НА П. Н. КУДРЯВЦЕВА>
Кудрявцев, локоть отставляя
И взором только помавая,
Перед графинею стоит,
И с хамоватой сей графиней
О преподобной Антонине
Муж хлыщеватый говорит.
Он хлыщ! Но как он тих и скромен,
Он сладок, мил и вместе томен,
Как старой девы билье-ду.
10 Но возвышаясь постоянно,
Давно стал скучен несказанно
Педант, вареный на меду.
<НА В. П. БОТКИНА>
К нему читатель не спешит,
И журналист его боится,
Панаев сдуру набежит
И, корчась в муках, дале мчится...
<НА А. В. ДРУЖИНИНА>
Дружинин корчит европейца.
Как ошибается, бедняк!
Он труп российского гвардейца,
Одетый в английский пиджак.
<НА А. В. НИКИТЕНКО>
Исполненный ненужных слов
И мыслей, ставших общим местом,
Он красноречья пресным тестом
Всю землю вымазать готов...
САТИРИЧЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ И ПАРОДИИ
* * *
Когда монарх наш незабвенный,
Великий воин и мудрец,
Весь край Европы просвещенной
На нас поднял с конца в конец, -
"Я не боюсь, - рекла Россия, -
Зане я <-> славна;
От Бонапарта, от Батыя
Меня спасала лишь она!
Напрасно сыпали удары
10 В нее и турки, и татары,
Французы, шведы, поляки, -
Она терпела мастерски!
И ныне вновь, прикрывшись <->,
Как адамантовым щитом,
Вступлю я в бой со всей Европой -
И враг покроется стыдом!"
Рекла - и стала в позитуру,
Но та, чью крепкую натуру
Еще никто не мог пробрать, -
20 Увы и ах! - пустилась <->!
Ее прошибла пуля злая,
В нее проникнул камуфлет...
Заголосила Русь святая
И отступила за Серег.
Теперь мы в нем не ловим раков
А <-> не в чести у нас...
Один лишь Тоггенбург <Аксаков>
С ее дыры не сводит глаз.
ШЕСТИЛЕТНИЙ ОБЛИЧИТЕЛЬ
Мм. гг.!
Позвольте счастливому и гордому родителю обратиться к вам, господа
издатели многоуважаемого журнала "Искра"!
В наше время, когда с такою быстротою, воочию, так сказать, совершаются
невероятнейшие чудеса цивилизации, когда так стремительно развитие
прогресса, - эти чудеса, это развитие должны были отразиться на всех
современных личностях и в особенности на впечатлительных личностях детей!
Все дети, я в том уверен, проникнуты прогрессом, но не всем дано
воплотить свои чувства! С невольной гордостью, хотя и со смирением, объявляю
во всеуслышание: у меня есть сын, которому дана эта высокая способность; он
поэт... но как истинное чадо современности - поэт не лирик, поэт-сатирик,
поэт-обличитель.
Ему шесть лет с небольшим. Родился он 27 ноября 1853 года. Он рос
знаменательно странно. До двух лет кормился грудью и казался слабым и даже
обыкновенным ребенком, сильно страдал золотухой; но уже с трехлетнего
возраста совершилась в нем перемена: он стал задумываться и вздыхать;
горькая улыбка появилась на губах его и не покинула их более; он перестал
плакать - зато ирония змеится по его чертам, даже когда он спит. На
четвертом году он был разочарован; но скоро понял отсталость этого момента
самосознания и стал выше его: холодное, желчное спокойствие, изредка
прерываемое вспышками энергического сарказма, - вот обычное состояние его
духа. С ним, должно согласиться, жить тяжело... Но и ему самому жить не
легче. Он выучился читать - и с жадностью бросился на книги; не многие из
наших отечественных авторов заслужили его одобрение. По его понятиям, Щедрин
односторонен и слаб в сатире; Некрасов - слишком мягок, г-н Елагин не
довольно откровенен и не овладел тайною, как он выразился,
"ледянисто-жгучего глумленья"; вполне доволен он одними статьями г-на -бова
в "Современнике"; они составляют, вместе с дифирамбами г-на Розенгейма,
предмет его постоянных изучений. " -бов и Розенгейм, - воскликнул он однажды
за столом, предварительно швырнув мне ложку с кашей в лоб (я сообщаю вам эти
подробности, ибо думаю, что со временем они будут иметь великую цену в
глазах историков литературы), - -бов и Розенгейм враждуют друг с другом, а
между тем они цветки, растущие на одной и той же ветке!"
Откровенно сознаюсь, что я не всегда его понимаю, а жена моя, его мать,
просто трепещет пред ним; но, господа, чувство благоговейного преклонения
перед собственным продуктом есть высокое чувство!
Сообщаю вам, для пробы, несколько стихотворений моего сына: прошу
заметить в них постепенное созревание мысли и таланта. 1-й и 2-й No-ра
написаны им года два тому назад; они отзываются еще наивностью первых
детских впечатлений, особенно 1-й No, в котором способ немедленного
объяснения обличительной мысли посредством комментария напоминает манеру
живописцев тринадцатого столетия; 3-й No произведен в эпоху
меланхолического разочарования, о которой я уже упоминал в моем письме; 4-й
и последний No вырвался из груди моего сына недавно. Читайте и судите!
С совершенным уважением и таковою же преданностью пребываю, мм. гг.,
Вашим покорнейшим слугою,
Платон Недобобов, отставной учитель российской словесности.
Сына моего зовут Иеремией... знаменательный факт! Изумительное, хотя,
конечно, бессознательное предвидение его будущего призвания!
I
Кошка и мышка
На полу сидит мышонок,
Кошка на окошке...
Комментарий:
(Я народ в мышонке вывел,
Станового в кошке.)
Кошка - прыг! Мышонок - в нору,
Но хвоста лишился...
Комментарий:
(Это значит, что чиновник
Взяткой поживился.)
Папенька взял трость, и кошку
Высек без пощады...
Комментарий:
(Воздавать хвалу начальству
Завсегда мы рады!)
Злая кошка укусила
Папеньку близ ляжки...
Комментарий:
(Хищный становой недавно
Дослужился пряжки...)
Но поэт его бичует
Словом отверженья...
Няня! положи за это
В ротик мне варенья!
II
Абсолютная ирония
Исполненный строгой гордыни,
Сурово гляжу я на Русь...
Буфетчик проносит две дыни -
Хорош, бормочу я, ты гусь!
Наливка темнеет в бутылке...
Я мыслю: о, тупости знак!
Мужик зачесался в затылке -
Какой ты, шепчу я, дурак!
Поп гладит кобылку по брюху -
И он, я вздохнул, человек!
Учитель отвесил мне плюху -
Я тут ничего не изрек.
III
Вздох
(Элегия)
Ах, зачем с младенческих пеленок
Скорбь о взятках в душу мне вползла!
Грустным фактом взяток и взятченок
Отравлен чувствительный ребенок,
Как овчарня запахом козла!
IV
Разговор
Мать
Ты сегодня скучен, мой сынок.
Молоко кормилицы не вкусно?
2-летний сын
Дай мне гривенник.
Мать
Вот пятачок.
Больше нет.
Сын
Давай; скупиться гнусно.
Медью?!?
Мать
Нет, ты знаешь, серебра.
Но зачем тебе?..
Сын
Не для добра.
Мать
Как?
Сын
Хочу я подкупить лакея,
Чтобы он папашу, не робея...
Мать
Понимаю; дай мне пятачок;
Всё исполню в точности, дружок.
(Уходит)
Сын (один)
Взятка! Мать!! Отец!!! О век! О нравы!!!
Робеспьер и ты, Марат, - вы правы!
Иеремия Недобобов
* * *
Жил-был исканий мальчишка,
Всяк его Всезнайкой звал,
Хоть и плох был в нем умишко,
Геньем он себя считал.
Кто, бывало, что ни скажет,
Всё он лучше всех поймет,
Всё докажет, всё расскажет
И наверное соврет!
То с апломбом необычным
И высоко вздернув нос,
На экзамене годичном
Отвечая на вопрос,
Крикнет, важен, словно Мальцев,
Ветрен, словно какаду,
Что у нас двенадцать пальцев,
Десять месяцев в году.
То, совсем ужа не видя,
Возопит: "Какой карась!"
То, верхом на кляче сидя
И в черкеса превратись,
Машет шашкою Всезнайка:
"Я фельдмаршал! Смерть врагу..."
А учиться - ну, давай-ка! -
Запищит: "Я не могу!"
Раз наставник преискусный
Самодурчику назло
Молвил, вид принявши грустный:
"Что там на небе кругло?
Ты всё знаешь, отвечай-ка,
Суть пещей тебе ясна".
"Это сыр!" - сказал Всезнайка.
Оказалось, что луна.
Сколько раз Всезнайка падал -
Не сочтешь, вот те Христос.
Вот ему профессор задал
Исторический вопрос:
"Кто сражался под Полтавой,
Ты, любезный, отвечай!"
"Цезарь бился там со славой..."
"А побит был кто?" - "Мамай".
Эй, голубушка хозяйка,
Погляди-ка, вот блоха!
"Это слон, - вскричал Всезнайка
И хохочет, - ха-ха-ха!"
Блох все люди уважают -
От слонов не жди добра!
По ночам слоны кусают,
40 Прыгать также мастера.
Путешествуя в компании
Пешкурою налегке
(То случилось дело в Дании),
Он приблизился к реке.
"Здесь глубоко, замечай-ка", -
Проводник ему шепнул.
"Знаю брод!" - сказал Всезнайка -
В реку бух! - и утонул.
Ах, сусаля безбородый,
Курам на смех офицер,
Знай, всезнайки суть уроды,
Не бери ты с них пример.
В том тебя я уверяю:
Лучше, лучше во сто крат
Объявить: я, мол, не знаю,
Чем соврать, как чёртов брат.
* * *
Отсутствующими очами
Увижу я незримый свет.
Отсутствующими ушами
Услышу хор немых планет.
Отсутствующими руками
Без красок напишу портрет.
Отсутствующими зубами
Съем невещественный паштет
И буду рассуждать о том
Несуществующим умом.
АЛЬБОМНЫЕ ЗАПИСИ
<В ЗАПИСНУЮ КНИЖКУ Н. А. ТУЧКОВОЙ>
Эта книжечка подарена мною Наталье Алексеевне Тучковой перед ее
отъездом из Парижа - во-1-ых, для того, чтобы она напоминала ей о человеке,
который очень ее полюбил, во-2-ых, для того, чтобы она (Наталья Алексеевна)
удерживалась от крепких напитков, в-3-х, наконец, для того, чтобы она не
принимала никаких сильных решений, не взглянувши на эти строки и не
вспомнивши наших разговоров. А впрочем, желаю ей здоровья, веселья, счастья
и свободы. До свиданья.
Ив. Тургенев
Париж.
14 авг. 48.
<В АЛЬБОМ М. П. БОТКИНОЙ>
Альбомчик Ваш перебирая,
Хотел бы я в один момент
Придумать лестный комплимент
Для Вас - других не обижая.
Но нет! прошла моя пора:
Мне рифма - страшная обуза;
И прежде не была бодра
Моя болезненная Муза -
Теперь же, подорвав живот,
Как старый конь, она лягает,
Хрипит, визжит, хвостом виляет,
А с места вовсе не идет.
Ив. Тургенев
Москва,
12 июля 1850.
<В АЛЬБОМ Н. В. ГЕРБЕЛЯ>
Желаю Вам всевозможных успехов и надеюсь, что Вы и в походе не забудете
ни друзей Ваших, ни литературы.
Ив. Тургенев
12 сентября 1854.
С.-Петербург.
<В АЛЬБОМ И. В. ГЕРБЕЛЯ>
Говорят, что век поэзии прошел у нас; это неправда - он еще не
наступил, хотя едва ли явится поэт, вполне равносильный Пушкину. Литературе
- пока не до литературы; она только кладет основания будущего здания - и
копается в земле; преемникам нашим предстоит вывести его стены.
Они будут счастливее нас - они будут работать на солнце и на воздухе.
Они будут радоваться собственной работе.
Ив. Тургенев
С.-Петербург.
5 апреля 1855.
<В АЛЬБОМ С. И. СТЕПАНОВА>
До 15 лет следует читать книги, полезные и приятные в то же время; от
15 до 20 - должно придерживаться одних полезных книг; а после 20 можно
читать что угодно. Вот Вам совет человека, который, к сожаленью, слишком
рано стал читать без разбора.
Ив. Тургенев
С.-Петербург,
25 января 1856.
<В АЛЬБОМ В. ГАНКИ>
На память приятно и поучительно проведенных часов и в знак искреннего и
глубокого сочувствия и уважения.
Ив. Тургенев
Прага,
12 апреля 1858.
<В АЛЬБОМ О. А. КОЗЛОВОЙ>
Желал я очень написать Вам что-нибудь стихами, но я так давно расстался
с Музой, что мне остается заявить смиренной прозой, что я очень рад и
свиданию с Вами и случаю попасть в отборное общество, наполняющее Ваш
альбом.
Иван Тургенев
Карлсбад, июнь 1873 г.
ВАРИАНТЫ И ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ
Раздел вариантов содержит материал беловых автографов и прижизненных
изданий, а также тех автографов, которые служат единственным источником
текста.
В этот раздел включаются варианты к следующим произведениям:
"Из-за границы. Письмо первое" - варианты белового автографа;
<Речь на обеде 19 февраля 1863 г.> - французский текст с переводом;
<Речь о Шекспире> - варианты первопечатного текста (СПб Вед);
<Речь на международном литературном конгрессе 5/17 июня 1878 г.> -
русский текст;
<Речь по поводу открытия памятника А. С. Пушкину в Москве> - варианты
белового автографа;
"Образчик старинного крючкотворства" - первоначальная редакция "Письма
к издателю сборника";
Письмо в редакцию <"Нашего века"> 11/23 апреля 1877 г. - варианты
белового автографа;
Мемориал - конспективные записи;
"Жил-был некакий мальчишка..."- варианты чернового автографа.
Как и в предыдущих томах настоящего издания, из вариантов рукописных и
печатных источников приводятся лишь те, которые имеют смысловое или
существенное стилистическое значение.
Система подачи вариантов изложена в ранее вышедших томах издания - см.
т. I, стр. 475-476; т. V, стр. 434; т. VI, стр. 400.
Источники текстов даются в следующих сокращениях (сиглах):
Рукописные источники
БА - беловой автограф.
ЧА - черновой автограф.
Печатные источники
К ВЕ - корректура в гранках "Вестника Европы" с поправками Тургенева.
СПб Вед - "С.-Петербургские Ведомости".
"ЖИЛ-БЫЛ НЕКАКИЙ МАЛЬЧИШКА"
Варианты чернового автографа
1 Жил-был некогда мальчишка,
11 Начато: Он
13 а. Как в тексте,
б. Молвит, важен, словно Мальцев
15 Что у всех двенадцать пальцев
20 И в черкеса обратись
25 Начато: Раз один
27 Начато: Спросит
29 Ну-ка, умник, отвечай-ка
33 Начато: Раз про<фессор>
64 Проводник ему сказал
65 а. Как в тексте.
б. "Знаю брод!" - вскричал Всезнайка
ПРИМЕЧАНИЯ
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
Места хранения рукописей
ГБЛ - Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
ГПБ - Государственная публичная библиотека имени M. Е.
Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР
(Ленинград).
ЦГАЛИ - Центральный государственный архив литературы и искусства
(Москва).
ЦГИА - Центральный государственный исторический архив (Ленинград).
Bibl Nat - Национальная библиотека в Париже.
Печатные источники
Анненков - П. В. Анненков. Литературные воспоминания. Гослитиздат, М.,
1960.
Алексеев - М. П. Алексеев. И. С. Тургенев - пропагандист русской
литературы на Западе. В кн.: Труды Отдела новой русской литературы Института
литературы (Пушкинский Дом). Изд. Академии наук СССР, вып. I. М.-Л., 1948,
стр. 37-80.
Белинский - В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, тт. I-XIII.
Изд. Академии наук СССР, М., 1953-1959.
Б Чт - "Библиотека для чтения" (журнал).
Васильев, Описание торжеств - П. П. Васильев. Описание торжеств,
происходивших в честь И. С. Тургенева во время пребывания его в Москве и
Петербурге в течение февраля и марта 1879 г. Казань, 1880.
ВЕ - "Вестник Европы" (журнал).
Гальп-Кам, Письма - Письма И. С. Тургенева к Полипе Виардо и его
французским друзьям. Изд. Гальперина-Каминского, М., 1900.
Герцен - А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах, тт. I-XXX.
Изд. Академии наук СССР, М., 1954-1965.
Гоголь - Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, тт. I-XIV. Изд.
Академии наук СССР, М.-Л., 1937-1952.
Звенья - "Звенья". Сборник материалов и документов по истории
литературы, искусства и общественной мысли XIV-XX вв., под ред. В. Д.
Бонч-Бруевича, А. В. Луначарского и др., тт. I-VI, VIII-IX. "Academia",
M.-Л., 1932-1951.
История Вести - "Исторический вестник" (журнал).
Клеман, Летопись - М. К. Клеман. Летопись жизни и творчества И. С.
Тургенева. Ред. II. К. Пиксанов. "Academia", M.-Л., 1934.
Лит Арх - "Литературный архив". Материалы по истории литературы и
общественного движения, тт. I-VI. Изд. Академии наук СССР, М.-Л., 1938-1961
(Институт русской литературы - Пушкинский Дом).
Лит Наcл - "Литературное наследство", тт. 1-78. Изд. "Наука" (ранее:
Журнально-газетное объединение и издательство Академии паук СССР), М.,
1931-1967. Издание продолжается.
Мин Г - "Минувшие годы" (журнал).
Москв - "Москвитянин" (журнал).
Моск Вед - "Московские ведомости" (газета).
Н Вр - "Новое время" (газета).
Некрасов - Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, под общ.
ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского, тт. I-XII.
Гослитиздат, М., 1948-1953.
Никитенко - А. В. Никитенко. Дневник в трех томах, тт. I - III.
Гослитиздат, Л., 1955-1956 (Серия литературных мемуаров).
ОЗ - "Отечественные записки" (журнал).
Орл сб, 1955 - "Записки охотника" И. С. Тургенева (1852-1952). Сборник
статей и материалов. Под ред. М. П. Алексеева. Орел, 1955.
Письма Mаркевича - Письма Б. М. Маркевича к графу А. К. Толстому, П. К.
Щебальскому и друг<им>. СПб., 1888.
Полонский - Я. Полонский. И. С. Тургенев у себя в его последний приезд
па родину. "Нива", 1884, NoNo 1-8.
ПСП - Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840-1883 гг. Изд. Общества
для пособия нуждающимся литераторам и ученым, СПб., 1884 (на обложке: 1885).
Пушкин - Пушкин. Полное собрание сочинений, тт. I-XVI и Справочный.
Изд. Академии наук СССР, 1937-1959.
Р Арх - "Русский архив" (журнал).
Р Вед - "Русские ведомости" (газета).
Р Вестн - "Русский вестник" (журнал).
Революционеры-семидесятники - И. С. Тургенев в воспоминаниях
революционеров-семидесятников. "Academia", M.-Л., 1930.
Р Мир - "Русский мир" (журнал).
Р Мысль - "Русская мысль" (журнал).
Р Обозр - "Русское обозрение" (журнал).
Р Пропилеи - "Русские пропилеи". Материалы по истории русской мысли и
литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. III. М., 1916.
Р Сл - "Русское слово" (журнал).
Р Ст - "Русская старина" (журнал).
Салтыков-Щедрин - Н. Щедрин (M. E. Салтыков). Полное собрание
сочинений, тт. I-XX. Гослитиздат, М.- Л., 1934-1941.
Сб ГПБ, 1955 - Сборник Государственной публичной библиотеки им. M. E.
Салтыкова-Щедрина, вып. III, Л., 1955.
Сев В - "Северный вестник" (журнал).
СПб Вед - "С.-Петербургские ведомости" (газета).
С Пчела - "Северная пчела" (газета).
Стасов - В. В. Стасов. Собрание сочинений, тт. I-IV. СПб., 1894-1906.
Стасюлевич - M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под
ред. М. К. Лемке, т. III. СПб., 1912.
Т и круг Совр - Тургенев и круг "Современника". Неизданные материалы,
1847-1861. "Academia", M.- Л., 1930.
Т и Савина - Тургенев и Савина. Письма И. С. Тургенева к М. Г. Савиной.
Воспоминания М. Г. Савиной об И. С. Тургеневе. С предисловием и под
редакцией А. Ф. Кони. Изд. гос. театров, Пгр., 1918.
Толстой - Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений (Юбилейное издание.
1828-1928), под общ. ред. В. Г. Черткова, тт. 1-90. Гослитиздат, М.-Л.,
1928-1958.
Труды ГБЛ - Труды Публичной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, вып.
III-IV. "Academia", M., 1934-1939.
Т, Письма - И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в
двадцати восьми томах. Письма, тт. I-XIII. "Наука" (ранее изд. Академии наук
СССР), М.-Л., 1961-1968.
Т, ПСС, 1883 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное
издание Глазунова, тт. 1-10. СПб., 1883.
Т сб - "Тургеневский сборник". Материалы к полному собранию сочинений и
писем И. С. Тургенева, вып. I-IV. "Наука", М.- Л., 1964-1968. Издание
продолжается.
Т сб (Алексеев) - И. С. Тургенев (1818-1883-1958). Статьи и материалы
под ред. академика М. П. Алексеева. Орел, 1960.
Т сб (Бродский) - И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник под
ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) - "Тургеневский сборник". Изд. "Огни", Пгр., 1915
(Тургеневский кружок под руководством Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1865 - Сочинения И. С. Тургенева (1844-1864), чч. 1-5. Издание
братьев Салаевых, Карлсруэ, 1865.
Т, Соч, 1874 - Сочинения И. С. Тургенева (1844-1874), чч. 1-8. Издание
братьев Салаевых, М., 1874.
Т, Соч, 1880 - Сочинения И. С. Тургенева (1844-1868-1874-1880), тт.
I-X. Издание книжного магазина наследников братьев Салаевых, М., 1880.
Т, Сочинения - И. С. Тургенев. Сочинения под ред. К. Халабаева и Б.
Эйхенбаума, тт. I-XII. М.-Л., ГИЗ и ГИХЛ, 1929-1934.
Т, СС - И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах, тт.
I-XII. Гослитиздат, М., 1953-1958.
Успенский - Г. И. Успенский. Полное собрание сочинений, тт. I-XIV. Изд.
Академии наук СССР, М., 1940-1954.
Фет - А. А. Фет. Мои воспоминания (1848-1889), чч. I и II. М., 1890.
Чернышевский - Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений в
пятнадцати томах, тт. I-XV (и т. XVI - дополнительный). Гослитиздат, М.,
1939-1953.
Halp-Kam, Corr - Е. Halperine-Kaminsky. Ivan Tourgueneff d'apres sa
correspondance avec ses amis francais. Paris (Bibliotheque Charpentier),
1901.
Mazon - Manuscrits parisiens d'Ivan Tourguenev. Notices et extraits,
par Andre Mazon. Paris, 1930 (Bibliotheque de l'Institut francais de
Leningrad, Tome IX).
ЭПИГРАММЫ
Включенные в настоящий том эпиграммы Тургенева представляют собою,
видимо, лишь часть его эпиграмматического творчества, обильного, по отзывам
современников, в 40-х и особенно в первой половине 50-х годов, в период
шестилетнего пребывания Тургенева в России и постоянного общения с
литературными кругами в Петербурге и в Москве. Сведения об эпиграммах
Тургенева сохранились в воспоминаниях П. В. Анненкова, Е. М. Феоктистова, А.
Д. Галахова, А. Я. Панаевой, Д. В. Григоровича, А. А. Фета, Е. Я. Колбасина
{См. подробнее: Е. А. Гитлиц. Эпиграммы Тургенева. - Т сб, вып. III, стр.
56-72. Пересмотр датировок, предложенных в этой статье, показал
необходимость более широкого датирования некоторых эпиграмм.}. Автографы их
неизвестны, возможно, что сам Тургенев но записывал своих эпиграмм и
экспромтов. Не дошла до нас и тетрадка с записями, сделанными, по словам
Анненкова, В. П. Боткиным. Впервые некоторые из эпиграмм были записаны Я. П.
Полонским во время пребывания его в Спасском летом 1881 г., со слов самого
Тургенева, который в разговоре с друзьями стал их припоминать {Полонский,
стр. 87.}. Другая запись - Д. В. Григоровича, бывшего в Спасском
одновременно с Полонским в июне 1881 г. и, так же как и он, слышавшего
эпиграммы от самого Тургенева, - напечатана в "Литературных приложениях" к
"Ниве", 1901 (кн. XI и XII, стр. 391-392 и 622-623) {Незадолго до смерти сам
Григорович писал в 1898 г. А. С. Суворину, что у него записано "до 20
горьких эпиграмм работы Тургенева" (Письма русских писателей к А. С.
Суворину. Л., 1927, стр. 42).}. Тексты обеих записей - Полонского и
Григоровича - совпадают во всех входящих в них эпиграммах - на Кетчера,
Кудрявцева, Боткина, Дружинина, Никитенко. Это дает основание считать
бесспорным авторство Тургенева и печатать четыре из них по текстам
публикаций этих записей. Что касается эпиграммы на Кудрявцева, то, помимо
совпадающих записей Полонского и Григоровича, она известна в более полном
виде (с некоторыми отличиями в совпадающей части) в записи А. В. Дружинина,
обнаруженной в его архиве (см. ниже).
Две другие эпиграммы - на Шпеера (1851?) и на А. А. Фета (1873), не
находящиеся в записях Полонского и Григоровича, ввиду неустановленности
авторства Тургенева, в настоящее издание не введены, как и экспромт,
приведенный в "Воспоминаниях" А. А. Фета - "Все эти похвалы едва ль ко мне
придутся..." (1856?), принадлежность которого Тургеневу возможна, но не
бесспорна.
Ред.
<НА Н. X. КЕТЧЕРА>
Печатается по тексту первой публикации: Полонский, стр. 87.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 249.
Автограф неизвестен.
Эпиграмма датируется предположительно январем-февралем 1851 г., когда
Тургенев был в Москве и часто встречался с Кетчером. Кетчер незадолго перед
тем окончил первую часть перевода драматических произведений Шекспира, 18-й
выпуск которых вышел в Москве в 1850 г. Прозаический перевод пьес Шекспира
был основным делом жизни Кетчера. Переводы его, очень точные, были в то же
время тяжеловесны и нехудожественны, что и осмеивалось в эпиграмме
Тургенева.
Не владея стихом, Кетчер прибегал к помощи друзей, когда требовалось
перевести стихотворные вставки (песни и другие рифмованные куплеты). В
письме к Кетчеру от 8/20 ноября 1869 г. Тургенев обещал прислать
стихотворные переводы для "Гамлета" л "Двенадцатой ночи" (см.: Т, Письма, т.
VIII, стр. 122).
Е. Г., Ю. Л.
<НА П. Н. КУДРЯВЦЕВА>
Печатается по записи А. В. Дружинина: ЦГАЛИ, ф. 167, оп. 3, ед. хр. 52.
Впервые опубликовано: не полностью - только последние 6 стихов -
Полонский, стр. 87; полностью, по записи Дружинина - Т сб, вып. III, стр.
62.
В собрание сочинений впервые включено: по публикации Полонского - в
издании: Т, Сочинения, т. XI, стр. 249; полностью включается впервые в
настоящем издании.
Автограф неизвестен.
Записи Полонского и Григоровича дают следующие разночтения в стихах:
8 Высок и в то же время томен
10-11 Но, возвышаясь постепенно,
Давно стал скучен несравненно
Датируется концом января - началом февраля 1852 г. Основания к такой
датировке см.: Т сб, вып. III, стр. 62-63.
Кудрявцев - П. Н. (1816 - 1858) - писатель, профессор Московского
университета.
Графиня - гр. Е. В. Салиас де Турнемир (1815-1892), писательница,
выступавшая под псевдонимом Евгения Тур. Антонина - одна из героинь ее
романа "Племянница" (М., 1851), о котором Тургенев напечатал в
"Современнике" (1852, No 1) ироническую рецензию, вызвавшую возмущение Е. В.
Салиас и ее друзей (Кудрявцева, Каткова и др.). См.: наст. изд., т. V, стр.
368-386 и 629-631.
Гр. Е. В. Салиас и позднее служила предметом насмешек Тургенева,
изображавшим ее в лице Матрены Суханчиковой ("Дым") или Хавроньи Прыщовой
("Новь").
...возвышаясь постоянно...- В апреле 1851 г. Кудрявцев был назначен
профессором всеобщей истории Московского университета.
Эпиграмма Тургенева была, по-видимому, хорошо известна в московских
литературных кругах. В 1862 г. А. А. Григорьев в своих "Литературных и
нравственных скитальчествах", вспоминая комические стороны типа
"сентиментального романтика", каким был Кудрявцев, привел ее последний стих,
в котором, писал он, автору удалось "резко выразить эти комические черты"
(Аполлон Григорьев. Собрание сочинений, вып. 1. М., 1915, стр. 30).
Е. Г.
<НА В. П. БОТКИНА>
Печатается по тексту первой публикации: Полонский, стр. 87.
В собрание сочинений впервые включено (в составе комментария) в
издании: Т, Сочинения, т. XI, стр. 639.
Автограф неизвестен.
Эпиграмма пародирует стихотворение Пушкина "Анчар", причем текст ее
сохранился не полностью, пародируя лишь 4-ю строфу стихотворения. В целом
виде она содержала, по словам Полонского, несколько строф, из которых
Тургенев вспомнил лишь одну (тот же отрывок записал и Д. В. Григорович).
Эпиграмму предположительно можно датировать серединой мая 1854 г. (см.:
Т сб, вып. III, стр. 63-65).
"Анчар" вскоре стало распространенным в литературных кругах прозвищем
Боткина, который был "крайне желчным и беспощадно ядовитым в своих отзывах"
(см.: Е. Колбасин. Тени старого "Современника". - "Современник", 1911, No 8,
стр. 238). А. В. Дружинин в октябре 1856 г. в письме к Тургеневу говорит о
Боткине, "который явился Анчаром и прислал <...> послание, исполненное яду и
меду" (Т и круг Совр, стр. 190).
Е. Г.
<НА А. В. ДРУЖИНИНА>
Печатается но тексту первой публикации: Полонский, стр. 87.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 249.
Автограф неизвестен.
Эпиграмма, написанная в первой половине 50-х годов, отражает
критическое отношение Тургенева к направлению многих статей Дружинина - к
его преклонению перед Англией с его консерватизмом, а также к его
собственным консервативным воззрениям. Это отношение складывалось
постепенно, но зародилось давно (см. в этом томе речь "Памяти А. В.
Дружинина", стр. 45-47). "Трупом российского гвардейца" Тургенев иронически
называет Дружинина потому, что тот, окончив Пажеский корпус, некоторое время
(в 1843-1846 гг.) служил в гвардии и сохранил на всю жизнь "гвардейские"
манеры.
Е. Г.
<НА А. В. НИКИТЕНКО>
Печатается по тексту первой публикации: Полонский, стр. 87.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 249.
Автограф неизвестен.
Датируется 1854-1856 (не позднее февраля) годами на следующих
основаниях. В эти годы Никитенко не раз выступал с публичными речами,
которые могли подать повод к сочинению эпиграммы. Так, 8 февраля 1854 г. он
читал речь на годичном акте Петербургского университета на тему: "Об
эстетическом элементе в науке" (Никитенко, т. I, стр. 378), а 12 января 1855
г.: речь на торжественном акте Московского университета в честь его столетия
(на том и другом Тургенев мог быть, хотя документально это не установлено)
{Н. Г. Чернышевский в письме к отцу от 11 января 1855 г. о готовящемся
юбилее Московского университета, сообщил, что на юбилей "едут также многие
литераторы (в том числе <...> Краевский и Тургенев)" (Чернышевский, т. XIV,
стр. 283).}. В марте 1856 г. Некрасов в No 4 "Современника" (в "Заметках о
журналах") процитировал два первых стиха эпиграммы - разумеется, без
отнесения к Никитенко (см.: Некрасов, т. IX, стр. 396).
А. В. Никитенко (1805-1877) - профессор Петербургского университета (с
1855 г. академик) и цензор, официальный редактор "Современника". См. о нем:
М. П. Алексеев. Письма И. С. Тургенева к А. В. Никитенко. - Лит Арх, т. 4,
стр. 172-179.
Е. Г.
САТИРИЧЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ И ПАРОДИИ
"КОГДА МОНАРХ НАШ НЕЗАБВЕННЫЙ..."
Печатается по беловому автографу, единственному источнику текста: ИРЛИ,
Р. I, оп. 29, No 8.
Это сатирическое стихотворение, публикуемое впервые, сохранилось среди
писем Тургенева к П. М. Грибовскому (см.: Т, Письма, тт. III, VI, X, по
указателю), с которым писатель познакомился в Париже в конце 1856 г., через
посредство Герцена.
Стихотворение датируется временем между окончанием Крымской войны (1856
г.) и отъездом Тургенева за границу (середина июля того же года).
Стихотворение отражает события минувшей войны, крушение политики Николая I
("монарх наш незабвенный") и восприятие этих событий славянофилами.
Стр. 222. Камуфлет - скрытая в подкопе мина.
Стр. 222. И отступили за Серет. - Серет - северный приток Дуная. В июне
1854 г. русские войска, под нажимом Австрии и высадившихся в Варне
союзников, принуждены были покинуть Бессарабию и Молдавское княжество,
которые тотчас же заняла Австрия (этим были особенно удручены К. С. Аксаков
и другие славянофилы). В силу Парижского мира (30 марта 1856 г.) Россия
должна была отказаться от вмешательства в дела княжеств, объявленных
"самостоятельными" под суверенитетом Турции и контролем европейских держав
(см.: Акад. Е. В. Тарле. Крымская война, 2-е изд. М.-Л., 1950, т. I, гл. XI,
стр. 531-533, т. II, гл. XX, стр. 578-590).
Стр. 222. Вместо фамилии "Аксаков" в рукописи отточие. Русским
Тоггенбургом Тургенев называл К. С. Аксакова (см.: Т, Письма, т. III, стр.
368-369).
Н. Н.
ШЕСТИЛЕТНИЙ ОБЛИЧИТЕЛЬ
Печатается по тексту первой публикации: "Искра", 1859, No 50, стр.
513-515 (цензурное разрешение 21 декабря 1859 г.).
В собрание сочинений включается впервые.
Автограф неизвестен.
Принадлежность фельетона-пародии, направленной против Н. А.
Добролюбова, перу Тургенева доказана в обстоятельной статье Г. Ф. Перминова
"Тургенев о Н. А. Добролюбове. Неизвестный фельетон-пародия Тургенева в
"Искре"" (Т сб, т. III, стр. 106-118). Основанием для такой атрибуции
являются, прежде всего, воспоминания П. И. Пашино, напечатанные еще при
жизни Тургенева: "В "Искре" пробовали свое перо и гг. Тургенев и Салтыков"
(СПб, Вед, 1881, No 319, 20 декабря/1 января 1882); в другом месте: "Есть
еще стихотворения Иеремии Недобобова, принадлежащие <...> И. С. Тургеневу" -
и далее: "скрываясь под псевдонимом Недобобова", Тургенев желал "уязвить
Добролюбова" ("Минута", 1882, No 121, 13 мая). Ни одно из этих указаний не
вызвало возражений со стороны Тургенева или его друзей. В книге
"Сатирическая журналистика 1860-х годов" (М., 1964, стр. 113-114) И. Г.
Ямпольский рассматривает фельетон "Шестилетний обличитель" как написанный
Тургеневым.
Фельетон мог быть написан Тургеневым в Петербурге между 27 ноября (дата
"рождения" Иеремии Недобобова, указанная в фельетоне) и 21 декабря 1859 г.
(дата цензурного разрешения "Искры"). За несколько месяцев до того была
напечатана в "Колоколе" (1859, лист 44, 1 июня н. ст., стр. 363-364) статья
Герцена "Very dangerous!!!", направленная против дискредитации обличительной
литературы в "Современнике" и в "Свистке" - главным образом, в выступлениях
Н. А. Добролюбова. Статья эта стала известна Тургеневу в самый момент ее
появления (он был в Лондоне и общался с Герценом с 1 по 8 июня н. ст. 1859
г.); направленность ее одинакова с направленностью фельетона Тургенева.
Можно наметить также точки соприкосновения между пародийным образом
"шестилетнего обличителя" и трактовкой Гамлета в речи Тургенева.
Вся аргументация Перминова в названной выше статье, изложенная здесь
вкратце, в самых существенных ее моментах, позволяет считать доказанным
авторство Тургенева для фельетона-пародии в "Искре".
Н. И.
"ЖИЛ-БЫЛ НЕКАКИЙ МАЛЬЧИШКА..."
Печатается по черновому автографу: ИРЛИ, 11839. LXIX б. 1.
Впервые опубликовано: "Радуга. Альманах Пушкинского дома". Пб., 1922,
стр. 142-145.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 259-261.
Датируется 1881 годом по помете Я. П. Полонского на автографе:
"Черновые стихи И. С. Тургенева. Сатира на мальчика-всезнайку. 1881.
Спасское-Лутовиново, Ор<ловской> губ<ернии>".
Стихотворение написано во время последнего пребывания Тургенева в
Спасском-Лутовинове летом 1881 г. вместе с семьей Я. П. Полонского и
обращено к старшему сыну Полонских - Александру. "Поцелуйте за меня всех
Ваших деток (не забывая "Всезнайку")..." - писал Тургенев Ж. А. Полонской
через месяц после отъезда из Спасского (Т, Письма, т. XIII, кн. I, стр.
126).
Со стихотворением "Жил-был некакий мальчишка" связана сочиненная
Тургеневым для детей Полонских сказка о "Самознайке", которую Полонский
приводит в своих воспоминаниях "И. С. Тургенев у себя, в его последний
приезд на родину" ("Нива", 1884, No 5, стр. 110-114). Полонский писал, что
сказки, которые Тургенев рассказывал детям, не носили чисто развлекательного
характера, а преследовали определенные педагогические цели. Так, сказка о
"Самознайке", высмеивающая самоуверенного и хвастливого мальчика, очень
подействовала на старшего сына Полонского, который, прослушав ее, "далеко
уже не так часто говорил, что он знает то или это, до того прозвище
Самознайки показалось ему обидным" (там же, стр. 114).
И. Ч.
"ОТСУТСТВУЮЩИМИ ОЧАМИ..."
Печатается по писарской копии статьи Я. П. Полонского "И. С. Тургенев у
себя, в его последний приезд на родину": ИРЛИ, 11576. LXVIIб.60, л. 27 об.
Публикуется впервые.
Автограф неизвестен.
Стихотворение датируется, согласно воспоминаниям Полонского, летом 1881
г. Создано экспромтом в результате разговора писателя с Полонским о
человеческом бессмертии.
"Нельзя сказать, - писал Полонский, - чтобы Ив<ан> Серг<еевич>
положительно не верил в загробную жизнь; но откровенно сознавался, что мысль
вечно жить не только его не привлекала и не радовала, напротив - пугала!
"Что я буду делать целую вечность?! - говорил он. - Чем я наполню эту
непостижимую, непроходимую бездну? Да и стоит ли того эта ничтожная
человеческая личность, чтоб быть бессмертной! Жизни без тела я и представить
себе не могу..."
И вот, вследствие одного из таких разговоров Ив<ан> Серг<еевич>,
развеселившись, экспромтом сложил стихи о том, как он будет жить за гробом".
При публикации воспоминаний Полонского в "Ниве" (1884, NoNo 1-8)
стихотворение Тургенева и пояснения к нему были опущены.
И. Ч.
АЛЬБОМНЫЕ ЗАПИСИ
<В ЗАПИСНУЮ КНИЖКУ Н. А. ТУЧКОВОЙ>
Печатается по подлиннику: ЦГАЛИ, ф. 359, оп. 1, ед. хр. 175.
Впервые опубликовано: Лит Насл, т. 73, кн. 1, стр. 362.
В собрание сочинений включается впервые.
Об Н. А. Тучковой см. выше, стр. 404.
Н. И.
<В АЛЬБОМ М. П. БОТКИНОЙ>
Печатается по беловому автографу в альбоме М. П. Боткиной: ИРЛИ,
24535.CLXXVIIIб., л. 95 об.
Впервые опубликовано: "Биржевые ведомости", 1909, No 10998, 9 марта.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 259.
М. П. Боткина - сестра В. П. Боткина, с 1857 г. - жена А. А. Фета.
Стр. 231. Об отказе от "рифмы" Тургенев с конца 40-х годов заявлял не
раз (см., напр., наст, изд., т. I, стр. 506, а также комментарий Н. В.
Измайлова к перепечатке стихотворения: "Радуга", стр. 139-140).
И. Ч.
<В АЛЬБОМ H. В. ГЕРБЕЛЯ>
Печатается по автографу: ГПБ, ф. 179 (арх. Н. В. Гербеля), л. 173.
Впервые опубликовано: "Рукописи И. С. Тургенева". Труды Отдела
рукописей. Л., ГПб., 1953, стр. 22.
В собрание сочинений включается впервые.
Н. В. Гербель (1827-1883) - поэт, переводчик, библиограф, издатель и
журналист.
...что Вы и в походе не забудете...- В начале войны 1854-1855 гг. полк,
в котором служил Гербель, был отправлен на побережье Финского залива для
отражения ожидавшихся десантных операций союзников (см. воспоминания А. А.
Фета, однополчанина Гербеля - Фет, ч. I, стр. 72-84).
Т. О.
<В АЛЬБОМ Н. В. ГЕРБЕЛЯ>
Печатается по автографу: ГПБ, ф. 179 (арх. Н. В. Гербеля), л. 307.
Впервые опубликовано: "Литературный Ленинград", 1934, No 31(53), 8
июля.
В собрание сочинений включается впервые.
Т. О.
<В АЛЬБОМ С. Н. СТЕПАНОВА>
Печатается по автографу: ИРЛИ, 4224. XXIIб. 2, л. 6.
Впервые опубликовано: Т сб. (Бродский), стр. 12.
В собрание сочинений включается впервые.
Запись сделана в альбоме 11-летнего мальчика, сына
художника-карикатуриста Н. А. Степанова (1807-1877). С творчеством
последнего Тургенев был знаком с конца 1846 г., когда писал о нем в
"Современных заметках" (см. наст. изд., т. I, стр. 307308, 581).
Т. О.
<В АЛЬБОМ В. ГАНКИ>
Печатается по фотокопии: ИРЛИ, Р. I, оп. 29, No 105.
Впервые опубликовано в кн.: Материалы для славянской филологии. Письма
к Вячеславу Ганке из славянских земель. Издал В. А. Францев. Варшава, 1905,
стр. 1113.
В собрание сочинений включается впервые.
Автограф хранится в Чешском Национальном музее (Прага).
Запись сделана Тургеневым во время его краткого пребывания в Праге
(см.: Т сб (Алексеев), стр. 219-225).
Вацлав Ганка (1791-1861) - известный ученый-славист и поэт, деятель
умеренно-либерального крыла чешского национального возрождения. Помимо
записи Тургенева в альбоме Ганки, известно письмо последнего к Тургеневу от
7/19 мая 1858 г. (см. Т сб, вып. IV, стр. 367-368).
Н. И.
<В АЛЬБОМ О. А. КОЗЛОВОЙ>
Печатается по тексту первой публикации: "Album de madame Olga Kozlow",
M., 1883, стр. 77.
Автограф в настоящее время находится во Франции в частном собрании.
В собрание сочинений включается впервые.
О. А. Козлова (урожд. Барышникова) - жена поэта-переводчика П. А.
Козлова (см. о ней: Временник общества друзей русской книги. Париж, 1928,
II, стр. 57).
...попасть в отборное общество...- В альбоме, кроме Тургенева, оставили
свои записи Полонский, Плещеев, Майков, Апухтин, Островский, Фет, Ал.
Толстой, Ив. Аксаков, Гончаров, Писемский, Гербель, Салтыков-Щедрин,
Достоевский, Горбунов, Григорович, Тютчев, Некрасов и др. (см.: Неизданные
письма иностранных писателей XVIII-XIX веков из ленинградских рукописных
собраний. Под редакцией академика М. П. Алексеева. М.-Л., 1960, стр.
118-119).
Т. О.
И. С. Тургенев
Параша
Рассказ в стихах
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.,-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
"И ненавидим мы, и любим мы случайно"
Лермонтов.
I
Читатель, бью смиренно вам челом.
Смотрите: перед вами луг просторный,
За лугом речка, а за речкой дом,
Старинный дом, нахмуренный и черный,
5 Раскрашенный приходским маляром...
Широкий, низкий, с крышей безобразной,
Подпертой рядом жиденьких колонн...
Свидетель буйной жизни, лени праздной
Двух или трех помещичьих племен.
10 За домом сад: в саду стоят рядами
Всё яблони, покрытые плодами...
Известно: наши добрые отцы
Любили яблоки - да огурцы.
II
Не разберешь - где сад, где огород?
15 В саду ж был грот (невинная затея!)
И с каждым утром в этот темный грот
(Я приступаю к делу, не робея)
Она - предмет и вздохов и забот,
Предмет стихов моих довольно смелых,
20 Она являлась - в платьице простом,
И с книжкою в немножко загорелых,
Но милых ручках... На скамью потом
Она садилась... помните Татьяну?
Но с ней ее я сравнивать не стану;
25 Боюсь - рукой читатели махнут
И этой сказки вовсе не прочтут.
III
Но кто она? и кто ее отец?
Ее отец - помещик беззаботный;
Сперва служил, и долго; наконец,
30 В отставку вышел и супругой плотной
Обзавелся; теперь большой делец!
Живет в ладу с своими мужичками...
Он очень добр и очень плутоват,
Торгуется и пьет чаек с купцами.
35 Как водится, его супруга - клад;
О! сущий клад! и умница такая!
А женщина она была простая,
С лицом, весьма похожим на пирог;
Ее супруг любил как только мог.
IV
40 У них одна лишь дочь была... Мы с ней
Уж познакомились. Никто красоткой
Ее б не назвал, правда; но, ей-ей
(Ее два брата умерли чахоткой), -
Я девушки не видывал стройней.
45 Она была легка - ходила плавно;
Ее нога, прекрасная нога,
Всегда была обута так исправно;
Немножко велика была рука;
Но пальцы были тонки и прозрачны...
50 И даже я, чудак довольно мрачный,
На эту. руку глядя, иногда
Хотел... Я заболтался, господа.
V
Ее лицо мне нравилось... оно
Задумчивою грустию дышало;
55 Всегда казалось мне: ей суждено
Страданий в жизни испытать немало...
И что ж? мне было больно и смешно;
Ведь в наши дни спасительно страданье...
Она была так детски весела,
60 Хотя и знала, что на испытанье
Она идет - но шла, спокойно шла...
Однажды я, с невольною печалью,
Ее сравнил и с бархатом и с сталью...
Но кто в ее глаза взглянул хоть раз -
65 Тот не забыл ее волшебных глаз.
VI
Взгляд этих глаз был мягок и могуч,
Но не блестел он блеском торопливым;
То был он ясен, как весенний луч,
То холодом проникнут горделивым,
70 То чуть мерцал, как месяц из-за туч.
Но взгляд ее задумчиво-спокойный
Я больше всех любил: я видел в нем
Возможность страсти горестной и знойной,
Залог души, любимой божеством.
75 Но, признаюсь, я говорил довольно
Об этом взгляде: мне подумать больно,
Что - может быть - читающий народ
Всё это неестественным найдет.
VII
Она в деревне выросла... а вы,
80 Читатель мой, - слыхали вы, наверно,
Что барышни уездные - увы!
Бывают иногда смешны безмерно.
Несправедливость ветреной молвы
Известна мне; но сознаюсь с смиреньем,
85 Что над моей степнячкой иногда
Вы б посмеялись: над ее волненьем
В воскресный день - за завтраком, когда
Съезжались гости, - над ее молчаньем,
И вздохами, и робким трепетаньем...
90 Но и она подчас бывала зла
И жалиться умела, как пчела.
VIII
Я не люблю восторженных девиц...
По деревням встречаешь их нередко;
Я не люблю их толстых, бледных лиц,
95 Иная же - помилуй бог - поэтка.
Всем восхищаются: и пеньем птиц,
Восходом солнца, небом и луною...
Охотницы до сладеньких стишков,
И любят петь и плакать... а весною
100 Украдкой ходят слушать соловьев.
Отчаянно все влюблены в природу...
Но барышня моя другого роду;
Она была насмешлива, горда,
Я гордость - добродетель, господа.
IX
105 Она читала жадно... и равно
Марлинского и Пушкина любила
(Я сознаюсь в ее проступках)... но
Не восклицала: "Ах, как это мило!"
А любовалась молча. Вам смешно?
110 Не верите вы в русскую словесность -
И я не верю тоже, хоть у нас
Весьма легко приобрести известность...
Российские стихи, российский квас
Одну и ту же участь разделяют:
115 В порядочных домах их не читают
А квас не пьют... но благодарен я
Таким чтецам, как барышня моя.
X
Для них пишу... но полно. Каждый день -
Я вам сказал - она в саду скиталась
120 Она любила гордый шум и тень
Старинных лип - и тихо погружалась
В отрадную, забывчивую лень.
Так весело качалися березы,
Облитые сверкающим лучом...
125 И по щекам ее катились слезы
Так медленно - бог ведает о чем.
То, подойдя к убогому забору,
Она стояла по часам... и взору
Тогда давала волю... но глядит,
130 Бывало, всё на бледный ряд ракит.
XI
Там, - через ровный луг - от их села
Верстах в пяти, - дорога шла большая;
И, как змея, свивалась и ползла
И, дальний лес украдкой обгибая,
135 Ее всю душу за собой влекла.
Озарена каким-то блеском дивным,
Земля чужая вдруг являлась ей...
И кто-то милый голосом призывным
Так чудно пел и говорил о ней.
140 Таинственной исполненные муки,
Над ней, звеня, носились эти звуки...
И вот - искал ее молящий взор
Других небес, высоких, пышных гор...
XII
И тополей и трепетных олив...
145 Искал земли пленительной и дальной;
Вдруг русской песни грустный перелив
Напомнит ей о родине печальной;
Она стоит, головку наклонив,
И над собой дивится, и с улыбкой
150 Себя бранит; и медленно домой
Пойдет, вздохнув... то сломит прутик гибкой,
То бросит вдруг... Рассеянной рукой
Достанет книжку - развернет, закроет;
Любимый шепчет стих... а сердце ноет,
155 Лицо бледнеет... В этот чудный час
Я, признаюсь, хотел бы встретить вас,
XIII
О, барышня моя... В тени густой
Широких лип стоите вы безмолвно;
Вздыхаете; над вашей головой
160 Склонилась ветвь... а ваше сердце полно
Мучительной и грустной тишиной.
На вас гляжу я: прелестью степною
Вы дышите - вы нашей Руси дочь...
Вы хороши, как вечер пред грозою,
165 Как майская томительная ночь.
Но - может быть - увы! воспоминаньем
Вновь увлечен, подробным описаньем
Я надоел - и потому готов
Рассказ мой продолжать без лишних слов.
XIV
170 Моей красотке было двадцать лет.
(Иной мне скажет: устрицам в апреле,
Девицам лет в пятнадцать - самый цвет...
Но я не спорю с ним об этом деле,
О разных вкусах спорить - толку нет.)
175 Ее Прасковьей звали; имя это
Не хорошо... но я - я назову
Ее Парашей... Осень, зиму, лето
Они в деревне жили - ив Москву
Не ездили, затем что плохи годы,
180 Что с каждым годом падают доходы,
Да сверх того Параша - грех какой! -
Изволила смеяться над Москвой.
XV
Москва, Москва - о матушка Москва!
Но я хвалить тебя не смею, право;
185 Я потерял бывалые права...
Твои ж сыны превспыльчивого нрава,
И в них мои смиренные слова
Возбудят ревность - даже опасенья.
И потому к Параше молодой, -
190 О матушка, прошу я снисхожденья...
А если, о читатель дорогой,
Навеянный приятностью рассказа,
Отрадный сон закрыл вам оба глаза, -
Проснитесь - и представьте себе день...
195 Прежаркий день... (Я посажу вас в тень.)
XVI
Прежаркий день... но вовсе не такой,
Каких видал я на далеком юге...
Томительно-глубокой синевой
Всё небо пышет; как больной в недуге,
200 Земля горит и сохнет; под скалой
Сверкает море блеском нестерпимым -
И движется, и дышит, и молчит...
И все цвета под тем неумолимым
Могучим солнцем рдеют... дивный вид!
205 А вот - зарывшись весь в песок блестящий,
Рыбак лежит... и каждый проходящий
Любуется им с завистью - я сам
Им тоже любовался по часам.
XVII
У нас не то - хоть и у нас не рад
210 Бываешь жару... точно - жар глубокой...
Гроза вдали сбирается... трещат
Кузнечики неистово в высокой
Сухой траве; в тени снопов лежат
Жнецы; носы разинули вороны;
215 Грибами пахнет в роще; там и сям
Собаки лают; за водой студеной
Идет мужик с кувшином по кустам.
Тогда люблю ходить я в лес дубовый,
Сидеть в тени спокойной и суровой
220 Иль иногда под скромным шалашом
Беседовать с разумным мужичком.
XVIII
В такой-то день - Параша в темный грот
(О нем смотрите выше) шаг за шагом
Пришла; пред ней знакомый огород,
225 Знакомый пруд; а дальше за оврагом
Знакомый лес на холмике... Но вот
Что показалось ей немного странным:
В овраге под кустом сидел один
Охотник; резал хлеб ножом карманным,
230 Он по всему заметно - господин;
Помещик; он в перчатках - и красиво
Одет... Вот он поел, потом лениво
Собаку кликнул, шапку снял, зевнул,
Раздвинул куст, улегся - и заснул.
XIX
235 Заснул... Параша смотрит на него,
И смотрит, признаюсь, с большим вниманьем.
К ним ездили соседи... но его
Лицо ей незнакомо; описаньем
Теперь мы не займемся, оттого
240 Что уж и так с излишеством речист я...
Он спит, а ветер тихо шевелит
Его густые волосы, и листья
Над ним шушукают; он сладко спит...
Параша смотрит... он не дурен, право.
245 О чем же вдруг так мило, так лукаво
Она смеется? Я б ответил - но
Мне женский смех постигнуть не дано.
XX
И час прошел... и предвечерний зной
Внезапно начал стынуть... уж и тени
250 Длиннее стали... Вот - охотник мой
Проснулся, стал лениво на колени,
Надел небрежно шапку, головой
Тряхнул - хотел подняться... и остался...
Он увидал Парашу - о друзья!
255 Глядел, глядел - с смущеньем засмеялся,
Вскочил, взглянул поспешно на себя,
Потом через овраг легко и смело
Перебежал... Параша побледнела,
Но до забора он дошел и стал,
260 И с вежливой улыбкой шапку снял.
XXI
Она стояла, вспыхнув вся... и глаз
Не подымая... Сильно и неровно
В ней билось сердце. "Умоляю вас, -
Так начал он, и очень хладнокровно, -
265 Скажите мне, теперь который час?"
Сперва она немножко помолчала
И отвечала: "Пятый" - а потом
Взглянула на него; но он, нимало
Не изменясь, спросил: "Чей это дом?"
270 Потом весьма любезно извинился
Бог знает в чем и снова поклонился,
Но не ушел... сказал, что он сосед
И что с ее отцом покойный дед
XXII
Его был очень дружен... что он рад
275 Такой нежданной встрече; понемногу
И двадцать раз сказавши "виноват!"
(У нас заборы плохи, слава богу),
Через забор он перебрался в сад.
Его лицо так мило улыбалось
280 И карий глаз так ласково сиял,
Что ей смешным и странным показалось
Дичиться... Он ей что-то рассказал,
Над чем она сперва довольно звонко,
Потом потише засмеялась... с тонкой
285 Усмешкой посмотрел он ей в глаза -
Потом ушел, пробормотав: "Gomm'ca!" {*}!
{* Вот как! (франц.)}
XXIII
И вслед она ему смотрела... Он
Через плечо внезапно оглянулся,
Пожал плечьми - и, словно приучен
290 К победам, равнодушно улыбнулся.
И ей досадно стало... Громкий звон
Раздался в доме... Чай готов... Небрежно
Она, вернувшись, рассказала всё
Отцу... Он засмеялся безмятежно,
295 Заговорил про старое житье,
Про деда... Но уездный заседатель,
Вдовец, Парашин древний обожатель,
Разгневался и покраснел, как рак,
И объявил, что их сосед - чудак.
XXIV
300 А я б его не назвал чудаком...
Но мы об нем поговорить успеем;
Параша села молча под окном
И, подпершись рукой - мы лгать не смеем, -
Всё думала да думала о нем.
305 Алеет небо... над правой усталой
Поднялся пар... недвижны стали вдруг
Верхушки лип; свежеет воздух вялый,
Темнеет лес, и оживает луг.
Вечерний ветер веет так прохладно,
310 И ласточки летают так отрадно...
На церкви крест зарделся, а река
Так пышно отражает облака...
XXV
Люблю сидеть я под окном моим
(А в комнате шумят, смеются дети),
315 Когда над лесом темно-голубым
Так ярко пышет небосклон... о, в эти
Часы я тих и добр - люблю, любим...
Но кто поймет, кто скажет, чем так чудно
Томилось сердце барышни моей...
320 Состарившись - и тяжело и трудно
Припоминать блаженство прежних дней -
Тех дней, когда без всякого усилья
Любовь, как птица, расширяет крылья...
И на душе так страстно, так светло...
325 Но это всё прошло, давно прошло.
XXVI
Да, вы прошли и не вернетесь вновь,
Часы молитв таинственных и страстных,
Беспечная, свободная любовь,
Порывы дум, младенчески прекрасных...
330 Всё, всё прошло., горит упорно кровь
Глухим огнем... а, помнится, бывало,
Верхом я еду вечером; гляжу
На облака, а ветр, как опахало,
В лицо мне тихо веет - я дышу
335 Так медленно - и, благодати полный,
Я еду, еду, бледный и безмолвный...
Но, впрочем, кто ребенком не бывал
И не забыл всего, что обожал?
XXVII
Он обещал прийти - твердит она...
340 И хочет и не может оторваться;
Но неужель Параша влюблена?
Не думаю - но не могу ручаться...
А вот и ночь: и вкралась тишина,
Как поцелуй томительно протяжный,
345 Во всё земное... "Спать пора, сосед!" -
Сказал отец, а мать с улыбкой важной
Его зовет на завтрашний обед.
Параша в сад таинственный и темный
Пошла - и понемногу грусти томной
350 Вся предалась... Но он-то, что же он?
Я вам скажу - он вовсе не влюблен.
XXVIII
Хотите ль знать, что он за человек?
Извольте: он богат, служил в военной;
Чужим умом питался весь свой век,
355 Но ловок был и вкрадчив. Изнуренный,
Скучающий, направил он свой бег
В чужие страны; с грустною улыбкой
Везде бродил, надменный и немой;
Но ум его насмешливый и гибкой
360 Из-за границы вынес целый рой
Бесплодных слов и множество сомнений,
Плоды лукавых, робких наблюдений...
Он надо всем смеялся; но устал -
И над собой смеяться перестал.
XXIX
365 Мы за границу ездим, о друзья!
Как казаки в поход... Нам всё не в диво;
Спешим, чужих презрительно браня,
Их сведений набраться торопливо...
И вот твердим, без страсти, без огня,
370 Что и до нас дошло, но что, быть может,
Среди борений грозных рождено,
Что там людей мучительно встревожит,
Что там погубит сердце не одно...
Не перейдя через огонь страданья,
375 Мы не узнаем радостей познанья -
И, наконец, с бессмысленной тоской
Пойдем и мы дорогой столбовой.
XXX
Но к делу. Он, как я вам доложил,
В отставке был. Пока он был на службе,
380 Он выезжал, гулял, плясал, шалил,
Приятелей обыгрывал - по дружбе -
И был, как говорится, очень мил.
Он был любезен, влюбчив, но спокоен
И горделив... а потому любим;
385 И многих женщин был он недостоин,
Обманутых и позабытых им.
Он весел был, но весел безотрадно;
Над чудаком смеялся беспощадно,
Но в обществе не славился умом
390 И не был "замечательным лицом".
XXXI
А между тем его любили... Он
Пленял людей беспечностью свободной
И был хорош собой - и одарен
Душой самолюбивой и холодной.
395 Он, я сказал, не очень был умен,
Он всем ему дарованным от бога
Владел вполне... и презирал людей...
А потому имел довольно много
"Испытанных и преданных" друзей.
400 Он с ними вместе над толпой смеялся
(И от толпы с презреньем отчуждался).
И думали все эти господа,
Что, кроме их, всё вздор и суета.
XXXII
Он всё бранил от скуки - так!..
405 Не предаваясь злобе слишком детской.
Скажу вам, в бесы метил мой остряк;
Но русский бес не то, что чёрт немецкой.
Немецкой чёрт, задумчивый чудак,
Смешон и страшен; наш же бес, природный.
410 Российский бес - и толст и простоват,
Наружности отменно благородной
И уж куда какой аристократ!
Не удивляйтесь: мой приятель тоже
Был очень дружен не с одним вельможей
415 И падал в прах с смеющимся лицом
Пред золотым тельцом - или быком.
XXXIII
Вам гадко... но, читатель добрый мой, -
Увы! и я люблю большого света
Спокойный блеск и с радостью смешной
420 Любуюсь гордым холодом привета -
Всей этой жизнью звонкой и пустой.
На этот мир гляжу я без желанья,
Но первый сам я хохотать готов
Над жаром ложного негодованья
425 Непризнанных, бесхвостых "львиц и львов"!
Да сверх того вся пишущая братья
На "свет и роскошь" сыпала проклятья...
А потому см<отри> творенья их;
А я сегодня - что-то очень тих.
XXXIV
430 Люблю я пышных комнат стройный ряд,
И блеск и прихоть роскоши старинной...
А женщины... люблю я этот взгляд
Рассеянный, насмешливый и длинный;
Люблю простой, обдуманный наряд...
435 Я этих губ люблю надменный очерк.
Задумчиво приподнятую бровь-
Душистые записки, быстрый почерк,
Душистую и быструю любовь.
Люблю я эту поступь, эти плечи,
440 Небрежные, заманчивые речи...
Узнали ль вы, друзья, скажите мне,
С кого портрет писал я в тишине?
XXXV
"Но, - скажут мне, - вне света никогда
Вы не встречали женщины прекрасной?"
445 Таких особ встречал я иногда -
И даже в двух влюбился очень страстно;
Как полевой цветок, они всегда
Так милы, но, как он, свой легкий запах
Они теряют вдруг... и, боже мой,
450 Как не завянуть им в неловких; лапах
Чиновника, довольного собой?
Но сознаюсь, и сознаюсь с смущеньем,
Я заболтался вновь и с наслажденьем
К моей Параше я спешу - спешу
455 И вот ее в гостиной нахожу.
XXXVI
Она сидит близ матери... на ней
Простое платье; но мы замечаем
За поясом цветок. Она бледней
Вчерашнего, взволнована. За чаем
460 Хлопочет няня; батюшка моей
Параши новый фрак надел; к окошку
Подходит часто: нет, не едет гость!
А обещал... И что же? понемножку
Ее берет девическая злость...
465 Ее прическа так мила, перчатки
Так свежи - видно, все мои догадки
Не ложны... "Что, мой друг; ты так грустна?" -
Спросила мать - и вздрогнула она
XXXVII
И слабо улыбнулась... и идет
470 К окну; садится медленно за пяльцы;
И, головы не подымая, шьет,
Но что-то часто колет себе пальцы.
И думает: "Ну что ж? он не придет..."
От тонкой шеи, слабо наклоненной,
475 Так гордо отделялася коса...
Ее глаза - читатель мой почтенный,
Я не могу вам описать глаза
Моей слегка взволнованной девицы -
Их закрывали длинные ресницы...
480 Я на нее глядел бы целый век;
А он не едет - глупый человек!
XXXVIII
Но вдруг раздался топот у крыльца -
И всходит "он". "Насилу! как мы ради!"
Он трижды щеки пухлые отца
485 Облобызал... потом приличья ради
К хозяйке к ручке подошел... с чепца
До башмаков ее окинул взглядом
И быстро усмехнулся, а потом
Параше низко поклонился - рядом
490 С ней сел - и начал речь о том о сем...
Внимательно старинные рассказы
Хозяев слушал... три, четыре фразы
С приветливой улыбкой отпустил -
И стариков "пленил и восхитил".
XXXIX
495 С Парашей он ни слова... на нее
Не смотрит он, но все его движенья,
Звук голоса, улыбка - дышит всё,
Сознанием внезапного сближенья...
Как нежен он! Как он щадит ее!
500 Как он томится тайным ожиданьем!..
Ей стало легче - молча на него
Она глядит с задумчивым вниманьем,
Не понимая, сердца, своего...
И этот взгляд, и женский и ребячий,
505 Почувствовал он на щеке горячей -
И, предаваясь дивной тишине,
Он наслаждался страстно и вполне..
XL
Не нравится он вам, читатель мой...
Но в этот миг он был любим недаром;
510 Он был проникнут мирной простотой,
Он весь пылал святым и чистым жаром,
Он покорялся весь душе другой.
Он был любим - как скоро! Но, быть может,
Я на свою Парашу клевещу...
515 Скажите - ваша память мне поможет, -
Как мне назвать ту страстную тоску,
Ту грустную, невольную тревогу,
Которая берет вас понемногу...
К чему нам лицемерить - о друзья! -
520 Ее любовью называю я.
XLI
Но эта искра часто гаснет... да;
И, вспыхнувши, горит довольно странно
И смертных восхищает - не всегда.
Я выражаюсь несколько туманно...
525 Но весело, должно быть, господа,
Разгар любви следить в душе прекрасной,
Подслушать вздох, задумчивую речь,
Подметить взгляд доверчивый и яеный,
Былое сбросить всё, как ношу с плеч...
530 Случайности предаться без возврата
И чувствовать, что жизнь полна, богата
И что способность праздного ума
Смеяться надо всем - смешна сама.
XLII
И так они сидели рядом... С ней
535 Заговорил он... Странен, но понятен
Параше смысл уклончивых речей...
Она его боится, но приятен
Ей этот страх - и робости своей
Она едва ль не радуется тайно.
540 Шутя скользит небрежный разговор;
И вдруг глаза их встретились случайно -
Она не тотчас опустила взор...
И встала, без причины приласкалась
К отцу... ласкаясь, тихо улыбалась,
545 И, говоря о нем, сказала: "он". -
Читатель, я - признайтесь - я смешон.
XLIII
А между тем ночь наступает... в ряд
Вдали ложатся тучи... ровной мглою
Наполнен воздух... липы чуть шумят;
550 И яблони над темною травою,
Раскинув ветки, высятся и спят -
Лишь изредка промчится легкий трепет
В березах; там за речкой соловей
Поет себе, и слышен долгий лепет,
555 Немолчный шёпот дремлющих степей.
И в комнату, как вздох земли бессонной,
Влетает робко ветер благовонный
И манит в сад, и в поле, и в леса,
Под вечные, святые небеса...
XLIV
560 Я помню сам старинный, грустный сад,
Спокойный пруд, широкий, молчаливый...
Я помню: волны мелкие дрожат
У берега в тени плакучей ивы;
Я помню - много лет тому назад -
565 И в том саду хожу в траве высокой
(Дорожки все травою поросли),
Заря так дивно рдеет... блеск глубокой
Раскинулся от неба до земли...
Хожу, брожу задумчивый, усталый,
570 О женщине мечтаю небывалой...
И о прогулке поздней и немой -
И это всё сбылось, о боже мой!
XLV
"А не хотите ль в сад? - сказал старик, -
А? Виктор Алексеич! вместе с нами?
575 Сад у меня простенек, но велик;
Дорожки есть - и клумбочки с цветами".
Они пошли... вечерний, громкий крик
Коростелей их встретил; луг огромный
Белел вдали... недвижных туч гряда
580 Раскинулась над ним; сквозь полог темный
Широких лип украдкою звезда
Блеснет и скроется - и по аллее
Идут они: одна чета скорее,
Другая тише, тише всё... и вдруг
585 С супругой добродетельный супруг
XLVI
Отстал... О хитрость сельская! Меж тем
Параша с ним идет не слишком скоро...
Ее душа спокойна - не совсем:
А он не начинает разговора
590 И рядом с ней идет, смущен и нем.
Боится он внезапных объяснений,
Чувствительных порывов... Иногда
Он допускал возможность исключений,
Но в пошлость верил твердо и всегда.
595 И, признаюсь, он ошибался редко
И обо всем судил довольно метко...
Но мир другой ему был незнаком,
И он - злодей! - не сожалел о нем.
XLVII
"Помилуйте, давно ль ваш Виктор был
600 И тронут и встревожен и так дале?"
Приятель мой - я вам сказать забыл -
Клялся в любви единственно на бале -
И только тем, которых не любил.
Когда же сам любовной лихорадки
605 Начальный жар в себе он признавал,
Его терзали, мучили догадки
Свою любовь, как клад он зарывал,
И с чувствами своими, как художник.
Любил один возиться мой безбожник:
610 И вдруг - с уездной барышней - в саду...
Едва ль ему отрадней, чем в аду.
XLVIII
Но постепенно тает он... Хотя
Почтенные родители некстати
Отстали, но она - она дитя;
615 На этом тихом личике печати
Лукавства нет; и вот - как бы шутя
Ее он руку взял... и понемногу
Предался вновь приятной тишине...
И думает с отрадой: "Слава богу,
620 До осени в деревне будет мне
Не скучно жить - а там... но я взволнован.
Я, кажется, влюблен и очарован!"
Опять влюблен? Но почему ж? - Сейчас,
Друзья мои, я успокою вас.
XLIX
625 Во-первых: ночь прекрасная была,
Ночь летняя, спокойная, немая;
Не светила луна, хоть и взошла;
Река, во тьме таинственно сверкая,
Текла вдали... Дорожка к ней вела;
630 А листья в вышине толпой незримой
Лепечут; вот - они сошли в овраг,
И, словно их движением гонимый,
Пред ними расступался мягкий мрак...
Противиться не мог он обаянью -
635 Он волю дал беспечному мечтанью
И улыбался мирно и вздыхал...
А свежий ветр в глаза их лобызал.
L
А во-вторых: Параша не молчит
И не вздыхает с приторной ужимкой;
640 Но говорит, и просто говорит.
Она так мило движется - как дымкой,
Прозрачной тенью трепетно облит
Ее высокий стан... он отдыхает;
Уж он и рад, что с ней они вдвоем.
645 Заговорил... а сердце в ней пылает
Неведомым, томительным огнем.
Их запахом встречает куст незримый,
И, словно тоже страстию томимый,
Вдали, вдали - на рубеже степей
650 Гремит, поет и плачет соловей.
LI
И, может быть, он начал понимать
Всю прелесть первых трепетных движений
Ее души... и стал в нем утихать
Крикливый рой смешных предубеждений.
655 Но ей одной доступна благодать
Любви простой, и детской и стыдливой...
Нет! о любви не думает она -
Но, как листок блестящий и счастливый,
Ее несет широкая волна...
660 Всё - в этот миг - кругом ей улыбалось,
Над ней одной всё небо наклонялось.
И, колыхаясь медленно, трава
Ей вслед шептала милые слова...
LII
Они всё шли да шли... Приятель мой
665 Парашей любовался молчаливо;
Она вся расцветала, как весной
Земля цветет и страстно и лениво
Под теплою, обильною росой.
Облитое холодной, влажной мглою,
670 Ее лицо горит... и понял он,
Что будет он владеть ее душою,
Что он любим, что сам он увлечен.
Она молчит - подобное молчанье
Имеет всем известное названье...
675 И он склонился - и ее рука
Под поцелуем вспыхнула слегка.
LIII
Читайте дальше, дальше, господа!
Не бойтесь: я писатель благонравный.
Шалил мой друг в бывалые года,
680 Но был всегда он малый "честный, славный"
И не вкушал - незрелого плода.
Притом он сам был тронут: да признаться,
Он постарел - устал; не в первый раз
Себе давал он слово не влюбляться
685 Без цели... иногда в свободный час
Мечтал он о законном, мирном браке...
Но между тем он чувствует: во мраке
Параша вся дрожит... и мой герой
Сказал ей: "Не вернуться ль нам домой?"
LIV
690 Они пошли домой; но - признаюсь -
Они пошли дорогой самой длинной...
И говорили много: я стыжусь
Пересказать их разговор невинный
И вовсе не чувствительный - клянусь.
695 Она болтала с ним, как с старым другом,
Но голос бедной девушки слегка
Звенел едва исчезнувшим испугом,
Слегка дрожала жаркая рука...
Всё кончено: она ему вверялась,
700 Сближению стыдливо предавалась...
Так в речку ножку робкую дитя
Заносит, сук надежный ухватя.
LV
И, наконец, они пришли домой.
За ужином весьма красноречиво
705 И с чувством говорил приятель мой.
Старик глядит на гостя, как на диво;
Параша тихо подперлась рукой
И слушает. Но полночь бьет; готова
Его коляска; он встает; отец
710 Его целует нежно, как родного;
Хозяйка чуть не плачет... наконец,
Уехал он; но в самый миг прощанья
Он ей шепнул с улыбкой: "До свиданья",
И, уходя совсем, из-за дверей
715 Он долгим взглядом поменялся с ней.
LVI
Он едет; тихо всё... глухая ночь;
Перед коляской скачет провожатый.
И шепчет он: "Я рад соседям... дочь
У них одна; он человек богатый...
720 Притом она мила..." Он гонит прочь
Другие, неуместные мечтанья,
Отзвучия давно минувших дней...
Не чувствуя ни страха, ни желанья,
Она ходила в комнатке своей;
725 Ее душа немела; ей казалось,
Что в этот миг как будто изменялось
Всё прежнее, вся жизнь ее, - и сон
Ее застиг; во сне явился - он.
LVII
Он... грустно мне; туманятся слезой
730 Мои глаза... гляжу я: у окошка
Она сидит на креслах; головой
Склонилась на подушку; с плеч немножко
Спустилася косынка... золотой
И легкий локон вьется боязливо
735 По бледному лицу... а на губах
Улыбка расцветает молчаливо.
Луна глядит в окно... невольный страх
Меня томит; мне слышится: над спящей,
Как колокольчик звонкий и дрожащий,
740 Раздался смех... и кто-то говорит...
И голосок насмешливо звенит:
"В теплый вечер в ульях чистых
Зреют светлые сот_ы_;
В теплый вечер лип душистых
745 Раскрываются цветы;
И когда по ним слезами
Потечет прозрачный мед -
Вьется жадно над цветами
Пчёл ликующий народ...
750 Наклоняя сладострастно
Свой усталый стебелек,
Гостя милого напрасно
Ни один не ждет цветок.
Так и ты цвела стыдливо,
755 И в тебе, дитя мое,
Созревало прихотливо
Сердце страстное твое...
И теперь в красе расцвета,
Обаяния полна,
760 Ты стоишь под солнцем лета
Одинока и пышна.
Так склонись же, стебель стройный,
Так раскройся ж, мой цветок;
Прилетел жених... достойный -
765 В твой забытый уголок!"
LVIII
Но, впрочем, это кончиться ничем
Могло... он мог уехать - и соседку,
Прогулку и любовь забыть совсем,
Как забываешь брошенную ветку.
770 Да и она, едва ль... но между тем
Как п_о_ саду они вдвоем скитались -
Чт_о_, если б он, кого все знаем мы,
Кого мы в детстве, помнится, боялись,
Пока у нас не развились умы, -
775 Чт_о_, если б бес печальный и могучий
Над садом тем, на лоне мрачной тучи
Пронесся и над любящей четой
Поник бы вдруг угрюмой головой, -
LIX
Что б он сказал? Он видывал не раз,
780 Как Дон Жуан какой-нибудь лукаво
Невинный женский ум, в удобный час,
Опутывал и увлекал... и, право,
Не тешился он зрелищем проказ,
Известных со времен столпотворенья...
785 Лишь иногда с досадой знатока
Он осуждал его распоряженья,
Давал советы изредка, слегка;
Но всё ж над ней одной он мог смеяться...
А в этот раз он стал бы забавляться
790 Вполне и над обоими. Друзья,
Вы, кажется, не поняли меня?
LX
Мой Виктор не был Дон Жуаном... ей
Не предстояли грозные волненья.
"Тем лучше, - скажут мне, - разгар страстей
795 Опасен"... точно; лучше, без сомненья,
Спокойно жить и приживать детей -
И не давать, особенно вначале,
Щекам пылать... склоняться голове...
А сердцу забываться - и так дале.
800 Не правда ль? Общепринятой молве
Я покоряюсь молча... Поздравляю
Парашу и судьбе ее вручаю -
Подобной жизнью будет жить она;
А кажется, хохочет сатана,
LXI
805 Мой Виктор перестал любить давно...
В нем сызмала горели страсти скупо;
Но, впрочем, тем же светом решено,
Что по любви жениться - даже глупо.
И вот в кого ей было суждено
810 Влюбиться... Что ж? он человек прекрасный
И, как умеет, сам влюблен в нее;
Ее души задумчивой и страстной
Сбылись надежды все... сбылося всё,
Чему она дать имя не умела,
815 О чем молиться смела и не смела...
Сбылося всё... и оба влюблены...
Но всё ж мне слышен хохот сатаны.
LXII
Друзья! я вижу беса... на забор
Он оперся - и смотрит; за четою
820 Насмешливо следит угрюмый взор.
И слышно: вдалеке, лихой грозою
Растерзанный, печально воет бор...
Моя душа трепещет поневоле;
Мне кажется, он смотрит не на них -
825 Россия вся раскинулась, как поле,
Перед его глазами в этот миг...
И как блестят над тучами зарницы,
Сверкают злобно яркие зеницы;
И страшная улыбка проползла
830 Медлительно вдоль губ владыки зла...
LXIII
Я долго был в отсутствии; и вот
Лет через пять я встретил их, о други!
Он был женат на ней - четвертый год
И как-то странно потолстел. Супруги
835 Мне были ради оба. Мой приход
Напомнил ей о прежнем - и сначала
Ее встревожил несколько... она
Поплакала; ей даже грустно стало,
Но грусть замужней женщины смешна.
840 Как ручеек извилистый, но плавный,
Катилась жизнь Прасковьи Николавны;
И даже муж - я вам не всё сказал -
Ее весьма любил и уважал.
LXIV
Сперва он тешился над ней; потом
845 Привык к ним ездить; наконец - женился;
Увидев дочь под свадебным венцом,
Старик отец умильно прослезился -
И молодым построил славный дом.
Обширный - по-старинному удобно
850 Расположенный... О друзья мои,
Поверьте: в жизни всё правдоподобно...
Вы, может быть, мне скажете: любви,
Ее любви не стоил он... Кто знает?
Друзья, пускай другой вам отвечает;
855 Пора мне кончить; много я болтал;
И вам я надоел, и сам устал.
LXV
Но - боже! то ли думал я, когда,
Исполненный немого обожанья,
Ее душе я предрекал года
860 Святого, благодатного страданья!
С надеждами расставшись навсегда,
Свыкался я с суровым отчужденьем,
Но в ней ласкал последнюю мечту
И на нее с таинственным волненьем
865 Глядел, как на любимую звезду...
И что ж? я был обманут так невинно,
Так просто, так естественно, так чинно,
Что в истине своих желаний я
Стал сомневаться, милые друзья.
LXVI
870 И вот что ей сулили ночи той,
Той летней ночи страстные мгновенья,
Когда с такой тревожной быстротой
В ее душе сменялись вдохновенья...
Прощай, Параша!.. Время на покой;
875 Перо к концу спешит нетерпеливо...
Что ж мне сказать о ней? Признаться вам,
Ее никто не назовет счастливой
Вполне... она вздыхает по часам
И в памяти хранит как совершенство
880 Невинности нелепое блаженство!
И скоро с ней расстался... и едва ль
Ее увижу вновь.. ее мне жаль.
LXVII
Мне жаль ее... быть может, если б рок
Ее повел другой - другой дорогой...
885 Но рок, так всеми принято, жесток;
А потому и поступает строго.
Припомнив взгляд любимый, я бы мог,
И бы хотел сказать, чем, расставаясь
С Парашей, вся душа томится... но -
890 На серебристом снеге разгораясь,
Блестят лучи; скрипит мороз; давно
Пора на свежий воздух, на свободу...
И потому я кланяюсь народу
Читателей - снимаю свой колпак
835 Почтительно и выражаюсь так:
LXVIII
Читатель мой, прощайте! Мой рассказ
Вас усыпил иль рассмешил - не знаю;
Но я, хоть вижусь с вами в первый раз,
Дальнейшего знакомства не желаю...
900 Всё оттого, что уважаю вас,
Свои ошибки вижу я: их много;
Но вы добры, я слышал, и меня
По глупости простите ради бога!
А вы, мои любезные друзья,
905 Не удивляйтесь: страстию несчастной
С ребячьих лет страдал ваш друг прекрасный...
Писал стихи... мне стыдно; так и быть!
Прошу вас эти бредни позабыть!
LXIX
А если кто рассказ небрежный мой
910 Прочтет - и вдруг, задумавшись невольно,
На миг один поникнет головой
И скажет мне спасибо: мне довольно...
Тому давно - стоял я над кормой,
И плыли мы вдоль города чужого;
915 Я был один на палубе... волна
Вздымала нас и опускала снова...
И вдруг мне кто-то машет из окна,
Кто он, когда и где мы с ним видались,
Не мог я вспомнить... быстро мы промчались -
920 Ему в ответ и я махнул рукой -
И город тихо скрылся за горой.
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Б Чт - "Библиотека для чтения" (журнал).
Белинский, ПСС - В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, тт.
I-XIII, изд. Академии наук СССР, М., 1953-1959.
Былое - "Былое" (журнал).
BE - "Вестник Европы" (журнал).
Вольф, Хроника - А. И. Вольф. Хроника Петербургских театров, с конца
1826 до начала 1881 года, части I-III. СПб., 1877-1884.
ГБЛ - Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
Halp.-Kam., Viardot - Ivan Tourgueneff. Lettres a Madame Viardot,
publiees et annotees par E. Halperine-Kaminsky. Paris, Bibliothиque
Charpentier, 107. Перепечатано: то же, 1926.
Герцен, ИАН - А. И. Герцен, Собрание сочинений в тридцати томах, тт.
I-XX, изд. Академии наук СССР, М., 1954-1959. Издание продолжается.
Г Мин - "Голос минувшего" (журнал).
ГПБ - Государственная публичная библиотека имени M. E.
Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Звенья - "Звенья". Сборник материалов и документов но истории
литературы, искусства и общественной мысли XIV- XX вв., под ред. В. Д.
Бонч-Бруевича, А. В Луначарского и др., тт. I-IX, "Academia", M,-Л.,
1932-1950.
ИВ - "Исторический вестник" (журнал).
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР
(Ленинград).
Корнилов, Годы странствий - А А Корнилов Годы странствий Михаила
Бакунина. ГИЗ. Л.- М., 1925.
Лит Арх - "Литературный архив". Материалы по истории литературы и
общественного движения, тт. 1-4, изд. Академии наук СССР. М.-Л., 1938-1953
(Институт русской литературы - Пушкинский Дом).
Лит.-Библиолог. сб - Литературно-библиологический сборник (Труды
комиссии Русского библиологического общества по описанию журналов XIX века.
Вып. 1). Под ред. Л. К. Ильинского. Пг., 1918 (Русское библиологическое
общество).
Лит Мысль - "Литературная мысль". Альманах, тт. I -III, изд. "Мысль",
Пг., 1922, Л., 1925.
Лит Наcл - "Литературное наследство", тт. 1-68, изд. Академии наук
СССР, 1931-1960.
Некрасов, ПСС и П. - Н. А. Некрасов, Полное собрание сочинений и писем,
под общ. ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского,
тт. I-XII. Гослитиздат. М., 1948-1953.
Н Мир - "Новый мир" (журнал).
О Зап - "Отечественные записки" (журнал).
Переписка Грота с Плетневым - Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым,
издание под ред. К. Я. Грота, тт. I-III. СПб., 1896.
Петербургский сборник - "Петербургский сборник", изданный Н.
Некрасовым. СПб., 1846.
Письма к Герцену - Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив.
Герцену. С объяснит. прим. М. Драгоманова. Женева, 1892.
ПСП - Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840- 1883 гг., изд.
Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884 (на
обложке: 1885).
Пушкин ПСС - Пушкин. Полное собрание сочинений. Тт. I-XVI. М., изд.
Академии наук СССР. 1937-1949.
Р Арх - "Русский архив" (журнал).
Р Б - "Русское богатство" (журнал).
Р Вед - "Русские ведомости" (газета).
Р В - "Русский вестник" (журнал).
Р Мысль - "Русская мысль" (журнал).
Р Пропилеи - Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и
литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. 3, М., 1916.
Р Сл - "Русское слово" (журнал).
Р Ст - "Русская старина" (журнал).
R Hebd - "Revue hebdomadaire" (журнал).
Сев В - "Северный вестник" (журнал).
Совр - "Современник" (журнал).
СПб Вед - "С.-Петербургские ведомости" (газета).
С Пчела - "Северная пчела" (газета).
Станкевич, Переписка - Переписка Николая Владимировича Станкевича.
1830-1840. Ред. и изд. Алексея Станкевича. М., 1914
Стасюлевич - M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под
ред. М. К. Лемке, тт. I-V. СПб., 1911-1913.
Т и его время, - Тургенев и его время. Первый сборник под ред Н. Л.
Бродского. ГИЗ. М., 1923.
Т, ПСС, 1883 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное
издание. Тт. 1-10. СПб., тип. Глазунова, 1883.
Т, ПСС, 1897 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева, тт. 1-10,
изд. 4-е, тип. Глазунова. СПб., 1897.
Т, ПСС, 1898 ("Нива") - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева в 12
томах, СПб., изд. А. Ф. Маркса, приложение к журналу "Нива", 1898. Повторено
в издании литературно-издательского отдела Наркомпроса. Пг., 1919.
Т, сб (Бродский) - И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник
под ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) - Тургеневский сборник. Изд. "Огни". Пг., 1915
(Тургеневский кружок под руков. Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1880 - Сочинения И. С. Тургенева, тт. 1-10. М., изд. наел. бр.
Салаевых, 1880.
Т, Сочинения - И. С. Тургенев, Сочинения, под ред. К. Халабаева и Б.
Эйхенбаума, тт. I-XII, ГИХЛ. М.- Л., 1929-1934.
Т, СС - И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах. Тт.
I-XII. М., Гослитиздат, 1953-1958.
Т, СС ("Огонек") - И. С. Тургенев. Собрание сочинений. Под ред. Л. Л.
Бродского, И. А. Новикова, А. А. Суркова, тт. I-XI. М., изд. "Правда",
приложение к журналу "Огонек", 1949.
Т, Стих, 1885 - Стихотворения И. С. Тургенева. СПб., 1885.
Т, Стих, 1891 - Стихотворения И. С. Тургенева. Изд. 2-е. Просмотренное,
исправленное и дополненное С. Н. Кривенко. СПб., 1891.
ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив, Ленинградское
отделение (Ленинград).
Центрархив, Документы - Документы по истории литературы и
общественности, вып. 2. И. С. Тургенев, изд. Центрархив РСФСР, М.-Пг., 1923.
Чернышевский, ПСС - Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений в 15
томах, ГИХЛ, М., 1939-1953.
ПАРАША
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано отдельным изданием: Параша. Рассказ в стихах. Т.
Л. Писано в начале 1843 года, СПб,, 1843.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Пива"),
IX, стр. 121-148.
Автограф неизвестен.
Датировано 1843 г.
В "Литературных и житейских воспоминаниях" Тургенев писал: "Около пасхи
1843 года в Петербурге произошло событие, и само по себе крайне
незначительное и давным-давно поглощенное всеобщим забвением. А именно:
появилась небольшая поэма некоего Т. Л., под названием "Параша". Этот Т. Л.
был я; этою поэмой я вступил на литературное' поприще" ("Вместо вступления",
наст, изд., Сочинения, т. XIII). Тогда же Тургенев отнес свою поэму на суд
Белинскому, и вскоре в "Отечественных записках" (1843, т. XXVIII, No 5, отд.
VI, стр. 1-11) появилась написанная критиком хвалебная рецензия? Белинский
писал, что стих поэмы обнаруживает в ее авторе "необыкновенный поэтический
талант", а "верная наблюдательность, глубокая мысль, выхваченная из тайника
русской жизни, изящная и тонкая ирония, под которою скрывается столько
чувства, - всё это показывает в авторе, кроме дара творчества, сына нашего
времени, носящего в груди своей все скорби и вопросы его" (Белинский, ПСС,
т. VII, стр. 78). В статье "Русская литература в 1843 году", отмечая, что
поэма "Параша" написана в том же роде, что и "Граф Нулин" Пушкина и
"Казначейша" Лермонтова, Белинский подчеркивал: "Этот род поэзии гораздо
труднее лирической, ибо требует не ощущений и чувств мимолетных, которые
могут быть у многих, но и дара поэзии, и образованного, умного взгляда на
жизнь, что бывает очень не у многих" (там же, т. VIII, стр. 65).
Положительная оценка "Параши" содержится также в письмах Белинского к В. П.
Боткину от 10-11 мая 1843 года и к самому Тургеневу от 8 июля того же года
(там же, т. XII, стр. 162 и 168).
В 1848 году, подводя итог творчеству Тургенева за последние годы,
Белинский был более сдержан в оценке этой его поэмы (см. там же, т. X, стр.
344-345). Холодность оценки "Параши" в статье "Взгляд на русскую литературу
1847 года" объяснялась изменением взгляда Белинского на размер и характер
дарования ее автора. В 1848 г., когда самобытный талант Тургенева
"обозначился вполне", его первая поэма не могла не восприниматься Белинским
как талантливое, но не органическое явление творческой биографии автора
"Записок охотника". Кроме Белинского, о "Параше" Тургенева отозвался
положительно П. А. Плетнев в "Современнике" (1843, т. XXXI, стр. 106-109).
Отрицательная, почти издевательская рецензия на "Парашу" появилась в
"Библиотеке для чтения" (1843, т. LVIII, июнь, отд. VI, 17-21). Очевидно,
именно эта рецензия вызвала раздраженное отношение к поэме и у самого
автора, выраженное в письме к П. А. Бакунину от 8(20) июня 1843 г. (см.
наст, изд., Письма, т. I, письмо 44).
В. П. Тургенева, мать писателя, как пишет в своих воспоминаниях В.
Колонтаева (И В, 1885, октябрь, стр. 63), была до слез растрогана появлением
в печати сочинения своего сына и внимательно следила за журнальными
откликами на "Парашу". Она была осведомлена о критическом разборе "Параши" в
"Библиотеке для чтепия" и сама прочитала положительную рецензию на нее в
"Отечественных записках", написанную Белинским. В письме к Тургеневу от 25
июня (7 июля) 1843 г. она писала: "Не читала я критики, но в "Отечественных
записках" разбор справедлив и многое прекрасно... Я - кухарка Вольтера - не
умею выразить. Но - согласна, что то, что было похвалено в "Отечественных
записках" - всё справедливо... Сейчас подают мне землянику. Мы деревенские,
всё материальное любим. Итак, твоя "Параша" - твой рассказ, твоя поэма -
пахнет земляникою" (И. М. Малышева. Мать И. С. Тургенева и его творчество. Р
Мысль, 1915, кн. XII, отд. XVIII, стр. 113).
В "Параше" чувствуется, как писал Белинский, "историческая
последовательность литературных явлений" (Белинский, ПСС, т. VII, стр. 79).
О связи ранних поэм Тургенева с творчеством Пушкина и Лермонтова писали и
позднейшие исследователи (см. К. Истомин. "Старая манера" Тургенева. СПб.,
1913; Б. М. Эйхенбаум. Тургенев. - Сочинения, т. XI, стр. 620; А.
Островский. И. Тургенев. Стихотворения. Библиотека поэта. Малая серия.
Второе издание. Л., 1950, стр. 24-26). Отмечалась зависимость "Параши",
написанной в форме "рассказа в стихах", от шуточных поэм Пушкина ("Домик в
Коломне", "Граф Нулин") и Лермонтова ("Сашка", "Казначейша", "Сказка для
детей"). Считая, что "Параша" является своеобразной вариацией мотивов
девичьей любви "Евгения Онегина" Пушкина, "намеренно лишенных их
поэтического взлета, приближенных к тому, как обыкновенно в жизни "бывает"",
Л. А. Булаховский вскрыл, с этой точки зрения, своеобразие стиля и лексики
поэмы Тургенева (см. Л. А. Булаховский. Русский литературный язык первой
половины XIX века. Издательство Киевского гос. унив. им. Т. Г. Шевченко,
1957, стр. 99-101).
"Параша" Тургенева связана генетически как с поэмами Пушкина и
Лермонтова, так и с его собственным ранним лирическим творчеством (об этом
см. С. Орловский. Лирика молодого Тургенева, Прага, 1926, стр. 98-104).
Высказывалась также мысль, что "Параша" написана под воздействием не только
русской традиции, но и "Фауста" Гёте (см. A. Bern. Faust bei Turgeniew,
Germanoslavica 1932-1933, Jahrgang II, Heft 4, S. 363). Однако мысль эта
вызвала обоснованное возражение со стороны К. Шютц (см. Katharina Sсhutz,
Das Goethebild Turgeniews (Sprache und Dichtung, Hf. 75). Bern - Stuttgart,
1952, S. 96).
Ст. 23... помните Татьяну? - Тургенев имеет в виду Татьяну Ларину из
"Евгения Онегина" Пушкина.
Ст. 176-177... я назову Ее Парашей...- Тургенев называет свою героиню
Парашей вслед за Пушкиным ("Домик в Коломне", "Медный всадник") и
Лермонтовым ("Сашка"); Парашей названа и героиня стихотворения "Федя" (наст,
том, стр. 49).
Ст. 183-185; Москва, Москва со Я потерял бывалые права...- В связи с
переездом в Петербург в 1834 году, после семилетнего пребывания в Москве.
Ст. 196-208. По поводу строфы XVI Белинский писал: "В этих тринадцати,
стихах такая полная картина, что вам ничего не остается ожидать к ее
дополнению, хотя, в то же время, вы знаете, что тысячи других поэтов могли
бы ту же картину представить вам совсем иначе, совсем другими словами.
Природа неистощима в своем разнообразии, и дело не в том, чтобы поэзия
представляла ее в сколько можно, обширных и сложных картинах, а в том, чтоб
она умела схватить особенность каждого ее явления. Лето - везде лето: везде
от него и жарко, и душно, и пыльно; но в Неаполе свое лето, в России - свое.
Первое вы сейчас видели; вот второе..." (Белинский, ПСС, т. VII, стр. 70).
Далее Белинский цитировал строфу XVII. И. М. Гревс считает, что в строфе XVI
нашли отражение впечатления Тургенева от Неаполя (И. М. Гревс. Тургенев и
Италия. М., 1925, стр. 47).
Ст. 401. (И от толпы с презреньем отчуждался).- В тексте первой
публикации было: (От толпы с презрением отчуждался). По поводу этой строки
Белинский писал: "...в стихе: "От толпы с презрением отчуждался", вероятно,
есть опечатка и его должно читать так: "Он от толпы с презреньем
отчуждался"" (Белинский, ПСС, т. VII, стр. 79). В первом собрании
поэтического наследия Тургенева (Т, Стих, 1885, стр. 16) эта строка
перепечатана без изменения. Впервые поправка внесена в издании: Т, Стих,
1891, стр. 16.
И. С. Тургенев
Разговор
Стихотворение
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.,-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
* * *
Один, перед немым и сумрачным дворцом,
Бродил я вечером, исполненный раздумья;
Блестящий пир утих; дремало всё кругом -
И замер громкий смех веселого безумья.
5 Среди таинственной, великой тишины
Березы гибкие шептали боязливо -
И каменные львы гляделись молчаливо
В стальное зеркало темнеющей волны.
И спящий мир дышал бессмертной красотой...
10 Но глаз не подымал и проходил я мимо;
О жизни думал я, об Истине святой,
О всем, что на земле навек неразрешимо.
Я небо вопрошал... и тяжко было мне -
И вся душа моя пресытилась тоскою...
15 А звезды вечные спокойной чередою
Торжественно неслись в туманной вышине.
Июль 1844
I
В пещере мрачной и сырой
Отшельник бледный и худой
Молился. Дряхлой головой
20 Он наклонялся до земли;
И слезы медленно текли
По сморщенным его щекам,
Текли по трепетным губам
На руки, сжатые крестом.
25 Таилась в голосе глухом
Полуживого старика
Непобежденная тоска...
Тот голос... много зол и мук
Смягчили прежний, гордый звук...
30 И после многих тайных битв,
И после многих горьких слез
Слова смиренные молитв
Он, изнывая, произнес.
Бывало, пламенная речь
35 Звенела, как булатный меч,
Гремела, как набат, когда
Во дни покорности, стыда
Упругой меди тяжкий рев
В народе будит ярый гнев
40 И мчатся граждане толпой
На грозный, на последний бой.
Теперь же - с бледных губ - едва,
Беззвучно падают слова,
Как поздней осенью с вершин
45 Нагих и трепетных осин
На землю грустной чередой
Ложится листьев легкий рой.
II
И встал старик...
Кончался день;
Темнела даль; густела тень;
50 И вот настал волшебный миг,
Когда прозрачен, чист и тих
Вечерний воздух... ночь близка...
Заря пылает... облака
Блестят и тают... спит река...
55 И смутный говор мелких волн
Невыразимой неги полн -
И так торжественны леса,
Так бесконечны небеса...
III
И долго - бледный, как мертвец,
60 Стоял пустынник... наконец,
Он вышел медленно на свет.
И словно дружеский привет,
Знакомый, любящий, родной,
В вершине липы молодой
65 Внезапно перелетный шум
Промчался... Сумрачен, угрюм,
Стоял старик... но так светло
Струилась речка..; так тепло
Коснулся мягкий ветерок
70 Его волос... и так глубок
И звучно тих и золотист
Был пышный лес... и каждый лист
Сверкал так радостно, что вдруг
В безумце замер злой недуг -
75 И озарилися слегка
Немые губы старика
Под длинной белой бородой
Улыбкой грустной, но живой.
IV
Но вот раздался шум шагов...
80 И быстро вышел из кустов
Нежданный гость. Он иногда
С отшельником - по вечерам -
Сходился в прежние года...
Его задумчивым речам
85 Он с детской жадностью внимал...
С тех пор он вырос - возмужал -
И начал жить... Прошли, как сон,
За днями дни - за годом год...
Завяла жизнь... И вспомнил он
90 Те встречи - молодость - и вот
Стоит он с пасмурным лицом
Пред изумленным стариком.
V
И назвал он себя... Узнал
Его пустынник... быстро встал...
95 Дал гостю руку... Та рука
Дрожала... Голос старика
Погас... Но странник молодой
Поник печально головой,
Пожал болезненно плечом
100 И тихо вздрогнул... и потом
Взглянул медлительно кругом.
И говорили взоры те
О безотрадной пустоте
Души, погибшей, как и все:
105 Во всей, как водится, красе.
VI
Но понемногу в разговор
Они вступили... Между тем
Настала ночь. Высокий бор
И спит и шепчет. Чуток - нем
110 Холодный мрак... окружена
Туманом дымчатым луна...
Старик - поникнув на ладонь -
Сидел угрюмый, без речей...
Лишь иногда сверкал огонь
115 Из-под густых его бровей...
Казалось, он негодовал...
Он так презрительно молчал...
И не сходила до конца
С его печального лица
120 Усмешка злая...
Говорил
Пришлец о том, как он любил,
И как страдал, и как давно
Ему томиться суждено...
И как он пал... Такой рассказ
125 Слыхали многие не раз -
И сожалели... нет - едва ль!
Не новость на земле печаль.
"Старик, и я, - так кончил он
Рассказ, - ты видишь, побежден...
130 Как воды малого ручья,
Иссякла молодость моя...
Меня сгубил бесплодный жар
Упорных, мелочных страстей...
Беспечности (завидный дар!)
135 Не раз в тоске души моей
Просил я... но коварный бог
Пытливый дух во мне зажег -
А силы... силы не дал он.
Твой взор я понял... я смешон;
140 К чему волнуюсь я теперь?
За мной навек закрыта дверь.
В тот пестрый, равнодушный мир
Возврата нет... Так пусть же там
Кипит всё тот же наглый пир,
145 Всё тем же молятся богам,
И, кровью праведной хмельна,
Неправда царствует одна.
Что мне до них! Большой ценой
Купил я право никогда
150 Не вспоминать о жизни той.
Но я люблю - любил всегда
Ночного неба мирный блеск
И темных волн ленивый плеск,
Люблю я вечер золотой,
155 Лесов задумчивый покой
И легкий рой румяных туч,
Луны стыдливый, первый луч,
И первый ропот соловья,
И тишину полей... О! я
160 Готов остаться навсегда
С тобою здесь..."
Старик
В твои года
Любил я накануне битв
Слова задумчивых молитв;
Любил рассказы стариков
165 О том, как били мы врагов;
Любил торжественный покой
Заснувшей рати... За луной
Уходят звезды... вот - восток
Алеет... легкий ветерок
170 Играет клочьями знамен...
Как птица спугнутая, сон
Слетел с полей... седой туман
Клубится тяжко над рекой.
Грохочет глухо барабан -
175 Раздался выстрел вестовой -
Проворно строятся полки -
В кустах рассыпались стрелки...
И сходят медленно с холмов
Ряды волнистые врагов.
180 Любил я блеск и стук мечей,
И лица гордые вождей,
И дружный топот лошадей,
Когда, волнуясь и гремя,
Сверкала конница в дыму,
185 Визжали ядра... Полно! Я
Старик. Но - помню - как тюрьму,
Я ненавидел города;
И надышаться в те года
Не мог я воздухом лесов,
190 И был я силен и суров,
И горделив - и, сколько мог,
Я сердце вольное берег.
Молодой человек
Дивлюсь я, слушая тебя.
Как? Неужели ж помнишь ты
195 Тревоги молодости?
Старик
Я
Всё помню.
Молодой человек
Детские мечты?
Восторги пламенные?
Старик
Да.
Ребенок искренний, тогда
Я был глупей тебя - глупей...
200 Я не шутил душой моей...
И всё, над чем смеешься ты
Так величаво, те "мечты"
В меня вросли так глубоко,
Что мне забыть их нелегко.
205 Но ты, бесстрастный человек,
Ты успокоился навек.
Молодой человек
Кто? Я спокоен? Боже мой!
Я гибну в медленном огне...
Да ты смеешься надо мной,
210 Старик!
Старик
О нет! Но грустно мне.
Кичливой ревностью горя,
Расправив гордо паруса,
Давно ль в далекие моря
Под неродные небеса
215 Помчался ты? И что ж? о срам!
Едва дохнула по волнам
Гроза - к родимым берегам,
Проворен, жалок, одинок,
Бежит испуганный челнок.
220 В разгаре юношеских сил
Ты, как старик, и вял и хил...
Но боже! разве никогда
Не знал ты жажду мыслей, дел,
Тоску глубокого стыда,
225 И не рыдал и не бледнел?
Любил ли ты кого-нибудь?
Иль никогда немая грудь,
Блаженства горького полна,
Не трепетала, как струна?
Молодой человек
230 А ты любил?
И вдруг старик
Умолк - и медленно лицом
На руки дряхлые поник.
Когда же голову дотом
Он поднял - взор его потух...
235 Он бледен был, как будто дух
Тревожный, плачущий, немой
Промчался над его душой.
"Я сознаюсь, - так начал он, -
Твой неожиданный приход
240 Меня смутил. Я потрясен.
Я ждал тебя так долго... вот
Ты появился, наконец,
Печальным гостем предо мной...
Как сына слушает отец,
245 Тебя я слушал... И тоской
Внезапно стал томиться я...
И странно! прежняя моя
Любовь - и всё, что так давно
В моей груди схоронено,
250 Воскресло вдруг... пробуждены
Живые звуки старины,
И тени милые толпой
Несутся тихо надо мной.
Я знаю: стыдно старику
255 Лелеять праздную тоску;
И, как осенняя гроза,
Бесплодна поздняя слеза...
Но близок смерти горький час;
Но, может быть, в последний раз
260 Я с человеком говорю,
Последним пламенем горю...
О жизнь! О юность! О любовь!
Любовь мучительная!.. Вновь
Хочу - хочу предаться вам,
265 Хотя б на миг один... а там
Погасну, вспыхнувши едва...
. . . . . . . . . . . . . .
Ты говоришь: любил ли я?
Понятны мне слова твои...
Так отвечайте ж за меня,
270 Вы, ночи дивные мои!
Не ты ль сияла надо мной,
Немая, пышная луна,
Когда в саду, в тени густой
Я ждал и думал: вот она!
275 И замирал, и каждый звук
Ловил, и сердца мерный стук
Припять, бывало, был готов
За легкий шум ее шагов...
И с той поры так много лет
280 Прошло; так много, много бед
Я перенес... но до конца -
В пустыне, посреди людей -
Черты любимого лица
Хранил я в памяти моей...
285 Я вижу, вижу пред собой
Тот образ светлый, молодой...
Воспоминаний жадный рой
Теснится в душу... страстно я
Им отдаюсь... в них ад и рай...
290 Что ты послушайся меня:
До старых лет не доживай.
Забуду ль я тот дивный час,
Когда, внезапно, в первый раз
Смущенный, стал я перед ней?
295 Огнем полуденных лучей
Сверкало небо... Под окном,
Полузакрытая плющом,
Сидела девушка... слегка
Пылала смуглая щека,
300 Касаясь мраморной руки...
И вдоль зардевшейся щеки
На пальцы тонкие волной
Ложился локон золотой.
И взор задумчивый едва
305 Блуждал... склонялась голова...
Тревожной, страстной тишиной
Дышали томные черты...
Нет! ты не видывал такой
Неотразимой красоты!
310 Я с ней сошелся... Я молчу...
Я не могу, я не хочу
Болтать о том, как я тогда
Был счастлив... Знай же - никогда.
Пока я не расстался с ней,
315 Не ведал я спокойных дней...
Но страсть узнал я, злую страсть...
Узнал томительную власть
Души надменной, молодой
Над пылкой, преданной душой.
320 Обнявшись дружно, целый год
Стремились жадно мы вперед,
Как облака перед грозой...
Не признавали мы преград,
И даже к радости былой
325 Не возвращались мы назад...
Нет! торжествуя без конца,
Мы сами жгли любовь и жизнь -
И наши гордые сердца
Не знали робких укоризн...
330 Но всё ж я был ее рабом -
Ее щитом, ее мечом...
Ее рабом я был! Она
Была свободна, как волна.
И мне казалось, что меня
335 Она не любит... О, как я
Тогда страдал! Но вот идем
Мы летним вечером - вдвоем
Среди темнеющих полей...
Идем мы... Клики журавлей
340 Внезапно падают с небес -
И рдеет и трепещет лес...
Мне так отрадно... так легко...
Я счастлив... счастлив я вполне...
И так блаженно-глубоко
345 Вздыхает грудь... И нет во мне
Сомнений... оба мы полны
Такой стыдливой тишины!
Но дух ее был смел и жив
И беспокойно горделив;
350 Взойдет, бывало, в древний храм
И, наклонясь к немым плитам,
Так страстно плачет... а потом
Перед распятым божеством
Надменно встанет - и тогда
355 Ее глаза таким огнем
Горят, как будто никогда
Их луч, и гордый и живой,
Не отуманился слезой.
Ах! та любовь, и страсть, и жар,
360 И светлой мысли дивный дар,
И красота - и всё, что я
Так обожал, - исчезло всё...
Безмолвно приняла земля
Дитя погибшее свое...
365 И ясен был спокойный лик
Великой матери людей -
И безответно замер крик
Души растерзанной моей...
Кругом - пленительна, пышна,
370 Сияла ранняя весна,
Лучом играя золотым
Над прахом милым и немым.
В восторгах пламенной борьбы
Ее застал последний час...
375 И без рыданий, без мольбы
Свободный дух ее погас...
А я! не умер я тогда!
Мне были долгие года
Судьбой лукавой суждены...
380 Сменили тягостные сны
Тот первый, незабвенный сон...
Как и другие, пощажен
Я не был... дожил до седин...
И вот живу теперь один...
385 Молюсь..."
Молодой человек
Как ты, любил и я...
Но не могу я рассказать,
Как ты, любовь свою... Меня
Ты не захочешь понимать...
Бывало, в мирный час, когда
390 Над бледным месяцем звезда
Заблещет в ясной вышине,
И в безмятежной тишине
Журчит и плещет водопад,
И тихо спит широкий сад,
395 И в наклоненных берегах
Дремотно нежится река, -
Сижу я с ней... в моих руках
Лежит любимая рука, -
И легкий трепет наших рук,
400 И нежной речи слабый звук,
Ее доверчивый покой,
И долгий взгляд, и вздох немой -
Всё говорит мне: ты любим!
И что ж! мучительно томим
405 Тоской безумной, я молчу...
Иль головой к ее плечу
Я наклонюсь... и горячо
На обнаженное плечо
Неистощимой чередой
410 Слеза струится за слезой...
О чем, скажи мне, плакал я?
Нет! жизнь отравлена моя!
Едва желанное вино
К моим губам поднесено -
415 И сам я, сам, махнув рукой,
Роняю кубок дорогой.
Когда ж настал прощальный миг -
Я был и сумрачен и тих...
Она рыдала... видит бог:
420 Я сам тогда понять не мог:
Зачем я расставался с ней...
Молчал я... в сердце стыла кровь -
Молчал я... но в душе моей
Была не жалость, а любовь.
425 Старик, поверь - я б не желал
Прожить опять подобный час...
Я беспощадно разрывал
Всё, всё, чт_о_ связывало нас...
Ее, себя терзал я... но
430 Мне было стыдно и смешно.
Что столько лет я жил шутя,
Любил забывчивый покой
И забавлялся, как дитя,
Своей причудливой мечтой...
435 Я с ней расстался навсегда -
Бежал, не знаю сам куда...
Следы горячих, горьких слез
Я на губах моих унес,
Я помнил всё: печальный взор
440 И недоконченный укор...
Но всё ж на волю, на простор,
И содрогаясь и спеша,
Рвалась безумная душа.
И для чего? Но я тогда
445 Не знал людей... Так иногда
В степи широкой скачешь ты
И топчешь весело цветы,
И мчишься с радостной тоской,
Как будто там, в дали немой,
450 Где, ярким пламенем горя,
Сверкает пышная заря,
Где тучки светлые легли
Легко - на самый край земли, -
Как будто там найдешь ты всё,
455 Чем сердце страстное твое
Так безотчетно, так давно,
Так безвозвратно пленено...
И ты примчался... Степь кругом
Всё так же спит ленивым сном...
460 Томя нетерпеливый взгляд,
Несется тучек длинный ряд,
Лепечет желтая трава
Всё те же смутные слова...
И та же н_а_ сердце печаль,
465 И так же пламенная даль
Куда-то манит... и назад
Поедешь, сам себе не рад.
Но ты задумался?
Старик
Ты прав.
Твой беспокойный, странный нрав
470 Мне непонятен. Создал бог
Нас разно... Ты в любви не мог
Найти покоя... но любовь
Не благо высшее людей;
Нетерпеливо пышет кровь
475 В сердцах немыслящих детей...
Они лишь для себя живут;
Когда ж минует та нора,
Приличен мужу долгий труд
На славном поприще Добра.
480 Ты жил, скиталец молодой;
Ты жил; так стань же предо мной -
На сердце руку положи
И, не лукавствуя, скажи:
Какой ты подвиг совершил?
485 Какому богу ты служил?
Молодой человек
Когда бы кто-нибудь другой
Вопрос превыспренний такой
Мне предложил - ему в ответ
Я засмеялся бы... но нет!
490 Перед тобой раскрыта вся
Душа печальная моя.
Бывало, полный гордых дум,
Руководимый божеством
Каким-то, жизни вечный шум
495 Внимал я с тайным торжеством...
Я думал: там, в толпе людей,
Я волю дам душе моей;
Среди друзей, среди врагов,
Узнаю сам, кто я таков...
500 И за тобой, о мой народ,
Пойду я радостно вперед -
И загорится в сердце вновь
Святая, братская любовь.
Но что же! вдруг увидел я,
505 Что в целом мире для меня
Нет места; что я людям чужд;
Что нет у нас ни тех же нужд,
Ни тех же радостей; что мне
Они то страшны, то вполне
510 Непостижимы, то смешны...
И, потрясен до глубины
Души, взывал я к ним... но сам
Не верил собственным словам.
Я с ними сблизиться не мог......
515 и вновь один, среди тревог
Пустых, живу я с давних пор...
Старик
Ты произнес свой приговор.
Ты, как дитя, самолюбив,
Как женщина, нетерпелив,
520 И добродушно лишь собой
Ты занят; нет любви прямой
И нет возвышенных страстей
В душе мечтательной твоей.
Но вспомни: "там, в толпе людей",
525 Встречал ты юношей живых,
Неговорливых и простых?
Встречал ты старцев и мужей,
Достойных, опытных вождей?
И, примиренный, наконец,
530 С судьбой, ты видел в них залог
Того, что ревностных сердец
Не покидает правый бог?
Молодой человек
Встречал я "старцев молодых",
Людей прекрасных - и пустых;
535 Встречал я слабых добряков
И вздорных умников - толпой;
Встречал любезных остряков,
Довольных службой и судьбой,
И государственных людей,
540 Довольных важностью своей.
А вечный раб нужды, забот,
Спешил бесмысленный народ
На шумный, на постыдный торг...
Мечтал неопытный в тиши;
545 Но глупенький его восторг
Не веселил моей души;
Разочарованного стон
И бесполезен и смешон;
Но вдохновенный взгляд детей
550 И ненавистней и смешней.
И вот сограждане мои!
Старик, - вот юноши твои!
И всех пугает новизна,
Им недоступна красота...
555 И даже доблестным страшна
Насмешка праздного шута.
Нет! юношей не видел я...
Нет! нет! ты знаешь: жизнь моя
Прошла, как безотрадный сон...
Старик
560 Когда бы не был ты влюблен
В игру бесплодную мечты,
Когда бы в бога верил ты
И страстной, пламенной душой,
Неутомимой до конца,
565 Искал бы, как воды живой,
Блаженной близости творца, -
Тогда, быть может, на тебя,
Твою настойчивую страсть,
Твой дух ревнивый возлюбя,
570 Сошла б таинственная власть.
Внезапным ужасом гоним
И гневом праведным томим,
Ты стал бы, сумрачный, немой,
Пред легкомысленной толпой...
575 И первый крик души твоей
Смутил бы суетных детей...
Толпа не смеет не признать
Великой силы благодать,
И негодующий пророк
580 Карал бы слабость и порок -
Гремели б страстные слова,
И, как иссохшая трава,
Пылали б от твоих речей
Сердца холодные людей.
585 Но малодушный ты! Судьбе
Ты покорился без стыда...
Так что ж, скажи, могло тебе
Дать право гордого суда
Над миром? - Нет! не верю я;
590 Нет! оклеветана толпа
Тобой... но если речь твоя
Не ложь, достойная раба, -
Тогда - господь отцов моих!
Всесильный! посети же вновь
595 Детей забывчивых твоих...
Напрасна кроткая любовь -
Так посели ты в их сердцах
И трепет и великий страх т-
Промчись живительной грозой
600 Над грешной, суетной землей!
Молодой человек
Не поминай его, старик...
Он так далек... Он так велик -
А мы так малы... Да притом
Он нас забыл давно... О нем
605 Твердили миру чудеса -
Теперь безмолвны небеса...
О, если бы пророк святой
Сказал мне: встань! иди за мной!
Клянусь, пошел бы я, томим
610 Великой радостью, за ним -
За ним - на гибель, на позор...
И пусть надменный приговор
Толпы рабов, толпы слепой
Гремит над ним и надо мной!
615 Но где пророки? О старик!
Тебе противен слабый крик
Души печальной и больной...
Ты презираешь глубоко
Мою тоску... Но, боже мой!
620 Ты думаешь, что так легко
С надеждами расстался я?
Что равнодушно сам себе
Сказал я: гибнет жизнь моя!
Что грудь усталая - к борьбе
625 Упрямо, долго не рвалась?
Что за соломинки сто раз
Я не хватался?.. Ах, о чем
Хлопочем мы? Взгляни кругом:
Спокойно, кротко спит земля;
630 Леса, широкие поля
Озарены - обагрены
Лучами влажными луны...
И вот - мне чудится: ко мне,
Подобно медленной волне,
635 Торжественно, как дальний звон
Колоколов, со всех сторон,
С недостижимых облаков
И с гор, живущих сотый век,
Несется плавно звучный зов:
640 Смирись, безумный человек!
Старик
И я тот голос неземной
Не раз - пред утренней зарей
Слыхал и тронутой душой
Стремился трепетно к нему,
645 К живому богу моему.
Но в тишине других ночей
Звучал, бывало, громкий зов
В груди встревоженной моей...
И тех простых и гордых слов
650 Я не забыл: "Не унывай,
Трудись и бога призывай;
И людям верь, и верь уму -
Не покоряйся никому,
Живи для всех и знай: крепка
655 Твоя непраздная рука".
Молодой человек
А между тем не ты ли сам
Покинул "бренный" мир?
Старик
Страстям
Я предал молодость... оне
Меня сгубили... но клянусь:
660 Того, что прежде было мне
Святыней, - нет! я не стыжусь!
Молодой человек
Ты всех моложе нас, старик;
Мне непонятен твой язык.
Старик
Так будь же проклят ты навек,
665 Больной, бессильный человек, -
За то, что нагло, без стыда
Ты погубил - и навсегда -
Всё, чем жила душа моя
В часы мучительной тоски, -
670 Мои надежды, всё, что я
Любил, как любят старики!
Зачем пришел ты? Без тебя,
Надежды робкие тая
В груди разбитой, но живой,
675 Я, грешник, здесь, один, в лесах
Мечтал о жизни молодой,
О новых, сильных племенах -
Желал блаженных, ясных дней
Земле возлюбленной своей;
680 Дерзал молиться в тихий миг
Не за себя - но за других...
Теперь же - страшной темнотой
Весь мир покрылся; надо мной
Гремит уныло близкий гром...
685 Один, в пыли перед лицом
Твоим, карающий творец,
Я каюсь, каюсь, наконец, -
Измучен я... обманут я...
Но сжалься - пощади меня -
690 Мне смерть страшна - я не готов
Идти на твой могучий зов...
А жить... нет! жить еще страшней
В такой невыносимой мгле -
И места нет душе моей
695 Ни в небесах, ни на земле!
Молодой человек
Старик, ты прав, но ты жесток.
Послушай: каждый твой упрек
Неотразим... душа моя
Томится гневом и тоской
700 И замирает, как змея
Под торжествующей пятой...
И стыдно мне: мои глаза
Сжигает едкая слеза...
Но всё ж ты прав: я шут, я раб -
705 Я, как ребенок, вял и слаб;
Мои мечты еще глупей
Моих младенческих затей...
И не далась мне тайна слов
Живых - властительных речей;
710 Не долетает слабый зов
До невнимающих ушей...
Вокруг меня толпа шумит,
Толпа не чувствует тоски -
И недоверчиво глядит
715 На слезы глупые мои...
Нет! полно! нет - перед тобой
Клянусь я в этот страшный миг,
Клянусь я небом и землей,
Клянусь позором слез моих -
720 Я не снесу моих цепей,
Родимый край, тебя, друзей,
Без сожаленья, навсегда
Покину... и пойду тогда,
И безнадежен и суров,
725 Искать неведомых богов,
Скитаться с жадностью немой
Среди чужих, в земле чужой,
Где никому не дорог я,
Но где вольна душа моя,
730 Где я бестрепетно могу
Ответить вызовом врагу -
И, наконец, назло судьбе,
Погибнуть в радостной борьбе!
Старик
Бежать ты хочешь? Но куда?
735 Зачем? К кому?
Молодой человек
Старик, когда
Ты так усердно расточал
Упреки - помнишь? я молчал;
Теперь я спрашиваю вас,
О, предки наши! что для нас
740 Вы сделали? Скажите нам:
"Вот, нашим доблестным трудам
Благодаря, - смотрите - вот
Насколько вырос наш народ...
Вот несомненный, яркий след
745 Великих, истинных побед!"
Что ж? отвечайте нам!.. Увы!
Как ваши внуки, на покой
Бессмысленный спешили вы
С работы трудной - но пустой...
750 И мы не лучше вас - о нет!
Нам то же предстоит... Смотри:
Над дальним лесом слабый свет,
Предвестник утренней зари,
Мерцает... близок ясный день -
755 Редеет сумрачная тень...
Но не дождаться нам с тобой
Денницы пышной, золотой,
И в час, когда могучий луч
Из-за громадных синих туч
760 Блеснет над радостной землей, -
Великий, бесконечный крик
Победы, жизни молодой
Не долетит до нас, старик...
Не пережив унылой тьмы,
765 С тобой в могилу ляжем мы -
Замрет упорная тоска;
Но будет нам земля тяжка...
Нам даже слава не далась...
И наш потомок - мимо нас
770 Пройдет с поднятой головой,
Неблагодарный и немой.
Он торопливо встал... Рукой
Лицо закрыл старик седой;
И, думой тягостной томим,
775 Сидит он грустно-недвижим...
Но где же странник? Он исчез...
Шумит сурово темный лес;
И тучи ходят - и страшна
Пустынной ночи тишина.
ВАРИАНТЫ
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ И ОБОЗНАЧЕНИЯ
Основные принципы построения настоящего издания изложены в предисловии
"От редакции" (стр. 5-8). Для облегчения пользования материалами в разделах
"Варианты" (или "Другие редакции и варианты") и "Примечания" необходимо
сделать несколько дополнительных пояснений.
Варианты к основному тексту, извлекаемые из рукописей Тургенева,
списков или печатных публикаций, печатаются по следующей системе.
Варианты к прозаическим текстам печатаются вместе с теми отрывками
(одним или несколькими словами, фразою, частью фразы), к которым относятся,
с обозначением слева на поле номеров страниц и строк основного текста. Вслед
за цифрой строки (или строк) печатается нужный отрывок основного текста,
правее - после вертикальной черты - предшествующий ему вариант; ряд
последовательных вариантов обозначается, от самого раннего к самому
позднему, буквами а., б., в. и т. д.
Если последний (незачеркнутый или окончательный для данного текста)
вариант не совпадает с основным текстом, после варианта ставится знак *
(звездочка). В случаях совпадения последнего варианта с основным текстом,
этот последний вариант не приводится, но приводится лишь предпоследний
вариант, без знака. Промежуточный вариант, совпадающий с основным текстом,
не приводится и заменяется словами: Как в тексте.
Если приводится большой отрывок основного текста или повторяется
длинный вариантный текст, неварьирующие части отрывка опускаются и опущенная
часть текста заменяется значком оз (тильда).
Введенные в варианты (а также и в основные тексты, печатаемые с
черновых рукописей) зачеркнутые слова в случаях, когда они заменены другими,
а также в случаях, когда без них не получается связного текста, заключаются
в прямые скобки [ ]; первоначальные варианты, отмеченные полностью, даются
без скобок.
Редакторские добавления недописанных или поврежденных слов,
восстановленных по догадке (конъектуры), заключаются в ломаные скобки <>;
недописанная часть слова, не поддающаяся раскрытию, обозначается <...>.
Слова, чтение которых сомнительно, сопровождаются знаком .
Неразобранные в автографе слова обозначаются: <нрзб.>; если не
разобрано несколько слов, отмечается их число: например, <2 нрзб.>
означает - два неразобранных слова.
Слова, неудобные для печати, обозначаются тремя черточками (дефисами) в
ломаных скобках, независимо от количества букв в слове или выражении.
Рукописные и печатные источники вариантов обозначаются условными
сокращениями, список которых см. ниже; если источников несколько, то для их
обозначения применяются сиглы, т. е. максимально сокращенные формулы,
принятые и объясненные в примечаниях для каждого конкретного случая особо.
Шифры рукописных источников в комментариях даются полностью, а в вариантах,
как правило, в сокращенном виде.
Варианты к стихотворным произведениям даются по тем же правилам, с той,
однако, разницей, что при цифре стиха основного текста самый этот стих не
приводится, а приводятся только варианты к нему.
В случаях, когда рукописный или первопечатный, цензурный и т. п. текст
существенно отличается от окончательного (основного) и образует
самостоятельную редакцию, последняя печатается целиком, с приведением в
подстрочных сносках предшествующих вариантов.
В примечаниях применяются те же сокращенные обозначения источников
текстов, что и в вариантах, а также условные сокращения наиболее часто
употребляемых названий журналов, сборников, литературоведческих работ,
изданий классиков и проч. Список этих сокращений служит для всего издания, с
необходимыми дополнениями к нему в соответствующих томах.
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Б Чт - "Библиотека для чтения" (журнал).
Белинский, ПСС - В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, тт.
I-XIII, изд. Академии наук СССР, М., 1953-1959.
Былое - "Былое" (журнал).
BE - "Вестник Европы" (журнал).
Вольф, Хроника - А. И. Вольф. Хроника Петербургских театров, с конца
1826 до начала 1881 года, части I-III. СПб., 1877-1884.
ГБЛ - Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
Halp.-Kam., Viardot - Ivan Tourgueneff. Lettres a Madame Viardot,
publiees et annotees par E. Halperine-Kaminsky. Paris, Bibliothиque
Charpentier, 107. Перепечатано: то же, 1926.
Герцен, ИАН - А. И. Герцен, Собрание сочинений в тридцати томах, тт.
I-XX, изд. Академии наук СССР, М., 1954-1959. Издание продолжается.
Г Мин - "Голос минувшего" (журнал).
ГПБ - Государственная публичная библиотека имени M. E.
Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Звенья - "Звенья". Сборник материалов и документов но истории
литературы, искусства и общественной мысли XIV- XX вв., под ред. В. Д.
Бонч-Бруевича, А. В Луначарского и др., тт. I-IX, "Academia", M,-Л.,
1932-1950.
ИВ - "Исторический вестник" (журнал).
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР
(Ленинград).
Корнилов, Годы странствий - А А Корнилов Годы странствий Михаила
Бакунина. ГИЗ. Л.- М., 1925.
Лит Арх - "Литературный архив". Материалы по истории литературы и
общественного движения, тт. 1-4, изд. Академии наук СССР. М.-Л., 1938-1953
(Институт русской литературы - Пушкинский Дом).
Лит.-Библиолог. сб - Литературно-библиологический сборник (Труды
комиссии Русского библиологического общества по описанию журналов XIX века.
Вып. 1). Под ред. Л. К. Ильинского. Пг., 1918 (Русское библиологическое
общество).
Лит Мысль - "Литературная мысль". Альманах, тт. I -III, изд. "Мысль",
Пг., 1922, Л., 1925.
Лит Наcл - "Литературное наследство", тт. 1-68, изд. Академии наук
СССР, 1931-1960.
Некрасов, ПСС и П. - Н. А. Некрасов, Полное собрание сочинений и писем,
под общ. ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского,
тт. I-XII. Гослитиздат. М., 1948-1953.
Н Мир - "Новый мир" (журнал).
О Зап - "Отечественные записки" (журнал).
Переписка Грота с Плетневым - Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым,
издание под ред. К. Я. Грота, тт. I-III. СПб., 1896.
Петербургский сборник - "Петербургский сборник", изданный Н.
Некрасовым. СПб., 1846.
Письма к Герцену - Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив.
Герцену. С объяснит. прим. М. Драгоманова. Женева, 1892.
ПСП - Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840- 1883 гг., изд.
Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884 (на
обложке: 1885).
Пушкин ПСС - Пушкин. Полное собрание сочинений. Тт. I-XVI. М., изд.
Академии наук СССР. 1937-1949.
Р Арх - "Русский архив" (журнал).
Р Б - "Русское богатство" (журнал).
Р Вед - "Русские ведомости" (газета).
Р В - "Русский вестник" (журнал).
Р Мысль - "Русская мысль" (журнал).
Р Пропилеи - Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и
литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. 3, М., 1916.
Р Сл - "Русское слово" (журнал).
Р Ст - "Русская старина" (журнал).
R Hebd - "Revue hebdomadaire" (журнал).
Сев В - "Северный вестник" (журнал).
Совр - "Современник" (журнал).
СПб Вед - "С.-Петербургские ведомости" (газета).
С Пчела - "Северная пчела" (газета).
Станкевич, Переписка - Переписка Николая Владимировича Станкевича.
1830-1840. Ред. и изд. Алексея Станкевича. М., 1914
Стасюлевич - M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под
ред. М. К. Лемке, тт. I-V. СПб., 1911-1913.
Т и его время, - Тургенев и его время. Первый сборник под ред Н. Л.
Бродского. ГИЗ. М., 1923.
Т, ПСС, 1883 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное
издание. Тт. 1-10. СПб., тип. Глазунова, 1883.
Т, ПСС, 1897 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева, тт. 1-10,
изд. 4-е, тип. Глазунова. СПб., 1897.
Т, ПСС, 1898 ("Нива") - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева в 12
томах, СПб., изд. А. Ф. Маркса, приложение к журналу "Нива", 1898. Повторено
в издании литературно-издательского отдела Наркомпроса. Пг., 1919.
Т, сб (Бродский) - И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник
под ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) - Тургеневский сборник. Изд. "Огни". Пг., 1915
(Тургеневский кружок под руков. Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1880 - Сочинения И. С. Тургенева, тт. 1-10. М., изд. наел. бр.
Салаевых, 1880.
Т, Сочинения - И. С. Тургенев, Сочинения, под ред. К. Халабаева и Б.
Эйхенбаума, тт. I-XII, ГИХЛ. М.- Л., 1929-1934.
Т, СС - И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах. Тт.
I-XII. М., Гослитиздат, 1953-1958.
Т, СС ("Огонек") - И. С. Тургенев. Собрание сочинений. Под ред. Л. Л.
Бродского, И. А. Новикова, А. А. Суркова, тт. I-XI. М., изд. "Правда",
приложение к журналу "Огонек", 1949.
Т, Стих, 1885 - Стихотворения И. С. Тургенева. СПб., 1885.
Т, Стих, 1891 - Стихотворения И. С. Тургенева. Изд. 2-е. Просмотренное,
исправленное и дополненное С. Н. Кривенко. СПб., 1891.
ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив, Ленинградское
отделение (Ленинград).
Центрархив, Документы - Документы по истории литературы и
общественности, вып. 2. И. С. Тургенев, изд. Центрархив РСФСР, М.-Пг., 1923.
Чернышевский, ПСС - Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений в 15
томах, ГИХЛ, М., 1939-1953.
РАЗГОВОР
Варианты Т, Стих, 1891
Перед текстом:
Посвящено *. . . . .*. . . . .*. . . . . . . .
15-16 А звезды вечные высоко над землею
Торжественно неслись в надменной тишине.
59-60 Вздохнул задумчиво монах...
И, четки стиснувши в руках,
113 "В рукописи есть лишний стих:
В его потупленных глазах"
(примечание С. Н. Кривенко)
276 Молчал и жадно каждый звук
373 В начале пламенной борьбы
386 Но я не в силах рассказать
388 Старик, не можешь ты понять
496 Я думал: там, среди людей
626 Прекрасных, гордых и святых?
643 На шумный, на позорный торг
637 С полей, с темнеющих холмов
840 Начато: "Смирись, безумец!"
Варианты автографа
385-388 Любил, как ты... любил и я...
Но я не в силах рассказать,
Как ты, любовь мою... меня,
Старик, не можешь ты понять.
393 Стыдливо плещет водопад
399-400 И летней ночи дивный сон,
И милой речи легкий звон -
ПРИМЕЧАНИЯ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано отдельным изданием: "Разговор. Стихотворение Ив.
Тургенева (Т. Л.)", СПб., 1845, с цензурными пропусками в стихах: 36-41,
146-147, 353, 603-606. Полностью - в издании: Т, Стих, 1885, В настоящем
издании цензурные пропуски восстанавливаются и варианты приводятся но
изданию: Т, Стих, 1891, где поэма напечатана также полностью, без купюр.
Отсутствие разночтений между изданиями 1885 и 1891 гг. заставляет
предполагать, что в основе их лежал один и тот же автограф. Но в издании
1891 г. этот автограф воспроизведен полнее: вступлению к поэме здесь
предшествует подзаголовок: "Посвящено ***", отсутствующий в других изданиях;
в подстрочных сносках С. Н. Кривенко привел некоторые черновые варианты
текста.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 149-172.
Автограф в настоящее время неизвестен. В примечаниях к поэме в Т, Стих,
1891 о нем сообщается: "Находящаяся у нас рукопись представляет, по всем
вероятиям, черновик, потому что переполнена множеством помарок и поправок.
Поправки эти существенного значения не имеют, но для людей, изучающих
собственно процесс поэтического творчества, представляют некоторый интерес.
Участвующий в разговоре старик везде называется монахом и отшельником и
преобразился в старика, вероятно, исключительно в видах цензурных. На стр.
4, 9 и 14 зачеркнуто и отчеркнуто несколько стихов, с отметкою на полях:
"выкинуть ради цензуры"; но все места эти, внушавшие автору опасения, не
были вымараны цензурой. В начале рукописи написано рукою И. С: "Разговор.
Стихотворение Ив. Тургенева (Т. Л.) 777 стихов", а в конце сделана пометка:
20 августа, 1844 г. С. Парголово""(Т, Стих, 1891, стр. 253; ср. Т.
Сочинения, т. XI, стр. 621; Т, СС, т. X, стр. 612).
Сохранился автограф отрывка (ст. 385-410) с пометой автора: "Петербург,
15-го мая 1844". (ИРЛИ, ф. 445, No 536). Отрывок записан на отдельном листе,
беловым почерком, с подписью автора, и представляет собой, вероятно,
подносной автограф для альбома. Текст автографа обработан так, чтобы ого
можно было прочесть и понять независимо от предшествующего текста: первый
стих отрывка, соответствующий ст. 385 поэмы, написан слитно, как начало
монолога. Между тем в поэме ст. 385 разделен между двумя репликами диалога
(ср. текст и варианты). Запись представляет собой отрывок поэмы в ее
первоначальной редакции, совпадающей с черновыми вариантами, сообщенными С.
Н. Кривенко.
Поэма датируется (по последней помете) 20 августа 1844 г.
Время создания поэмы определяется этой и предшествующими датами на
автографе и в печатном тексте. Автограф ИРЛИ датирован 15 мая 1844 г.
Очевидно, к этому времени была готова первая редакция, на которой выписан
отрывок. Так как Тургенев лишь 5 мая ст. ст. вернулся в Петербург из Москвы,
где прожил с февраля 1844 г., то можно предположить, что именно в Москве, в
марте - апреле, он и работал над первой редакцией поэмы. В июле 1844 г., на
даче в Парголове, он стал обрабатывать поэму для печати (вступление к ней
помечено: "Июль 1844"), Переработка закончена к 20 августа 1844 г. (см. Т,
Стих, 1891, стр. 253).
Поэма отразила атмосферу идеологических споров в кругу московских и
петербургских друзей Тургенева.
Кто скрыт под тремя звездочками в посвящении, установить со всей
определенностью трудно. Но есть основания предполагать, что поэма посвящена
В. Г. Белинскому, с которым Тургенев особенно сблизился летом 1844 г.
Познакомившись в начале 1843 г. и на протяжении всей зимы 1843-1844 гг.
часто встречаясь в Петербурге, они вели многочасовые разговоры по вопросам
общественным, философским, литературным (см. письмо Белинского к В. П.
Боткину от 31 марта (3 апреля) 1843 г., Белинский, ПСС, т. XII, стр. 154;
статьи Тургенева "Встреча моя с Белинским", 1860 и "Воспоминания о
Белинском", 1869). Летом 1844 г. Тургенев, живя на даче в Парголове,
ежедневно навещал Белинского, проводившего лето неподалеку от него в Лесном
(см. Воспоминания А. В. Орловой в сборнике "Лепта Белинского", М., 1892,
стр. 16-17).
Стихотворение Тургенева "Толпа" (1843), очень близкое по проблематике к
поэме и посвященное автором Белинскому, в журнале "Отечественные записки",
где оно было напечатано, появилось без посвящения (подробнее об этом см. в
примечании к стихотворению "Толпа", наст, том, стр. 517). Возможно, что
Тургенев, огорченный судьбой этого посвящения, повторил его в поэме
"Разговор", но в зашифрованном звездочками виде.
В конце августа или в сентябре 1844 г. Тургенев обратился с письмом к
А. В. Никитенко, которого просил процензуровать текст поэмы: "Пользуюсь
Вашим позволением и прошу Вас убедительно немножко поспешить просмотрением
прилагаемой при сем безделки; Краевскому она нужна в октябрьский No
"Отечественных записок" и он меня просил подвергнуть ее сперва Вашему
суждению; его пугает слово "Монах" - но Вы увидите, что монах у меня человек
весьма почтенный; некоторые стихи я сам зачеркнул, потому что чувствовал их
неуместность; а потому я и надеюсь, что Вы к остальным будете
снисходительны. Белинский хотел у Вас быть послезавтра; могу ли я надеяться,
что Вы ему дадите какой-нибудь ответ?.." (наст. изд., Письма, т. I, письмо
49). По свидетельству С. И. Кривенко, не все предложенные самим Тургеневым
цензурные исправления и сокращения вошли в окончательный текст. Этим, по
всей вероятности, и объясняется расхождение между количеством стихов,
указанным автором в рукописи (777), и их фактическим количеством (779).
Поэма "Разговор" не была напечатана в журнале. К концу 1844 г. относится
переписка между Тургеневым и Белинским, отразившая последний этап работы
писателя над текстом своего произведения. Тургенев писал: "Любезный
Белинский, Вот Вам 2-я корректура "Разговора"... Всё, что Вы заметите,
отметьте карандашом..." (см. наст. изд. Письма, т. I, письмо 50). На
обратной стороне записки Тургенева Белинский отвечал:
"И звезды вечные высоко над землею
Торжественно неслись в надменной тишине.
Что такое: надменная тишина? - Великодушный кисель?
Насупленные, седые, густые брови - всё равно, но с одним из двух
последних эпитетов стих ловчее и звучнее".
Стр. 12, стих 4: птица вспугнанная; в русском языке нет глагола
вспугать, а есть глагол спугнуть; поставьте: птица спугнутая.
Стр. 20: обильной (?) матери людей; изысканно и темно" (Белинский, ЛСС,
т. XII, стр. 247-248). Тургенев учел все замечания Белинского и исправил
стихи 16, 115, 171, 366.
Поэма "Разговор" вызвала в печати многочисленные и разноречивые
отклики, что свидетельствовало о большой идейной значимости этого
произведения. Голоса критиков разделились на две группы. Те, для кого была
неприемлема или непонятна идейная проблематика поэмы, подвергли ее резкому
осуждению прежде всего со стороны художественной. Так, "Библиотека для
чтения" упрекала Тургенева за нарушение привычных поэтических норм, а также
невыразительность языка (В Чт, 1845, т. LXVIII, отд. VI, стр. 21-28).
"Метафизическим", далеким от действительности произведением была названа
поэма "Разговор" в рецензии П. А Плетнева, напечатанной в журнале
"Современник". Похвалив первые 16 стихов поэмы (вступление), рецензент
критикует автора за то, что "мысли его сбивчивы, не полновесны, часто ложны;
а в красках совершенно нет ни живости, ни верности" (Совр, 1845, т. XXXVII,
No 3, отд. "Новые сочинения", стр. 308).
Наиболее мотивированный отрицательный отзыв получила поэма в журнале
"Москвитянин", где И. С. Аксаков выступил с критикой антиславянофильских
тенденций в поэме Тургенева, отличающейся, по мнению критика, ложным
отношением автора к "предкам" {О принадлежности этой рецензии И. С. Аксакову
см. в статье М. О. Габель "Образ современника в раннем творчестве И. С.
Тургенева", "Ученi записки Харькiвського Держ. Бiблiотечного Iнституту",
вып. IV, Питання лiтератури, Харкiв, 1959, стр. 44 (ниже сокращенно -
Габель).}. Полемика по идейной линии сопровождалась в статье уничтожающей
характеристикой стиля поэмы, ее подражательности, зависимости от поэтики
Лермонтова и т. д. ("Москвитянин", 1845, ч. I, No 2, Библиография, стр.
49-53).
Противоположную позицию в оценке поэмы Тургенева заняла демократическая
критика. Горячо поддержав писателя в его идейных устремлениях, выраженных в
поэме "Разговор", критики этого лагеря высоко оценили художественные
достоинства произведения, посвященного животрепещущим вопросам
современности, "...автор дарит нас новым произведением, которое богатством
своего содержания, своим поэтическим достоинством, сильною энергиею и
глубокою мыслию не может не обратить на себя внимания людей просвещенных и
мыслящих. Содержание нового произведения г. Тургенева составляет разговор
между стариком и молодым человеком, из которых каждый является до некоторой
степени представителем своего поколения с его мечтами, желаниями, с его
любовью, страстями, требованиями и взглядом на жизнь,- писал В. Н. Майков
("Финский вестник", 1845, т. И. Библиограф, хроника, стр. 17-22).
Еще более определенную точку зрения выразил в "Отечественных записках"
Белинский. В обзоре "Русская литература" он писал: "Имя г. Тургенева, автора
"Параши", еще ново в нашей литературе; однако ж уже замечено не только
избранными ценителями искусства, но и публикою. Только истинный,
неподдельный талант мог быть причиною такого быстрого и прочного успеха. И
действительно, г. Тургенев - поэт в истинном и современном значении этого
слова... Крепкий, энергический и простой стих, выработанный в школе
Лермонтова, и в то же время стих роскошный и поэтический, составляет не
единственное достоинство произведений г. Тургенева: в них всегда есть мысль,
ознаменованная печатью действительности и современности и, как мысль
даровитой натуры, всегда оригинальная". И далее: "...всякий, кто живет и,
следовательно, чувствует себя постигнутым болезнию нашего века - апатиею
чувства и воли, при пожирающей деятельности мысли, - всякий с глубоким
вниманием прочтет прекрасный, поэтический "Разговор" г. Тургенева и, прочтя
его, глубоко, глубоко задумается..." {О Ban, 1845, т. XXXVIII, No 2, отд.
VI, стр. 47-50) Белинский неоднократно высказывался о поэме "Разговор" и
каждый раз как о явлении значительном и ярком (см. статьи "Физиология
Петербурга", "Русская литература в 1845 г." - Белинский, ПСС, т" IX, стр.
218 и 390, а также письмо Белинского к Тургеневу, там же, т. XII, стр. 248).
Доведенную до совершенства поэтическую форму, соответствующую
романтическому содержанию, увидела в поэме "Разговор" зарубежная критика.
Процитировав несколько отрывков текста, немецкий рецензент этой поэмы писал:
"Очевидно, что романтизм еще в полной мере процветает и что лунные ночи,
могильные видения, тоска и стремление к призрачным целям все еще пользуются
достаточным вниманием в русской литературе и критике. Приведенные отрывки,
подчеркивающие разницу в любовных воспоминаниях старика и молодого человека,
показывают отличие одного поколения от другого и, кроме того, имеют то
преимущество, что со всей очевидностью обнаруживают простоту, плавность и
гармонию языка обоих персонажей, особенно юноши" (Jahrhucher fur slavische
Literatur, Kunst und Wissenschaft, hrsg. v. J. P. Jordan 1845, H. 4, S.
124).
Злободневность произведения, встретившего такой широкий отклик в
критике, заключалась в том, что Тургенев всем содержанием своей поэмы ставил
наиболее актуальные для 40-х годов XIX в. общественные вопросы - об
исторической преемственности освободительных идей, об активном деятеле,
гражданине и борце, в котором больше всего нуждалась эпоха последекабрьской
реакции.
Действующие лица поэмы - старик и молодой человек - представляли два
поколения: ушедшее уже с исторической сцены героическое поколение 10-20-х
годов, выдвинувшее деятелей Отечественной войны и декабристов, и поколение
современников Тургенева, "лишних людей", болезненно, но пассивно
переживавших духовный и политический застой в России 30-40-х годов.
Сама по себе тема двух поколений не была уже новой в русской
литературе. Еще в 30-х годах с той же гражданской скорбью писал о
бескрылости молодого племени Лермонтов в "Бородине", в "Думе", в романе
"Герой нашего времени". Созвучные размышления Тургенева складывались из
таких же высоких, как у Лермонтова, представлений об идеальной, свободной и
сильной личности, об "истине святой", об очистительной силе общественных
битв и гроз, о взаимоотношениях героя и толпы, писателя и народа (ср.
стихотворения Тургенева "Когда я молюсь", "Толпа" - 1843 г., "Опять, опять
один я" - 1844, "Исповедь" - 1845). Общность мотивов у Лермонтова и
Тургенева определила во многом и общность поэтического языка, ритмики,
интонаций, отдельных образов, на что неоднократно указывала критика (см.
литературу вопроса у Габель, стр 47-48).
Но не на все волновавшие обоих писателей вопросы они ответили
одинаково. Есть в поэме "Разговор" знаменательные строки, относящиеся к
старику. Молодой человек спрашивает его: насколько плодотворны были подвиги
его поколения, какую пользу принесли они внукам, насколько вырос народ
благодаря их доблестным трудам? (стихи 739-749). Молодой человек упрекает
старика в том, что он покинул "бренный" мир (стихи 656-657) и вместе со
своими сподвижниками поспешил, как и внуки, уйти "на покой бессмысленный", с
работы "трудной - но пустой" (стихи 748-749).
Идейное значение этого места поэмы весьма велико. Преклоняясь перед
памятью людей, превыше всех личных интересов ставивших служение
общественному долгу, перед красотой и цельностью героических натур прошлого,
сохранив романтический пафос повествования, самый лексикон гражданской
лирики 20-30 годов и образную символику революционного романтизма ("унылая
тьма", "великая тишина", "утренняя заря", "живительная гроза" в применении к
общественной жизни), Тургенев в то же время заговорил об исторической
ограниченности вольнолюбивых идеалов предшествующих поколений, более широко
поставив вопрос о народе, благосостояние которого является мерилом
исторического прогресса.
С новых позиций, с позиций народного осуждения пересматривался
Тургеневым и вопрос о политической пассивности современного поколения -
дворянской интеллигенции 40-х годов. В идейно связанном с поэмой "Разговор"
и посвященном В. Г. Белинскому стихотворении "Толпа", где также идет речь о
болезненной рефлексии и безвольных, бездеятельных страданиях лирического
героя, в котором типизированы черты других - близких писателю современников,
суд над этими современниками вершит народ или, по традиционной терминологии,
толпа, которую автор называет "великой", "сильной", растущей "как море в час
грозы". ("Страданий тех толпа не. признает... Болезнию считает своенравной И
права ты, толпа!..").
Наконец, наследуя у Лермонтова романтический пафос борьбы и развивая
идею "отрицания", Тургенев говорит не только о разрушительных, но и о
созидательных силах отрицания, о борьбе со старым во имя нового, о
символическом рассвете, который неизбежно следует за ночною тьмой и
грозовыми тучами. В этих настроениях и выразилась близость Тургенева в тот
период к революционно-демократическим кругам и в частности к Белинскому.
Проблематика поэмы Тургенева так тесно была связана с "действительной
жизнью", по выражению самого писателя, что неоднократно делались попытки
связать и самый текст поэмы с конкретными событиями и лицами. В частности,
судьба старика-отшельника- в поэме часто рассматривалась как намек на судьбу
декабристов, а в целом всё содержание поэмы понималось как аллегорическая
картина декабризма (см. соответствующие гипотезы и утверждения в работах: П.
Н. Сакулин. "На грани двух культур". - "И. С. Тургенев", М., 1918, стр. 37;
Н. Л. Бродский. "И. С. Тургенев", М., 1950, стр. 46; А. Островский.
"Тургенев - поэт". - Стихотворения И. Тургенева", Л., 1950, стр. 29-31 и
др.). М. О. Габель, оспаривая мысль о том, что Тургенев точно воспроизводил
в своей поэме революционную действительность 20-х годов, в то же время
ссылается на запись в дневнике Герцена от 7 (19) марта 1844 г. о смерти на
повелении одного из главных членов Южного общества Юшневского и его друга
Вадковского. По мнению исследовательницы, фигура старика в поэме связана с
мыслями Тургенева об этих декабристах (Габель, стр. 50).
Однако текст поэмы не дает оснований для такого конкретного толкования
образа старика. Упоминание о "великих, истинных победах" едва ли может по
смыслу относиться прямо к движению декабристов. Скорее всего, характеристику
героического поколения прошлого надо понимать расширительно как относящуюся
не только к декабристам, но - в большей мере - к героям Отечественной войны
1812 года.
И. С. Тургенев
Андрей
ПОЭМА
В двух частях.
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.,-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
Часть первая
"Дела давно минувших дней"
I
"Начало трудно", - слышал я не раз.
Да, для того, кто любит объясненья.
Я не таков, и прямо свой рассказ
Я начинаю - без приготовленья...
5 Рысцой поплелся смирный мой пегас;
Друзья, пою простые приключенья...
Они происходили вдалеке,
В уездном, одиноком городке.
II
Подобно всем уездным городам,
10 Он правильно расположен; недавно
Построен; на горе соборный храм
Стоит, неконченный; дома забавно
Свихнулись набок; нет конца садам
Фруктовым, огородам; страх исправно
15 Содержатся казенные места,
И площадь главная всегда пуста.
III
В уютном, чистом домике, в одной
Из улиц, называемой "Зеленой",
Жил человек довольно молодой,
20 В отставке, холостяк, притом ученый.
Как водится, разумной головой
Он слыл лишь потому, что вид "мудреный"
Имел да трубки не курил, молчал,
Не выходил и в карты не играл.
IV
25 Но не было таинственности в нем.
Все знали его чин, его фамилью.
Он года три в Москве служил; потом
Наскучив должностной... и прочей гилью,
Вернулся в отчий запустелый дом.
30 Все комнаты, наполненные пылью,
Нашел (его домашние давно
Все померли), да старое вино
V
В подвале, да запачканный портрет,
Да в кладовой два бабушкиных платья.
Пока служил он - связи да занятья
35 На воле рос он с самых ранних лет;
И вспомнить ему не дали, что нет
Родной груди, которую в объятья
Принять бы мог он... нет ее нигде...
40 Но здесь, в родимом и пустом гнезде,
VI
Ему сначала было тяжело...
Потом он полюбил уединенье
И думал сам, что счастлив... но назло
Рассудку - часто грустное томленье
45 Овладевало им... Его влекло
Куда-то вдаль - пока воображенье
Усталое не сложит пестрых крыл, -
И долго после, молчалив, уныл,
VII
Сидел он под окошком. Впрочем, он,
50 Как человек без разочарованья,
Не слишком был в отчаянье влюблен
И не лелеял своего страданья.
Начнет, бывало, думать... что ж? не стон,
Зевота выразит его мечтанья;
55 Скучал он не как байронов Корсар,
А как потомок выходцев-татар.
VIII
Скучал он - да; быть может, оттого,
Что жить в деревне скучно; что в столицах
Без денег жить нельзя; что ничего
60 Он целый день не делал; что в девицах
Не находил он толку... но всего
Не выскажешь никак - пока в границах
Законности, порядка, тишины
Держаться сочинители должны.
IX
65 Так, он скучал; но молод был душой,
Неопытен, задумчив, как писатель,
Застенчив и чувствителен - большой
Чудак-дикарь и несколько мечтатель.
Он занимался нехотя собой
70 (Чему вы подивитесь, о читатель!),
Не важничал и не бранил людей
И ничего не презирал, ей-ей.
X
Хотел любви, не зная сам зачем;
В нем силы разгорались молодые...
75 Кипела кровь... он от любви совсем
Себе не ждал спасенья, как иные
Девицы да студенты. Между тем
Мгновенья проходили золотые -
И минуло два года - две весны...
80 (Весной все люди чаще влюблены.)
XI
И вот опять настала та пора,
Когда, на солнце весело сверкая,
Капели падают... когда с утра
По лужам дети бегают, играя...
85 Когда коров гоняют со двора,
И травка зеленеет молодая,
И важный грач гуляет по лугам,
И подступает речка к берегам.
XII
Прекрасен русский теплый майский день...
90 Всё к жизни возвращается тревожно;
Еще жидка трепещущая тень
Берез кудрявых; ветер осторожно
Колышет их верхушки; думать - лень,
А с губ согнать улыбку невозможно...
95 И свежий, белый ландыш под кустом
Стыдливо заслоняется листом.
XIII
Поедешь зеленями на коне...
Вздыхает конь и тихо машет гривой -
И как листок, отдавшийся волне,
100 То медленной, то вдруг нетерпеливой,
Несутся мысли... В ясной вышине.
Проходят тучки чередой ленивой...
С деревни воробьев крикливый рой
Промчится... Заяц жмется под межой,
XIV
105 И колокольня длинная в кустах
Белеется... Приятель наш природу
Весьма любил и в четырех стенах
Не мог остаться в ясную погоду -
Надел картуз - и с палкою в руках
110 Пешком пустился через грязь и воду...
Была в числе всех улиц лишь одна
"Дворянская" когда-то мощена.
XV
Он шел задумчиво, повеся нос.
По лужицам ступая деликатно,
115 Бежал за ним его легавый пес.
Мечтатель шел; томительно-приятно
В нем сердце билось - и себе вопрос
Он задавал: зачем так непонятно,
Так грустно-весел он, как вдруг один
120 Знакомец, не служащий дворянин,
XVI
Нагнал его: "Андрей Ильич! куда-с?"
"Гуляю, так; а вы?" - "Гуляю тоже.
Вообразите - не узнал я вас!
Гляжу, гляжу... да кто ж это, мой боже!
125 Уж по собаке догадался, да-с!
А слышали вы - городничий?" - "Что же
С ним сделалось?" - "Да с ним-то ничего*
Жену свою прибил он за того
XVII
Гусарчика - вы знаете..." - "Я? Нет!"
130 "Не знаете? Ну как же вам не стыдно?
Такой приятный в обществе, брюнет.
Вот он понравился - другим завидно,
Послали письмецо да весь секрет
И разгласили... Кстати, нам обидно
135 С женой, что не зайдете никогда
Вы к нам; а жили, помнится, всегда
XVIII
Мы с вашим батюшкой в большом ладу"
"А разве есть у вас жена?" - "Прекрасно!
Хорош приятель, признаюсь! Пойду
140 Всем расскажу..." - "Не гневайтесь напрасно".
(Ну, - думал он, - попался я в беду.)
"Не гневаться? Нет, я сердит ужасно...
И если вы хотите, чтоб я вас
Простил совсем, пойдемте к нам сейчас".
XIX
145 "Извольте... по нельзя ж так..." - "Без хлопот!"
Они пошли под ручку мимо праздных
Мещанских баб и девок, у ворот
Усевшихся на лавках, мимо разных
Заборов, кузниц, домиков... и вот
150 Перед одним из самых безобразных
Домов остановилися... "Здесь я
Живу, - сказал знакомец, - а судья
XX
Живет вон там, подальше. Вечерком
Играем мы в картишки: заседатель,
155 Он, я да Гур Миняич, вчетвером".
Они вошли; и закричал приятель
Андрея: "Эй! жена! смотри, кто в дом
Ко мне зашел - твой новый обожатель
(Не правда, что ли?)... вот, сударь, она,
160 Авдотья Павловна, моя жена".
XXI
Ее лицо зарделось ярко вдруг
При виде незнакомого... Стыдливо
Она присела... Радостный супруг
Расшаркался... За стулья боязливо
165 Она взялась... Ее немой испуг
Смутил Андрея. Сел он молчаливо
И внутренне себя бранил - и, взор
Склонив, упрямо начал разговор.
XXII
Но вот, пока зашла меж ними речь
170 О том, что людям нужно развлеченье
И что здоровье надобно беречь,
Взглянувши на нее, в одно мгновенье
Заметил он блестящих, белых плеч
Роскошный очерк, легкое движенье
175 Груди, зубов-жемчужин ровный ряд
И кроткий, несколько печальный взгляд.
XXIII
Заметил он еще вдоль алых щек
Две кудри шелковистые да руки
Прекрасные... Звенящий голосок
180 Ее хранил пленительные звуки -
Младенчества, как говорят, пушок.
А за двадцать ей было... пользу скуки
Кто может отрицать? Она, как лед,
От порчи сберегает наш народ.
XXIV
185 Пока в невинности души своей
Любуется наш юноша стыдливый
Чужой женой, мы поспешим о ней
Отдать отчет подробный, справедливый
Читателям. (Ее супруг, Фаддей
190 Сергеич, был рассеянный, ленивый,
Доверчивый, прекрасный человек...
Да кто ж и зол в наш равнодушный век?)
XXV
Она росла печальной сиротой;
Воспитана была на счет казенный...
195 Потом попала к тетушке глухой,
Сносила нрав ее неугомонный,
Ходила в летнем платьице зимой -
И разливала чай... Но брак законный
Освободил несчастную: чепец
200 Она сама надела, наконец.
XXVI
Но барыней не сделалась. Притом
Авдотья Павловна, как институтка,
Гостей дичилась, плакала тайком
Над пошленьким романом; часто шутка
205 Ее пугала... Но в порядке дом
Она держала; здравого рассудка
В ней было много; мужа своего
Она любила более всего.
XXVII
Но, как огонь таится под золой,
210 Под снегом лава, под листочком розы
Колючий шип, под бархатной травой
Лукавый змей и под улыбкой слезы, -
Так, может быть, и в сердце молодой
Жены таились пагубные грезы...
215 Мы посвящаем этот оборот
Любителям классических острот.
XXVIII
Но всё ж она любила мужа; да,
Как любят дети, - кротко, без волнений,
Без ревности, без тайного стыда,
220 Без тех безумных, горьких сожалений
И помыслов, которым иногда
Предаться совестно, без подозрений, -
Безо всего, чем дерзостную власть
Свою не раз обозначала страсть.
XXIX
225 Но не была зато знакома ей
Восторгов нескончаемых отрада.
Тоска блаженства... правда; но страстей
Бояться должно: самая награда
Не стоит жертвы, как игра - свечей...
230 Свирепый, буйный грохот водопада
Нас оглушает... Вообще всегда
Приятнее стоячая вода.
XXX
И если грусть ей в душу как-нибудь
Закрадывалась - это мы бедою
235 Не назовем... ведь ей же хуже, будь
Она всегда, всегда своей судьбою
Довольна... Грустно ей, заноет грудь,
И взор заблещет томною слезою -
Она к окошку подойдет, слегка
240 Вздохнет да поглядит на облака,
XXXI
На церковь старую, на низкий дом
Соседа, на высокие заборы -
За фортепьяно сядет... всё кругом
Как будто дремлет... слышны разговоры
245 Служанок; на стене под потолком
Играет солнце; голубые шторы
Сквозят; надувшись весь, ручной
Снегирь свистит - и пахнет резедой
XXXII
Вся комната... Поет она - сперва
250 Какой-нибудь романс сантиментальный.
Звучат уныло страстные слова;
Потом она сыграет погребальный
Известный марш Бетховена... но два
Часа пробило; ждет патриархальный
255 Обед ее; супруг, жену любя,
Кричит: "Уха простынет без тебя".
XXXIII
Так жизнь ее текла; в чужих домах
Она бывала редко; со слезами
Езжала в гости, чувствовала страх,
260 Когда с высокопарными речами
Уездный франт в нафабренных усах
К ней подходил бочком, кося глазами...
Свой дом она любила, как сурок
Свою нору - свой "home" {*}, свой уголок.
{* Домашний очаг (англ.).}
XXXIV
265 Андрей понравился соседям. Он
Сидел у них довольно долго; в споры
Пускался; словом, в духе был, умен,
Любезен, весел... и хотя в узоры
Канвы совcем, казалось, погружен
270 Был ум хозяйки, - медленные взоры
Ее больших и любопытных глаз
На нем остановились - и не раз.
XXXV
Меж тем настала ночь. Пришел Андрей
Ильич домой в большом недоуменье.
275 Сквозь зубы напевал он: "Соловей
Мой, соловей!" - и целый час в волненье
Ходил один по комнате своей...
Не много было складу в этом пенье -
И пес его, весьма разумный скот,
280 Глядел на барина, разиня рот.
XXXVI
Увы! всем людям, видно, суждено
Узнать, как говорится, "жизни бремя".
Мы ничего пока не скажем... Но
Посмотрим, что-то нам откроет время?
285 Когда на свет выходит лист - давно
В земле нагретой созревало семя...
Тоскливая, мечтательная лень
Андреем овладела в этот день.
XXXVII
С начала самого любовь должна
290 Расти неслышно, как во сне глубоком
Дитя растет... огласка ей вредна:
Как юный гриб, открытый зорким оком,
Замрет, завянет, пропадет она...
Потом - ее вы можете с потоком
295 Сравнить, с огнем, и с лавой, и с грозой,
И вообще со всякой чепухой.
XXXVIII
Но первый страх и трепет сердца, стук
Его внезапный, первое страданье
Отрадно-грустное, как первый звук
300 Печальной песни, первое желанье,
Когда в огне нежданных слез и мук
С испугом просыпается сознанье
И вся душа заражена тоской...
Как это всё прекрасно, боже мой!
XXXIX
305 Андрей к соседям стал ходить. Они
Его ласкали; малый был он смирный,
Им по плечу; радушьем искони
Славяне славятся; к их жизни мирной
Привык он скоро сам; летели дни;
310 Он рано приходил, глотал их жирный
Обед, пил жидкий чай, а вечерком,
Пока супруг за ломберным столом
XL
Сражался, с ней сидел он по часам...
И говорил охотно, с убежденьем
315 И даже с шаром. Часто был он сам
Проникнут добродушным удивленьем:
Кто вдруг освободил его? речам
Дал звук и силу? Впрочем, "откровеньем"
Она не величала тех речей...
320 Язык новейший незнаком был ей,
XLI
Нет, - но при нем овладевало вдруг
Ее душой веселое вниманье...
Андрей стал нужен ей, как добрый друг,
Как брат... Он понимал ее мечтанье,
325 Он разделять умел ее досуг
И вызывать малейшее желанье...
Она могла болтать, молчать при нем...
Им было хорошо, тепло вдвоем.
XLII
И стал он тих и кроток, как дитя
330 В обновке: наслаждался без оглядки;
Андрей себя не вопрошал, хотя
В нем изредка пугливые догадки
Рождались... Он душил их, жил шутя.
Так первые таинственные взятки,
335 С стыдливостью соединив расчет,
Чиновниц; бессознательно берет.
XLIII
Они гуляли много по лугам
И в роще (муж, кряхтя, тащился следом),
Читали Пушкина по вечерам,
340 Играли в шахматы перед обедом,
Иль, волю дав лукавым языкам,
Смеялись потихоньку над соседом...
Иль иногда рассказывал Андрей -
О службе занимательной своей.
XLIV
345 Тогда, как струйки мелкие реки
У камышей, на солнце, в неглубоких
Местах, иль как те светлые кружки
В тени густых дубов и лип широких,
Когда затихнет ветер, а листки
350 Едва трепещут на сучках высоких, -
По тонким губкам Дуни молодой
Улыбки пробегали чередой.
XLV
Они смеялись часто... Но потом
Весьма грустить и горевать умели
355 И в небо возноситься... Под окном
Они тогда задумчиво сидели,
Мечтали, жили, думали вдвоем
И молча содрогались и бледнели -
И тихо воцарялся в их сердцах
360 Так называемый "священный страх".
XLVI
Смешно глядеть на круглую луну;
Смешно вздыхать - и часто, цепенея
От холода, ночную тишину
"Пить, жадно пить", блаженствуя, немея.,.
365 Зевать и прозаическому сну
Противиться, затем, что с эмпирея
Слетают поэтические сны...
Но кто ж не грешен с этой стороны?
XLVII
Да; много так погибло вечеров
370 Для них; но то, что в них тогда звучало,
То был любви невольный, первый зов...
Но то, что сердце в небесах искало,
Что выразить не находили слов, -
Так близко, рядом, под боком дышало...
375 Блаженство не в эфире... Впрочем, кровь
Заговорит, когда молчит любовь.
XLVIII
Проворно зреет запрещенный плод.
Андрей стал грустен, молчалив и странен
(Влюбленные - весьма смешной народ!),
380 И смысл его речей бывал туманен...
Известно: труден каждый переход.
Наш бедный друг был прямо в сердце ранен.
Она с ним часто ссорилась... Она
Была сама смертельно влюблена.
XLIX
385 Но мы сказать не смеем, сколько дней,
Недель, годов, десятков лет волненья
Такие продолжаться в нем и в ней
Могли бы, если б случай, - без сомненья,
Первейший друг неопытных людей, -
390 Не прекратил напрасного томленья...
Однажды муж уехал, а жена
Осталась дома, как всегда, одна.
L
Работу на колени уронив,
Тихонько на груди скрестивши руки
395 Я голову немножко наклонив,
Она сидит под обаяньем скуки.
И взор ее спокоен и ленив,
И на губах давно затихли звуки...
А сердце - то расширится, то вновь
400 Задремлет... По щекам играет кровь.
LI
Но мысли не высокой предана
Ее душа; напротив, просто "вздором",
Как люди говорят, она полна...
Улыбкой грустной, беспокойным взором,
405 Которого вчера понять она
Еще не смела, длинным разговором
И тем, что выразить нельзя пером...
Знакомый шаг раздался под окном.
LII
И вдруг - сам бес не скажет почему -
410 Ей стало страшно, страшно до рыданий.
Боялась она, что ли, дать ему
В ее чертах найти следы мечтаний
Недавних... Но в таинственную тьму
Чужой души мы наших изысканий
415 Не будем простирать. Прекрасный пол,
Источник наших благ и наших зол,
LIII
Не всем дается в руки, словно клад,
Зарытый хитрой ведьмой. "Молчаливо
Она вскочила, через сени в сад
420 Бежит... в ней сердце бьется торопливо...
Но, как испуганная лань, назад
Приходит любопытно, боязливо,
И слушает, и смотрит, и стрелка
Не видит, - так, на цыпочках, слегка,
LIV
425 Она дошла до комнаты своей...
И с легкой, замирающей улыбкой,
Вся розовая, к скважине дверей
Нагнула стан затянутый и гибкой.
Концы ее рассыпанных кудрей
430 Колышется пленительно на зыбкой
Груди... под черной бровью черный глаз
Сверкает ярко, как живой алмаз...
LV
Она глядит - безмолвно ходит он.
Как виден ясно след немой заботы
435 И грусти на его лице!.. Влюблен
Андрей. На фортепьянах две-три ноты
Небрежно взял он. Слабый, робкий звон
Возник и замер. Вот - ее работы
Рассматривать он начал... Там в угле
440 Она платок забыла на столе.
LVI
И жадно вдруг к нему приник Андрей
Губами - крепко, крепко стиснул руки.
Движенья головы его, плечей
Изобличали силу тайной муки...
445 Дуняша вся затрепетала... В ней,
Как дружные торжественные звуки
Среди равнин печальных и нагих,
Любовь заговорила в этот миг.
LVII
Ей всё понятно стало. Яркий свет
450 Вдруг озарил ее рассудок. Страстно
Они друг друга любят... в этом нет
Теперь уже сомнений... Как прекрасно
Блаженства ждать и верить с ранних лет
В любовь, и ждать и верить не напрасно,
455 И тихо, чуть дыша, себе сказать:
Я счастлив - и не знаю, что желать!
LVIII
Как весело гореть таким огнем!
Но тяжело терять напрасно годы,
Жить завтрашним или вчерашним днем,
460 И счастья ждать, как узники - свободы...
Упорно, как они, мечтать о нем
И в безответных красотах природы
Искать того, чего в ней нет: другой
Души, любимой, преданной, родной.
LIX
465 В Дуняше кровь вся к сердцу прилила,
Потом к лицу. Так хорошо, так больно
Ей стало вдруг... бедняжка не могла
Вздохнуть, как бы хотелось ей, довольно
Глубоко... кое-как она дошла
470 До стула... Слезы сладкие невольно,
Внезапно хлынули ручьем из глаз
Ее... Так плачут в жизни только раз!
LX
Она не вспомнила, что никогда
С Андреем ей не жить; что не свободна
475 Она, что страсти слушаться - беда...
И что такая страсть или бесплодна,
Или преступна... Женщина всегда
В любви так бескорыстно благородна...
И предаются смело, до конца,
480 Одни простые женские сердца.
LXI
Дуняша плакала... Но вот Андрей,
Услышав легкий шум ее рыданья,
Дверь отворил и с изумленьем к ней
Приближился... вопросы, восклицанья
485 Его так нежны были, звук речей
Дышал таким избытком состраданья...
Сквозь слезы, не сказавши ничего,
Дуняша посмотрела на него.
LXII
Что было в этом взгляде, боже мой!
490 Глубокая, доверчивая нежность,
Любовь, и благодарность, и покой
Блаженства, преданность и безмятежность
И кроткий блеск веселости немой,
Усталость и стыдливая небрежность,
495 И томный жар, пылающий едва...
Досадно - недостаточны слова.
LXIII
Андрей не понял ровно ничего,
Но чувствовал, что грудь его готова
Внезапно разорваться, - до того
500 В ней сердце вдруг забилось. Два-три слова
С усильем произнес он... на него
Дуняша робко посмотрела, снова
Задумалась - и вот, не мысля зла,
Ему тихонько руку подала.
LXIV
505 Он всё боялся верить... Но потом
Вдруг побледнел... лицо закрыл руками
И тихо наклонился весь в немом
Восторге... Быстро, крупными слезами
Его глаза наполнились... О чем
510 Он думал... также выразить словами
Нельзя... Нам хорошо, когда в тупик
Приходит описательный язык.
LXV
Она молчала... и молчал он сам.
О! то, что в это дивное мгновенье
515 Их полным, замирающим сердцам
Одну давало жизнь, одно биенье, -
Любовь едва решается речам
Себя доверить... Нужно ль объясненье
Того, что несомненней и ясней
520 (Смотри Шекспира) солнечных лучей?
LXVI
Он руку милую держал в руках
Похолодевших; слабые колени.
Дрожа, под ним сгибались... а в глазах
Полузакрытых пробегали тени.
525 Он задыхался... Между тем, о страх!
Фаддей (супруг) входил в пустые сени...
Известно вам, читатели-друзья,
Всегда приходят вовремя мужья.
LXVII
"Я голоден", - сказал он важно, вдруг
530 Шагнувши в комнату. Дуняша разом
Исчезла; наш Андрей, наш бедный друг
(Коварный друг!) глядел не то Фоблазом,
Не то Маниловым; один супруг
Приличье сохранил и даже глазом
535 Не шевельнул, не возопил "о-го!"
Как муж - он не заметил ничего.
LXVIII
Андрей пробормотал несвязный вздор,
Болезненно зевнул, стал как-то боком,
Затеял было странный разговор
540 О Турции, гонимой злобным роком,
И, наконец, поднявши к небу взор,
Ушел. В недоумении глубоком
Воскликнул муж приятелю во след:
"Куда же вы? Сейчас готов обед".
LXIX
545 Андрею не до кушанья. Домой
Он прибежал и кинулся на шею
Сперва к хозяйке, старой и кривой,
Потом к оторопелому лакею...
Потом к собаке. С радостью большой
550 Он дал бы руку своему злодею
Теперь... Он был любим! он был любим!
Кто мог, о небеса, сравниться с ним?
LXX
Андрей блаженствовал... Но скоро в нем
Другое чувство пробудилось. Странно!
555 Он поглядел задумчиво кругом...
Ему так грустно стало - несказанно.
Глубоко грустно. Вспомнил он о том,
Что в голове его не раз туманно
Мелькало... но теперь гроза бедой,
560 Неотразимой, близкой, роковой
LXXI
Ему представилась. Еще вчера
Не разбирал он собственных желаний.
При ней он был так счастлив... и с утра
Тоской немых, несбыточных мечтаний
565 Томился... Но теперь - прошла пора
Блаженства безотчетного, страданий
Ребяческих... не возвратится вновь
Прошедшее. Андрей узнал любовь!
LXXII
И всё предвидел он: позор борьбы,
570 Позор обмана, дни тревог и скуки,
Упрямство непреклонное судьбы,
И горькие томления разлуки,
И страх, и всё, чем прокляты рабы...
И то, что хуже - хуже всякой муки:
575 Живучесть пошлости. Она сильна;
Ей наша жизнь давно покорена.
LXXIII
Он не шутя любил, недаром... Он,
В наш век софизмов, век самолюбивый,
Прямым и добрым малым был рожден.
580 Ему дала природа не кичливый,
Но ясный ум; он уважал закон
И собственность чужую... Молчаливый,
Растроганный, он медленно лицо
Склонил и тихо вышел на крыльцо.
LXXIV
585 На шаткую ступеньку сел Андрей.
Осенний вечер обагрял сияньем
Кресты да стены белые церквей.
Болтливым, свежим, долгим трепетаньем
В саду трепещут кончики ветвей.
590 Струями разливается с молчаньем
Вечерним - слабый запах. Кроткий свет
Румянит облака свинцовый цвет.
LXXV
Садится солнце. Воздух дивно тих,
И вздрагивает ветер, словно сонный.
595 Окошки темных домиков на миг
Зарделись и погасли. Отягченный
Росой внезапной, стынет луг. Затих
Весь необъятный мир. И благовонный,
Прозрачный пар понесся в вышину...
600 И небо ждет холодную луну.
LXXVI
Вот замелькали звезды... Боже мой!
Как равнодушна, как нема природа!
Как тягостны стремительной, живой
Душе - ее законная свобода,
605 Ее порядок, вечность и покой!
Но часто после прожитого года
В томительной мучительной борьбе,
Природа, позавидуешь тебе!
Часть вторая
I
Прошло шесть месяцев. Зима лихая
610 Прошла; вернулась ясная весна,
Среди полей взыграла голубая,
Веселая, свободная волна,
Уже пробилась почка молодая,
И дрогнула немая глубина...
615 Здоровая земля блестит и дышит,
И млеет и зародышами пышет.
II
А наш Андрей? Наружной перемены
В его судьбе не замечаем мы.
По-прежнему к соседу после сцены
620 С его женой - в теченье всей зимы
Ходил он... "Те же люди, те же стены.
Всё то же, стало быть..." Вот как умы
Поверхностные судят большей частью...
Но мы глубокомысленны, по счастью.
III
625 Любовь рождается в одно мгновенье -
И долго развивается потом.
С ней борется лукавое сомненье;
Она растет и крепнет, но с трудом...
И лишь тогда последнее значенье
630 Ее вполне мы, наконец, поймем,
Когда в себе безжалостно погубим
Упрямый эгоизм... или разлюбим.
IV
Андрей был слишком юн и простодушен...
И разлюбить не думал и не мог.
635 Он чувствовал, что мир его нарушен,
И тайный жар его томил и жег.
Он был судьбе задумчиво послушен,
К себе же строг, неумолимо строг...
Он уважал то, что любил... а ныне
640 Не верят люди собственной святыне.
V
Сперва знакомцам нашим было ново
Их положенье... но хоть иногда
Признанье было вырваться готово -
Оно не высказалось никогда.
645 Они как будто дали себе слово
Прошедшее забыть... и навсегда...
И слово то держали свято, твердо
И друг во друга веровали гордо.
VI
Но то, над чем не властны мы до гроба:
650 Улыбка, вздох невольный, взор немой -
Им изменяли часто... Впрочем, оба
Не пользовались слабостью чужой;
И даже подозрительная злоба
В их жизни, детски честной и прямой,
655 Не замечала пятен... (чтобы чуда
В том не нашли, прибавим мы: покуда).
VII
По-прежнему затейливо, проворно
В беседах проходили вечера.
Они смеялись так же непритворно...
660 Но если муж уехать со двора
Хотел - ему противились упорно,
И раньше говорили: "спать пора",
И реже предавались тем неясным,
Мечтательным порывам, столь опасным.
VIII
665 Всё так... но каждый принимал участье
Во всем, что думал и желал другой.
И не совсем их позабыло счастье:
Так иногда над тучей грозовой,
Когда шумит сердитое ненастье,
670 Откроется внезапно золотой
Клочок небес - и луч косой, широкий
Сквозь частый дождь осветит лес далекий.
IX
Как выразить их тайную тревогу,
Когда, на время быстрое пеня,
675 Они шли тихо, нехотя к порогу
И расставались до другого дня?
Андрей пускался медленно в дорогу
И, голову печально наклоня,
Шагал, шагал так мерно, так уныло...
680 А сердце в нем тогда рвалось и ныло.
X
Но Боссюэт сказал: "Всему земному
Командуется: марш!" - и человек,
Владыко мира, ничему живому
Сказать не может: стой вот здесь навек!
685 Через равнины к морю голубому,
Далекому стремятся воды рек...
И мчится жизнь, играя на просторе,
В далекое, таинственное море.
XI
Но только кучерам, но всем известно,
690 Что под гору сдержаться тяжело.
Андрей боролся совестливо, честно;
Но время шло, без остановки шло...
Великодушье часто несовместно
С любовью... Что ж тут делать? И назло
695 Отличнейшим намереньям, как дети,
Мы падаем в расставленные сети.
XII
Андрей любил, но жертвовать собою
Умел; отдался весь - и навсегда.
Он за нее гордился чистотою
700 Ее души, не ведавшей стыда.
Как? Ей склониться молча головою
Пред кем-нибудь на свете?.. Никогда!
Узнать волненье робости позорной?
Унизиться до радости притворной?
XIII
705 Предать ее на суд толпы досужной?
Лишиться права презирать судьбу
И сделать из жены, рабы наружной,
Немую, добровольную рабу?
О нет! Душе слабеющей, недужной,
710 Но давшей слово выдержать борьбу,
Что надо? Добродетель и терпенье?
Нет - гордость и холодное презренье.
XIV
А если вам даны другие силы,
И сердце ваше, жадное страстей,
715 Не чувствует того, чем сердцу милы
Дозволенные радости людей, -
Живите на свободе... до могилы
Не признавайте никаких цепей...
Могущество спокойного сознанья
720 Вас не допустит даже до страданья.
XV
Андрей героем не был... и напрасно
Страдать - свободы ради - наш чудак
Не стал бы; но, как честный малый, ясно
Он понимал, что невозможно так
725 Им оставаться; что молчать - опасно;
Что надобно беде помочь... но как?
Об этом часто, долго, принужденно
Он думал и терялся совершенно.
XVI
Им овладело горькое сомненье...
730 И в тишине томительной ночей
Бессонных - в нем печальное решенье
Созрело, наконец; он должен с ней
Расстаться... с ней... о, новое мученье!
О, скорбь! о, безотрадный мрак! Андрей
735 Предался грусти страшной, безнадежной,
Как будто перед смертью неизбежной.
XVII
Во всем признаться... не сказавши слова,
Уехать - ив почтительном письме
Растолковать... Но женщина готова
740 Всегда подозревать обман... В уме
Несчастного предположенья снова
Мешались, путались... В унылой тьме
Бродил он... Небольшое приключенье
Внезапно разрешило затрудненье.
XVIII
745 В Саратове спокойно, беззаботно,
Помещик одинокий, без детей -
Андрея дядя - здравствовал; но, плотно
Покушавши копченых карасей,
Скончался. Смерть мы все клянем охотно,
750 А смерти был обязан наш Андрей
Именьем округленным и доходным,
Да, сверх того, предлогом превосходным
XIX
К отъезду... Пять-шесть дней в тоске понятной
Провел он... Вот однажды за столом,
755 С беспечностью совсем невероятной,
Играя лихорадочно ножом,
Он к новости довольно неприятной
Соседей приготовил... а потом
Отрывисто, ни на кого не глядя,
760 Сказал: "Я должен ехать. Умер дядя".
XX
Супруг ответствовал одним мычаньем
(Он кушал жирный блин); его жена
На гостя с изумленным восклицаньем
Глядит... Она взволнована, бледна...
765 Внезапно пораженное страданьем,
В ней сердце дрогнуло... Но вот она
Опомнилась... и, медленно краснея,
С испугом молча слушает Андрея.
XXI
"Ваш дядюшка скончался?" - "Да-с". - "Я с детства
770 Его знавал... я знаю целый свет.
Позвольте... Вы теперь насчет наследства?"
"Да-с". - "Ну, ступайте с богом - мой совет.
Жаль, жаль лишиться вашего соседства...
Но делать нечего. Надолго?" - "Нет...
775 О нет... я ненадолго... нет..." И трепет
Остановил его смущенный лепет.
XXII
Дуняша смотрит на него... Разлуку
Он им пророчит... но на сколько дней?
Зачем он едет? Радость или муку -
780 Чт_о_, чт_о_ скрывает он? Зачем он с ней
Так холоден? Зачем внезапно руку
По мрачному лицу провел Андрей?
Зачем ее пытающего взора
Он избегал, как бы страшась укора?
XXIII
785 Она разгневалась. Перед слезами
Всегда сердиты женщины. Слегка
Кусая губы, ласково глазами
Прищурилась она... да бедняка
Насмешками, намеками, словцами
790 Терзала целый божий день, пока
Он из терпенья вышел не на шутку...
Дуняше стало легче на минутку.
XXIV
Но вечером, когда то раздраженье
Сменила постепенно тишина,
795 Немую грусть, унылое смущенье,
Усталый взгляд Андрея вдруг она
Заметила... Невольно сожаленье
В ее душе проснулось, и, полна
Раскаянья, Дуняша молчаливо
800 По комнате прошлась и боязливо
XXV
К нему подсела. Взор ее приветно
Сиял; лицо дышало добротой.
"Андрей, зачем вы едете?" Заметно
Дрожал неровный голос. Головой
805 Поник он безнадежно, безответно,
Хотел заговорить, махнул рукой,
Взглянул украдкой на нее... бледнея...
И поняла Дуняша взгляд Андрея.
XXVI
Она сидела молча, замирая,
810 С закрытыми глазами. Перед ней
Вся будущность угрюмая, пустая,
Мгновенно развернулась... и, со всей
Собравшись силой, медленно вставая,
Она сказала шёпотом: "Андрей,
815 Я понимаю вас... Вы не лукавы...
Я благодарна вам... Вы правы... правы!"
XXVII
Его рука, дрожа, сыскала руку
Дуняши... Расставаясь навсегда,
В последний раз, на горькую разлуку
820 дожал он руку милую тогда.
Не передав изменчивому звуку
Своей тоски - но страха, но стыда
Не чувствуя, - проворными шагами
Он вышел и залился вдруг слезами.
XXVIII
825 О чувство долга! Сколько наслаждений
(Духовных, разумеется) тобой
Дастся нам в замену треволнений
Ничтожной, пошлой радости земной!
Но по причине разных затруднений,
830 По слабости, всё мешкал наш герой,
Пока настал, к тоске дворян уезда
Бобковского, печальный день отъезда.
XXIX
Андрей с утра в унылую тревогу
Весь погрузился; дедовский рыдван,
835 Кряхтя, придвинул к самому порогу,
Набил и запер толстый чемодан;
Всё бормотал: "Тем лучше; слава богу", -
И сапоги запихивал в карман...
Людей томит и мучит расставанье,
840 Как никогда не радует свиданье.
XXX
Потом он начал ящики пустые
С великим шумом выдвигать; в одном
Из них нашел он ленточки - немые
Свидетели прошедшего... Потом
845 Он вышел в сад... и листики сырые
Над ним шумели грустно, старый дом
Как будто тоже горевал, забвенье
Предчувствуя да скорое паденье.
XXXI
С тяжелым сердцем к доброму соседу
850 Андрей поплелся; но не тотчас он
К нему пришел и не попал к обеду.
Уже гудел вечерний, тяжкий звон.
"А, здравствуйте! Вы едете?" - "Я еду".
"Когда же?" - "Завтра до зари". - "Резон;
855 Лошадкам легче; легче, воля ваша..."
Андрей с ним согласился. Где Дуняша?
XXXII
Она сидела в уголку. Смущенье
Изобличали взоры. В темноте
Она казалась бледной. Утомленье
860 Ее печальной, тихой красоте
Такое придавало выраженье,
Так трогательны были взоры те,
Смягченные недавними слезами,
Что бедный наш Андрей всплеснул руками
XXXIII
865 С ней говорил он... как обыкновенно
Перед отъездом говорят: о том,
Что никого на свете совершенно
Занять не в состоянии; причем
Они смеялись редко, принужденно
870 И странно, долго хмурились потом...
Фаддей зевал до слез весьма протяжно
И, кончив, охорашивался важно.
XXXIV
Был у Дуняши садик, по старинной
Привычке русской. Садиком у нас
875 В уездах щеголяют. Из гостиной
Вели две-три ступеньки на террас.
Кончался сад довольно темной, длинной
Аллеей... Вечером, и в жаркий час,
И даже ночью по песку дорожки
880 Бродили часто маленькие ножки.
XXXV
В тот вечер, над землей, до влаги жадной,
Веселая, весенняя гроза
Промчалась шумно... Легкий сон отрадной
Волной струится мягко на глаза
885 Всему, что дышит, и в тени прохладной
На каждом новом листике слеза
Прозрачная дрожит, блестит лукаво,
И небо затихает величаво...
XXXVI
Во след другим, отсталая, лениво
890 Несется туча, легкая, как дым.
Кой-где вдали возникнет торопливо
Неясный шум - и, воздухом ночным
Охваченный, исчезнет боязливо.
От сада веет запахом сырым...
895 И на ступеньках редкие, большие
Еще пестреют капли дождевые.
XXXVII
И на террас они пошли все трое...
Вот, помолчавши несколько, супруг
Им объявил, что время не такое,
900 Чтобы гулять, и возвратился вдруг
В гостиную. Но небо голубое
Им улыбалось ласково. Сам-друг
Они присели на скамейке, рядом -
Меж светлым домиком и темным садом.
XXXVIII
905 Всё так очаровательно: молчанье
Кругом, как будто чутко над землей
Поникла ночь и слушает... Мерцанье
Далекой, робкой звездочки... покой
Немеющего воздуха... Желанье
910 В сердцах их, полных горестью, тоской,
Любовью, загоралось самовластно...
А вот луна блеснула сладострастно...
XXXIX
И, словно пробужденные стыдливым,
Медлительным и вкрадчивым лучом,
915 Заговорили говором сонливым
Верхушки лип, облитые дождем.
Внезапно по дорожкам молчаливым,
В кустах и на песку перед крыльцом
Взыграли тени слабые... Волненье
920 Скрывая, смотрят оба в отдаленье.
XL
О ночь! о мрак! о тайное свиданье!
Ступаешь робко, трепетной ногой...
Из-за стены лукавое призванье,
Как легкий звон, несется за тобой...
925 Неровное, горячее дыханье
В тени пахучей, дремлющей, сырой,
Тебе в лицо повеет торопливо...
Но вдаль они глядели молчаливо.
XLI
Сердца рвались... но ни глаза, ни руки
930 Встречаться не дерзали... При луне,
Испуганные близостью разлуки,
Они сидят в унылой тишине.
Лишь изредка порывистые муки
Их потрясали смутно, как во сне...
935 "Так завтра? Точно?" - "Завтра". Понемножку
Дуняша встала, подошла к окошку,
XLII
Глядит: перед огромным самоваром
Супруг уселся; медленно к губам
Подносит чашку, благовонным паром
940 Облитую, пыхтит, кряхтит - а сам
Поглядывает исподлобья. "Даром
Простудишься, Дуняша... Полно вам
Ребячиться", - сказал он равнодушно...
Дуняша засмеялась и послушно
XLII
945 Вошла да села молча. "На прощанье,
Андрей Ильич, откушайте чайку.
Позвольте небольшое замечанье...
(Андрей меж тем прижался к уголку.)
Ваш родственник оставил завещанье?"
950 "Оставил". - "Он... в каком служил полку?"
"В Измайловском". - "Я думал, в Кирасирском.
И жизнь окончил в чине бригадирском?"
XLIV
"Да, кажется..." - "Скажите! Впрочем, что же
Вам горевать? Покойник был и глух,
955 И стар, и слеп... Тем лучше для него же.
Хотите чашечку?" - "Я больше двух
Не пью". - "Да; как подумаешь, мой боже,
Что наша жизнь? Пух, совершенный пух;
Дрянь, просто дрянь... Что делать? участь наша...
960 Эх!.. Спой нам лучше песенку, Дуняша.
XLV
Ну не ломайся... ведь я знаю, рада
Ты петь с утра до вечера". Сперва
Ей овладела страшная досада...
Но вдруг пришли на память ей слова
965 Старинные... Не поднимая взгляда,
Аккорд она взяла... и голова
Ее склонилась, как осенний колос...
И зазвучал печально-страстный голос:
"Отрава горькая слезы
970 Последней жжет мои ресницы...
Так после бешеной грозы
Трепещут робкие зарницы.
Тяжелым, безотрадным сном
Заснула страсть... утихли битвы...
975 Но в сердце сдавленном моем
Покоя нет - и нет молитвы.
А ты, кому в разлучный миг
Я молча сжать не смею руки,
К кому прощальных слов моих
980 Стремятся трепетные звуки...
Молю тебя - в душе твоей
Не сохраняй воспоминанья,
Не замечай слезы моей
И позабудь мои страданья!"
XLVI
985 Она с трудом проговорила строки
Последние... потупилась... У ней
Внезапно ярко запылали щеки...
Ей стало страшно смелости своей...
К Андрею наклонился муж: "Уроки
990 Она, сударь, у всех учителей
В Москве брала... Ну, Дунюшка, другую...
Веселенькую, знаешь, удалую!"
XLVII
Она сидит, задумчиво впадая
В упорную, немую тишину.
995 Часы пробили медленно. Зевая,
Фаддей глядит умильно на жену...
"Что ж? Пой же... Нет? Как хочешь...- и, вставая, -
Пора, - прибавил он, - меня ко сну
Немного клонит. Поздно. Ну, прощайте,
1000 Андрей Ильич... и нас не забывайте".
XLVIII
Кому не жаль действительных борений
Души нехитрой, любящей, прямой?
Дуняша не была в числе творений,
Теперь нередких на Руси святой -
1005 Охотниц до "вопросов" и до прений,
Холодных сердцем, пылких головой,
Натянутых, болезненно болтливых
И сверхъестественно самолюбивых...
XLIX
О нет! она страдала. Расставанье
1010 Настало. Тяжело в последний раз
Смотреть в лицо любимое! Прощанье
В передней да заботливый наказ
Себя беречь - обычное желанье, -
Всё сказано, всему конец... Из глаз
1015 Дуняши слезы хлынули... но тупо
Взглянул Андрей - и вышел как-то глупо.
L
А на заре, при вопле двух старушек
Соседок, тронулся рыдван. Андрей
В нем восседал среди шести подушек.
1020 Ну с богом! Вот застава! Перед ней
Ряды полуразрушенных избушек;
За ней дорога. Кучер лошадей
Постегивал и горевал, что грязно,
И напевал задумчиво-несвязно...
LI
1025 Три года протекло... три длинных года.
Андрей нигде не свил себе гнезда.
Он видел много разного народа
И посетил чужие города...
Его не слишком тешила свобода,
1030 И вспоминал он родину, когда
Среди толпы веселой, как изгнанник,
Бродил он, добровольный, грустный странник.
LII
Он испытал тревожные напасти
И радости скитальца; но в чужой
1035 Земле жил одиноко; старой страсти
Не заменил он прихотью другой.
Он не забыл... забыть не в нашей власти!
В его душе печальной, но живой,
Исполненной неясного стремленья,
1040 Толпами проходили впечатленья...
LIII
Однажды пред камином на диване
Андрей сидел и думал о былом.
(Он жил тогда в Италии, в Милане.)
Андрей на чай в один "приятный" дом
1045 Был позван и скучал уже заране...
Его хозяйка в комнату с письмом
Вошла... "Рука Дуняши!", - закричал он. -
И вот что, содрогаясь, прочитал он:
"Признайтесь... Вы письма не ждали
1050 Так поздно и в такую даль?
Вам прежних радостей не жаль?
Быть может, новые печали
Сменили прежнюю печаль.
Иль вам наскучили страданья,
1055 И вы живете не спеша,
И жаждет вечного молчанья
Изнеможенная душа?..
Не возмутили б эти строки
Покоя вашего... меня
1060 Простите вы... мы так далеки...
С того мучительного дня -
Вы помните - прошло так много.
Так много времени, что нас...
Что мы... что я не знаю вас...
1065 Меня вы не судите строго -
Во имя прошлого, Андрей!
Подумайте: среди людей
Живете вы... а я, мой боже!
Всё там же - и кругом всё то же...
1070 Что? грустно вам? или смешно?
Иль совершенно всё равно?
Андрей, послушайте: когда-то
Мы жили долго вместе... Свято
Я полюбила вас... ко мне
1075 Вы привязались добровольно...
Потом... но мне сознаться больно,
Как мы страдали в тишине.
С тех пор, Андрей, со дня прощаний,
Хотите знать, как я живу?
1080 Как некогда, в часы свиданий,
Я вас опять к себе зову...
Вот - вы со мной сидите рядом,
Не поднимая головы,
И на меня глядите вы
1085 Тем ласковым и добрым взглядом...
Когда расстались вы со мной,
Я не винила вас. Одной
Заботой - точно, непритворно
Вы были заняты. Тогда
1090 Меня щадили вы... Ну да!
Я благодарна вам, бесспорно.
Я верю - грустно было вам;
Не притворялись вы лукаво;
Вы в целый год успели к нам
1095 Привыкнуть; жертва ваша, право,
Достойна громкой похвалы...
Да; без сомненья: люди злы -
Все малодушны, все коварны
И до конца неблагодарны...
1100 Вам должно было ехать... я
Согласна... но как вы спешили!
Нет, нет, меня вы не любили!
Нет, не любили вы меня!
Ах, если надо мной жестоко
1105 Не насмеялись вы сперва...
Андрей, я чувствую, глубоко
Вас оскорбят мои слова;
Но я живу в такой пустыне...
Но я ношу такой венец -
1110 В моей любви, в моей святыне
Я сомневаюсь, наконец...
Я гибну!.. Крик тоски мятежной
Сорвался с губ моих... Андрей,
Печаль разлуки безнадежной
1115 Сильнее гордости моей...
Я вас люблю... тебя люблю я...
Ты знаешь это... ты... "Поверь,
Навек, мучительно тоскуя,
С тобой простилась я теперь.
1120 Я плачу. Да; ты благороден,
Андрей, ты силен и свободен;
Ты позабыть себя готов.
Из видов низких и корыстных
Ты не наложишь ненавистных,
1125 Хоть позолоченных оков.
О да! Когда перед томленьем
Разлуки, в робкой тишине,
С немым и страшным упоеньем
Тебе вверялась я вполне,
1130 Я поняла твое молчанье...
Я покорилась... От тебя
Я приняла тогда страданье,
Как дар, безропотно, любя...
Я не могла тебе не верить -
1135 Тебе не верить, боже мой!
Когда я вся жила тобой...
Но не хочу я лицемерить:
Потом - казалось мне, что ты...
Пустые женские мечты!
1140 Мне совестно... но в извиненье,
Андрей, ты примешь положенье
Мое... Подумай: на кого
Меня ты здесь оставил? скука,
Тоска... не знаешь ничего...
1145 Наедут гости - что за мука!
Соседки-сплетницы; сосед
Молчит, сопит во весь обед,
Глотает, давится насильно
Да к ручке подойдет умильно.
1150 С утра ждешь вечера, свечей...
Занятий нету... нет детей...
Книг нету... душно, страшно душно...
Попросишь мужа - равнодушно
Проговорит он: "Погоди,
1155 Зайдет разносчик"... впереди
Всё то же - то же - до могилы...
О господи, пошли мне силы!!!
. . . . . . . . . . . . . . .
Но прежде - прежде жизнь моя
Была спокойна... помню я
1160 Себя веселой, безмятежной
Перед домашним очагом...
Какой любовью кроткой, нежной
Тогда дышало всё кругом!
Как были хлопоты, заботы
1165 Хозяйки, легкие работы
В то время сердцу моему,
Сама не знаю почему,
Невыразимо сладки, милы!..
Но мне прошедшего не жаль, -
1170 Тогда ребяческие силы
Щадила строгая печаль...
О, мне, конечно, в наказанье
За гордость послано страданье...
Иль и за то, что в самый час,
1175 Когда я вас узнала - вас,
Я позабылась малодушно,
Дала вам право над собой
И без борьбы перед судьбой
Склонила голову послушно!..
1180 Тогда я сердца своего
Не понимала... для чего
Никто с суровостью мужчины
Меня не спас... я до кончины
Жила бы в "мирной тишине,
1185 Не зная помыслов опасных..."
Я плачу... плачу... Стыдно мне
Тех горьких слез - и слез напрасных!
Кому я жалуюсь? Зачем,
Зачем я плачу? Перед кем?
1190 Кто может выслушать упреки
Мои?.. Быть может, эти строки,
Следы горячих слез моих,
Друзьям покажет он лукаво,
На толки праздные чужих
1195 Людей предаст меня?.. Но, право,
С ума схожу я...
Вот, Андрей
(Теперь мы с вами хладнокровно
Поговорим), как безусловно
1200 Я верю вам. Души моей
Я не скрываю перед вами.
Конечно, знаете вы сами,
Что значит женская печаль...
Я вспомнила, в какую даль
1205 Вас унесло... Мне стало грустно...
И то, что высказать изустно
Я не посмела бы... Меня
Поймете вы! Чт_о_ делать, я
Не слишком счастлива. Но годы
1210 Пройдут - сост_а_реюсь... и той
Любви блаженной, той свободы
Мне не захочется самой.
Я перечла свое маранье -
Андрей, не вздумайте в моем
1215 Письме постыдное желанье
Найти... Но, боже мой! о чем
Могла я к вам писать?... Мне больно,
Я плачу, жалуюсь невольно...
Но легче мне теперь, ясней...
1220 И сердце после долгой битвы
Желает отдыха, молитвы
И бьется медленней... вольней...
Андрей, прощайте. Дайте руку
Не на свиданье - на разлуку.
1225 Судьба!.. Но если в тишине
Та дружба старая случайно
Еще живет... и если тайно
Хоть изредка... вам обо мне,
О стороне родной, далекой,
1230 Приходят мысли... знайте: там
Есть сердце, полное глубокой
Печалью, преданное вам.
Среди волнений жизни новой
Об участи моей суровой
1235 Вы позабудете... Но вас
Я буду помнить - вечно... вечно...
И в каждый светлый, тихий час
Благодарить вас бесконечно.
Прощайте, добрый, старый друг...
1240 Какое горькое мгновенье!
Мучительно расстаться вдруг...
Но страшно долгое томленье...
От полноты души моей
На жизнь обильную, святую...
1215 И даже - на любовь иную
Благословляю вас, Андрей!"
LIV
Он жадно пробежал письмо глазами...
Исписанный листок в его руках
Дрожал... Он вышел тихими шагами
1250 С улыбкой невеселой на губах...
Но здесь, читатель, мы простимся с вами,
С Андреем и с Дуняшей. Право, страх
Подумать - как давно, с каким терпеньем
Вы нас дарите вашим снисхожденьем.
LV
1255 Что сделалось с героями моими?..
Я видел их... Тому не так давно...
Но то, над чем я даже плакал с ними,
Теперь мне даже несколько смешно...
Смеяться над страданьями чужими
1260 Весьма предосудительно, грешно...
Но если вас не станет мучить совесть,
Когда-нибудь мы кончим эту повесть.
ВАРИАНТЫ
АНДРЕЙ
Варианты заглавия
Недолгая любовь (наст. изд., Письма, т. I, письмо 53)
Любовь (Т, Стих, 1885)
Варианты Т, Стих, 1891
164 Сияет весь... За стулья боязливо
169 Меж тем, пока зашла меж ними речь
ПРИМЕЧАНИЯ
АНДРЕЙ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: О Зап., 1846, т. XLIV, No 1, отд. I, стр. 1-32, с
подписью "Ив. Тургенев" и датой "1845".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Пива"),
т. IX, стр. 194-233.
Автограф неизвестен. Сохранилась недатированная копия - ИРЛИ, ф. 93,
оп. 2, No 258. В первом издании "Стихотворений И. С. Тургенева", вышедшем в
1885 г, имеется следующее примечание: "Поэма эта в рукописи была названа
"Любовь", потом это заглавие зачеркнуто и сверху написано "Андрей"", (стр.
228). У редактора второго издания "Стихотворений И. С. Тургенева" (1891) С.
Н. Кривенко имелся, очевидно, черновой (не полный) автограф поэмы. Сличение
разночтений между этим автографом и текстом публикации поэмы в первом
издании "Стихотворений И. С. Тургенева", на которые указывает в своем
предисловии С. Н. Кривенко (стр. II-III), с текстом первой публикации
"Андрея" в "Отечественных записках", свидетельствует, что большинство
приведенных разночтений мнимые: это - опечатки и только два из них являются
результатом дополнительной авторской правки текста поэмы либо перед сдачей
ее в набор, либо в корректуре.
Датируется первой половиной 1845 года на основании письма Тургенева к
Белинскому от 28 марта (9 апреля) 1845 г., в котором Тургенев сообщал, что
он завершает работу над поэмой "Недолгая любовь" (первоначальное название
"Андрея").
В статье "Взгляд на русскую литературу 1846 г." Белинский назвал поэму
"Андрей" в числе замечательных произведений, вышедших в этом году
(Белинский, ПСС, т, X, стр. 37). Однако годом позже при сопоставлении поэмы
с другими произведениями Тургенева Белинский в целом считал ее неудавшейся,
несмотря на то, что в ней "много хорошего, потому что много верных очерков
русского быта" (там же, т. X, и стр. 345),
Интересные воспоминания о работе Тургенева над этой поэмой оставила В.
Колонтаева (И В, 1885, т. XXII, No 10, стр. 63-64).
Стр. 128. "Дела давно минувших дней". - Эпиграф взят из поэмы Пушкина
"Руслан и Людмила" (песнь I, ст. 36).
Ст. 55-56. Скучал он ~ потомок выходцев-татар. - Тургенев
противопоставляет романтическую тоску разочарованного и озлобленного героя
поэмы Байрона "Корсар", наделенного сильными страстями, скуке представителя
русского дворянства. Значительная часть русских дворянских родов вела свое
начало от татарских царевичей и мурз, принятых русскими князьями в целях
самозащиты на военную службу. Родоначальником той ветви Тургеневых, к
которой принадлежал писатель, был мурза Лев Тургенев, поступивший па русскую
службу при великом князе Василии Васильевиче (1425-1462) и получивший при
крещении имя Иван. Ср. о том же в записке "Несколько замечаний о русском
хозяйстве и русском крестьянине" (1842; наст, том, стр. 461).
Ст. 253. Известный марш Бетховена...- Имеется в виду "Похоронный марш",
составляющий вторую часть третьей "Героической симфонии" Бетховена,
существовавшей в то время в различных облегченных транскрипциях для
фортепьяно.
Ст. 275-276. "Соловей мой, соловей!" - романс А. А. Алябьева на слова
поэта А. А. Дельвига.
Ст. 518-519. Нужно ль объясненье Того, что несомненней и ясней (Смотри
Шекспира) солнечных лучей? - Тургенев, возможно, имеет в виду следующее
место из письма Гамлета к Офелии ("Гамлет", акт II, сцена 2):
Doubt thou the stars are fire;
Doubt that the sun doth move;
Doubt truth to be a liare
But never doubt I love
(Сомневайся, что звезды горят, сомневайся, что солнце движется в
небесах, сомневайся, что истина не может быть лжецом, но никогда не
сомневайся, что я тебя люблю!)
Эти стихи Шекспира Тургенев вспоминал впоследствии в письме к М. А.
Милютиной от 7 (19) февраля 1868 г. Цитируя по памяти, он писал: "Кажется,
Ромео говорит у Шекспира: "сомневайся в солнце, в боге, но в любви моей не
сомневайся"" (наст. изд., Письма, т. VI).
Ст. 532. ...глядел не то Фоблазом... - Фоблаз - герой романа Луве де
Кувре "Жизнь и любовные похождения кавалера де Фобласа" (1787-1791, русский
перевод 1792-1796 гг.) - классический тип легкомысленного, увлекающегося
аристократа, вся жизнь которого является цепью любовных приключений.
Ст. 540. О Турции, гонимой злобным роком...- В середине XIX в. Турция
переживала глубокий внутренний кризис, вызванный начавшимся процессом
распада феодальной Османской империи. Внутренняя слабость Турции
способствовала превращению ее в полузависимую страну. Борьба за сферы
влияния в Турции велась между Англией, Францией и Россией.
Ст. 681-682. Но Боссюэт сказал: "Всему земному Командуется: марш!" -
Тургенев имеет в виду французского проповедника и писателя Боссюэ
(1627-1704), писавшего о божественном предопределении в историческом
процессе. Мысль эта развита им в "Discours sur l'histoire universelle", 1681
(издание этой книги, вышедшее в Париже в 1771 г., находилось в библиотек(c)
Тургенева в селе Спасском и хранится ныне в Гос. музее Тургенева в Орле) и
особенно в книге "Politique tiree de l'Ecriture Sainte" (1709).
Ст. 684. ...Стой вот здесь навек! - Ср. у Гёте - "Фауст", ч. II, акт 5,
последний монолог Фауста:
Zum Augenblicke durft'ich sagen:
Verweile doch, du bist so sehon!
(Мгновению мог бы я сказать: остановись же, ты так прекрасно!)
Ст. 838. И сапоги запихивал в карман... - Д. Языков (B В, 1885, No 7,
стр. 222) предложил иное чтение этого стиха: "И пироги запихивал в карман".
Редактор второго издания стихотворений Тургенева (1891) С. Н. Кривенко
принял "поправку", но в предисловии выразил сожаление, что согласился с Д.
Языковым, который, как оказалось, не имел никаких документальных
подтверждений для своей догадки. В изданиях Т, Сочинения, и Т, СС этот стих
и слова: Тяжело в последний раз Смотреть в лицо любимое в стихах 1010-1011
печатались курсивом на том основании, что эти места в копии ИРЛИ
подчеркнуты. В результате изучения копии установлено, что подчеркивания в
ней носят случайный характер и внесены переписчиком. Так, кроме указанных
выше мест, в копии подчеркнута вся 58 строфа I ч. и на полях возле нее
поставлен знак NB!
Ст. 1049-1246. Письмо Дуняши к Андрею имеет не одни литературные
источники (ср., например, письмо Татьяны в "Евгении Онегине" Пушкина). Л. В.
Крестова в статье "Татьяна Бакунина и Тургенев" доказывает, что Тургенев при
работе над этой частью поэмы воспользовался письмами Т. А. Бакуниной к нему
самому (Т и его время, стр. 46-50).
Ст. 1184-1185, Источник цитаты не установлен.
И. С. Тургенев
Помещик
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.,-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
I
За чайным столиком, весной,
Под липками, часу в десятом,
Сидел помещик столбовой,
Покрытый стеганым халатом.
5 Он кушал молча, не спеша;
Курил, поглядывал беспечно...
И наслаждалась бесконечно
Его дворянская душа.
На голове его курчавой
10 Торчит ермолка; пес легавый,
Угрюмый старец, под столом
Сидит и жмурится. Кругом
Всё тихо... Сохнет воздух... Жгучий
Почуя жар, перепела
15 Кричат... Ползет обоз скрипучий
По длинной улице села...
II
Помещик этот благородный,
Степенный, мирный семьянин,
Притом хозяин превосходный,
20 Был настоящий славянин.
Он с детства не носил подтяжек;
Любил простор, любил покой
И лень; но странен был покрой
Его затейливых фуражек.
25 Любил он жирные блины,
Боялся чёрта да жены;
Любил он, скушав пять арбузов,
Ругнуть и немцев и французов,
Читал лишь изредка, с трудом,
30 Служил в архиве казначейства,
И был, как следует, отцом
Необозримого семейства.
III
Он отдыхал. Его жена
Отправилась на богомолье...
35 Известно: в наши времена
Супругу без жены - раздолье.
И думал он: "В деревне рай!
Погода нынче - просто чудо!
А между тем зайти не худо
40 В конюшню да в сенной сарай".
Помещик подошел к калитке.
Через дорожку, в серой свитке,
В платочке красном на бочок,
Шла девка с кузовом в лесок...
45 Как человек давно женатый,
Слегка прищелкнув языком,
С улыбкой мирно-плутоватой
Он погрозил ей кулаком.
IV
Потом с задумчивым вниманьем
50 Смотрел - как боров о забор
С эгоистическим стараньем,
Зажмурив глазки, спину тер...
Потом, коротенькие ручки
Сложив умильно на брюшке,
55 Помещик подошел к реке...
На волны сонные, на тучки,
На небо синее взглянул,
Весьма чувствительно вздохнул -
И, палку вынув из забора,
60 Стал в воду посылать Трезора...
Меж тем с каким-то мужиком
Он побеседовал приветно
О том, что просто с каждым днем
Мы развиваемся заметно.
V
65 Потом он с бабой поболтал...
(До баб он был немножко падок.)
Зашел в конюшню, посвистал
И хлебцем покормил лошадок...
Увидел в поле двух коров
70 Чужих... разгневался немало;
Велел во чт_о_ бы то ни стало
Сыскать ослушных мужиков.
Красноречиво, важно, долго
Им толковал о чувстве долга,
75 Потом побил их - но слегка...
Легка боярская рука...
Пришел в ужасное волненье,
Клялся, что будущей зимой
Всё с молотка продаст именье, -
80 И медленно пошел домой.
VI
В саду ему попались дети,
Кричат: "Пап_а_! готов обед..."
"Меня погубят дети эти, -
Он запищал, - во цвете лет!
85 Адам Адамыч! Вам не стыдно?
Как вы балуете детей!
Помилуйте! Да чт_о_ вы?" Сей
Адам Адамыч, очевидно,
Был иностранный человек...
90 Но для того ли целый век
Он изучал Санхоньятона,
Зубрил "Республику" Платона
И тиснул длинную статью
О божествах самофракийских,
95 Чтоб жизнь убогую свою
Влачить среди дворян российских?
VII
Он из себя был худ и мал;
Любил почтительные жесты -
И в переписке состоял
100 С родителем своей невесты.
Он был с чувствительной душой
Рожден; и в старческие годы
При зрелище красот природы
Вздыхал, качая головой.
105 Но плохо шли его делишки,
Носил он черные манишки,
Короткий безобразный фрак,
Исподтишка курил табак...
Он улыбался принужденно,
110 Когда начнут хвалить детей,
И кашлял, кланяясь смиренно,
При виде барынь и гостей.
VIII
Но бог с ним! Тихими шагами
Вернулся под родимый кров
115 Помещик... Он моргал глазами,
Он был и гневен и суров.
Взошел он в сени молчаливо,
И лани испуганной быстрей
Вскочил оборванный лакей
120 Подобострастно-торопливо.
Мной воспеваемый предмет
Стремится важно в кабинет.
Мамзель-француженка в гостипой,
С улыбочкой, с ужимкой чинной
125 Пред ним присела... Посмотрел
Он на нее лукаво - кошкой...
Подумал: "Эдакий пострел!"
И деликатно шаркнул ножкой.
IX
И гнев исчез его, как пар,
130 Как пыль, как женские страданья,
Как дым, как юношеский жар,
Как радость первого свиданья.
Исчез! Сменила тишина
Порывы дум степных и рьяных...
135 И на щеках его румяных
Улыбка прежняя видна.
Я мог бы, пользуясь свободой
Рассказа, с морем и с природой
Сравнить героя моего,
140 Но мне теперь не до того...
Пора вперед! Читатель милый,
Ваш незатейливый поэт
Намерен описать унылый,
Славяно-русский кабинет.
X
145 Все стены на манер беседки
Расписаны. Под потолком
Висят запачканные клетки:
Одна с симбирским соловьем,
С чижами две. Вот - стол огромный
150 На толстых ножках; по стенам
Изображенья сочных дам
С улыбкой сладостной и томной
И с подписью: "La Charite,
La Nuit, le Jour, la Vanite..." {*}
{* Милосердие, Ночь, День, Тщеславие (франц.)}
155 На полке чучело кукушки,
На креслах шитые подушки,
Сундук окованный в угле,
На зеркале слой липкой пыли,
Тарелка с дыней на столе
160 И под окошком три бутыли.
XI
Вот - кипы пестрые бумаг,
Записок, счетов, приказаний
И рапортов... Я сам не враг
Степных присылок - и посланий.
165 А вот и ширмы... наконец,
Вот шкаф просторный, шишковатый...
На нем безносый, бородатый
Белеет гипсовый мудрец.
Увы! Бессильно негодуя,
170 На лик задумчивый гляжу я...
Быть может, этот истукан -
Эсхил, Сократ, Аристофан...
И перед ним! уже седьмое
Колено тучных добряков
175 Растет и множится в покое
Среди не чуждых им клопов!
XII
Помещик мой достойно, важно,
Глубокомысленно курил...
Курил... и вдруг зевнул протяжно,
180 Привстал и хрипло возопил:
"Эй - Васька!.. Васька! Васька! Васька!!!"
Явился Васька. "Тарантас
Вели мне заложить". - "Сейчас".
"А что? починена коляска?"
185 "Починена-с". - "Починена?..
Нет - лучше тарантас". - "Жена, -
Подумал он, - вернется к ночи,
Рассердится... Но нету мочи,
Как дома скучно. Еду - да!
190 Да, чёрт возьми - да!" Но, читатель,
Угодно ль вам узнать, куда
Спешит почтенный мой приятель?
XIII
Так знайте ж! от его села
Верстах в пятнадцати, не боле,
195 Под самым городом жила
Помещица - в тепле да в холе,
Вдова. Таких немного вдов.
Ее супруг, корнет гусарский,
Завел охоту, рысаков,
200 Друзей, собак... Обеды, балы
Давал, выписывал журналы...
И разорился б, наконец,
Мой тороватый молодец,
Да в цвете лет погиб на "садке" {*},
205 Слетев торжественно с седла,
И в исступленном беспорядке
Оставил все свои дела.
XIV
С его-то вдовушкой любезной
Помещик был весьма знаком.
210 Ее сравнил остряк уездный
С свежепросольным огурцом.
Теперь ей - что ж! о том ни слова -
Лет под сорок... но как она
Еще свежа, полна, пышна
215 И не по-нашему здорова!
Какие плечи! Что за стан!
А груди - целый океан! {**}
Румянец яркий, русый волос,
Немножко резкий, звонкий голос,
220 Победоносный, светлый взор -
Всё в ней дышало дивной силой...
Такая барыня - не вздор
В наш век болезненный и хилый!
XV
Не вздор! И был ей свыше дан
225 Великий дар: пленять соседей,
От образованных дворян
До "степняков" и до "медведей".
Она была ловка, хитра,
И только с виду добродушна...
230 Но восхитительно радушна
С гостями - нынче, как вчера.
Пред ней весь дом дрожал. Не мало
Она любила власть. Бывало,
Ей покорялся сам корнет;
235 И дочь ее в семнадцать лет
Ходила с четырьмя косами
И в панталончиках. Не раз
Своими белыми руками
Она наказывала вас,
XVI
240 О безответные творенья,
Служанки барышень и бар,
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
О вы, которым два целковых
Дается в год на башмаки,
И вы, небритые полки
245 Угрюмых, медленных дворовых!
Зато на двести верст кругом
Она гремела... с ней знаком
Был губернатор... кавалеры
Ее хвалили за манеры
250 Столичные, за голосок
(Она подчас певала "Тройку"),
За беспощадный язычок
И за прекрасную настойку.
XVII
Притом любезная вдова
255 Владела языком французским,
Хоть иностранные слова
У ней звучали чем-то русским.
Во дни рождений, именин
К ней дружно гости наезжали
260 И заживались и вкушали
От разных мяс и разных вин.
Все гости, кроме дев и дам,
Когда ж являлась до жаркого
Бутылка теплого донского -
265 Приподнимались по чинам
И кланялись хозяйке, - хором
"Всего... всего" желали ей...
А дети вместе с гувернером
Шли к ручке маменьки своей.
XVIII
270 А по зимам она давала
Большие балы... Господа!
Хотите вы картиной бала
Заняться? Отвечаю: да,
За вас. Во времена былые,
275 Когда среди родных полей
Я цвел - и нравились моей
Душе красавицы степные,
Я, каюсь, - я скитался сам
По вечерам да по балам,
280 Завитый, в радужном жилете,
И барышень "имел в предмете".
И память верная моя
Рядком проводит предо мною
Те дни, когда, бывало, я
285 Сиял уездною звездою...
XIX
Ах! этому - давно, давно...
Я был тогда влюблен и молод,
Теперь же... впрочем, всё равно!
Приятен жар - полезен холод.
290 Итак, на бале мы. Паркет
Отлично вылощен. Рядами
Теснятся свечи за свечами,
Но мутен их дрожащий свет.
Вдоль желтых стен, довольно темных,
295 Недвижно - в чепчиках огромных -
Уселись маменьки. Одна
Любезной важности полна,
Другая молча дует губы...
Невыносимо душей жар;
300 Смычки визжат, и воют трубы -
И пляшет двадцать восемь пар.
XX
Какое пестрое собранье
Помещичьих одежд и лиц!
Но я намерен описанье
305 Начать - как следует - с девиц.
Вот - чисто русская красотка,
Одета плохо, тяжела
И неловка, но весела,
Добра, болтлива, как трещотка,
310 И пляшет, пляшет от души.
За ней - "созревшая в тиши
Деревни" - длинная, худая
Стоит Коринна молодая...
Ее печально-страстный взор
315 То вдруг погаснет, то заблещет...
Она вздыхает, скажет вздор
И вся "глубоко" затрепещет.
XXI
Не заговаривал никто
С Коринной... сам ее родитель
320 Боялся дочки... Но зато
Чудак застенчивый, учитель
Уездный, бледный человек,
Ее преследовал стихами
И предлагал ей со слезами
325 "Всего себя... на целый век..."
Клялся, что любит беспорочно,
Но пел и плакал он заочно,
И говорил ей сей Парис
В посланьях: "ты" - на деле "вы-с".
330 О жалкий, слабый род! О время
Полупорывов, долгих дум
И робких дел! О век! о племя
Без веры в собственный свой ум!
XXII
О!!!.. Но - богиня песнопений,
335 О муза! - публика моя
Терпеть не может рассуждений...
К рассказу возвращаюсь я.
Отдельно каждую девицу
Вам описать - не моему
340 Дано перу... а потому
Вообразите вереницу
Широких лиц, больших носов,
Улыбок томных, башмаков
Козлиных, лент и платьев белых,
345 Турбанов, перьев, плеч дебелых,
Зеленых, серых, карих глаз,
Румяных губ и... и так дале -
Заставьте барынь кушать квас -
И знайте: вы на русском бале.
XXIII
350 Но вот - среди толпы густой
Мелькает быстро перед вами
Ребенок робкий и немой
С большими грустными глазами.
Ребенок... Ей пятнадцать лет.
355 Что за собой она невольно
Влечет вас... за нее вам больно
И страшно... Бледный, томный цвет
Лица - печальный след сомнений
Тревожных, ранних размышлений,
360 Тоски, неопытных страстей,
И взгляд внимательный - всё в ней
Вам говорит о самовластной
Душе... Ребенок бедный мой!
Ты будешь женщиной несчастной...
365 Но я не плачу над тобой...
XXIV
О нет! пускай трои желанья,
Твои стыдливые мечты
В суровом холоде страданья
Погибнут... не погибнешь ты.
370 Без одобренья, без участья,
Среди невежд осуждена
Ты долго жить... но ты сильна,
А сильному не нужно счастья.
О нем не думай... но судьбе
375 Не покоряйся; знай: в борьбе
С людьми таится наслажденье
Неистощимое: презренье.
Как яд целительный, оно
И жжет и заживляет рану
380 Души... Но мне пора давно
Вернуться к моему "роману".
XXV
Вот перед вами в вырезном
Зеленом фраке - шут нахальный,
Болтун и некогда "бель-ом" {*},
{* Красавец-мужчина (франц.).}
385 Стоит законодатель бальный.
Он ездит только в "высший свет".
А вот - неистово развязный,
Довольно злой, довольно грязный
Остряк; вот парень средних лет,
390 В венгерке, в галстуке широком,
Глаза навыкат, ходит боком,
Хрипит и красен, как пион.
Вот этот черненький - шпион
И шулер - впрочем, малый знатный,
395 Угодник дамский, балагур...
А вот помещик благодатный
Из непосредственных натур.
XXVI
Вот старичок благообразный,
Известный взяточник, а вот
400 Светило мира, барин праздный,
Оратор, агроном и мот,
Чудак, для собственной потехи
Лечивший собственных людей...
Ну, словом - множество гостей.
405 Варенье, чернослив, орехи,
Изюм, конфекты, крендельки
На блюдцах носят казачки...
И, несмотря на пот обильный,
Все гости тянут чай фамильный.
410 Крик, хохот, топот, говор, звон
Стаканов, рюмок, шпор и чашек...
А сверху, с хор, из-за колонн
Глазеют кучи замарашек.
XXVII
Об офицерах, господа,
415 Мы потолкуем осторожно...
(Не то рассердятся - беда!)
Но перечесть их... Это можно.
Чувствительный артиллерист,
Путеец маленький, невзрачный,
420 И пехотинец с виду мрачный,
И пламенный кавалерист -
Все тут как тут... Но вы, кутилы,
Которым барышни не милы,
Гроза почтенных становых,
425 Владельцы троек удалых,
И покровители цыганок -
Вас не видать на тех балах,
Как не видать помадных банок
На ваших окнах и столах!
XXVIII
<. . . . . . . . . . . . . .>
XXIX
430 Бывало, в хлебосольный дом
Из дальней северной столицы
Примчится борзый лев; и львом
Весьма любуются девицы.
В деревне лев, глядишь, ручной
435 Зверек - предобрый; жмурит глазки;
И терпеливо сносит ласки
Гостеприимности степной.
В деревне - водятся должишки
За ним... играет он в картишки...
440 Не платит... но как разговор
Его любезен, жив, остер!
Как он волочится небрежно!
Как он насмешливо влюблен!
И как забудет безмятежно
445 Всё, чем на миг был увлечен!
XXX
Но мой помещик? Не пора ли
К нему вернуться, наконец?
Пока мы с вами поболтали,
Читатель, - староста, кузнец,
450 Садовники, покинув тачки,
Кондитор, ключник, повара,
Мальчишки, девки, кучера,
Столяр, кухарки, даже прачки -
Вся дворня, словом, целый час
455 Справляла "ветхий тарантас".
И вот, надев армяк верблюжий,
На козла лезет кучер дюжий;
Фалетор сел; раздался крик
Ребят; победоносно взвился
460 Проворный кнут - и шестерик
Перед крыльцом остановился.
XXXI
Выходит барин... целый дом
За ним идет благоговея.
Безмолвно - в шляпах с галуном,
465 Надетых криво, два лакея
Ведут его... Приятель наш
Детей целует, на подножку
Заносит ногу, понемножку,
Кряхтя, садится в экипаж,
470 И под его дворянским телом,
Довольно плотным и дебелым,
Скрипят рессоры. "Взят тюфяк
На всякий случай! Ты, дурак,
Смотри, под горку тише... Что вы
475 Мне в ноги положили? стой!
Где ларчик?" - "Здесь". - "А! Ну, готовы?
Пошел!.. Я к вечеру домой".
XXXII
Уехал барин. Слава богу!
Какой веселый, дружный гам,
480 Какую шумную тревогу
Все подняли! Спешит Адам
Адамыч в комнатку... гитару
(Подарок будущей жены)
Снимает тихо со стены,
485 Садится, скверную сигару
С улыбкой курит... и не раз
Из голубых немецких глаз
Слеза бежит... и край любимый
Он видит снова - край родимый,
490 Далекий, милый... и, пока
Еще не высохли те слезы,
В убитом сердце старика
Взыграли радостные грезы.
XXXIII
Помещик едет. Легкий сон,
495 Надежный друг людей дородных,
Им овладел... не видит он
Равнин окрестных плодородных.
О Русь! Люблю твои поля,
Когда под ярким солнцем лета
500 Светла, роскошна, вся согрета,
Блестит и нежится земля...
Люблю бродить в лугу росистом
Весной, когда веселым свистом
И влажным запахом полна
505 Степей живая тишина...
Но дворянин мой хладнокровно
Поля родные проезжал;
Он межевал их полюбовно,
Но без любви воспоминал
XXXIV
510 О них... Привычка! То ли дело,
Когда в деревню как-нибудь
Мы попадем, бывало... Смело,
Легко, беспечно дышит грудь...
И дорога нам воля наша,
515 Природа - дивно хороша,
И в каждом юноше душа
Кипит, как праздничная чаша!
Так что ж? Ужели ж те года
Прошли навек и без следа?
520 Нет! Нет! Мы сбросим наши цени,
Вернемся снова к вам, о степи!
И вот - за бешеных коней
Отдав полцарства, даже царство -
Летим за тридевять полей
525 В сороковое государство!..
XXXV
Раскинувшись на пуховых
Подушках, спит самодовольно
Помещик. Кучер пристяжных
Стегает беспощадно. Больно
530 Смотреть на тощих лошадей.
Фалетор на кобыле тряской
Весь бледный прыгает. Со связкой
В руках храпит себе лакей.
Бойка дорога. Все ракиты,
535 Как зимним инеем, покрыты
Тончайшей пылью. Жарко. Вдруг
(Могу ль изобразить испуг
Помещика?) на повороте
Ось пополам - и тарантас
540 (Прошу довериться работе
Домашней...) набок... Вот те раз!
XXXVI
Поднявшись медленно с дороги,
Без шапки, трепетной рукой
Ощупал спину, нос и ноги
545 Мой перепуганный герой.
Всё цело... Кучер боязливо
Привстал... и никаких речей
Не произнес... Один лакей
Засуетился торопливо -
550 То вскочит сам на облучок,
То вдруг возьмется за задок,
То шляпу двинет на затылок...
Но как ни ловок, он и пылок -
Напрасно всё... Что делать! Сам
555 Помещик вовсе растерялся,
Не верил собственным глазам
И, как ребенок, улыбался.
XXXVII
"Ах, чёрт возьми! Ну, что там?" - "Ось
Сломалась". Барин для порядка
660 Ее потрогал. "Да; хоть брось.
Ох, эта бестия Филатка!
(Филаткой звался старый плут
Каретник.) До деревни сколько?"
"Да будет верст пяточек". - "Только?
565 Скачи за кузнецом... да кнут
Возьми..." Но взоры в отдаленье
Вперило хитрое творенье,
Лакей... и вдруг он крикнул: "Э!
К нам едет барыня..." - "Где? где?
570 Какая барыня?" - "Полями,
Знать, оне взяли... Точно так".
"Не может быть!" - "Смотрите сами:
Оне-с..."- "Ну, ну, молчи, дурак!"
XXXVIII
Действительно: в кибитке длинной,
575 Подушками, пуховиком
Набитой доверху, в старинной
Измятой шляпке, с казачком,
С собачкой, с девкой в казакине
Суконном, едет на семи
580 Крестьянских клячах "chere amie" {*}.
{* Дорогая подруга (франц.).}
Своей любезной половине
Приятель наш едва ли рад...
Он бросился вперед, назад...
Им овладело беспокойство {***},
585 Весьма естественное свойство
Иных мужей при виде жен...
Кибитка стала... дыбом волос
На нем поднялся... слышит он
Супруги дребезжащий голос:
XXXIX
590 "Сергей Петрович, это вы?"
"Я, матушка". - "Ах, мой спаситель!
Куда ж вы ехали?" Увы!
Разочарованный сожитель
Молчит уныло. "Верно, к той
595 Вдове? Уж эта мне вострушка!
Да говорите ж!.. К ней, Петрушка?"
Лакей проворно головой
Кивнул. "Ах, старый греховодник!
Вот я молилась - вас угодник
600 И наказал... Ну, как я зла!
А я вам просвиру везла!..
Неблагодарный! Отлучиться
Нельзя мне на денек, ей-ей...
Подвинься, Аннушка... Садиться
605 Извольте к нам - да поскорей".
XL
Покорный строгому веленью,
Садится муж. В его груди
Нет места даже сожаленью...
Всё замерло. Но впереди
610 Беду предвидит он. Подруга
Его когда-то молода
Была, но даже в те года
Не думала, что друг для друга
Супруги созданы... нет! муж
615 Устроен для жены. К тому ж
Неравный бой недолго длился:
Сергей Петрович покорился.
Теперь везет его домой
Она для грозного расчета...
620 Так ястреб ловкий и лихой
Уносит селезня с болота.
XLI
Вот тут-то я б заметить мог,
Как все на свете ненадежно!
Бог случая, лукавый бог,
625 Играет нами... Что возможно
Вчера - сегодня навсегда
Недостижимо... Да мы сами
Непостоянны.... за мечтами
Гоняемся... Но, господа,
630 Хоть я воображаю живо,
Как вы следите терпеливо
И добросовестно за ним,
За бедным витязем моим, -
Однако кончить не пора ли?
635 Боюсь, приелись вам стихи...
За чистоту моей морали
Простите мне мои грехи.
XLII
Я прав. Мои слова - не фраза
Пустая, нет! С _своей_ женой -
640 Заметьте - под конец рассказа
Соединяется герой.
Закон приличья, в том свидетель
Читатель каждый, сей закон
Священный строго соблюден,
645 До торжествует добродетель.
Но весело сказать себе:
Конец мучительной гоньбе
За рифмами... придумать строчку
Последнюю, поставить точку,
650 Подняться медленно, легко
Вздохнуть, с чернилами проститься -
И перед вами глубоко,
О мой читатель, поклониться!
{* Садка - известная забава охотников. В чистом поле сажают волка,
лисицу или зайца, пускают собак на пари, охотники скачут, падают с лошадей и
т. д., а по окончании садки пируют. (Примечание Тургенева).
** Мы бы не решились употребить такое смелое сравнение, если б нас не
ободрил пример г-на Бенедиктова. Кто не помнит его превосходных стихов:
...И на этом океане
В пене млечной белизны
Из-под дымки, как в тумане,
Рисовались две волны.
(Примечание Тургенева).
*** Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест,
Весьма мучительное свойство... ("Евгений Онегин" (гл. 8, строфа
XIII)) (Примечание Тургенева).}
ВАРИАНТЫ
ПОМЕЩИК
Варианты печатных текстов:
1. Петербургский сборник
Строфа XXVIII
Превозносимый всем уездом
Дом обольстительной вдовы
Бывал обрадован приездом
Гостей нежданных из Москвы.
Чиновник, на пути в отцовский
Далекий, незабвенный кров
(Спасаясь зайцем от долгов),
Заедет... Умница московский,
Мясистый, пухлый, с кадыком,
Длинноволосый, в кучерском
Кафтане, бредит о чертогах
Князей старинных, о. . . . . .
От шапки-мурмолки своей
Ждет избавленья, возрожденья;
Ест редьку, - западных людей
Бранит - и пишет... донесенья.
2. Сборник "Для легкого чтения"
2 Под липками в часу девятом {*}
{* Так же в Т, Стих, 1885 и Т, Стих, 1891.}
414-417 отсутствуют и заменены четырьмя строками точек.
520 Нет! Нет! наши цепи
3. Т, Стих, 1891
Строфа XXVIII
Текст дан полностью, совпадает с текстом, напечатанным в Петербургском
сборнике, за исключением стиха 9 строфы:
Маститый, пухлый, с кадыком
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Б Чт - "Библиотека для чтения" (журнал).
Белинский, ПСС - В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, тт.
I-XIII, изд. Академии наук СССР, М., 1953-1959.
Былое - "Былое" (журнал).
BE - "Вестник Европы" (журнал).
Вольф, Хроника - А. И. Вольф. Хроника Петербургских театров, с конца
1826 до начала 1881 года, части I-III. СПб., 1877-1884.
ГБЛ - Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
Halp.-Kam., Viardot - Ivan Tourgueneff. Lettres a Madame Viardot,
publiees et annotees par E. Halperine-Kaminsky. Paris, Bibliothиque
Charpentier, 107. Перепечатано: то же, 1926.
Герцен, ИАН - А. И. Герцен, Собрание сочинений в тридцати томах, тт.
I-XX, изд. Академии наук СССР, М., 1954-1959. Издание продолжается.
Г Мин - "Голос минувшего" (журнал).
ГПБ - Государственная публичная библиотека имени M. E.
Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Звенья - "Звенья". Сборник материалов и документов но истории
литературы, искусства и общественной мысли XIV- XX вв., под ред. В. Д.
Бонч-Бруевича, А. В Луначарского и др., тт. I-IX, "Academia", M,-Л.,
1932-1950.
ИВ - "Исторический вестник" (журнал).
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР
(Ленинград).
Корнилов, Годы странствий - А А Корнилов Годы странствий Михаила
Бакунина. ГИЗ. Л.- М., 1925.
Лит Арх - "Литературный архив". Материалы по истории литературы и
общественного движения, тт. 1-4, изд. Академии наук СССР. М.-Л., 1938-1953
(Институт русской литературы - Пушкинский Дом).
Лит.-Библиолог. сб - Литературно-библиологический сборник (Труды
комиссии Русского библиологического общества по описанию журналов XIX века.
Вып. 1). Под ред. Л. К. Ильинского. Пг., 1918 (Русское библиологическое
общество).
Лит Мысль - "Литературная мысль". Альманах, тт. I -III, изд. "Мысль",
Пг., 1922, Л., 1925.
Лит Наcл - "Литературное наследство", тт. 1-68, изд. Академии наук
СССР, 1931-1960.
Некрасов, ПСС и П. - Н. А. Некрасов, Полное собрание сочинений и писем,
под общ. ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского,
тт. I-XII. Гослитиздат. М., 1948-1953.
Н Мир - "Новый мир" (журнал).
О Зап - "Отечественные записки" (журнал).
Переписка Грота с Плетневым - Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым,
издание под ред. К. Я. Грота, тт. I-III. СПб., 1896.
Петербургский сборник - "Петербургский сборник", изданный Н.
Некрасовым. СПб., 1846.
Письма к Герцену - Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив.
Герцену. С объяснит. прим. М. Драгоманова. Женева, 1892.
ПСП - Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840- 1883 гг., изд.
Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884 (на
обложке: 1885).
Пушкин ПСС - Пушкин. Полное собрание сочинений. Тт. I-XVI. М., изд.
Академии наук СССР. 1937-1949.
Р Арх - "Русский архив" (журнал).
Р Б - "Русское богатство" (журнал).
Р Вед - "Русские ведомости" (газета).
Р В - "Русский вестник" (журнал).
Р Мысль - "Русская мысль" (журнал).
Р Пропилеи - Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и
литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. 3, М., 1916.
Р Сл - "Русское слово" (журнал).
Р Ст - "Русская старина" (журнал).
R Hebd - "Revue hebdomadaire" (журнал).
Сев В - "Северный вестник" (журнал).
Совр - "Современник" (журнал).
СПб Вед - "С.-Петербургские ведомости" (газета).
С Пчела - "Северная пчела" (газета).
Станкевич, Переписка - Переписка Николая Владимировича Станкевича.
1830-1840. Ред. и изд. Алексея Станкевича. М., 1914
Стасюлевич - M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под
ред. М. К. Лемке, тт. I-V. СПб., 1911-1913.
Т и его время, - Тургенев и его время. Первый сборник под ред Н. Л.
Бродского. ГИЗ. М., 1923.
Т, ПСС, 1883 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное
издание. Тт. 1-10. СПб., тип. Глазунова, 1883.
Т, ПСС, 1897 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева, тт. 1-10,
изд. 4-е, тип. Глазунова. СПб., 1897.
Т, ПСС, 1898 ("Нива") - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева в 12
томах, СПб., изд. А. Ф. Маркса, приложение к журналу "Нива", 1898. Повторено
в издании литературно-издательского отдела Наркомпроса. Пг., 1919.
Т, сб (Бродский) - И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник
под ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) - Тургеневский сборник. Изд. "Огни". Пг., 1915
(Тургеневский кружок под руков. Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1880 - Сочинения И. С. Тургенева, тт. 1-10. М., изд. наел. бр.
Салаевых, 1880.
Т, Сочинения - И. С. Тургенев, Сочинения, под ред. К. Халабаева и Б.
Эйхенбаума, тт. I-XII, ГИХЛ. М.- Л., 1929-1934.
Т, СС - И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах. Тт.
I-XII. М., Гослитиздат, 1953-1958.
Т, СС ("Огонек") - И. С. Тургенев. Собрание сочинений. Под ред. Л. Л.
Бродского, И. А. Новикова, А. А. Суркова, тт. I-XI. М., изд. "Правда",
приложение к журналу "Огонек", 1949.
Т, Стих, 1885 - Стихотворения И. С. Тургенева. СПб., 1885.
Т, Стих, 1891 - Стихотворения И. С. Тургенева. Изд. 2-е. Просмотренное,
исправленное и дополненное С. Н. Кривенко. СПб., 1891.
ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив, Ленинградское
отделение (Ленинград).
Центрархив, Документы - Документы по истории литературы и
общественности, вып. 2. И. С. Тургенев, изд. Центрархив РСФСР, М.-Пг., 1923.
Чернышевский, ПСС - Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений в 15
томах, ГИХЛ, М., 1939-1953.
ПОМЕЩИК
Печатается по тексту первой публикации, с исключением строфы XXVIII
(см. об этом ниже).
Впервые опубликовано: Петербургский сборник, стр. 169-202, с подписью -
"Ив. Тургенев", с рисунками А. Агина, гравированными на дереве Е.
Бернардским. В этой публикации ряд стихов исключен и заменен точками,
очевидно, по требованию цензуры (строфы XIII, между ст. 198 и 199; XVI,
между ст. 241 и 242; XXVIII, см. варианты). Выпущенные места, за отсутствием
рукописи, не могут быть восстановлены.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 173-193.
Автограф неизвестен.
Датируется 11 марта 1845 г. на основании пометы, имевшейся на
автографе, использованном для первого издания стихотворений И. С. Тургенева
(Т, Стих, 1885, стр. 228).
Первоначально, по-видимому, предполагалось, что эта поэма будет
выпущена отдельным изданием, подобно "Параше" (1843) и "Разговору" (1845).
Однако сам Тургенев воспротивился этому и 28 марта (9 апреля) 1845 г. писал
Белинскому: "Некрасов просит меня через брата отдать ому по обещанию
"Помещика" - и требует ответа. Я всё это дело предоставляю совершенно на
ваше благоусмотрение, хотя не могу сказать, чтобы мне хотелось напечатать
эту вещь отдельно; мне кажется даже, что она совсем не годится для
отдельного напечатания" (наст. изд., Письма, т. I, письмо 52). Учтя
соображения автора, Некрасов решил напечатать эту повесть в стихах в
"Петербургском сборнике" и 7 (19) июня 1845 г., посылая А. В. Никитенко
поэму Тургенева "Помещик" и роман Достоевского "Бедные люди", просил к
сентябрю "просмотреть эти рукописи". Однако лишь 30 октября 1845 г. член
С.-Петербургского цензурного комитета А. В. Никитенко прочитал в очередном
заседании комитета несколько "сомнительных" мест из поступившей на его
рассмотрение поэмы Тургенева "Помещик". Внимание цензора привлекли два едких
упоминания о "богомолье" и строфа XXVIII, содержащая сатирическую
характеристику К. С. Аксакова. Несмотря на сомнения А. В. Никитенко,
С.-Петербургский цензурный комитет, "не находя в сих стихах ничего
противного правилам цензуры, определил: позволить их к напечатанию" (см. 10.
Г. Оксман "Цензурная справка о "Помещике" Тургенева" в кн.: Ю. Г. Оксман. И.
С. Тургенев. Исследования и материалы. Вып. I, Одесса, 1921, стр. 109-110).
Когда в 1857 г. Некрасов решил перепечатать поэму "Помещик" в одном из
сборников "Для легкого чтения" (предполагалось, что в томе V), Тургенев,
узнав об этом из объявления, напечатанного редактором (Совр, 1856, No 12,
отд. IV, стр. 49), был очень встревожен и решением перепечатать поэму без
его согласия, и особенно возможностью появления в новом издании XXVIII
строфы ее. Он написал четыре письма: П. В. Анненкову 6 (18) января 1857 г.,
И. И. Панаеву 12 (24) января 1857 г., Д. Я. Колбасину 26 января (7 февраля)
1857 г. и Н. А. Некрасову 22 ноября (4 декабря) 1857 г.; во всех четырех
письмах содержится категорическое требование изъять из текста перепечатки
указанную строфу. Так, П. В. Анненкову Тургенев писал: "В декабрьском No
Совр<еменник>а прочел я, что готовится 5-й выпуск альманаха "Для легкого
чтения", где объявлен мой "Помещик". Распоряжаться так нецеремонно чужим
добром я нахожу весьма неуместным, но это бы еще ничего - а в "Помещике"
есть мерзкая строфа (по поводу Аксакова), единственное мое литературное
пятно, и если эта строфа напечатается - я принужден буду публично
протестовать против этого присвоения чужой собственности. Ради бога,
обратитесь тотчас к Панаеву, к Давыдову, словом, к тому лицу, от которого
зависит печатание "Для л<егкого> чтения", и с этим письмом в руке потребуйте
немедленного исключения (а если уже напечатан этот лист, перепечатания). Я
не помню начала этой дурацкой строфы, но вот как она кончается:
От шапки-мурмолки своей
Ждет избавленья, возрожденья;
Ест редьку, западных людей
Бранит - и пишет донесенья.
Повторяю, что если эта строфа будет напечатана, я почту своей
обязанностью протестовать формально против поступка г-д Давыдова etc. Вы
сами легко поймете, как это для меня важно, и не потеряете ни одной минуты".
Такое же требование исключить XXVIII строфу содержалось и в письмах
Тургенева к Панаеву и к Некрасову. Требование было ими удовлетворено:
"Помещик" был перепечатан в VII томе сборника "Для легкого чтения" (1857)
без XXVIII строфы, замененной строкою точек. Кроме того, были выпущены,
вероятно, по требованию цензуры, начальные стихи (414-417) строфы XXVII и
искажен - возможно, также по цензурным причинам - стих 520 (в строфе XXXIV).
Вследствие этого поэма в настоящем издании печатается (кроме строфы XXVIII)
по тексту первой, а не второй прижизненной публикации.
Славянофильское учение всегда было чуждым Тургеневу, а его внешние
проявления (в одежде, языке и пр.) вызывали не раз его насмешки. Так,
иронические выпады против славянофилов и, в частности, против К. С. Аксакова
находятся в двух рассказах из "Записок охотника" - "Хорь и Калиныч" и
"Однодворец Овсяников" (см. комментарии к ним в IV томе наст. изд.). Отмечая
это свойственное молодому Тургеневу отношение к славянофилам, Белинский
писал В. П. Боткину 31 марта 1843 года: "В нем (Тургеневе - ред.) есть
злость и желчь, и юмор, он глубоко понимает Москву и так воспроизводит ее,
что я пьянею от удовольствия. А как он воспроизводит Аксакова с ого кадыком
и идеализмом" (Белинский, ПСС, т, XII, стр. 151). Но с начала 50-х годов,
после возвращения Тургенева из-за границы, произошло сближение между ним и
семьей Аксаковых. Это вызвало Интенсивную переписку, затрагивающую самые
разнообразные вопросы, преимущественно литературы, истории и общественной
жизни страны. Сближение Тургенева с Аксаковыми не касалось, однако, основных
идеологических вопросов, славянофильское понимание которых было по-прежнему
неприемлемо для него (об этом свидетельствуют, например, дневниковые записи
В. С. Аксаковой за 1855 год - "Дневник", СПб., 1913, стр. 41, 42). Позднее
личные и эпистолярные сношения Тургенева с Аксаковыми ослабели. В 1857 году,
когда возник вопрос о перепечатке "Помещика" в сборнике "Для легкого
чтения", Тургенев, находившийся за границей, не общался лично с К. С.
Аксаковым и переписки между ними почти уже но было. Однако ото
обстоятельство но могло изменить его требования об исключении XXVIII строфы.
Последнее объясняется, вероятно, тем, что строфа давала ироническую
характеристику К. С. Аксакова не только как идеолога славянофильства и
лжепатриота, но и как бесчестного человека. Слова "западных людей бранит и
пишет... донесенья" в условиях 1845-1846 годов означали политического
доносчика, вроде Булгарина, писавшего доносы в III отделение в борьбе против
Белинского и его друзей - "западников". Но и тогда, в разгар споров между
"западниками" и славянофилами, это обвинение отнюдь не могло относиться к
идеологам славянофильства и особенно к Константину Аксакову. И сам Тургенев
хорошо это знал: К. С. Аксаков в восприятии современников запечатлелся как
человек, доходящий во всем до крайностей, горячий и несдержанный, упорный в
своих заблуждениях, по искренний, прямой, честный и благородный и уж во
всяком случав неспособный на доносы. Таким считали его не только друзья, но
и противники. "Аксаков остался до конца жизни вечно восторженным,
беспредельно благородным юношей, он увлекался, был увлекаем, но всегда был
чист сердцем", - писал А. И. Герцен в IV части книги "Былое и думы" (Герцен.
ИАН, т. IX, стр. 163). А И. И. Панаев в некрологе, посвященном К. С.
Аксакову, писал, что тот "носил в себе несокрушимую веру в светлую
будущность России. Он любил свою родину с энтузиазмом... Мир праху честного
и благородного гражданина!" (Совр, 1861, No 1, отд. II, стр. 141, 142).
Чисто личный характер иронической строфы и заставил Тургенева в 1857 г.
исключить ее из поэмы.
Когда в начале 1885 г. началась работа над сборником "Стихотворения И.
С. Тургенева", А. В. Топоров, не будучи литератором, вероятно, не раз
советовался по различного рода вопросам с такими друзьями Тургенева, как П.
В. Анненков. Потому-то, имея в руках автограф "Помещика", Топоров в своем
издании тем не менее опустил XXVIII строфу поэмы. В рецензии под названием
"Библиографические заметки", которая была подписана буквами Д. Д. Р. (Д. Д.
Рябинин), автор ее сетовал, что "в поэме "Помещик" вся строфа XXVIII-я,
напечатанная прежде целиком... в "Петербургском сборнике" Некрасова, 1846
г., обозначена в нынешнем издании строкою точек" (И В, 1885, No 6, стр.
720). По-видимому, считая, что пропуск XXVIII строфы является следствием
того, что издателю она или совсем неизвестна, или он основательно забыл о ее
существовании, рецензент в конце своих "Библиографических заметок" счел
необходимым привести полный ее текст. К 1891 г. уже не было в живых ни
Топорова, ни Анненкова, и С. Н. Кривенко, принявший во внимание замечание Д.
Д. Рябинина, счел нужным восстановить в тексте этой поэмы XXVIII строфу.
В 1898 г. стихотворения и поэмы Тургенева впервые включены были в его
Собрание сочинений (изд. "Нива"). В тексте поэмы "Помещик" также была
восстановлена XXVIII строфа. Не сочли нужным отказаться от этой традиции и
редакторы советских изданий (см. Т, Сочинения, т. XI, стр. 132; Т, СС
("Огонек"), т. 10, стр. 59; Т. СС, т. X, стр. 197-198; И. Тургенев.
Стихотворения. "Советский писатель". Библиотека поэта. Малая серия. Второе
издание. Л., 1950, стр. 137-138; И. С. Тургенев. Стихотворения. "Советский
писатель", Библиотека поэта. Малая серия. Издание третье, Л., 1955, стр.
140).
Тем не менее редакция настоящего издания, основываясь на неоднократно и
категорически выраженном требовании самого Тургенева, объяснение которому
дано выше, сочла необходимым выпустить XXVIII строфу и вернуться к тексту
1857 года.
При первом появлении в печати в 1846 г. "Помещик" вызвал ряд откликов.
Один из критиков (А. В. Никитенко) осуждал поэму за "бедность содержания" (В
Чт, 1846, т. LXXV, отд. V,. стр. 49), другой (Имрек, т. е. К. С. Аксаков)
находил, что "Помещик" просто "вздор" ("Московский литературный и ученый
сборник на 1847 год", М., 1847, стр. 37). Рецензенты "Северной пчелы" (Л. В.
Брандт, Ф. В. Булгарин) считали, что поэма Тургенева есть "явное, хотя и
явно неудачное подражание Евгению Онегину, а может быть и пародия на
Пушкина", что это "подражание сценам в Евгении Онегине Пушкина" (С Пчела,
1846, No 26, 31 января и No 27, 1 февраля).
Но были и сочувственные отзывы. Так, например, один из рецензентов
писал,, что в "Помещике" "хорошие стихи" ("Иллюстрация", т. II, No 4, (40)
от 26 января 1846 г., стр. 59). В "Русском инвалиде" поэма была аттестована
как "остроумный, легкий, прелестный рассказ в стихах" (No 35 от 12 февраля
1846 г.). Весьма положительно отозвался о "Помещике" В. Н. Майков в своей
рецензии на "Петербургский сборник". По его мнению, в поэме "множество живо
подмеченных черт", "злой юмор", а содержание "прямо выхваченное из русской
жизни". В. Н. Майков находил, что в Тургеневе "много самобытности", хотя
форма его поэм почти всегда носит "клеймо Пушкина или Лермонтова" ("Финский
вестник", 1846, т. IX, стр. 31).
Белинский неоднократно с большим одобрением отзывался о "Помещике".
Считая, что эта поэма - "легкая, живая, блестящая импровизация, исполненная
ума, иронии, остроумия и грации", а "стих легок, поэтичен, блещет
эпиграммою", Белинский в рецензии на "Петербургский сборник" связывал
"Помещика" по жанровым признакам с "Графом Нулиным" и "Домиком в Коломне"
Пушкина (Белинский, ПСС, т. IX, стр. 567).
Позднее, когда Белинский был уже склонен отказаться от высокой оценки
остальных поэм Тургенева, он по-прежнему продолжал восхищаться "Помещиком" и
в статье "Взгляд на русскую литературу 1847 года" подчеркивал: "...Тургенев
написал стихотворный рассказ "Помещик", - не поэму, а физиологический очерк
помещичьего быта, шутку, если хотите, но эта шутка как-то вышла далеко лучше
всех поэм автора. Бойкий эпиграмматический стих, веселая ирония, верность
картин, вместе с этим выдержанность целого произведения, от начала до конца,
- всё показывало, что г. Тургенев напал на истинный род своего таланта,
взялся за свое и что нет никаких причин оставлять ему вовсе стихи"
(Белинский, ПСС, т. X, стр. 345).
Сопоставляя "Помещика" с "Графом Нулиным", следует отметить, что обе
поэмы изобилуют бытовыми деталями, характерными для помещичьего быта и
относящимися к так называемой "низкой природе". Для стиля и "Графа Нулина",
а "Помещика" характерно наличие отдельных "низких выражений", "просторечий",
входивших в повседневную речь провинциального дворянства. Подобно тому, как
"Граф Нулин" в творчестве Пушкина был свидетельством перехода поэта к новым,
реалистическим жанрам, так и поэмы Тургенева "Параша" и "Помещик"
знаменовали переход его от ранних романтических стихотворных опытов вроде
"Стено" к реализму.
В. Н. Майков мимоходом заметил, что "Тургенев поэт школы Лермонтова"
("Финский вестник", 1846, т. IX, стр. 31). Это было сказано в том смысле,
что "Помещика" можно и следует сопоставить не только с "Графом Нулиным" и
"Домиком в Коломне", но также и с шутливыми поэмами Лермонтова, в первую
очередь с "Тамбовской казначейшей". У всех трех авторов в их произведениях
налицо постоянное обращение автора к читателям, лирические отступления,
иронические реплики, бросаемые мимоходом, и т. п. Воздействие "Графа Нулина"
и "Тамбовской казначейши" на "Помещика" выразилось, в частности, и в
описании внешнего облика вдовы (строфа XIV), данного в той же манере, что и
Наталья Павловна у Пушкина и Авдотья Николавна у Лермонтова.
Неся на себе печать жанровой близости к шутливой поэме Пушкина и
Лермонтова, "Помещик" Тургенева тем не менее, как отмечал Белинский,
принадлежал новой эпохе, знаменем которой были Гоголь и натуральная школа.
Изображая в сатирических красках помещичий быт, Тургенев подчеркивал пустоту
и пошлость жизни провинциального дворянства, прибегая к гоголевскому стилю,
характерному для поэмы "Мертвые души".
В поэме "Помещик" Тургенев нарисовал пеструю картину провинциального
бала с его постоянными посетителями, среди которых обыватели и пошляки всех
родов, в том числе "шут нахальный", "довольно грязный остряк", "шпион и
шулер", "известный взяточник" и т. д. и т. п. Неожиданно для читателей между
ними мелькает какой-то совсем иной образ. Это девушка-ребенок, "с большими
грустными глазами". У нее "бледный, томный цвет Лица - печальный след
сомнений Тревожных, ранних размышлений..." В ее облике (строфы XXIII и XXIV)
"уже намечены характерные черты героинь тургеневских романов - Натальи,
Лизы, Елены" (А. Г. Цейтлин. Мастерство Тургенева, "Советский писатель", М.,
1958, стр. 64).
Ст. 19. Притом хозяин превосходный...- Ср. у Пушкина в романе "Евгений
Онегин" (гл. 5, строфа XXVI):
Гвоздин, хозяин превосходный
Ст. 91-94. Он изучал Санхопьятона ~ божествах самофракийских...- Под
именем Санхониатона (Sanchoniathon) известен легендарный историк Финикии,
сочинение которого будто бы было переведено на греческий язык около 120 г.
н. э. эллинистическим грамматиком Филоном из Бибиоха. В 1836 г. ученый мир
Западной Европы был взволнован открытием, якобы сделанным в Португалии.
Некий полковник Перейра нашел в одном из португальских монастырей рукопись
сделанного Филоном перевода первобытной истории финикиян Санхониатона. В
заметке "Журнала министерства народного просвещения" (1836, ч. X, No VI,
июнь, стр. 633-636) рассказывалось об этом открытии и сообщалось, что
полковник Перейра передал эту рукопись для издания немецкому учителю
Фридриху Вагенфельду (1810-1846) и что в работе последнего принимал участие
видный ученый Гротефенд. В 1837 г. издание Вагенфельда под заглавием:
"Анализ древней истории финикиян Санхониатона по новонайденной рукописи"
вышло в свет, но скоро было разоблачено как подделка (W. L. Hertstlet. Der
Treppenwitz der Weltgeschichte, Geschichtliche Irrtumer, Entstellungen und
Erfindungen. 9 Ausg. Berlin, 1918, S. 486). - "Республика" Платона (вернее,
не "Республика", а "Государство") - знаменитый диалог, в котором обсуждался
вопрос об идеальной форме государственного строя. - Говоря о "божествах
самофракийских", Тургенев имеет в виду работу Ф.-В. Шеллинга "Ueber die
Gottheiten von Samothrake" (1815), которую, естественно, мог хорошо знать
гувернер-немец Адам Адамыч, писавший под ее влиянием свою статью (см. В. Н.
Горбачева. "Молодые годы Тургенева", 1926, стр. 33).
Ст. 118-119. И лани вспуганной быстрей Вскочил оборванный лакей...- Ср.
в "Полтаве" (песнь 1-ая):
Ее движенья
То лебедя пустынных вод
Напоминают плавный ход,
То лани быстрые стремленья.
И в романе "Евгений Онегин" (гл. 2, строфа XXV):
Как лань лесная, боязлива
Ст. 176. Среди не чуждых им клопов! - Пародийное заимствование строки
Пушкина из стихотворения "Клеветникам России" (1831):
Среди не чуждых им гробов
Стр. 175 (подстр. примеч.) Из-под дымки, как в тумане...Тургенев не
совсем точно цитирует строки из "Напоминания" В. Г. Бенедиктова:
Через дымку, как в тумане,
Рисовались две волны?
(см. В. Бенедиктов. Стихотворения. СПб., 1835, стр. 34).
Ст. 251. (Она подчас певала "Тройку")... - "Троек" в русской поэзии уже
тогда существовало множество. Самой популярной из них была "Тройка" Ф. Н.
Глинки, которую, вероятно имеет в виду и Тургенев. (Ср. в очерке "Татьяна
Борисовна и ее племянник": "Сядет, бывало, за фортепьяны... и начнет одним
пальцем отыскивать "Тройку удалую"). У Ф. Глинки в его "Тройке" начальная
строка:
Вот мчится тройка удалая
Ст. 281. И барышень "имел в предмете". - Ср. в "Полтаве" (песнь вторая)
то место, где Мария говорит Мазепе:
Одно имела я в предмете:
Твою любовь.
Ст. 302-303. Какое пестрое собранье ~ одежд и лиц! Ср. в "Братьях
разбойниках" Пушкина:
Какая смесь одежд и лиц,
Племен, наречий, состояний.
Ст. 313. Стоит Коринна молодая. - Коринна - героиня, романа г-жи де
Сталь "Коринна, или Италия" (1807). Имя ее стало нарицательным для
характеристики женщин с возвышенным умом.
Ст. 370-372. Без одобренья, без участья...- Ср. в "Демоне" Лермонтова:
Без сожаленья, без участья
Смотреть на землю станешь ты...
Ст. 385. Стоит законодатель бальный. - Ср. в романе "Евгений Онегин"
(глава 8, строфа XXVI):
В дверях другой диктатор бальный...
Ст. 410. Крик, хохот, топот, говор, звон. - Ср. там же (глава 7, строфа
III):
Шум, хохот, беготня, поклоны...
Ст. 458. Фалетор сел; раздался крик. - Фалетор (народное) - форейтор:
верховой, правящий передними лошадьми в упряжке. См. ту же форму слова в
"Бретёре" (гл. VIII).
Ст. 522-523. И вот - за бешеных коней ~ даже царство... - Ср. в
трагедии Шекспира "Ричард III" в стихотворном переводе актера Я. Г.
Брянского (1833): "Коня! коня! полцарства за коня!" (действие 5, картина 4).
Ст. 556. Не верил собственным глазам...- Ср. в романе "Евгений Онегин"
(глава 5, строфа XLI):
Ленский сам
Не верит собственным глазам.
И. С. Тургенев
Ст_е_но
Драматическая поэма
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.,-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
Счастлив, кто с юношеских дней.
Живыми чувствами убогой,
Идет проселочной дорогой
К мечте таинственной своей etc.
Языков
But we, who name ourselves Its sovereigns,
Half dust, half deity, alive unfit
To sink or soar, with our mix'd essence make
A conflict of its elements and breathe.
The breath of degradation and of prides... etc
Manfred. Byron.
...fly; while thou'rt bless'd and free...
Shakespeare. Timon of Athens {*}
{* Но мы, называющие себя его властителями, мы,
Наполовину прах, наполовину божество, неспособные при жизни
Погружаться или парить, вызываем своею смешанной сущностью
Столкновения его элементов и выдыхаем
Дыхание вырождения и гордыни... и т. д.
Манфред. Байрон.
...беги; пока ты счастлив и свободен...
Шекспир. Тимон Афинский.}
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Ст_е_но. Антонио, монах.
Джакоппо, рыбак. Риензи, доктор
Джулиа, сестра Джакоппо. Mаттео, слуга Стено.
Действие в Риме.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
СЦЕНА I
Ночь. Колизей.
Стено (один)
Божественная ночь!.. Луна взошла;
Печально смотрит на седые стены,
Покрыв их серебристой дымкой света.
Как все молчит! О, верю я, что ночью
5 Природа молится творцу... Какая ночь!
Там вдалеке сребрится Тибр; над ним
Таинственно склонились кипарисы,
Колебля серебристыми листами...
И Рим лежит, как саваном покрыт;
10 Там всё мертво и пусто, как в могиле;
А здесь угрюмо дремлет Колизей,
Чернеясь на лазури темной неба!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Прошли века над Римом чередой
15 Безмолвной и кровавой; и стирала
Их хладная рука всё то, что он хотел
Оставить нам в залог своей могучей,
Великой силы... Но остался ты,
Мой Колизей!..
Священная стена!
20 Ты сложена рукою римлян; здесь
Стекались властелины мира
И своды вековые Колизея
Тряслись под ними... между тем как в цирке,
Бледнея, молча умирал гладиатор
25 Или стоная - раб, под лапой льва.
И любо было римскому народу,
И в бешеном веселье он шумел...
Теперь - как тихо здесь! В пыли
Высокая работа человека!
30 Ленивый лазарони равнодушно
Проходит мимо, песню напевая,
И смуглый кондоттиери здесь лежит,
С ножом в руке и ночи выжидая.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
35 . . . . . . . . . . . . . . . . .
Быть может,
Чрез двести лет придет твоя пора,
Мой древний Колизей, - и ты падешь
Под тяжкою рукой веков... как старый,
40 Столетний дуб под топором. Тогда
Сюда придут из чуждых, дальних стран
Потомки. Любопытные толпой
Взглянут на дивные твои остатки
И скажут: "Здесь был чудный храм. Его
45 Воздвигнул Рим, и многие века
Стоял он, время презирая. Здесь,
Да, здесь был Колизей"...
Мгновение молчания.
Передо мной, как в сумрачном виденье,
Встает бессмертный Рим, со всем, что было
50 В нем грозного и дивного. Вот Рим!
Он развернул могучею рукою
Передо мною свою жизнь; двенадцать
Столетий был он богом мира. Много,
О, много крови на страницах жизни
55 Твоей, о Рим! но чудной, вечной славой
Они озарены, и Рим исчез! О! много
С ним чудного погребено!..
Мне больно;
Мне душно; сердце сжалось; голова
Горит... О, для чего нам жизнь дана?
60 Как сон пустой, как легкое виденье,
Рим перешел... и мы исчезнем так же,
Не оставляя ничего за нами,
Как слабый свет луны, когда, скользя
По глади вод, он быстро исчезает,
65 Когда найдет на нее туча... О!
Что значит жизнь? что значит смерть? Тебя
Я, небо, вопрошаю, но молчишь
Ты, ясное, в величии холодном!
Мне умереть! зачем же было жить?
70 А я мечтал о славе... о безумный!
Скажи, что нужды в том, что, может быть,
Найдешь ты место в памяти потомков,
Как в бездне звук! Меня, меня,
Кипящего надеждой и отвагой,
75 Вскормила ль мать на пищу червякам!..
Да, эта мысль меня теснит и давит:
Мгновение - и грудь, в которой часто
Так много дивного и сильного бывает,
Вдруг замолчит - на вечность! Грустно!
Грустно!..
80 Быть так... ничем... явиться и исчезнуть,
Как на воде волнистый круг... и люди -
Смешно - гордятся своим бедным,
Пустым умом, существованьем жалким
И требуют почтенья от такой же
85 Ничтожной грязи, как они... Но, Стено,
Что за могилою?..
Когда я молод был,
Я свято верил в бога; часто слушал
Слова святые в храме; верил я.
Меня судьба возненавидела, и долго
90 Боролся я с моим врагом ужасным...
Но, наконец, я пал; тогда вокруг
Меня всё стало иначе... мне тяжко,
Мне грустно было веру потерять,
Но что-то мощно мне из сердца
95 Ее с любовью вырвало... и я
Моей судьбе неумолимой
Отдался в руки... с этих нор
Я часто думал возвратить молитвой
Огонь и жизнь в мою холодную
100 Нагую душу... Нет, вотще! Во мне
Иссохло сердце и глаза! Уж поздно!
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Я сделал шаг, и вдруг за мною тяжко
Низринулась скала - и преградила
105 Мне шаг назад; и я пошел вперед,
Пусть сбудется, чему должно! Вперед!
Минута молчания.
Мне дурно, сердце ноет... всё темнеет...
Вокруг меня... О... Стено... это смерть!
(Падает без чувств.)
За сценой слышен голос Джулии, она поет:
Тихо солнце над водами
110 Закатилось. Под окном
Кто-то стукнул и тайком
Ярко-черными очами
Заглянул в мое окно...
Я ждала тебя давно!
(Входят Джулиа и Джакоппо.)
Джулиа
115 Кто здесь лежит, о боже!
Джакоппо
Где?
Джулиа
Мадонна!
Как бледен он!
Джакоппо
Он умер.
Джулиа
Нет, о нет!
Смотри, смотри... он дышит! На челе
Холодный пот... уста полураскрыты.
Джакоппо...
Джакоппо
Джулиа?
Джулиа
Наш дом так близок;
120 Мой друг... снесем его туда...
(Джакоппо поднял Стено.)
Джулиа
Но тише
Бери его. Ты видишь, он так слаб..
В очах нет жизни...
Джакоппо
Пойдем... он легок...
Джулиа
Как чудно бледен он; луна
Сияет прямо ему в очи... Боже,
125 Как холодно его чело...
Джакоппо
Сестра...
Скорей, скорей, я зябну...
Стено (сквозь сон)
Горе... горе...
Джулиа
Что он сказал...
Джакоппо
Не знаю... но недвижно
Он всё лежит... Пойдем...
(Про себя.)
Сказал он: горе!
(Уходят.)
СЦЕНА II
Неделю спустя
Море. Стено, Джулиа.
Джулиа
Ты грустен, Стено?
Стено
Я? Да, Джулиа.
Джулиа
Грустен?
130 Молчишь... угрюм... и чем я...
Стено
Джулиа, Джулиа,
Я никогда не знал веселья.
Джулиа
Ты?
Стено
(подходя к берегу)
О, я люблю смотреть на это море,
Теперь оно так тихо и лазурно,
Но ветр найдет, и, бурное, восстанет,
135 Катя пенистые валы, и горе
Тому, кого возьмет оно в свои
Безбрежные, могучие объятья...
Изменчивее сердца девы
Оно.
Джулиа
О Стено, Стено!
Стено
Да.
140 Моя душа - вот это море, Джулиа,
Когда, забыв мои страданья, я
Вздохну свободно после долгой
Борьбы с самим собой - я тих и весел
И отвечаю на привет людей...
145 Но скоро снова черными крылами
Меня обхватит грозная судьба...
Я снова Стено. И во мне опять
Всё то, что было, разжигает душу,
И ненавистно мне лицо людей,
150 И сам себе я в тягость...
Джулиа
Стено,
Когда найдет на душу мрачный час
И душно тебе будет средь людей,
Приди ко мне... люблю тебя я, Стено,
И более, чем брата... ты мне всё.
155 В тебя я верю, как бы в бога,
Твои слова я свято берегу...
С тех пор, как я тебя нашла
Без чувств, холодного, у Колизея,
Мне что-то ясно говорит: вот он,
160 Кого душа твоя искала...
И я поверила себе... О Стено,
Мне упоительно дышать с тобой!
Люби меня... и буду я тебя
Лелеять, как мать сына... и когда
165 Свое чело горячее на грудь
Ко мне ты склонишь, я сотру лобзаньем
Твои морщины... Стено...
Стено
Джулиа, Джулиа!
Мне больно тебя видеть!
(Джулиа бледная падает на колена, устремляя глаза на Стено и обняв его
ноги.)
Итак, и ты, несчастное созданье,
170 В мою ужасную судьбу вовлечена.
Любви ты просишь? Джулиа, это сердце...
В нем крови нет... Давно, давно
Оно иссохло, Джулиа... В моей власти
Всё, всё, но не любить... Послушай...
175 Но, может быть, тебя разочаруют
Мои слова... ты еще веришь в счастье..
Мне, дева... жаль тебя...
Оставь меня... я, я любви не стою.
Мне ль, изможденному, принять тебя,
180 Кипящую любовью и желаньем,
В мои холодные объятья... Нет!
Прости мне, Джулиа... будь мне другом...
Но не теряй своей прелестной жизни...
Любить меня...
Джулиа
О Стено... я умру.
Стено
(поднимает ее и сажает к себе на колени)
185 Не умирай, Джулиетта... О, подумай,
Мне ль перенесть ту мысль, что я, несчастный,
Проклятый небом, твой убийца... Нет!
Я буду слишком тяжко проклят небом!..
Тебе так хорошо?
Джулиа
О, я готова
190 Здесь умереть. Но расскажи мне, Стено,
Молю тебя как друга, твою жизнь!
Ты еще молод, а морщины резко
Змеятся на челе твоем... И... можно ль
Мне как сестре его поцеловать?
(Целует его.)
Стено
195 Джулиа! Джулиа!
Много ночей не спал я; много горя
Я перенес в свою короткую,
Но тягостную жизнь... Послушай...
Я долго жил, как живут дети
200 Без горя и сознанья в горе мира.
Я был невинен, как ты, Джулиа,
И добр. И я любил людей,
Любил, как братьев. Я узнал их после...
Не знал я мать... Но я любил природу,
205 Не знал отца... но бога я любил.
И знал я одну деву... для меня
Она была всем... миром... и она
Меня любила. О, я ее помню!
Ты на нее похожа; но глаза
210 Твои чернее ночи; у моей
Небесной были очи голубые,
Как это небо... я ее любил,
Любил, как любят в первый раз, любил,
Как бога и свободу...
(Закрывает лицо руками.),
О!
Джулиа
Ну, что же?
Стено
215 Ни слова более; мне больно, Джулиа,
Растравливать былые раны.
Джулиа
Слушай,
Ты меня знаешь; я перед тобой
Открыла свою душу, и холодно
Ты мне внимал; мое моленье
220 Отверг ты, Стено.. Я не в силах видеть
Тебя и не любить... Итак, прости.
Ты оправил жизнь девы... Но прощаю
Тебя я, Стено... Ты молчишь, прости!
А ты любил!
(Уходит Джулиа.)
Минута молчания
Стено
(всё сидя на камне)
225 Когда я был еще ребенком... помню
Я этот день... однажды к нам взошла
Старуха... и потухшие глаза
Она на мне остановила... Тихо
Взглянула в очи мне и молвила печально:
230 "Он много горя испытает; много -
Заставит горя испытать других".
И тихо удалилась... предсказанье
Сбылось!..
Молчание
Как это небо ясно! Чудным
Оно нагнулось сводом над землей;
235 Там тихо всё; а на земле всё бурно.
Как это море в непогоду... Чем-то
Родным сияет небо человеку
И в голубые, светлые объятья
Неслышным голосом зовет. Но нас
240 К себе земля землею приковала,
И грустно нам! . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . Вот снова я, проклятый,
Еще одно прелестное созданье
Своим прикосновением убил.
245 О, если б мне, мне одному сносить
Тяжелое ярмо моего горя!
Его б носил я гордо, молчаливо,
Без ропота, покаместо оно
Меня бы раздавило... Я бы умер
250 Так, как я жил... Но видеть, что в свое
Проклятие других я завлекаю,
Но разделять свое ярмо - нет, лучше
Пускай оно меня убьет!
Долгое молчание
Темнеет.
О, мне отрадней ночью! Тогда темно
255 Всё на небе и здесь, как в моем сердце.
Но тихо всё покоится, когда
На небо ляжет ночь... а мне она
Не принесла мгновения покоя!
Как здесь пустынно всё! Едва, едва
260 Доходит до меня шум Тибра,
Носимый ветром. Море спит, и ясно
В нем отражается луна. Вон там
Мелькнула барка, как пред бурей
Над морем чайка... Тихо, тихо
265 Колышется угрюмый лес. Роса,
Как небу фимиам земли, прозрачной
Туманной пеленой но глади моря,
По лесу стелется... Всё тихо... Я один
В сем океане тишины и мира
270 Стою, терзаемый самим собой...
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вон вьется ворон. Может быть, летит
Он к своим детям; он их любит.
Но, Стено, что _ты_ любишь? Ко всему
275 Я чувствую невольное презренье
Не потому, что лучше я людей...
Нет, нет! Я хуже их! Какой-то демон
Отнял у меня сердце и оставил
Мне жалкий ум!
Минутное молчание
Пора домой.
СЦЕНА III
Дом Джакоппо
Джулиа (одна)
280 Я долго не любила; долго, долго
Меня лелеяла судьба... о, неужели
Жить и страдать одно и то же... Вот
Однажды что-то новое во мне
Проснулось, и - что это было,
285 Я выразить не в силах; но я знаю.
Что с той поры мне что-то говорило,
Что я вступаю в жизнь иную. Я
С доверчивостью робкой в новый мир
Взошла. И вот _он_ предо мной
290 Стоял во всем величии мужчины,
Как царь, как бог. О, до того мгновенья
Душа ждала любви, не понимая
Любовь!.. Но он был здесь, и глубоко запала
Она мне в грудь... Я жадно, с наслажденьем
295 Ей предалась, дышала ей, а он!..
Минута молчания
Как чуден он! Под мраморным челом
Приветливо сияют его очи,
Как море голубые. Бледен он;
И я люблю, когда мужчина бледен.
300 Я слышала, что это признак гордой
И пламенной души... О Стено. Стено,
Мне долго жарко будет ложе
И беспокоен сон! . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . Но мне ли,
305 Мне ль, слабой деве, обратить вниманье
Царя людей... Когда я с ним, во мне
Сжимает сердце робкий ужас... Что-то
Мне говорит, что с мощным духом я,
И никогда мой взор не снес сиянья
310 Его очей!..
(Входит Джакоппо.)
Джакоппо
Я рад тебя найти,
Послушай, сядь поближе... Помнишь, Джулиа,
Ты смерть отца?
Джулиа
Джакоппо?
Джакоппо
Перед смертью
Он нас позвал и молвил: "Мне недолго
Осталось жить. И я довольно пожил!
315 Мне семьдесят три года. Пора к богу!"
И мне сказал он: "Слушай, тебе Джулию
Невинной девой я отдал... Смотри,
Отдай ее невинной в руки мужа!"
Я это помню.
Джулиа
(встает с негодованием)
Джакоппо!
Джакоппо
Но, сестра,
320 Я должен был тебе сказать всё то,
Что мне давно на сердце тяготило.
И я не мог молчать. Для этого я слишком
Тебя люблю. Но мне отец сказал:
Придет он из могилы, если
325 Не сохраню его завета я.
Ему поклялся я - он умер.
И я сдержу, клянусь святою девой,
Этот обет. И мне ли, мне ль снести,
Чтобы... патриций от безделья
330 Тебя бы смял и бросил... Я молчу.
(Быстро.)
Ты любишь Стено?
Джулиа (задумчиво)
Да...
(Быстро.)
Нет, нет, Джакоппо!
Но верь мне - нет!
Джакоппо
Бедняжка! понимаю.
Тебе, должно быть, тяжело; но, Джулиа,
Пойду к нему я; прямо, откровенно
335 Я всё ему скажу, и если ты доселе
Была _моею_ Джулией...
Джулиа
Не ходи;
О, не ходи! Мой добрый друг, Джакоппо,
Тебе ли сделать то, чего...
Джакоппо
Ну что ж...
Джулиа
Я сделать не могла!
Джакоппо
А, вы с ним объяснились?
Джулиа
340 Невинна я, невинна, мой Джакоппо!
Не говори так с бедною сестрой,
Я уж и так страдаю!
Джакоппо
(пылко)
О!
Меня ты знаешь, Джулиа; я готов
За тебя дать всю мою кровь, и даже -
345 А это много, Джулиа, - мою честь.
Но слушай. Да, ты его любишь,
Я это знаю. Сохрани, мадонна,
Когда глядит он на тебя с одним
Желанием мгновенным или... страшно
350 Подумать мне...
(шёпотом)
с презреньем...
Джулиа
О мой друг,
Меня не любит он.
Джакоппо
Тебя не любит он?
Джулиа
Он мне сказал, что в его сердце
Страстей уж нет; что я ему жалка...
И... говорил... что он любил когда-то
355 И с той поры он перестал любить.
Джакоппо
И... ты ему жалка? Мне это слово
Не нравится, сестра... Но если он
Тобою презирает - неужели
В тебе нет гордости довольно, Джулиа,
360 Презреть им?
Джулиа
Я его забуду.
Джакоппо
Джулиа...
Ну, до свиданья!
(Про себя.)
Я его спрошу,
Спрошу его, клянусь мадонной, что
Он понимал под словом "жалко"; боже!
Не дай погибнуть Джулии!
(Уходит Джакоппо.)
Джулиа
О мадонна!
355 Пойдет он к Стено... брата знаю я,
Он вспыльчив... и... мне сердце замирает...
(Бросается на колена.)
О боже мой... Тебя я умоляю,
Спаси... спаси... кого? О, я сама не знаю!
(Шёпотом.)
Спаси... _его_!
(Вскакивает.)
О! что сказала я!
370 И вот как _жить_ я начала... О сердце!
Его холодною рукою раздавила
Моя судьба... а мне шестнадцать лет!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
СЦЕНА I
Ночь. Внутренность готической церкви. Стено один
Стено
Когда мне тяжко быть одним с собою
И в сердце вкрадется тоска... я часто
375 Хожу сюда. Мне здесь отрадно. Нынче
Меня томил мой демон; и хотя
Привык я с ним бороться, но я должен
Был уступить... В моей груди так бурно -
А здесь как дышит всё покоем... Да!
380 Здесь что-то есть гораздо выше нас!
Минута молчания
Передо мною прямо, слабым светом
Лампады озаренное, я вижу
Изображение святого Павла.
Он строго, зорко смотрит на меня
385 Как будто с укоризной...
(Улыбаясь.)
Стено!.. Чудный,
Прекрасный старец! На его челе
Читаешь ясно его веру. Важно
Его бесстрастное чело... Художник
Исполнил дивно свою мысль!..
390 . . . . . . . . . . . Как темно!
Едва змеится свет лампад по мрачным
И низким сводам церкви... и луна
Сияет в узкие окошки, ясно
Рисуя их на каменном полу,
395 Да, это чудно... но на это я
Не променяю - нет - моего неба,
Моего неба с ясными звездами,
Моего моря с белыми валами,
О, это ближе мне!..
(Входит Антонио.)
Антонио
Благословен
400 Да будет бог!
Стено
(с досадой)
Опять! и это
Монах!
Антонио
(подходя к нему)
Мой сын...
Стено
Оставь меня, старик;
(взглянув на него)
Не говори со мною, друг... Твоей
Молитвы ждет твой бог.
Антонио
Я это знаю;
Но я люблю уединенье...
Стено
А!
405 Ты меня гонишь вон... я вижу -
Да, ты _монах_!
Антонио
Я?.. Ты сюда пришел
Не к богу.
Стено
О, ты думаешь, что святость
Твои глаза довольно изощрила,
Чтобы читать в моих?
Антонио
Нет; я не свят,
410 Но я в твоих глазах читаю.
Стено
Слушай,
Ты стар. Я это вижу. Перед богом
Ты долго был во прахе... Но поверь...
Я больше жил, чем ты. В твоей груди
Давно погасли страсти, а в моей
415 Убито всё - и доброе, и злое...
Теперь здесь пусто... да!
Антонио
Я тебя понял.
Стено
Нет!
Ты думаешь, что я убил безумно
В начале жизни мою жизнь? О нет!
Во мне она погасла... Верь мне, старец!..
420 Послушай... ты уверен сильно,
Что в сердце человека вместе с жизнью
И вместе с кровью вера есть. Но я,
Как неба, жажду веры... жажду долго,
А сердце пусто до сих пор. О, если
425 Ты мне ее, мой старец, возвратишь,
То я готов всю жизнь тебе отдать...
Всё!.. всё - но ты не можешь!
Антонио
Ты мне жалок.
Стено
_Тебе_ я жалок!.. Твое имя?
Антонио
Имя
Мое - Антонио.
Стено
Ты боишься ль смерти,
430 Антонио?
Антонио
Нет.
Стено
А я ее боюсь. Но, старец,
Не думай, что, как робкое дитя,
Боюсь я жизнь покинуть. Видит небо!
Она была мне в испытанье! Но
Что будет, о скажи мне, когда тело
435 Придет назад в объятия земли, -
Что будет там? и будет ли, скажи мне,
Антонио, это там?
Антонио
Скажи мне, Стено,
Что тебе сердце говорит?
Стено
Молчит.
Антонио
Ты произнес свой приговор.
Стено
О старец!
440 Смотри... ни перед кем под небом и над ним
Не преклонял колена Стено. Видишь -
Я пред тобой... Старик, я умоляю
Тебя твоим спасеньем... О, подумай
О том, что ты ответишь мне... Но ты...
(Пристально взглянув ему в глаза.)
445 Не в силах... нет!
(Встает быстро.)
Антонио
Я слабый смертный, Стено,
И мне ли, грешному, произнести
Губительное слово приговора!..
Молись!
Стено
(быстро, с негодованием)
Я это знал!
Молиться!
О, если б видел ты, монах, как долго
450 Во тьме ночей, в тоске прошу я бога
Мне силу дать молиться. Но напрасно
Слова святые я произношу...
Они в душе ответа не находят...
Ее им не согреть, Антонио!
Антонио
(схватив его руку)
455 О, наконец я понял тебя, Стено!
Как трудно, тяжко тебе жить.
Ты мог бы быть великим, дивным
И... боже!
Стено
О Антонио!.. Я готов
Отдать всю мою кровь но капле,
460 Но дайте мне мгновение покоя,
Но дай мне слезы! Больно мне, Антонио,
Но я не знаю друга. В этом мире,
В этом огромном мире я один. И люди
Меня прозвали злым... Но это мне не нужно,
465 Я выше их и мненья их. В моей
Груди есть мир: теперь он мир страданья.
Он мог быть миром силы и любви!
Минутное молчание.
Антонио
Зачем сюда пришел ты, Стено?
Стено
Я?
Мне эти своды веют миром.
Антонио
Стено,
470 Останься здесь.
Стено
На жизнь?
Антонио
Да.
Стено
Нет.
Я здесь бы умер - я люблю свободу.
Антонио
Свободу? ты?
Стено
О, знаю я, Антонио,
Что я свободен так же, как убийца,
Которому над плахой сняли цепь.
475 Я не живу; но я произрастаю,
Но я дышу...
Антонио
И это жизнь, о Стено?
Стено
Нет. Но, Антонио, мне жизнь эту
Покинуть страшно. Смерти жажду я,
И смерти я боюсь... И в этой, старец,
480 Подумай, в этой тягостной борьбе
Живу я... но мне трудно. Я слабею.
И эту мысль в могилу понесу я,
Что, когда это сердце разорвется,
Измученное горем и тоской,
485 Все то, что хоронил я в своей груди,
Что мыслил я высокого, все думы
Моей души и всё, что на земле
Я выстрадал, - вся моя жизнь, Антонио,
Исчезнет безответно в молчаливых,
490 Безмолвных недрах вечности... Мой старец,
Как _ты_ счастлив!
Антонио
Послушай, Стено,
И я, как ты, знал горе. Вот, ты видишь,
Моя глава уж побелела - но,
Поверь мне, друг, здесь страсти бушевали,
495 Как и в твоей. Мне восемьдесят лет,
И _человек_ давно убит во мне,
Но часто грусть меня берет невольно
И давит слезы из потухших глаз. О, бурно
Провел я молодость. Но, наконец,
500 Мне надоел разврат и надоела
Мне жизнь. Вот, Стено. Я однажды
Увидел деву... Стено, это было
Давно тому назад - но свято помню
Я мою Лору. О! она была
505 Прелестней неба. Ожил я. Мне снова
Приветно улыбнулась жизнь.
Я полюбил. Но не хотел творец,
Чтоб я ее, нечистый, осквернил,
И взял к себе на небо. И я понял
510 Здесь божий перст. И с той поры к нему
Я бросился с любовию в объятья,
Как сын к отцу. И стал я снова жить.
Узнал я сон и сладость быть слугой
Того, кто создал необъятное одним
515 Всесильным словом. И с тех пор я здесь,
Мне здесь отрадно.
Стено
О Антонио!
Я жил не так, как ты. Я мирно
Провел те годы, где ты бурно жил.
Молчит у меня совесть. И ты видишь,
520 Как я страдаю. Я скажу тебе
Мое проклятье. О старик, старик!
Молись, да не постигнет и тебя
Оно, старик, это сомненье.
(Уходит.)
Антонио
Стено...
Он уж ушел. Как много силы в нем!
525 Как много в нем страданья. В ном творец
Нам показал пример мучений
Людей с могучею душой, когда
Они, надежные на свои силы,
Одни пойдут навстречу мира
530 И захотят его обнять.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Комната Стено
Стено
(один)
Мне легче. Всё, что в моей груди
Я горя и страдания носил,
Я вылил в грудь чужую. Этот старец -
Он меня понял. О, по крайней мере
535 Я буду знать, что есть под этим небом
Одно живое существо, кому
Я, может быть, могу себя доверить.
До этих пор мои страданья я
Безмолвной ночи доверял. О, если б
540 Она могла пересказать всё то,
Что здесь
(кладя руку на грудь)
лежит, как камень на могиле,
Ей люди б не поверили. Нет, нет,
Они б меня не поняли. Меня
С душой обыкновенной люди,
545 Нет - не поймут. Я им высок. Когда
Я молод был душой и верил
В любовь, я знал одно создание,
Которое мне было равно. О,
Ее не позабыть мне никогда!
550 Душами были мы родные,
И мы друг друга понимали. Двое
Мы составляли мир - и он был чуден,
Как всё, что на земле не человек.
В ее очах читал я ее душу,
555 В моих очах была моя душа...
Но дух ее для тела нежной девы
Был слишком мочен и велик.
Он разорвал с презрением препону
Его могучих сил. А я... проклятый,
560 Остался здесь. И с этих пор напрасно
Я душу сильную, великую искал.
Всё это так ничтожно перед нею.
С своими мелкими страстями люди
Мне опротивели. _Мой_ мир мне опустел,
565 А этот мир мне тесен был. Во мне
Восстало гордое желанье, чтобы
Никто моих страданий не узнал,
И я вступил в борьбу с своей судьбою,
И если я паду - тогда узнают люди,
570 Что значит воля _человека_. Низко
Поставили они названье это,
И я хочу его возвысить - несмотря
На то, что люди этого не стоят.
Молчание
(Подходит к окну.)
На небе буря. Ветер гонит тучи
575 Своими черными крылами. Вот порой
Взрывает молнья небо. Море ходит
Высокими пенистыми волнами.
Как будто негодуя, что нельзя
На землю ему ринуться. О, чудно!
580 Как я люблю, когда природа гневно,
Могучая, все силы соберет
И разразится бурей. Что-то есть
Родное мне в мученьях диких неба,
И молньей загорится вдохновенье
585 В святилище души, и мое сердце
Как будто вырваться готово из груди...
О, я люблю - люблю я разрушенье!
(Входит Маттео.)
Маттео
Синьор!.. Молчит. Опять! Какой-то странник
Вас хочет видеть.
Стено
Что людям до меня
590 А мне до них? Кто он?
Маттео
Он умоляет
Вас тем, кто спас вас некогда.
Стено
А, это
Джакоппо! Ну... введи его.
(Ух<оит> Маттео, вх<одит> Джакоппо.)
Стено
Джакоппо,
Тебя не ждал я.
Джакоппо
Право, синьор?
Стено
Право?
Что за вопрос, рыбак?
Джакоппо
Да, я рыбак.
595 И слава богу! Я не так, как вы,
Не знаю то, что хорошо и худо,
Между людьми. И я свободен, синьор,
Мне весело на божий мир смотреть
И на людей. Мне жить привольно,
600 Но у меня сестра.
Стено
А! Джулиа!
Джакоппо
Лучше
Клянусь святым Геннуарием {*} - лучше б было,
{* Святой, покровительствующий рыбакам.
(Примечание в первопечатном тексте.)}
Когда б не знали ее имя вы!
Да, синьор. И с таким презреньем - гордо
Вы не смотрите на меня. Я чист
605 Пред богом и людьми и смело
Ваш встречу взор. Покоен я.
Стено
Послушай...
Ну - продолжай.
Джакоппо
Вы, может быть, забыли,
Что я вас некогда принес в свой дом
Без жизни и холодного. Я бога
610 Благодарил за то, что он позволил
Мне сделать доброе. И, синьор, вы
Мне показались добрым. До тех пор
Не знали горя мы. Моя Джулиетта
Была резва и весела. Однажды
615 Я на глазах ее застал слезу
И грусть на молодом челе. И я
Узнал, что она любит. Вы... _вы_, Стено,
Ей отвечали, что она жалка
Вам... синьор. Я поклялся богом,
620 Что я узнаю всё от вас. Я здесь
И жду ответа.
Стено
Слушай. Хладнокровно
Тебе внимал я. И мне жалко стало
Тебя. Я понимаю. Но клянуся,
Что Джулиа невинна. Я не в силах
625 Ее любить... Джакоппо, не понять
Тебе меня, но я любви не знаю.
Прощай!
Джакоппо
Я верю вам. Но моя Джулиа...
О, сколько бед вы причинили, Стено!
Ее это убьет. И предо мной
630 Она завянет. Боже! Боже - ты
Послал на нас годину испытанья,
Но я клянусь вам, если моя Джулиа...
Если ее не станет - о тогда
Не нужно будет мне знать, кто виновен.
635 Тогда пусть судит бог меня.
(Уходит.)
Стено
Джакоппо...
. . . . . Он мне жалок. На него
Смотрел я, как на идеал того,
Чем человек был некогда. И я
Вложил ему огонь мученья в грудь
640 И стал меж ним и счастьем. Стено,
Да, тебе тяжко будет умирать. . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .
(Громко и повелительно.)
Маттео!
(Вх<одит> Маттео.)
Маттео
Синьор...
Стено
(глухо и порывисто)
А!.. останься здесь!..
Останься здесь, Маттео... Страшно мне
645 Быть одному... и тайный ужас грудь
Теснит и жмет... Мне сердце говорит,
Что что-то грозное ко мне подходит...
Ко мне идет... мой демон...
Maттео
Синьор, синьор,
Мне жутко...
Стено
(всё диче и диче)
Свечка гаснет
Близок он. На меня веет,
650 Маттео... чем-то неземным...
Maттео
Ave Maria!
Стено
О... замолчи! Неслышными шагами
Подходит он, и горе мне!.. Но, Стено,
Тебе ль, как робкой деве... О, мне стыдно -
Пусть моя кровь в груди оледенеет
655 И высохнут глаза при встрече с тем,
Кому нет имени... Но я... вот он!
Маттео
Мадонна... помоги!
(Надает в обморок.)
В вышине слышен звук, как будто лопнула струна. Во мраке постепенно
образуется белая окровавленная фигура
Голос
(слабо)
Стено... Стено... Стено...
Стено
(оперся на стол)
Кто ты?
Молчание
. . . . . . . . . О, именем того,
660 Кто власть имеет над тобою, - всем,
Что тебя выше, заклинаю я
Тебя - кто ты?
Молчание
Моим познанием...
Моим мученьем заклинаю я
Тебя - кто ты?
Голос
Твой демон.
Стено
Ты... Мой демон,
665 И эта кровь...
Голос
Твоя.
Стено
Моя!
Голос
Я взял
Чистейшую кровь твоей груди.
Стено
(шёпотом)
Страданье!
Голос
(пение)
В тебе я видел дивный ум,
Кипящий силой, полный дум.
И я сказал: ему не быть великим.
670 Моим губительным дыханьем
Я его душу оскверню.
Он будет мой, иль я его... С тобой
Мне труден был упорный бой,
Но я исполнил предсказанье...
675 Я твой владыка!
Стено
Ты... владыка Стено!
И это ты мне говоришь! Проклятье!
Я ведаю - есть тайна, пред которой
Ты бледный раб.
Но в мире силы нет, перед которой
680 Я бы колена преклонил. И даже,
Когда в моей груди раздавят сердце,
Которое страдает так, - я буду Стено.
Исчезни!
Всё исчезает.
О, мне дурно! Он исчез,
Но знаю я, что здесь он. Не хочу
685 Минуты я унизиться до скорби;
Но тяжело мне вечно быть под ним.
Мучение! и этак жить! нет, лучше,
О, лучше умереть! мне слишком тяжко!
(После минуты молчания.)
Но, Стено... ты подумай... что избрать -
690 Ничтожество или страдание?
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Утро. То же место, как в явлении 2-м действия I
Стено
(один)
Мне всё он отравил. Да, всё. И это небо,
Так ясное и светлое, меня
Не радует. Всё, что еще могло
В моей груди убитой скорбь и горе
695 Утишить на мгновение, - теперь
Мне кажется покрытым чем-то мрачным.
Я чувствую, что надо мною он,
На меня веет холодом. Да, правда,
Судьба ожесточилась на меня
700 И не дает минуты мне покоя.
Пускай! Пока паду - стоять я буду
Но если я паду - не встану я.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Одна дорога мне осталась. Да!
705 Я не один, преследуемый роком,
Но люди есть, которые тогда
Всё доброе в своей груди задавят
И станут ниже человека. Правда,
Тогда они несчастья не узнают,
710 Но оттого, что слишком станут низки
Они, чтоб быть предметом гнева
Судьбы. И мне ли, мне, который
Так долго с ней боролся, избежать
Ударов моего врага - упав,
715 Как подлый раб, к ее ногам. Мне стыдно,
Что я мгновенье это думать мог.
Но нет! Когда я полные тоскою
На небо очи подымаю - мне
720 Всё еще веет чем-то дивным, светлым
От синего его шатра. Я знаю,
Мне говорит мой ум, что за могилой
Нет ничего, что всё, что я желал,
Что всё, что я мечтал, - обман и сон.
725 Но что-то есть во мне, какой-то
Неслышный голос - он мне говорит,
Что моя родина не здесь. Скажи,
Скажи мне, небо, о, зачем так светло,
Там высоко стоишь ты над землей? В мою
730 Истерзанную грудь желание
Врывается к тебе, к тебе лететь,
И я горю, и что же? Бренной цепью
К земле прикован я - и нету сил
Ее порвать могучею рукою...
735 Как я смешон с моим умом!
(Вх<одит> Джулиа, не замечая Стено.)
Джулиа
Давно
Уж встало солнце, а Джакоппо нет.
Тоска лежит на сердце. Боже, боже!
Что со мной будет, если он, который
Меня так горячо любил... О, если
740 Его уж нет - мне не снести той мысли,
Что его убийца - боже - Стено!
(Стено не примечает Джулии и стоит в раздумье.)
Мне что-то говорит: бежи! Но сердце
Невольно говорит: постой... Меня
Не видит он... И... я теперь могу
745 Упиться его дивной красотою.
Я не могла... тогда... глядеть на Стено...
Всегда встречала его очи я. Он чуден!
Безумье гордое в его очах лежит,
Но на челе его страданье... Да,
750 В нем страждет сердце...
Минута молчания
Где ты, где ты,
Мой друг, мой брат?
(Шёпотом.)
Как бледен он! Он что-то
Невнятно говорит.
Стено
(глухо)
Антонио... да... я должен
Быть у него. Когда я с ним, мне легче,
И если он меня не остановит,
755 Не укротит моих мучений - я
Решен. В ничтожной этой грязи мне
Недолго ползать. И пускай
Между людьми, которые меня
Понять не могут и не в силах,
760 Про Стено скажут, что он - робкий мальчик,
Не мог снести тяжелое ярмо
Своего горя, своей жизни, что
Он от нее ушел в могилу, - всё мне,
Всё это так ничтожно! Не хочу
765 Я жить в их памяти; мне было б стыдно
Быть славным у людей...
Джулиа
Я ничего не слышу.
Едва уста он шевелит - поближе.
Стено
Вот он опять; над морем он стоит,
Покрытый кровью; прямо в очи
770 Мне смотрит он. Печальная насмешка
В его глазах, и в них бессмертье муки...
Куда я ни смотрю, он предо мной!
Но пусть мои глаза заплачут кровью,
Я не закрою их.
Джулиа
Как дико он
775 Глядит на море. На его челе
Лежит презрение и ужас...
Стено
Он
Исчез. Но если б он еще одно
Мгновенье бы остался - я бы умер:
Он своим взглядом тянет мне из сердца
780 Всю кровь...
Джулиа
О Стено!
Стено
(вздрагивая)
Кто здесь? Джулиа? ты?
Зачем ты здесь?
Джулиа
Я думала, что вы
Давно забыли, синьор, мое имя.
Стено
Зачем ты здесь? и...
Джулиа
(быстро)
О, скажите мне,
Где мой Джакоппо?
Стено
Я не знаю.
Джулиа
Богом
785 Молю я вас, что сделали, вы с ним?
Стено
Я его видел. Мы расстались мирно;
И он придет.
Джулиа
Зачем же вы так грустны...
Я здесь давно.
Стено
Давно?
Джулиа
О, не сердитесь,
Я вас не понимала никогда;
790 Бы слишком для меня высоки; что-то
Вы говорили тихо... Я молчала...
И против воли вырвалось из груди
Из непокорной - ваше имя...
Стено
Джулиа...
Ты ничего не видишь там... над морем...
Джулиа
795 Я, Стено? Ничего.
Стено
Нет? А... я вижу...
И что теперь передо мной - дай бог
Тебе, дитя, не видеть!
Джулиа
(берет за руку Стено)
Стено...
Твоя рука холодней льда. Ты болен,
Пойдем ко мне.
Стено
(мрачно)
Прочь! Прочь! Мое дыханье
800 Губительно. Подходит он... подходит...
Я с ним могу бороться. Но ты, Джулиа...
Иди, иди.
Джулиа
Нет, я останусь здесь.
Стено
Кто тебе право дал?
Джулиа
Моя любовь!
Стено
Твоя любовь?
Джулиа
Да... да. Пред этим небом,
805 Перед тобой тебе я говорю -
Люблю тебя я, Стено... если ж ты
Меня с бесчувственным презреньем
Отринешь прочь...
Стено
(пронзительно глядя на нее)
Ну, что же?
Джулиа
(падая на колени)
О мой Стено!
Люби меня!
Стено
Ха! ха!
(Уходит.)
(Джулиа остается на коленях и прячет руками лицо.)
Джакоппо
(вбегая)
Мне верить ли глазам!
810 Моя сестра лежит пред ним в пыли,
И он... А, он ушел! И ты могла
Унизиться - ты, Джулиа, - до моленья!
И это видел я! Нет, это слишком... слишком.
Теперь что остается мне? Мой нож,
815 Мой верный нож - приди, приди ко мне,
Не измени мне!
Джулиа
(с криком вскакивает)
О Джакоппо!
Джакоппо
Да!
Пойдем! А - Стено до свиданья.
(Оба уходят.)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Келья Антонио. На столе череп и библия. В углу распятие.
Антонио
(один)
Уж скоро полночь. Лампа догорает,
Но сон меня не клонит. Я привык,
820 Когда всё тихо и темно, сидеть
Один и думать думу. В эти
Полночные часы ко мне слетают
Явленья странные и чудные, и я
Ясней читаю в книге жизни. Да,
825 Мои глаза, потухшие давно,
Привыкли разбирать во тьме видений
Слова великих тайн. Но тот,
Которого я встретил в церкви, - да,
Он выше стал меня и глубже
830 Проник в грудь мира. Но - безумец!
Он жизнию купил страданья. Нет,
Такого знанья не хочу я. Люди
Мне еще братья до сих пор.
Слышен стук в дверь и голос говорит:
Антонио!
Молчание
Антонио!
Антонио
Кто там?
Голос
Стено.
(Антонио молча отворяет дверь, входит Стено.)
Стено
Я пришел
835 К тебе, старик, за делом тайным...
Твой тесен дом, Антонио.
Антонио
Гроб теснее.
Стено
Но там нет человека... В этой келье
Он есть, и он тут весь... А! этот череп!
Зачем он у тебя, монах?
Антонио
Мне он
840 О мне самом напоминает.
Стено
Да.
Под этой желтой костью, может быть,
Таилось много дум и много силы.
И, может быть, здесь страсти бушевали,
И это мертвое чело огнем
845 Любви горело... а теперь!..
Кто знает?
И череп мой к монаху попадет,
И он его положит подле библии
У ног креста. Его возьмет другой
И то же скажет, что я говорил
850 Теперь...
Антонио
Мой сын...
Стено
Да, я забыл. Антонио,
Садись и слушай. Но, старик, когда
Во время моего рассказа здесь
Свидетель будет третий, и твои
Подымутся на голове власы,
855 И тайный ужас в грудь тебе заляжет, -
Не прерывай меня, будь тверд, Антонио.
Минута молчания.
Антонио
Я слышал - говори.
Стено
И так да будет!
С тобой идем мы в страшный тайный бой,
Ты с верой, друг, я с<о> своим познаньем
860 И с муками моими. Слушай, старец,
Перед тобой я душу раскрывал
Тогда, как, помнишь, в церкви я увидел
Тебя впервые. Но я приподнял
Тебе один конец завесы; я
865 К тебе пришел, самим собой гонимый,
И всю ее открыть перед тобой
Хочу теперь. Моя душа холодна,
И в сердце жизни нет. Но я хочу
Дышать свободней и в чужую грудь
870 Излить всё мое горе и страданья.
В удел я получил при колыбели
Высокий ум. И вот когда, впервые
Смотря на небо, я себя спросил,
Кто создал этот дивный свод лазурный,
875 Во мне проснулся он. Тогда еще
Во мне душа была яснее неба,
И я пошел за богом с теплой верой,
С горячей, пылкой верой. И тогда
Узнал я деву - на призыв любви
880 Ее душа отозвалась моей. Она
Мне по душе давно была родная,
И после бога я ее любил.
Однажды я ее искал - и долго
Не находил я моей девы. Мне
885 Вдруг стало безыменно грустно. С той
Поры ее я не видал. И что-то
В меня чужое вкралось... Жутко стало
Мне слушать в церкви гимны богу;
Наперекор судьбы хотел я стать
890 И вверился уму. Вокруг меня
Всё изменялось быстро - я людей
Познал, и глубоко. Всё, что прекрасно,
Что дивно мне казалось на земле,
Мне опротивело. И стал я мрачен,
895 Я3 чувствовал, как застывала кровь
В моей груди, во времена былые
Столь пламенной и чистой, как чело
Мое браздилось от глубоких дум.
Я счастье стал терять, и больно, больно
900 Мечтать мне было о былом. Но я
Тогда увидел, что напрасно
Мечтать мне было о невозвратимом.
О, лучше быть раздавленным, Антонио,
Чем побежденным, и не стал я верить.
905 И с той поры я умер для того,
Что любят люди. Я уж не страдал,
Во мне убито было чувство горя,
Мой дух окаменел. И думал я:
"Судьба меня оставит. Я довольно
910 Терпел". И вот однажды я в груди
Застал давно погасшее волненье
И тайный ужас. Надо мною что-то -
Я это чувствовал - ужасно тяготило...
И это был мой демон. Ты не веришь,
915 Антонио, но знай же, что он здесь, -
Мне сердце говорит. И этот демон
Всё то, о чем во тьме ночей я думал,
О чем так долго, долго я мечтал,
Мне осветил, как будто мимоходом,
920 И предо мной расторгнул на мгновенье
Покров, лежащий на святом челе
Природы. Что же? Я увидел бездну
Меж мной и знаньем. Ожил я - мой взор,
Мой жадный взор хотел проникнуть тайны
925 Души и мира... но они так быстро...
Мелькнули предо мной - и я не мог
Постигнуть их. Но я познал ничтожность
Того, что прежде думал я. О! О!
Здесь
(положил руку на чело)
хаос - а в душе страдание!
930 Как будто бы, смеяся надо мною,
Завесу мне на миг он приподнял,
И снова она пала между мною
И целым миром. О, это мученье
Ужасней ада. Как? Перед тобой
935 Лежит мечта твоей несчастной жизни,
Ты к ней... ты ее видишь - и нельзя!
Так близко быть и так далеко! Нет!
Пусть терпит раб - не Стено. Если
Меня не нужно смерти - я насильно
940 Отдамся ей!
Антонио
О Стено! Никогда
Смерть не приходит слишком поздно.
Стено
Нет!
Я не хочу - не должен жить. И что
Меня так тянет к жизни? Я не нужен
Ни одному творенью на земле. И мне
945 Не нужно ничего. Мне в тягость жизнь. И я
Хочу, желаю смерти.
Антонио
Я молчу
Когда ты сам упал, то неужели
Ты думать мог, что я, я, слабый старец,
Тебя рукою дряхлой подыму. Иди
950 Один по трудному, тернистому пути
Бесцветной и холодной твоей жизни,
И если ты дойдешь...
Стено
(вскакивая)
Молчи, молчи!
Твоя рука дрожит. Не правда ли, мой старец,
Ты видишь - там стоит он! он! всё он - с рукой
955 Поднятою, с безжизненно-холодной
Улыбкой на сухих устах! Меня
Зовет он, я иду.
Антонио
О Стено, Стено!
С твоим умом как низко ты упал!
Стено
Да, я упал. И эта мысль меня
960 Убьет. Тем лучше. Что я медлю!
Прощай! И если есть за гробом
Другое время, другой мир - тогда
Мы с тобой свидимся, Антонио!
(Уходит Стено.)
Антонио
Нет.
С тобой не будет мне свиданья,
965 И если ты насильственно взойдешь
Туда, где судия нас ожидает,
Не искупят тебя твои страданья,
И с горестью обнимешь ты тогда
Тобой давно желанное познанье.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Комната Джакоппо
В глубине кровать, покрытая занавеской. На авансцене
стоят Джакоппо и Риензи.
Джакоппо
970 Надежды нет?
Риензи
Надежды?.. Мало.
Джакоппо
Риензи, вы говорите брату.
Риензи
Да, я знаю,
Вам грустно, больно; но я должен, должен,
Мой бедный друг, вас разочаровать.
Джакоппо
(схватив себя за голову)
О, этот Стено!..
И давно ли, боже,
975 Моя Джулиетта в очи мне глядела
С улыбкой на устах! Она кипела жизнью,
И жизнью девы... А теперь - о Риензи,
У вас была сестра?
Риензи
Нет.
Джакоппо
О мой друг,
Если б вы знали, что у меня тут
(показывая на голову)
980 И в сердце. Боже! Боже!
Риензи
О, молчите!
Вы слышите ль ее дыханье?
Джакоппо
(остается недвижим; шёпотом)
Я?
Нет!
(С пронзительным криком бросается к кровати
и раздергивает занавес.)
Джулиа! Джулиа!
Джулиа
(слабо)
Стено...
(Умирает.)
Джакоппо
Риензи, Риензи,
Скажите мне... скорей...
Риензи
Закройте ей глаза.
Джакоппо
О!
(Падает без чувств на труп Джулии.)
Долгое молчание
985 Еще одно, еще одно дыханье,
Молю тебя, сестра, еще одно.
Подумай, ты мне, своему Джакоппо,
Ни слова не сказала. Джулиа... встань,
Скажи мне слово перед смертью, Джулиа,
990 Которое я б мог хранить как клад...
Меня всегда ты горячо любила
И на привет приветом отвечала.
Теперь молчишь ты - да! молчишь!
И твои руки так холодны, Джулиа?
995 Зачем глаза полузакрыла ты?
Ты знаешь, я люблю смотреться в них,
Они так чисты, так лазурны -
Как небо... Джулиа, Джулиа, отвечай...
О, она холодеет!
(Быстро вскакивает и схватывает Риензи.)
Стой! Ты от меня,
1000 Убийца, не уйдешь! А что ты сделал
С моей сестрой.
(Таща его к кровати.)
Смотри, она мертва,
Но на щеках румянец не погас,
Ее глаза еще сияют негой,
И ты ее убил. О! деву... деву
1005 Тебе не жалко было умертвить!
О, я тебя убью у ее ног.
(Вынимает кинжал.)
Риензи
(вырываясь)
Джакоппо! я Риензи!
Джакоппо
Ха! ха! ха!
Как будто я не знаю Стено!
Но не уйдешь ты от меня,
1010 Вот тебе жертва, Джудиа!..
(Бросается на Риензи.)
Риензи
(становится на колени)
О, пощади!
У меня есть отец, жена и дети!
Я их люблю, Джакоппо, - моей кровью,
Невинной кровью, нож не обагряй,
Она падет на твою душу!
Джакоппо
О!
1015 У тебя есть жена и дети. Стено,
Теперь могу я мстить сестру! Меня,
Ничтожный, ты ее лишил! Ни слова -
Тебе пощады нет!
Риензи
(вскакивая)
О, если так,
И если все моления напрасны...
1020 На помощь мне, отчаянье!
(Схватывает руку Джакоппо и смотрит ему в глаза.)
Я Риензи!
Смотри!
Джакоппо
(с иронической улыбкой)
А, право!
(Хладнокровно.)
Ты умрешь!
(Отталкивает его - и с бешенством.)
Прочь!
Риензи
(трясет дверь)
Дверь заперта! и нет спасения!
Мадонна! помоги мне!
Джакоппо
Ты зовешь
Мадонну! высоко до неба!
(Убивает Риензи.)
Риензи
(падая)
Мои дети!
(Умирает.)
Молчание.
Джакоппо
(опомниваясь)
1025 На ноже кровь.
Чья это кровь? Не знаю.
Что было здесь? Кто это там лежит
С кровавой раной в левой груди?
И кровь течет на белый пол,
Журча невнятно... Джулиа!.. Молчанье.
(Оглядывается назад.)
1030 О, вот она!
(Бежит и обнимает ее.)
Теперь я понимаю...
О боже... я убийца... Риензи..... Риензи,
Мой добрый друг, о встань! Нет, нет.
Удар был слишком верен. Сердце... сердце...
Зачем это всё мне!
Молчание.
Чу! они идут...
1035 Ко мне! Куда мне скрыться... нет спасенья.
Находят труп кровавый... меня ищут...
Я здесь... я здесь... убийца здесь!
Меня убейте, как убил я Риензи!
Молчание.
На площади я вижу эшафот.
1040 На нем лежит... блестит секира,
В тележке с палачом сидит
Убийца. И народ стоит
Вокруг него бесшумными толпами...
Пора! пора! палач зовет,
1045 В последний раз взгляни на небо!
И вот идет он. На его челе
Лег ужас мрачной тучей... Вот кладет
Он голову на плаху... Стой! палач!
Этот убийца я!
Я вижу -
1050 Передо мной стоит отец. Он страшен,
И дыбом на его главе стоят
Его седые волосы. На Джулию
Он кажет мне, и дик и грозен
Огонь его очей. О, пощади!
1055 Отец; я не успел ее сберечь,
Как ты велел мне, умирая...
Ее отмстить сумею я!
(Сильно.)
И если
Моя рука убила друга... я
Еще не отомстил сестру. Клянуся небом,
1060 И если б капля крови его там
Давила душу каменной горою -
Мне кровь его нужна. Да, Стено
От мести брата не уйдет. Клянусь.
Невинной этой кровию, клянуся
1065 Я смертью Джулии моей,
Я не сомкну своих очей,
Пока с его потухшими очами
Не встретятся они. Тогда
Пойду я к судие. Ему
1070 Скажу я: синьор, я убийца,
Меня судить не нужно. Палачу
Отдайте рыбака Джакоппо,
И с радостью на плаху я склоню
Мою усталую главу.
1075 Я смело стану перед богом.
Он видит всё. И если мне и там
Удел другой, тяжелый, будет дан
Роптать не буду я на небо,
Я искуплю своею вечной мукой
1080 Мою сестру. И я решен. Нет, нет!
Мне не забыть кровавый свой обет...
Пора, пора, мне шепчет голос тайный,
Мой нож, ты здесь, - пойдем.
(Уходит Джакоппо.)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ И ПОСЛЕДНЕЕ
Комната Стено.
Стено (один у окна)
Проходит ночь. Луна бледнеет. Темя
1085 Высоких гор, покрытое снегами,
Алеет понемногу. Рим встает
С его семью холмами. Тихо, тихо
День гонит ночь. И звезды убегают
С своей царицею-луной. Как чудно
1090 Все на небе и на земле. По Тибру
Скользят неслышно лодки рыбаков.
Вокруг ладьи рябятся волны. В них
Мешается и слабый свет денницы,
И умирающий свет звезд. Вот солнце.
1095 Как царь, как бог, взошло оно на небо,
И от него волнами света
На землю льется жизнь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Прошло вчера. Настало нынче. Завтра
Не будет нынешнего дня. Идет
1100 Мгновенье за мгновеньем и проходит
Неслышно и незримо. Вечный круг
Есть твой символ, природа. Грустно! грустно!
Но если ты, прекрасная, всегда
Одна и та же, о, всегда ты дивна!
1105 Как велика ты для людей...
Они тебя не понимают - люди!
Какое жалкое творенье человек!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Он входит в мир. Он дышит. Вместе с жизнью
Его встречает боль. Вот он растет,
1110 Не зная сам, зачем он в мире. Но...
Он любит всё, что видит он; ему -
Жить и любить одно и то же. Вот
В нем разум понемногу разгоняет
Его мечты любви. В нем мысль впервые
1115 Зажглась, как молнья в туче. Он живет.
Он начал жить и уж узнал страданье,
Но в нем всё молодо и свежо,
Он верит в свою силу и вперед
Идет бесстрашно, полный веры. Он
1120 Еще не познал _сердцем_ горя,
Он для судьбы еще так мал. Он видит
На небосклоне тучи - и, надежный,
Он их зовет. Ему сразиться любо,
Он весь - огонь и сила. Наконец,
1125 Идет судьба. Могучая, в объятья
Берет его и мочною рукой
Она пред ним открыла жизнь нагую...
И вот он узнает, что всё, что думал он
О добром, о высоком на земле -
1130 Мечта. О, знаю я, как горько
Терять так быстро всё, чему мы верим,
К чему прилипли мы душой. И вот
Она его сломала и потом
С усмешкой бросит на путь жизни -
1135 Живи!. . . . . . . . . . . . .
И если в нем нет силы и презренья
К земле, куда прикован он,
Пойдет вперед он, изможенный
И будет жить, пока угаснет он.
1140 Но если в нем душа горда и смела,
Он разорвет свои оковы... Мне ль
Дышать, согбенному рукою
Судьбы? Нет! нет! Пора, пора!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
И для чего я жил? О, для того ли,
1145 Чтобы познать, как эта жизнь низка,
Чтобы встречать бездушных тварей в людях,
Не в состоянии понять, что я
Им говорил из глубины души....
Им слишком темны были мои речи...
1150 Они не в силах думать... Ни одной
Не встретил я высокой думы
Между миллионами людей. И вот
Кому дана в владение природа!
(Он впадает в задумчивость.)
Передо мною вишу я порог -
1155 Он жизнь и вечность разделяет,
Я у него стою. Напрасно очи
Туда за ним я устремляю. Всё,
Что там нас ждет, подернуто туманом...
О, если б мог я тайну разгадать,
1160 Я б отдал за нее всё мое знанье.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но если я на миг остановлюсь
И оглянусь... я вижу мою жизнь...
Я вижу всё - как жил я, что я думал,
И глубоко я грустен этим взглядом.
1165 Как мало было в этой жизни
Отрадного... О, для кого же жизнь?
И неужели этим людям? Им?
Им, столь ничтожным? им, столь низким?
А между тем тому, кто над толпой
1170 Поднимется, ее глубоко презирая,
И к небу смело полетит,
Исполненный отвагою и силой, -
Тому один обман! Тому жизнь в наготе!
Как будто бы мы пасынки судьбы,
1175 А эти люди ее дети!
(Стено подходит к столу
и берет с него заряженный пистолет.)
Приди ко мне. Я не беру тебя,
Как многие - с отчаяньем и горем, --
Нет, я тебя беру как друга.
Ты разрешишь мне тайную задачу -
1180 Ты мне откроешь всё. О, легче мне
Быть под тяжелым игом вечной скорби.
Чем жить одно мгновенье, как я жил!
(Подходит к окну.)
Итак, мне будет этот день последним,
Такого дня не стою я. Со мной
1185 Прощается природа. Но напрасно
Она так щедро расточает
На небо и на землю свет и жизнь...
Меня не может это удержать. Прекрасно
Лазоревое небо надо мной,
1190 Лазоревое море подо мной,
Меня не может это удержать. Прости,
Земля, со всем твоим чудесным,
Прости, прости! О, не сияй мне в очи
Ты, золотое око неба. Всё,
1195 Что я любил, ты мне воспоминаешь.
Прочь! Прочь!
(Он отходит от окна и лицо закрывает руками.)
Я вижу мою мать. Зачем, скажи, зачем
Ты смотришь с укоризною на сына?
Давно душою умер я. Зачем,
1200 Зачем мне жить в разлуке с нею?
К тебе, к тебе, скорей. Возьми к себе,
О моя мать, твоего Стено!
Чело мое горит... О, этот пламень
Пора на вечность погасить!
1205 Моя душа нетерпеливо ждет -
Я это чувствую - свое освобожденье, -
Ей тесно здесь. Туда, туда ее
Влечет неотразимое желанье.
Свободы час настал!
1210 Я чувствую, пора стряхнуть мне цепи,
Обнять все тайны мира! Я готов!
Свободен я - тебе привет мой, небо!
(Стреляет и падает мертвый.)
Maттео
(вбегает)
О боже, боже! Синьор! он убит,
И нет спасенья, нет! Его чело
1215 Раздроблено. Мой бедный, бедный барии!
Но очи его целы, - как он страшен, -
Его глаза закрою я...
Слышен голос Джакоппо: "Гдо Стено?"
Maттео
(вскакивая)
Вам нужен Стено. Вот он!
Джакоппо
Где он? Где он?
А? Он меня предупредил!..
1220 . . . . . . . . . . . . Холодный,
С раздробленным челом лежит он предо мной,
И эта кровь мне шепчет: примиренье!
Холодную возьму я твою руку,
Прости мне, Стено, - мне пора!
(Уходит.)
Maттео
1225 Пойти к отцу Антонио.
(Уходит.)
Всё делается мрачно. В вышине слышно:
1-й голос
Под скалою воет море,
Над скалою я летал -
Тайну мрачную свершал;
И роптало: горе! горе! -
1230 Вечно стонущее море!
2-й голос
Ветер, мой ветер, тучи гони!
Черными волнами, море, шуми!
Тихо! всё тихо! луна не сияет!
Мрачно! всё мрачно! звезда не блистает.
1235 Отвсюду, отвсюду я тайных зову.
Скорее, скорее, на небе молчанье
Он найдет, его ждет здесь:
Вечность! Страданье!
1-й голос
Тайна свершилась. Молчанье! Молчанье!
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Б Чт - "Библиотека для чтения" (журнал).
Белинский, ПСС - В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, тт.
I-XIII, изд. Академии наук СССР, М., 1953-1959.
Былое - "Былое" (журнал).
BE - "Вестник Европы" (журнал).
Вольф, Хроника - А. И. Вольф. Хроника Петербургских театров, с конца
1826 до начала 1881 года, части I-III. СПб., 1877-1884.
ГБЛ - Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
Halp.-Kam., Viardot - Ivan Tourgueneff. Lettres a Madame Viardot,
publiees et annotees par E. Halperine-Kaminsky. Paris, Bibliothиque
Charpentier, 107. Перепечатано: то же, 1926.
Герцен, ИАН - А. И. Герцен, Собрание сочинений в тридцати томах, тт.
I-XX, изд. Академии наук СССР, М., 1954-1959. Издание продолжается.
Г Мин - "Голос минувшего" (журнал).
ГПБ - Государственная публичная библиотека имени M. E.
Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Звенья - "Звенья". Сборник материалов и документов но истории
литературы, искусства и общественной мысли XIV- XX вв., под ред. В. Д.
Бонч-Бруевича, А. В Луначарского и др., тт. I-IX, "Academia", M,-Л.,
1932-1950.
ИВ - "Исторический вестник" (журнал).
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР
(Ленинград).
Корнилов, Годы странствий - А А Корнилов Годы странствий Михаила
Бакунина. ГИЗ. Л.- М., 1925.
Лит Арх - "Литературный архив". Материалы по истории литературы и
общественного движения, тт. 1-4, изд. Академии наук СССР. М.-Л., 1938-1953
(Институт русской литературы - Пушкинский Дом).
Лит.-Библиолог. сб - Литературно-библиологический сборник (Труды
комиссии Русского библиологического общества по описанию журналов XIX века.
Вып. 1). Под ред. Л. К. Ильинского. Пг., 1918 (Русское библиологическое
общество).
Лит Мысль - "Литературная мысль". Альманах, тт. I -III, изд. "Мысль",
Пг., 1922, Л., 1925.
Лит Наcл - "Литературное наследство", тт. 1-68, изд. Академии наук
СССР, 1931-1960.
Некрасов, ПСС и П. - Н. А. Некрасов, Полное собрание сочинений и писем,
под общ. ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского,
тт. I-XII. Гослитиздат. М., 1948-1953.
Н Мир - "Новый мир" (журнал).
О Зап - "Отечественные записки" (журнал).
Переписка Грота с Плетневым - Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым,
издание под ред. К. Я. Грота, тт. I-III. СПб., 1896.
Петербургский сборник - "Петербургский сборник", изданный Н.
Некрасовым. СПб., 1846.
Письма к Герцену - Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив.
Герцену. С объяснит. прим. М. Драгоманова. Женева, 1892.
ПСП - Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840- 1883 гг., изд.
Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884 (на
обложке: 1885).
Пушкин ПСС - Пушкин. Полное собрание сочинений. Тт. I-XVI. М., изд.
Академии наук СССР. 1937-1949.
Р Арх - "Русский архив" (журнал).
Р Б - "Русское богатство" (журнал).
Р Вед - "Русские ведомости" (газета).
Р В - "Русский вестник" (журнал).
Р Мысль - "Русская мысль" (журнал).
Р Пропилеи - Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и
литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. 3, М., 1916.
Р Сл - "Русское слово" (журнал).
Р Ст - "Русская старина" (журнал).
R Hebd - "Revue hebdomadaire" (журнал).
Сев В - "Северный вестник" (журнал).
Совр - "Современник" (журнал).
СПб Вед - "С.-Петербургские ведомости" (газета).
С Пчела - "Северная пчела" (газета).
Станкевич, Переписка - Переписка Николая Владимировича Станкевича.
1830-1840. Ред. и изд. Алексея Станкевича. М., 1914
Стасюлевич - M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под
ред. М. К. Лемке, тт. I-V. СПб., 1911-1913.
Т и его время, - Тургенев и его время. Первый сборник под ред Н. Л.
Бродского. ГИЗ. М., 1923.
Т, ПСС, 1883 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное
издание. Тт. 1-10. СПб., тип. Глазунова, 1883.
Т, ПСС, 1897 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева, тт. 1-10,
изд. 4-е, тип. Глазунова. СПб., 1897.
Т, ПСС, 1898 ("Нива") - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева в 12
томах, СПб., изд. А. Ф. Маркса, приложение к журналу "Нива", 1898. Повторено
в издании литературно-издательского отдела Наркомпроса. Пг., 1919.
Т, сб (Бродский) - И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник
под ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) - Тургеневский сборник. Изд. "Огни". Пг., 1915
(Тургеневский кружок под руков. Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1880 - Сочинения И. С. Тургенева, тт. 1-10. М., изд. наел. бр.
Салаевых, 1880.
Т, Сочинения - И. С. Тургенев, Сочинения, под ред. К. Халабаева и Б.
Эйхенбаума, тт. I-XII, ГИХЛ. М.- Л., 1929-1934.
Т, СС - И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах. Тт.
I-XII. М., Гослитиздат, 1953-1958.
Т, СС ("Огонек") - И. С. Тургенев. Собрание сочинений. Под ред. Л. Л.
Бродского, И. А. Новикова, А. А. Суркова, тт. I-XI. М., изд. "Правда",
приложение к журналу "Огонек", 1949.
Т, Стих, 1885 - Стихотворения И. С. Тургенева. СПб., 1885.
Т, Стих, 1891 - Стихотворения И. С. Тургенева. Изд. 2-е. Просмотренное,
исправленное и дополненное С. Н. Кривенко. СПб., 1891.
ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив, Ленинградское
отделение (Ленинград).
Центрархив, Документы - Документы по истории литературы и
общественности, вып. 2. И. С. Тургенев, изд. Центрархив РСФСР, М.-Пг., 1923.
Чернышевский, ПСС - Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений в 15
томах, ГИХЛ, М., 1939-1953.
CTEHO
Печатается по тексту - Р Пропилеи, т. 3, 1916, стр. 1-43.
Впервые опубликовано: Г Мин, 1913, No 8, стр. 217-254; там же
воспроизведено факсимиле титульного листа с указанием времени написания:
"Начато 21-го сентября 1834-го года. Окончено 13-го декабря 1834-го года"
(см. наст. том, стр. 371).
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 19-60.
Местонахождение автографа неизвестно.
Публикатор рукописи М. О. Гершензон снабдил текст Тургенева обширным
"Послесловием", в котором дал следующие сведения об автографе: "Подлинная
рукопись "Стено", с которой печатается здесь эта поэма, сохранилась в архиве
А. В. Никитенко. На задней стороне первой страницы рукописи написано рукою
Тургенева, почерком более поздним, чем текст: Сей экземпляр подарен мною А.
Я. П. Эти инициалы обозначают, без сомнения, Авдотью Яковлевну Панаеву, жену
Ив. Ив. Панаева; по всей вероятности, рукопись и подарена Никитенке
Панаевой. Возможностью ознакомить читателей с этим неизданным юношеским
произведением Тургенева мы обязаны душеприказчику наследников Никитенка, А.
И. Старицкому. Рукопись, вся исписанная рукою Тургенева, представляет сшитую
тетрадь в лист писчей бумаги, - очевидно, перебеленный экземпляр, почти без
помарок" (Г Мин, No 8, стр. 254). Обширный архив А. В. Никитенко поступил в
1920 г. в ИРЛИ, но автографа "Стено" там не оказалось.
Датировано 21 сентября - 13 декабря 1834 г.
В письме и воспоминаниях Тургенева есть несколько упоминаний об этом
его раннем произведении. В "Литературных и житейских воспоминаниях", в главе
"Литературный вечер у П. А. Плетнева" Тургенев вспоминает о том, как в
начале 1837 г., будучи студентом Петербургского университета, он представил
на рассмотрение Плетнева "фантастическую драму в пятистопных ямбах под
заглавием "Стенио". В одну из следующих лекций, - пишет далее Тургенев, -
Петр Александрович, не называя меня по имени, разобрала обычным своим
благодушием это совершенно нелепое произведение, в котором с детскою
неумелостью выражалось рабское подражание байроновскому Манфреду. Выходя из
здания университета и увидав меня на улице, он подозвал меня к себе и
отечески пожурил меня, причем однако заметил, что во мне "что-то есть""
(настоящее издание, Сочинения, т. XIII).
В том же 1837 г., 26 марта (7 апреля) Тургенев послал "Стено", вместе с
неоконченными и не дошедшими до нас поэмами "Повесть старика" и "Наш век",
на отзыв А. В. Никитенко. "Я колебался, - писал при этом Тургенев, - должен
ли я был послать драму, писанную мною 16 лет, мое первое произведение, - я
столько вижу в ней недостатков и вообще весь план ее мне теперь так не
нравится, что если б я не надеялся на Вашу снисходительность, а главное -
если б я не думал, что по первому шагу можно по крайней мере предузнать
будущее, я бы никогда не решился бы Вам ее послать. С год тому назад я ее
давал П. А. Плетневу - он мне повторил то, что я давно уж думал, - что всё
преувеличено, неверно, незрело... и если есть что-нибудь порядочное, то
разве некоторые частности - очень немногочисленные. Считаю долгом заметить,
что (Вы, конечно, это тотчас заметите) размер стихов очень неправилен.
Переделывать их теперь не стоило труда - и я было хотел ее предать
совершенному забвению, когда ближайшее знакомство с Вами побудило меня
показать ее Вам" (настоящее издание, Письма, т. 1, письмо 8).
"Размер стихов" в поэме действительно не выдержан. Написанная
пятистопным ямбом, она в ряде случаев имеет шестистопные, четырехстопные,
трехстопные и даже двухстопные стихи. Кроме того, в поэме часто встречаются
развернутые или краткие формы отдельных слов, явно нарушающие размер и ритм
стиха.
В настоящем издании в ряде случаев эти погрешности устранены.
Стих В изд. Р. Пропилеи Печатается
27 веселии веселье
83 существованием существованьем
86 могилой могилою
" был молод молод был
349 Желаньем Желанием
765 было бы было б
966 судья судия
Подражание "Манфреду" Байрона сказалось и в образе главного героя,
противопоставленного природе и окружающим его людям, и в отдельных ситуациях
(Стено, спасенный Джулией и Джакоппо, - ср. Манфред, спасенный охотником;
Стено и Антонио - ср. Манфред и аббат и т. п.), и в текстуальном совпадении
некоторых монологов. Однако в противоположность поэме Байрона, где среди
действующих лиц преобладают символы (Духи, Парки, Ариман, Немезида, Фея
Альп), Тургенев попытался создать конкретные человеческие образы. (Подробно
об этом см. Г Мин, 1913, No 8, стр. 260-264). Герои поэмы, правда, еще очень
условные, обладают некоторыми индивидуальными особенностями внутреннего
облика. Для Джулии характерны страстность, непосредственность, для Джакоппо
- честность, благородство; даже в маленькой роли Риензи показаны присущие
ему черты любящего семьянина. Но для самого Тургенева его первая поэма была
важна не художественными достоинствами, а как философское и психологическое
произведение, как первый опыт работы над героем, черты которого впоследствии
вошли в целый ряд созданных им художественных образов. В противном случае
Тургенев, посылая "Стено" на суд Никитенко, более внимательно отнесся бы к
художественной форме своего произведения и устранил бы замеченные им самим
погрешности стиха.
Стр. 368, строки 4-7. Счастлив, кто с юношеских дней... - Начало
стихотворения Н. М. Языкова "Элегия" (1824).
Строки 8-12. But we, who name...- Слова Манфреда из одноименной поэмы
Байрона (акт I, сцена 2).
Строка 14. ...fly; while thou'rl bless'd and free...- Слова Тимона из
трагедии Шекспира "Тимон Афинский" (действие IV, сцена 3).
Стр. 391, строка 20. Явление второе. - Следовало бы: Сцена II. Различие
в рубрикации (здесь и далее) сохранено по тексту первых публикаций.
И. С. Тургенев
Поп
Поэма
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.,-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
[Смиренный сочинитель сказки сей]
В иных местах поделал варианты
Для дам, известных строгостью своей.
Но любящих подобные _куранты_.
I
Бывало, я писал стихи - для славы,
И те стихи, в невинности моей,
Я в божий мир пускал не без приправы
"Глубоких и значительных" идей...
5 Теперь пишу для собственной забавы
Без прежних притязаний и затей -
И подражать намерен я свирепо
Всем... я на днях читал Pucelle и Верро.
II
Хоть стих иной не слишком выйдет верен,
10 Не стану я копаться над стихом;
К чему, скажите мне на милость? Скверен
Мой слог - зато как вольно под пером
Кипят слова... внимайте ж! я намерен -
Предупредив читательниц о том -
15 Предаться (грязная {1} во мне природа!)
Похабностям {2} различнейшего рода.
{1 легкая
2 Любезностям}
III
Читатели найдутся. Не бесплодной,
Не суетной работой занят я.
Меня прочтет Панаев благородный
20 И Веверов любезная семья;
Белинский посвятит мне час свободный,
И Комаров понюхает меня...
Языков сам столь влажной, столь приятной
Меня почтит улыбкой благодатной.
IV
25 [Ну - к делу! Начинайся, пышный эпос, -
Пою попа соседа, попадью,
Ее сестру... Вы скажете: "нелепо-с
Воспеть попов"... но я попов пою;
Предмет достойный эпоса - не репа-с
30 В наш подлый век... но что я говорю?
И мне, ли, мне ль при жизни Комаришки
В политику пускаться, вроде Жижки?]
V
Итак, друзья, я жил тогда на даче,
В _чухонской_ деревушке, с давних пор
35 Любимой _немцами_... Такой удаче
Смеетесь вы.. Что делать! Мой позор
Я сам глубоко чувствовал - тем паче,
Что ничего внимательный мой взор
Не мог открыть в числе супруг и дочек
40 Похожего на лакомый кусочек.
VI
Вокруг меня - всё жил народ известный:
Столичных немцев цвет и сок. Во мне
При виде каждой рожи глупо-честной
Кипела желчь. Как русский - не вполне
45 Люблю я Честность... Немок пол прелестный
Я жаловал когда-то... но оне
На уксусе настоенные розы...
И холодны, как ранние морозы.
VII
И я скучал, зевал и падал духом.
50 Соседом у меня в деревне той
Был - кто же? поп, покрытый жирным пухом,
С намасленной, коротенькой косой,
С засаленным и ненасытным брюхом.
Попов я презираю всей душой...
55 Но иногда - томим несносной скукой -
Травил его моей легавой сукой.
VIII
Но поп - не поп без попадьи трупёрдой,
Откормленной, дебелой... Признаюсь,
Я человек и грешный и нетвердый
60 И всякому соблазну поддаюсь.
Перед иной красавицею гордой
Склоняюсь я - но всё ж я не стыжусь
Вам объявить (известно, люди слабы...):
Люблю я мясо доброй русской бабы.
IX
65 А моего соседушки супруга
Была ходячий пуховик - ей-ей...
У вашего чувствительного друга
Явилось тотчас множество затей;
Сошелся я с попом - и спился с круга
70 Любезный поп по милости моей;
И вот - пока сожитель не проспится,
В блаженстве я тону, как говорится.
X
Так что ж?.. скажите мне, какое право
Имеем мы смеяться над таким
75 Блаженством? Люди неразумны, право.
В ребяческие годы мы хотим
Любви "святой, возвышенной" - направо,
Налево мы бросаемся... кутим...
Потом, угомонившись понемногу,
80 <- - -> {1} - и слава богу! {2}
{1 Мы с кем-нибудь живем
2 Кого-нибудь мы любим, слава богу.}
XI
Но Пифагор, Сенека и Булгарин
И прочие философы толпой
Кричат, что человек неблагодарен,
Забывчив... вообще подлец большой...
85 Действительно: как сущий русской барии,
Я начал над злосчастной попадьей
Подтрунивать... и на мою победу
Сам намекал почтенному соседу.
XII
Но мой сосед был человек беспечный.
90 Он сытый стол и доброе вино
Предпочитал "любови скоротечной",
Храпел - как нам храпеть не суждено.
Уж я хотел, томим бесчеловечной
Веселостью, во всем сознаться... но
95 Внезапная случилась остановка:
Друзья... к попу приехала золовка.
XIII
Сестра моей любовницы дебелой -
В разгаре жизни пышной, молодой,
О господи! - была подобна спелой,
100 Душистой дыне, на степи родной
Созревшей в жаркий день. Оторопелый,
Я на нее глядел - и всей душой,
Любуясь этим телом полным, сочным,
Я предавался замыслам порочным.
XIV
105 Стан девственный, под черными бровями
Глаза большие, звонкий голосок,
За молодыми, влажными губами
Жемчужины - не зубки, свежих щек
Румянец, ямки на щеках, местами
110 Под белой, тонкой кожицей жирок -
Всё в ней дышало силой и здоровьем...
Здоровьем, правда, несколько коровьим.
XV
И некогда любил всё "неземное",
Теперь - напротив - более всего
115 Меня пленяет смелое, живое,
Веселое... _земное_ существо.
Таилось что-то сладострастно-злое
В улыбке милой Саши... {1} Сверх того
Короткий нос с открытыми ноздрями
120 Не даром обожаем <...> {2}
{1 Мою поповну звали Сашей,
Прошу внимательных друзей
Не смешивать ее с Парашей,
Побочной дочерью моей.
2 Шалунами.}
XVI
Я начал волочиться так ужасно,
Как никогда - ни прежде, ни потом
Не волочился... даже слишком страстно.
Она дичилась долго - но с трудом
125 Всего, достигнешь... и пошли прекрасно
Мои делишки... вот - я стал о том
Мечтать: когда и как?.. Вопрос понятный,
Естественный... и очень деликатный.
XVII
Уж мне случалось, пользуясь молчаньем,
130 К ее лицу придвинуться слегка
И чувствовать, как под моим лобзаньем
Краснея, разгоралася щека...
И губы сохли... трепетным дыханьем
Менялись мы так медленно... пока...
135 Но тут я, против воли, небольшую -
Увы! - поставить должен запятую.
XVIII
Все женщины в любви чертовски чутки...
(Оно понятно: женщина - раба.)
И попадья злодейка наши шутки
140 Пронюхала, как ни была глупа.
Она почла, не тратив ни минутки,
За нужное - уведомить попа...
Но как она надулась - правый боже!
Поп отвечал: <- - -> Так что же! {1}
{1 Зевая, поп ответил ей: "Так что же?"}
XIX
145 Но с той поры не знали мы покоя
От попадьи... Теперь, читатель мой,
Ввести я должен нового героя.
И впрямь: он был недюжинный "герой",
"До тонкости" постигший тайны "строя",
150 "Кадетина", "служака затяжной"
(Так лестно выражался сам Паскевич
О нем) - поручик Пантелей Чубкевич.
XX
Его никто не вздумал бы Ловласом
Назвать... огромный грушевидный нос
155 Торчал среди лица, вином и квасом
Раздутого... он был и рыж и кос -
И говорил глухим и сиплым басом:
Ну, словом: настоящий малоросс!
Я б мог сказать, что был он глуп как мерин,
160 Но лошадь обижать я не намерен.
XXI
Его-то к нам коварная судьбина
Примчала... я, признаться вам, о нем
Не думал - или думал: "Вот скотина!"
Но как-то раз к соседу вечерком
165 Я завернул... о гнусная картина!
Поручик между Сашей и попом
Сидит... перед огромным самоваром -
И весь пылает непристойным жаром.
XXII
Перед святыней сана мы немеем...
170 А поп - сановник; я согласен; но...
Сановник этот сильно - под шефеем...
(Как слово чисто русское, должно
"Шефе" склоняться)... попадья с злодеем
Поручиком, я вижу, заодно...
175 И нежится - и даже строит глазки,
И расточает "родственные" ласки.
XXIII
И под шумок их речи голосистой
На цыпочках подкрался сзади я...
А Саша разливает чай душистый,
180 Молчит - и вдруг увидела меня...
И радостью блаженной, страстной, чистой
Ее глаза сверкнули... О друзья!
Тот милый взгляд проник мне прямо в душу...
И я сказал: "Сорву ж я эту грушу!" -
XXIV
185 Не сватался поручик безобразный
_Пока_ за Сашей... да... но стороной
Он толковал о том, что к "жизни праздной
Он чувствует влеченье... что с женой
Он был бы счастлив!.. Что ж? он не приказный
190 Какой-нибудь!.." Притом поручик мой,
У "батюшки" _спросив благословенья_,
Вполне достиг его благоволенья.
XXV
"Но погоди ж, - я думал, - друг любезный!
О попадья плутовка! погоди!
195 Мы с Сашей вам дадим урок полезный -
Жениться вздумал!!.. Время впереди,
Но всё же мешкать нечего над бездной".
Я к Саше подошел... В моей груди
Кипела кровь... поближе я придвинул
200 Мой стул и сел... Поручик рот разинул.
XXVI
Но я, не прерывая разговора,
Глядел на Сашу, как голодный волк...
И вдруг поднялся... "Что это? так скоро!
Куда спешите?" - Мягкую, как шелк,
205 Я ручку сжал. "Вы не боитесь вора?..
Сегодня ночью..." - "Что-с?" - но я умолк -
Ее лицо внезапно покраснело...
И я пошел и думал: ладно дело!
XXVII
А вот и ночь... торжественным молчаньем
210 Исполнен чуткий воздух... мрак и свет
Слилися в небе... Долгим трепетаньем
Трепещут листья... Суета сует!
К чему мне хлопотать над описаньем?
Какой же я неопытный "поэт"!
215 Скажу без вычур - ночь была такая,
Какой хотел я: тёмная, глухая
XXVIII
Пробила полночь... Время... Торопливо
Прошел я в сад к соседу... под окном
Я стукнул... растворилось боязливо
220 Окошко... Саша в платьице ночном,
Вся бледная, склонилась молчаливо
Ко мне...- "Я вас пришел просить"...- "О чем?
Так поздно... ах! Зачем вы здесь? скажите?
Как сердце бьется - боже... нет! уйдите"...
XXIX
225 "Зачем я здесь? О Саша! как безумный
Я вас люблю"...- "Ах, нет - я не должна
Вас слушать"...- "Дайте ж руку"... Ветер шумный
Промчался по березам. - Как она
Затрепетала вдруг!!.. Благоразумный
230 Я человек - но плоть во мне сильна,
А потому внезапно, словно кошка у
Я по стене... вскарабкался в окошко.
XXX
"Я закричу", - твердила Саша... (Страстно
Люблю я женский крик - и майонез.)
235 Бедняжка перетрусилась ужасно -
А я, злодей! развратник!.. лез да лез.
- "Я разбужу сестру - весь дом"... - "Напрасно"...
(Она кричала - шёпотом.) - "Вы бес!"
- "Мой ангел, Саша, как тебе не стыдно
240 Меня бояться... право, мне обидно".
XXXI
Она твердила: "Боже мой... о боже!"
Вздыхала - не противилась, но всем
Дрожала телом. Добродетель всё же
Не вздор - по крайней мере не совсем.
245 Так думал я. Но "девственное ложе",
Гляжу, во тьме белеет... О зачем
Соблазны так невыразимо сладки!!!
Я Сашу посадил на край кроватки.
XXXII
К ее ногам прилег я, как котенок...
250 Она меня бранит, а я молчок -
И робко, как наказанный ребенок,
То ручку, то холодный локоток
Целую, то колено... Ситец тонок -
А поцелуй горяч... И голосок
255 Ее погас, и ручки стали влажны,
Приподнялось и горло - признак важный!
XXXIII
И близок миг... над жадными губами
Едва висит на ветке пышный плод...
Подымется ли шорох за дверями,
260 Она сама рукой зажмет мне рот...
И слушает... И крупными слезами
Сверкает взор испуганный... И вот
Она ко мне припала, замирая.
На грудь... и, головы не подымая,
XXXIV
265 Мне шепчет: "Друг, ты женишься?" Рекою
Ужаснейшие клятвы полились.
"Обманешь... бросишь"... - "Солнцем и луною
Клянусь тебе, о Саша!"... Расплелись .
Ее густые волосы... змеею
270 Согнулся тонкой стан... - "Ах, да... женись"...
И запрокинулась назад головка...
И... мой рассказ мне продолжать неловко.
XXXV
Читатель милый! Смелый сочинитель
Вас переносит в небо. В этот час
275 Плачевный... ангел, Сашин попечитель,
Сидел один и думал: "Вот-те раз!"
И вдруг к нему подходит Искуситель:
- "Что, батюшка? Надули, видно, вас?"
Тот отвечал, сконфузившись: "Нисколько!
280 Ну смейся! зубоскал!.. подлец - и только".
XXXVI
Сойдем на землю. На земле всё было
Готово... то есть - кончено... вполне.
Бедняжка то вздыхала - так уныло...
То страстно прижималася ко мне,
285 То тихо плакала... В ней сердце ныло.
Я плакал сам - и в грустной тишине,
Склоняясь над обманутым ребенком,
Я прикасался к трепетным ручонкам.
XXXVII
"Прости меня, - шептал я со слезами, -
290 Прости меня"...- "Господь тебе судья"...
Так я прощен!.. (Поручика с рогами
Поздравил я.) - ликуй, душа моя!
Ликуй - но вдруг... о ужас!! перед нами
В дверях - с свечой - явилась попадья!!
295 Со времени татарского нашествья
Такого не случалось происшествья!
XXXVIII
При виде раздраженной Гермионы
Сестрица с визгом спрятала лицо
В постель.. Я растерялся... Панталоны
300 Найти не мог... отчаянно в кольцо
Свернулся - жду... И крики, вопли, стоны,
Как град - и град в куриное яйцо, -
Посыпались... В жару негодованья
Все женщины - приятные созданья.
XXXIX
305 "Антон Ильич! Сюда!.. Содом-Гоморра!
Вот до чего дошла ты, наконец,
Развратница! Наделать мне позора
Приехала... А вы, сударь, - подлец!
И что ты за красавица - умора!..
310 И тот, кому ты нравишься, - глупец,
Картежник, вор, грабитель и мошенник!"
Тут в комнату ввалился сам священник,
XL
"А! ты! Ну полюбуйся - посмотри-ка,
Козел ленивый - что? что, старый гусь?
315 Не верил мне? Не верил? ась?.. Поди-ка
Теперь - ее сосватай... Я стыжусь
Сказать, как я застала их... улика,
Чай, на лицо" (... in naturalibus -
Подумал я), - "измята вся постелька!"
320 Служитель алтарей был пьян как стелька.
XLI
Он улыбнулся слабо... взор лукавый
Провел кругом... слегка махнул рукой
И пал к ногам супруги величавой,
Как юный дуб, низринутый грозой...
325 Как смелый витязь падает со славой
За край - хотя подлейший, но родной, -
Так пал он, поп достойный, но с избытком
Предавшийся крепительным напиткам.
XLII
Смутилась попадья... И в самом деле
330 Пренеприятный случай! Я меж тем
Спокойно восседаю на постеле.
"Извольте ж убираться вон..." - "Зачем?"
- "Уйдете вы?"...- "На будущей неделе.
Мне хорошо; вот видите ль: я ем
335 Всегда - пока я сыт; и ем я много"...
Но Саша мне шепнула: "ради бога!.."
XLIII
Я тотчас встал. "А страшно мне с сестрицей
Оставить вас"...- "Не бойтесь... я сильней"...
- "Эге! такой решительной девицей
340 Я вас не знал... но вы в любви моей
Не сомневайтесь, ангелочек". Птицей
Я полетел домой... и у дверей
Я попадью таким окинул взглядом,
Что, верно, жизнь ей показалась адом.
XLIV
345 Как человек, который "взнес повинность",
Я спал, как спит наевшийся порок
И как не спит голодная невинность.
Довольно... может быть, я вас увлек
На миг - и вам понравилась "картинность"
350 Рассказа - но пора... с усталых ног
Сбиваю пыль: дошел я до развязки
Моей весьма не многосложной сказки.
XLV
Что ж сделалось с попом и с попадьею?
Да ничего. А Саша, господа,
355 Вступила в брак с чиновником. Зимою
Я был у них... обедал - точно, да.
Она слывет прекраснейшей женою
И недурна... толстеет - вот беда!
Живут они на Воскресенской, в пятом
360 Этаже, в нумере пятьсот двадцатом.
ВАРИАНТЫ И РАЗНОЧТЕНИЯ
ПОП
Варианты автографа (ГПБ)
Вступление (эпиграф), ст. 1
Смиренный сочинитель в сказке сей
3а. Читателям вручал не без приправы
б. Я в божий свет пускал не без приправы
15 Предаться (грубая во мне природа!) *
19 Меня прочтут - Панаев благородный
25-32 Строфа IV зачеркнута, но нумерация последующих
строф не изменена.
35 Любимой немцами... Моей удаче
41 В деревне той - всё жил народ известный:
48 И холодны, как русские морозы.
61 Перед красавицей худой и гордой
63 Друзья, вам объявить: (все люди слабы...)
69 Я начал к ним ходить ... и спился с круга
72 В блаженстве я тонул, как говорится.
73 И впрямь - скажите мне какое право
75 Блаженством? Мы неблагодарны, право.
78 Налево мы бросаемся... кричим..."
88 Я намекал почтенному соседу.
95-96 а. В моих делах случилась остановка:
А именно - приехала золовка
б. Внезапная случилась остановка
Во мне... к попу приехала золовка.
в. В моих делах случилась остановка:
К моим попам приехала золовка.
98 а. Во всём разгаре жизни молодой *
б. На самом утре жизни молодой
99 Золовка та была подобна спелой
107 Под молодыми, влажными губами
113-116 Она звалася Сашей. Молодое
Всё любим мы... но более всего {1}
{1 Всё нравится... но более всего}
Меня пленяло что-то неручное
В ее чертах ... и думал я - ого!..
117 И было нечто сладострастно-злое
118 Последняя строка сноски к этому стиху
первоначально читалась: Постывшей дочери моей.
130 К ее лицу приблизиться слегка
137 а. Во-первых, женщины чертовски чутки
б. Начато: [Прове<рьте>] Все
в. Все женщины в любви и счастье чутки
140 Подметила, как ни была глупа.
143 Начато: И
144 Зевая, поп ей отвечал: "Так что же?"
145 Но с той поры нам не было покоя
148 а. Желательно вам знать: кто он такой?
б. И впрямь: он был действительный "герой"
151-152 а. (Так лестно выражался сам начальник
О нем) - поручик Кардо-Наковальник {1}.
{1 Исправлено: а. Павел Наковальник б. Сидор Наковальник.}
б. (Так лестно выражался сам Паскевич
О нем) - поручик Пантелей Чупчевич.
156 Раздутого ... он был высок и кос *
157 Начато: Он говорил осиплым
168 Ну, родом был и видом малоросс!
164 а. Начато: И вот к соседу к<ак-то раз>
171 а. В тот вечер был сановник под шефеем...
б. Чиновник, очевидно, под шефеем
Чиновник этот сильно - под шефеем...
175 И нежится - и строит ему глазки
181-182 а. Ее глаза сверкнули нежной, чистой
Любовью, радостью, блаженством... О друзья!
б. И радостно, любовью нежной, чистой {1}
{1 Начато: И радостно, такой любовью нежной}
Ее глаза сверкнули... О друзья!
в. Такой любовью, нежной, мягкой, чистой
Ее глаза сверкнули... О друзья!
186 Пока за Сашею... но стороной
188 а. Как в тексте.
б. Он чувствует наклонность... что с женой
198 И к Саше я подсел... В моей груди
200 а. Мой стул - а мой соперник рот разинул
б. Мой стул... Поручик страшно {1} рот разинул
{1 Исправлено: а. только б. сильно.}
202 На попадью поглядывал, как волк...
204 Как вам не стыдно?" - Мягкую, как шелк
209 Настала ночь... торжественным молчаньем
210 Начато: Исполнен воздух...
218 Прошел я в сад и стукнул под окном.
219 Окошко растворилось боязливо
220 а. И Саша - Саша, в платьице ночном
б. Гляжу я: Саша, в платьице ночном
223 Я вся дрожу... Зачем вы здесь? скажите?
226 "Люблю я вас" ... - "Ах, нет - я не должна
231-232 а. А Саша так мила - и, словно кошка,
Я начал вдруг карабкаться в окошко.
б. А потому не медля, словно кошка,
Я по стене вскарабкался в окошко.
241 Она шептала: "Боже мой... о боже!"
249 К ее ногам припал я, как котенок...
256 И горло приподнялось - признак важный!
257-258 И близок миг... над жадными руками
Едва висит на ветке спелый плод...
262-263 Блистает взор испуганный... но вот
Она ко мне прижалась, замирая
268 Клянусь тебе"... Внезапно расплелись
270 а. Согнулся тонкой стан... "Женись... женись..."
б. Сгибался нежный стан. "Ах, да... женись..."
273 а. Лак в тексте.
б. Начато: А потому смиренный соч<инитель>
280 Я прав, я прав, но ты подлец - и только"
282 Покончено ... покончено вполне.
283 а. Бедняжечка вздыхала - так уныло...
б. И Саша то вздыхала - так уныло...
в. Начато: [И что ж она] И так
285 То плакала тихонько ... Сердце ныло -
288 К холодным губкам, к трепетным ручонкам...
291-292 А между тем поручика с рогами
Я поздравлял - ликуй, душа моя!
301 Свернулся - жду ... и крики, брань и стоны
311 Убийца, вор, грабитель и мошенник!"
335 Пока я сыт совсем; а ем я много..."
337 Я тотчас встал. - Но страшно мне с сестрицей
341 Не сомневайтесь, ангел мой". И птицей
342 Я полетел домой... но у дверей
345 Но в эту ночь (простите мне бесчинность)
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Б Чт - "Библиотека для чтения" (журнал).
Белинский, ПСС - В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, тт.
I-XIII, изд. Академии наук СССР, М., 1953-1959.
Былое - "Былое" (журнал).
BE - "Вестник Европы" (журнал).
Вольф, Хроника - А. И. Вольф. Хроника Петербургских театров, с конца
1826 до начала 1881 года, части I-III. СПб., 1877-1884.
ГБЛ - Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
Halp.-Kam., Viardot - Ivan Tourgueneff. Lettres a Madame Viardot,
publiees et annotees par E. Halperine-Kaminsky. Paris, Bibliotheque
Charpentier, 107. Перепечатано: то же, 1926.
Герцен, ИАН - А. И. Герцен, Собрание сочинений в тридцати томах, тт.
I-XX, изд. Академии наук СССР, М., 1954-1959. Издание продолжается.
Г Мин - "Голос минувшего" (журнал).
ГПБ - Государственная публичная библиотека имени M. E.
Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Звенья - "Звенья". Сборник материалов и документов по истории
литературы, искусства и общественной мысли XIV- XX вв., под ред. В. Д.
Бонч-Бруевича, А. В Луначарского и др., тт. I-IX, "Academia", M,-Л.,
1932-1950.
ИВ - "Исторический вестник" (журнал).
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР
(Ленинград).
Корнилов, Годы странствий - А А Корнилов Годы странствий Михаила
Бакунина. ГИЗ. Л.- М., 1925.
Лит Арх - "Литературный архив". Материалы по истории литературы и
общественного движения, тт. 1-4, изд. Академии наук СССР. М.-Л., 1938-1953
(Институт русской литературы - Пушкинский Дом).
Лит.-Библиолог. сб - Литературно-библиологический сборник (Труды
комиссии Русского библиологического общества по описанию журналов XIX века.
Вып. 1). Под ред. Л. К. Ильинского. Пг., 1918 (Русское библиологическое
общество).
Лит Мысль - "Литературная мысль". Альманах, тт. I -III, изд. "Мысль",
Пг., 1922, Л., 1925.
Лит Наcл - "Литературное наследство", тт. 1-68, изд. Академии наук
СССР, 1931-1960.
Некрасов, ПСС и П. - Н. А. Некрасов, Полное собрание сочинений и писем,
под общ. ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского,
тт. I-XII. Гослитиздат. М., 1948-1953.
Н Мир - "Новый мир" (журнал).
О Зап - "Отечественные записки" (журнал).
Переписка Грота с Плетневым - Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым,
издание под ред. К. Я. Грота, тт. I-III. СПб., 1896.
Петербургский сборник - "Петербургский сборник", изданный Н.
Некрасовым. СПб., 1846.
Письма к Герцену - Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив.
Герцену. С объяснит. прим. М. Драгоманова. Женева, 1892.
ПСП - Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840- 1883 гг., изд.
Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884 (на
обложке: 1885).
Пушкин ПСС - Пушкин. Полное собрание сочинений. Тт. I-XVI. М., изд.
Академии наук СССР. 1937-1949.
Р Арх - "Русский архив" (журнал).
Р Б - "Русское богатство" (журнал).
Р Вед - "Русские ведомости" (газета).
Р В - "Русский вестник" (журнал).
Р Мысль - "Русская мысль" (журнал).
Р Пропилеи - Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и
литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. 3, М., 1916.
Р Сл - "Русское слово" (журнал).
Р Ст - "Русская старина" (журнал).
R Hebd - "Revue hebdomadaire" (журнал).
Сев В - "Северный вестник" (журнал).
Совр - "Современник" (журнал).
СПб Вед - "С.-Петербургские ведомости" (газета).
С Пчела - "Северная пчела" (газета).
Станкевич, Переписка - Переписка Николая Владимировича Станкевича.
1830-1840. Ред. и изд. Алексея Станкевича. М., 1914
Стасюлевич - M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под
ред. М. К. Лемке, тт. I-V. СПб., 1911-1913.
Т и его время, - Тургенев и его время. Первый сборник под ред. Н. Л.
Бродского. ГИЗ. М., 1923.
Т, ПСС, 1883 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное
издание. Тт. 1-10. СПб., тип. Глазунова, 1883.
Т, ПСС, 1897 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева, тт. 1-10,
изд. 4-е, тип. Глазунова. СПб., 1897.
Т, ПСС, 1898 ("Нива") - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева в 12
томах, СПб., изд. А. Ф. Маркса, приложение к журналу "Нива", 1898. Повторено
в издании литературно-издательского отдела Наркомпроса. Пг., 1919.
Т, сб (Бродский) - И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник
под ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) - Тургеневский сборник. Изд. "Огни". Пг., 1915
(Тургеневский кружок под руков. Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1880 - Сочинения И. С. Тургенева, тт. 1-10. М., изд. насл. бр.
Салаевых, 1880.
Т, Сочинения - И. С. Тургенев, Сочинения, под ред. К. Халабаева и Б.
Эйхенбаума, тт. I-XII, ГИХЛ. М.- Л., 1929-1934.
Т, СС - И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах. Тт.
I-XII. М., Гослитиздат, 1953-1958.
Т, СС ("Огонек") - И. С. Тургенев. Собрание сочинений. Под ред. Л. Л.
Бродского, И. А. Новикова, А. А. Суркова, тт. I-XI. М., изд. "Правда",
приложение к журналу "Огонек", 1949.
Т, Стих, 1885 - Стихотворения И. С. Тургенева. СПб., 1885.
Т, Стих, 1891 - Стихотворения И. С. Тургенева. Изд. 2-е. Просмотренное,
исправленное и дополненное С. Н. Кривенко. СПб., 1891.
ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив, Ленинградское
отделение (Ленинград).
Центрархив, Документы - Документы по истории литературы и
общественности, вып. 2. И. С. Тургенев, изд. Центрархив РСФСР, М.-Пг., 1923.
Чернышевский, ПСС - Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений в 15
томах, ГИХЛ, М., 1939-1953.
ПОП
Печатается по беловому с поправками автографу - ГПБ, архив И. С.
Тургенева, No 2.
Впервые в России опубликовано полностью по автографу, в отдельном
издании: И. С. Тургенев. Поп, поэма. С предисловием и примечаниями Н. Л.
Бродского. М., 1917.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. XI,
стр. 87-98.
Дата под текстом автографа: "16-го июня 1844. Парголово".
Отрывки из поэмы печатались: в книге "XXV лет. 1859-1884. Сборник,
изданный комитетом общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым".
СПб., 1884, стр. 591-592, под заглавием "Строфы из поэмы" (строфы I-III, V,
VI и первый стих строфы VI)); в первом собрании стихотворений И. С.
Тургенева, СПб., 1885, стр. 223-224, под заглавием "Отрывок из неизданной
поэмы" (эпиграф, строфы I-III, V-VII, с цензурным исключением в тексте
самого слова "поп"). В журнале "Русская старина" (1885, т. 48, стр. 425-427)
А. В. Смирновым напечатан пересказ поэмы с отрывками текста.
За границей поэма была напечатана впервые полностью в 1887 Г. в Женеве
(И. С. Тургенев. "Поп. Эротическая поэма", M. Elpid'n, Libraire-editeur,
тип. "Общего дела", Женева, 1887) со следующим предисловием издателя:
"Отрывки из этой поэмы, написанной Тургеневым в дни ранней молодости, были
напечатаны в "Русской старине". Печатаем ее всю, как историко-литературный
документ".
Об этом и других изданиях в Женеве и Берлине см. "Вольная русская
печать в Российской "Публичной библиотеке"" под ред. В. М. Андерсона, Пг.,
1920, стр. 162.
Автограф представляет собой беловую рукопись с большим количеством
авторских поправок. Варианты по своему характеру не однородны. Часть из них
отражает процесс работы над текстом в поисках наиболее выразительной
редакции, другая же часть представляет собою параллельные варианты некоторых
наиболее фривольных мест. Последние приведены не в разделе вариантов, а в
виде подстрочных сносок.
Такая параллельность редакций является своеобразным композиционным
приемом. Возможно, что эти вторые редакция возникли, когда рукопись стала
распространяться среди друзей Тургенева. В тот же период, видимо, была
вычеркнута автором строфа IV, содержащая острый антиклерикальный выпад. В
настоящем издании эта строфа сохраняется в составе основного текста, но
заключена в редакторские скобки.
В автографе Тургенева на полях рукописи встречается несколько слов,
вписанных в текст неизвестной рукой.
В 1910 году, вскоре после выхода берлинского издания поэмы, в русской
печати появилось сообщение, что поэма "Поп" написана не Тургеневым, а М. Н.
Лонгиновым, Тургенев же якобы только переписал лонгиновскую поэму, "сделав в
отдельных словах ее небольшие поправки" (Н. M. Гутьяр. Хронологическая канва
для биографии И. С. Тургенева. Сборник Отделения русского языка и
словесности Академии наук, т. 87, No 2. СПб., 1910, стр. 8 и 127). Эта точка
зрения встретила тогда же отрицательную оценку в критике (см. рецензию на
"Русские Пропилеи" В. Е. Чешихина-Ветринского - ВЕ, 1916, No 1, стр. 445).
Вопрос о принадлежности этой поэмы перу Тургенева был окончательно
разрешен Н. Л. Бродским в его предисловии к первому полному изданию поэмы в
России.
Поэма Тургенева "Поп" чаще всего воспринималась только как эротическая
шутка писателя. Этому прежде всего способствовало ироническое вступление к
поэме, где сам автор рекомендует свое создание как забаву, лишенную
каких-либо "глубоких и значительных идей". Но история публикации поэмы
свидетельствует о том, что произведение это представляло известный
общественный интерес, прежде всего своей антиклерикальной направленностью. О
том, насколько эта тема была остра и неприемлема в условиях русской цензуры,
ярче всего говорит публикация в 80-х годах нескольких отрывков из нее, в
которых тщательно исключались упоминания о действующих лицах поэмы. Зато,
как и другие русские запрещенные тексты, поэма охотно печаталась за
границей. Сам Тургенев, как уже говорилось выше, вопреки мыслям, высказанным
в первых строфах поэмы, в 4-ой, зачеркнутой затем, строфе ставит знак
равенства между понятиями "петь попов" и "в политику пускаться".
Поэма Тургенева имеет еще один аспект, отличающий ее от литературной
безделки. В иронической манере, напоминающей лермонтовскую "Сказку для
детей", Тургенев декларирует свой отход от романтической эстетики. Он
живописует героиню подчеркнуто реалистическими красками, противопоставляя
естественную и грубоватую ее красоту, красоту здоровья и силы "неземным"
идеалам романтической литературы (строфа XV). Самый сюжет поэмы подчеркнуто
противопоставлен понятию "святой и возвышенной любви" (определение это
заключено автором в кавычки, как и другие, ему аналогичные).
Стр. 420, строка 6. ...куранты - здесь в смысле французского
арготического courant - "штука", "предмет".
Ст. 1-4. Ироническая самооценка Тургенева относится к написанным им
ранее поэмам "Параша" (1843), "Разговор" (1844) и лирике этих лет,
насыщенной актуальной общественной проблематикой (см. примечания к названным
произведениям).
Ст. 7-8. Поэма написана октавами, как "Домик в Коломне" Пушкина. В
литературной манере поэмы "Поп" есть много общего как с этой поэмой Пушкина,
так и с поэмами Лермонтова "Сашка" и "Сказка для детей". Сам Тургенев
ссылается как на литературный образец на сатирическую поэму Вольтера
"Рцcelle" ("Орлеанская девственница") и шуточную поэму Байрона "Верро"
("Беппо"). Оба эти произведения, отличаясь нескромностью сюжетов, имели в то
же время острое политическое содержание, первое - в силу своей
антиклерикальной направленности, второе - благодаря обличительному тону
авторских публицистических отступлений, обильно насыщающих текст. С поэмой
Байрона сходен у Тургенева и ряд художественных деталей. В частности, строфа
VIII текстуально родственна строфе XLV поэмы Байрона.
Что касается поэмы Вольтера "Орлеанская девственница", то оценка ее,
подчеркивающая интерес Тургенева не к эротическим моментам, а к
политическому содержанию сатиры Вольтера, содержится в письме Тургенева к П.
Виардо от 23 июля (4 августа 1849 г. (см. наст, изд., Письма, т. I, письмо
112).
Ст. 19-23. В 1843-1844 гг. Тургенев часто встречался в Петербурге с В.
Г. Белинским, И. И. Панаевым, М. А. Языковым и А. С. Комаровым. Об этих
встречах и о названных лицах содержатся подробные сведения в воспоминаниях
И. И. Панаева (см. И. И. Панаев. Литературные воспоминания, Гослитиздат,
1950, стр. 103, 250, 260-262). "Веверов любезная семья" - Вероятно, речь
идет о семье М. Н. Вевер, к которой обращено одно из писем М. И. Глинки (М.
И. Глинка. Литературное наследие, т. II, Л., 1953, стр. 226). В
неопубликованном письме В. П. Тургеневой к Н. С. и И. С. Тургеневым от 28
марта 1843 г. упоминаются некая "Веверша" и ее дочка, которым В. П.
Тургенева оказывала материальную помощь (ГПБ, ф. 795, No 99, л. 274).
Ст. 31-32. "Комаришка" - упомянутый выше А. С. Комаров, сотрудник
"Современника", пансионский товарищ И. И. Панаева и М. А. Языкова. В доме
Комарова часто собирался петербургский кружок Белинского. Слова Тургенева о
пустившемся "в политику" Комарове находят объяснение в воспоминаниях И. И.
Панаева: "А. С. Комаров... выучивал наизусть либеральные стишки и
декламировал их на дебаркадерах железных дорог и на гуляньях, бегал по
знакомым с политическими новостями, хвастал тем, что он все, что делается в
Европе, узнает первым... приставал ко всем с своим либерализмом, вмешивался
некстати во все разговоры политические, ученые и литературные..." (И. И.
Панаев. Литературные воспоминания. Гослитиздат, 1950, стр. 260). Сравнение
Комарова с чешским политическим деятелем эпохи гуситских войн (начало XV в.)
Яном Жижкой носит шутливый и случайный характер, но тем не менее любопытно,
что в поэме, высмеивающей попа, Тургенев вспоминает именно такие
произведения, как "Орлеанская девственница" Вольтера, и такое историческое
лицо, как Ян Жижка, деятельность которого связана с известной
антикатолической оппозицией в Праге.
Ст. 151. Имя генерал-фельдмаршала русской армии И. Ф. Паскевича,
популярное в период войн России с Персией и Турцией в 20-е годы, а затем
окруженное мрачным ореолом в связи с подавлением польского
национально-освободительного движения, появилось в тексте поэмы только иа
последней стадии работы, когда Тургенев изменил рифму в черновой редакции
предшествующего стиха (см. варианты).
Ст. 297. При виде раздраженной Гермионы. - Гермиона - дочь спартанского
царя Менелая и Елены. Тургенев имеет в виду бурную ревность Гермионы к
Андромахе, изображенную в трагедии Еврипида "Андромаха" и в одноименной
трагедии Расина.
И. С. Тургенев
Филиппо Стродзи
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.,-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
В отчизне Данта, древней, знаменитой,
В тот самый век, когда монах немецкий
Противу папы смело восставал,
Жил честный гражданин, Филиппо Стродзп.
5 Он был богат и знатен; торговал
Со всей Европой, заседал в судах
И вел за дело правое войну
С соседами: не раз ему вверяла
Свою судьбу тосканская столица.
10 И был он справедлив, и прост, и кротон;
Не соблазнял, но покорял умом
Противников... и зависти враждебной,
Тревожной злобы, низкого коварства
Не ведал прямодушный человек.
15 В нем древний римлянин воскрес; во всех
Его делах, и в поступи, во взорах,
В обдуманной медлительности речи
Дышало благородное сознанье -
Сознанье государственного мужа.
20 Не позволял он называть себя
Почетными названьями; льстецам
Он говорил: "Меня зовут Филиппом,
Я сын купца". Любовью беспредельной
Любил он родину, любил свободу,
25 И, верный строгой мудрости Зенона,
Ни смерти не боялся, ни безумно
Не радовался жизни, но бесчестно,
Но в рабстве жить не мог и не хотел.
И вот, когда семейство Медичисов,
30 Людей честолюбивых, пышных, умных,
Уже давно любимое народом
(Со времени великого Козьмы),
Достигло власти, наконец; когда
Сам император - Пятый Карл - родную
35 Дочь отдал Александру Медичису,
И сильный силой царственного тестя
Законы нагло начал попирать
Безумный Александр - восстал Филипп
И с жалобой не дерзкой, но достойной
40 Свободного народа, к венценосцу
Прибег. Но Карл остался непреклонным -
Цари друг другу все сродни. Тогда
Филиппе Стродзи, видя, что народ
Молчит и терпит, и страшась привычки
45 Разврата рабства - худшего разврата, -
Рукою Лоренцина погубил
Надменного владыку. Но минула
Та славная, великая пора,
Когда цвели свободные народы
50 В Италии, божественной стране,
И не пугались мысли безначалья,
Как дети малолетные... Напрасно
Освободил Филипп родную землю -
Явился новый, грозный притеснитель,
55 Другой Козьма. Филипп собрал дружину,
Друзей нашел и преданных и смелых,
Но полководцем не был он искусным...
Надеялся на правоту, на доблесть
И верил обещаньям и словам
60 Не как ребенок легковерный - нет!"
Как человек, быть может, слишком честный...
Его разбили, взяли в плен. Октавий
Разбил же Брута некогда. Как муху
Паук, медлительно терзал Филиппа
65 Лукавый победитель. Вот однажды
Сидел несчастный после тяжкой пытки
Перед окном и радовался втайне:
Он выдержал неслыханные муки
И никого не выдал палачам.
70 Сквозь черную решетку падал ровный
Широкий луч на бледное лицо,
На рубище кровавое, на раны
Страдальца. Слышался вдали беспечный,
Веселый говор праздного народа...
75 В окошко мухи быстро залетали,
И с вышины томительно далекой
Прозрачной, светлой веяло весной.
С усильем поднял голову Филиппо:
И вспомнил он любимую жену,
80 Детей-сироток - собственное детство...
И молодость, и первые желанья,
И первые полезные дела,
И всю простую, праведную жизнь
Свою тогда припомнил он. И вот
85 Куда попал он, наконец! Надеждам
Напрасным он не предавался... Казнь,
Мучительная казнь его ждала... Сомненье
Невыразимо горькое внезапно
Наполнило возвышенную душу
90 Филиппа; сердце в нем отяжелело,
И выступили слезы па глаза.
Молиться захотел он, возмутилось
В нем чувство справедливости... безмолвно
Израненные, скованные руки
95 Он поднял, показал их молча небу,
И без негодованья, с бесконечной
Печалью произнес он: где же правда?
И ропотом угрюмым отозвался
Филиппу низкий свод его тюрьмы...
100 Но долго бы пришлось еще терзаться
Филиппу, если б старый, честный сторож,
Достойный понимать его величье,
Однажды, после выхода судьи,
Не положил бы молча на пороге
105 Кинжала... Понял сторожа Филипп, -
И так же молча, медленным поклоном
Благодарил заботливого друга.
Но прежде чем себе нанес он рану
Смертельную, на каменной стене
110 Кинжалом стих латинской эпопеи
Он начертал: "Когда-нибудь восстанет
Из праха нашего желанный мститель!"
Последняя, напрасная надежда!
Филиппов сын погиб в земле чужой -
115 На службе короля чужого; внук
Филиппа заживо был кинут в море,
И род его пресекся, Медичисы
Владели долго родиной Филиппа,
Охотно покорялись им потомки
120 Филипповых сограждан и друзей...
О наша матерь - вечная земля!
Ты поглощаешь так же равнодушно
И пот, и слезы, кровь детей твоих,
Пролитую за праведное дело,
125 Как утренние капельки росы!
И ты, живой, подвижный, звучный воздух,
Ты так же переносишь равнодушно
Последний вздох, последние молитвы,
Последние предсмертные проклятья,
130 Как песенку пастушки молодой...
А ты, неблагодарная толпа,
Ты забываешь так же беззаботно
Людей, погибших честно за тебя,
Как позабудут и твои потомки
135 Твои немые, тяжкие страданья,
Твои нетерпеливые волненья
И все победы громкие твои!
Блажен же тот, кому судьба смеется!
Блажен, кто счастлив, силен и не прав!!!
140 Дверь отворилась... и вошел Козьма...
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Б Чт - "Библиотека для чтения" (журнал).
Белинский, ПСС - В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, тт.
I-XIII, изд. Академии наук СССР, М., 1953-1959.
Былое - "Былое" (журнал).
BE - "Вестник Европы" (журнал).
Вольф, Хроника - А. И. Вольф. Хроника Петербургских театров, с конца
1826 до начала 1881 года, части I-III. СПб., 1877-1884.
ГБЛ - Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
Halp.-Kam., Viardot - Ivan Tourgueneff. Lettres a Madame Viardot,
publiees et annotees par E. Halperine-Kaminsky. Paris, Bibliotheque
Charpentier, 107. Перепечатано: то же, 1926.
Герцен, ИАН - А. И. Герцен, Собрание сочинений в тридцати томах, тт.
I-XX, изд. Академии наук СССР, М., 1954-1959. Издание продолжается.
Г Мин - "Голос минувшего" (журнал).
ГПБ - Государственная публичная библиотека имени M. E.
Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Звенья - "Звенья". Сборник материалов и документов по истории
литературы, искусства и общественной мысли XIV- XX вв., под ред. В. Д.
Бонч-Бруевича, А. В Луначарского и др., тт. I-IX, "Academia", M,-Л.,
1932-1950.
ИВ - "Исторический вестник" (журнал).
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР
(Ленинград).
Корнилов, Годы странствий - А А Корнилов Годы странствий Михаила
Бакунина. ГИЗ. Л.- М., 1925.
Лит Арх - "Литературный архив". Материалы по истории литературы и
общественного движения, тт. 1-4, изд. Академии наук СССР. М.-Л., 1938-1953
(Институт русской литературы - Пушкинский Дом).
Лит.-Библиолог. сб - Литературно-библиологический сборник (Труды
комиссии Русского библиологического общества по описанию журналов XIX века.
Вып. 1). Под ред. Л. К. Ильинского. Пг., 1918 (Русское библиологическое
общество).
Лит Мысль - "Литературная мысль". Альманах, тт. I -III, изд. "Мысль",
Пг., 1922, Л., 1925.
Лит Наcл - "Литературное наследство", тт. 1-68, изд. Академии наук
СССР, 1931-1960.
Некрасов, ПСС и П. - Н. А. Некрасов, Полное собрание сочинений и писем,
под общ. ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского,
тт. I-XII. Гослитиздат. М., 1948-1953.
Н Мир - "Новый мир" (журнал).
О Зап - "Отечественные записки" (журнал).
Переписка Грота с Плетневым - Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым,
издание под ред. К. Я. Грота, тт. I-III. СПб., 1896.
Петербургский сборник - "Петербургский сборник", изданный Н.
Некрасовым. СПб., 1846.
Письма к Герцену - Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив.
Герцену. С объяснит. прим. М. Драгоманова. Женева, 1892.
ПСП - Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840- 1883 гг., изд.
Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884 (на
обложке: 1885).
Пушкин ПСС - Пушкин. Полное собрание сочинений. Тт. I-XVI. М., изд.
Академии наук СССР. 1937-1949.
Р Арх - "Русский архив" (журнал).
Р Б - "Русское богатство" (журнал).
Р Вед - "Русские ведомости" (газета).
Р В - "Русский вестник" (журнал).
Р Мысль - "Русская мысль" (журнал).
Р Пропилеи - Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и
литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. 3, М., 1916.
Р Сл - "Русское слово" (журнал).
Р Ст - "Русская старина" (журнал).
R Hebd - "Revue hebdomadaire" (журнал).
Сев В - "Северный вестник" (журнал).
Совр - "Современник" (журнал).
СПб Вед - "С.-Петербургские ведомости" (газета).
С Пчела - "Северная пчела" (газета).
Станкевич, Переписка - Переписка Николая Владимировича Станкевича.
1830-1840. Ред. и изд. Алексея Станкевича. М., 1914
Стасюлевич - M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под
ред. М. К. Лемке, тт. I-V. СПб., 1911-1913.
Т и его время, - Тургенев и его время. Первый сборник под ред. Н. Л.
Бродского. ГИЗ. М., 1923.
Т, ПСС, 1883 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное
издание. Тт. 1-10. СПб., тип. Глазунова, 1883.
Т, ПСС, 1897 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева, тт. 1-10,
изд. 4-е, тип. Глазунова. СПб., 1897.
Т, ПСС, 1898 ("Нива") - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева в 12
томах, СПб., изд. А. Ф. Маркса, приложение к журналу "Нива", 1898. Повторено
в издании литературно-издательского отдела Наркомпроса. Пг., 1919.
Т, сб (Бродский) - И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник
под ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) - Тургеневский сборник. Изд. "Огни". Пг., 1915
(Тургеневский кружок под руков. Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1880 - Сочинения И. С. Тургенева, тт. 1-10. М., изд. насл. бр.
Салаевых, 1880.
Т, Сочинения - И. С. Тургенев, Сочинения, под ред. К. Халабаева и Б.
Эйхенбаума, тт. I-XII, ГИХЛ. М.- Л., 1929-1934.
Т, СС - И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах. Тт.
I-XII. М., Гослитиздат, 1953-1958.
Т, СС ("Огонек") - И. С. Тургенев. Собрание сочинений. Под ред. Л. Л.
Бродского, И. А. Новикова, А. А. Суркова, тт. I-XI. М., изд. "Правда",
приложение к журналу "Огонек", 1949.
Т, Стих, 1885 - Стихотворения И. С. Тургенева. СПб., 1885.
Т, Стих, 1891 - Стихотворения И. С. Тургенева. Изд. 2-е. Просмотренное,
исправленное и дополненное С. Н. Кривенко. СПб., 1891.
ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив, Ленинградское
отделение (Ленинград).
Центрархив, Документы - Документы по истории литературы и
общественности, вып. 2. И. С. Тургенев, изд. Центрархив РСФСР, М.-Пг., 1923.
Чернышевский, ПСС - Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений в 15
томах, ГИХЛ, М., 1939-1953.
ФИЛИППО СТРОДЗИ
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: XXV лет. 1859-1884. Сборник, изданный комитетом
"Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым", СПб., 1884, стр.
212-215, с подписью "И. Тургенев".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 308-311.
Автограф неизвестен.
Датируется 1847 годом.
Написано, вероятно, в самом начале 1847 г. до отъезда Тургенева за
границу, состоявшегося в середине января 1847 г., и во всяком случае не
позднее начала октября этого года. Основание - письмо Некрасова к
соредактору по "Современнику" А. В. Никитенко, от 11 (23) октября 1847 г., в
котором говорится: "Есть у Вас стихотворение Тургенева "Филиппо Стродзи",
которое нам хотелось бы напечатать в этой книжке. Сделайте одолжение,
Александр Васильевич, просмотрите его и пришлите" (Некрасов, ПСС и П, т. X,
стр. 79). Однако в "Современнике" эта поэма не появилась - вероятно, по
цензурным причинам.
Даже когда вопрос о ее публикации снова возник уже после смерти
Тургенева, в 1884 году, цензор Воронич, напуганный "событием" 1 марта 1881
г. и ему предшествующими, оказался в затруднении. В своем докладе он писал:
"В этом стихотворении воспроизводится личность итальянца, Филиппо Стродзи,
известного борца за свободу во времена царствования императора Карла V.
Филиппо Стродзи, возмущенный произволом власти родственного императору
Александра Медичиса, приносит на последнего жалобу Карлу V, но безуспешно:
"цари друг другу все сродни", - говорит автор. Тогда Стродзи решается
погубить "надменного владыку", что и приводит в исполнение, а засим погибает
и сам". Мнение цензора не совпало, однако, с заключением комитета, и поэма
была разрешена к печати (Центрархив, Документы, стр. 104-105).
Герой поэмы - Филиппо Джамбатиста Стродзи, вернее - Строцци (Strozzi,
1488-1538) - итальянский политический деятель, который вел продолжительную
борьбу против тирании семейства Медичи (Медичисов). В 1527 г. он принял
участие во флорентийской революции против них, но в 1530 г., по настоянию
папы Климента VII, помог Алессандро Медичи захватить власть и стать герцогом
Флорентийским. Осознав, что этим он способствовал усилению тирании, Ф.
Строцци вскоре снова возобновил борьбу против деспотизма.
Поэма "Филиппо Стродзи" связана с гражданскими темами и настроениями
Тургенева, которые нашли отражение также в его поэме "Разговор" (1844) и
стихотворении "Исповедь" (1845).
Филиппо Строцци наряду с Алессандро Медичи и Лоренци ю являются
действующими лицами драмы Альфреда де Мюссе "Лоренцаччо" (1834), которая,
несомненно, была известна Тургеневу. Возможно, что Тургенев знал и о
служившей источником для Мюссе флорентийской хронике "Storia florentine"
(написана в 1547 г., издана во Флоренции в 1721 г.; французский перевод -
1754 г.) Венедетто Варки, писателя-историка, сторонника Строцци и врага
Медичи. В этой хронике описаны события, происходившие во Флоренции между
1527 и 1538 гг., т. е. во времена, изображенные Тургеневым в его поэме.
Ст. 1. В отчизне Данта, древней, знаменитой...- Во Флоренции, которая
была родиной Данте Алитьери.
Ст. 2-3. ...монах немецкий ~ восставал...- Мартин Лютер, выступавший
против догматов и установлений католической церкви. Его учение стало
знаменем назревавшей в Германии революции, принявшей в условиях того времени
форму религиозного реформизма.
Ст. 9. Свою судьбу тосканская столица. - Флоренция - столица Тосканы,
области (аристократической республики, потом герцогства) в северной Италии.
Ст. 25. И, верный строгой мудрости Зенона...- Зенон (около 336-264 до
н. э.) - древнегреческий философ, основатель стоической школы,
проповедовавшей воздержание, презрение к бедствиям и страданиям, внутреннюю
свободу человека.
Ст. 29. И вот, когда семейство Медичисов... - Речь идет о богатом,
знатном и крайне честолюбивом флорентийском роде Медичи, правившем во
Флоренции с 1434 по 1737 г. (с перерывами).
Ст. 32. (Со времени великого Козьмы)... - Козимо Медичи Старший
(1389-1464) с 1434 г. фактически стал полновластным правителем (тираном)
Флоренции, формально сохраняя республиканские учреждения. Сыграл
значительную роль в деле экономического развития Флоренции и укрепления ее
политического положения; покровительствовал наукам и искусствам.
Ст. 34-35. ...Пятый Карл - родную Дочь отдал Александру Медичису... -
Карл V (1500-1558) - испанский король и император так называемой Священной
Римской империи в 1519-1555 гг. Стремясь упрочить императорскую власть в
Италии и ведя борьбу с французским политическим влиянием, он старался
уничтожить независимость отдельных итальянских государств (Флоренции, Милана
и др.). Подчинение Флоренции дому Медичи было достигнуто при помощи Карла V,
который при этом выдал замуж свою побочную дочь Маргариту за Алессандро
Медичи (1510-1537).
Ст. 46-47. Рукою Лоренцина погубил... - Алессандро Медичи, жестокий и
дегенеративный тиран, получивший в 1532 г. титул герцога Флорентийской
республики (до него дом Медичи не был облечен официальной властью), был убит
в 1537 г. своим родственником Лоренцино (или Лоренцаччо) Медичи, возможно
желавшим вернуть своей родине свободу. Но это ни к чему не привело - власть
сразу же захватил Козимо Медичи (см. ниже).
Ст. 54-55. Явился новый, грозный притеснитель... - Козимо Младший
Медичи (1519-1574) - флорентийский герцог с 1537 г. (представитель боковой
линии рода Медичи). Путем жестокого террора укреплял свою власть, покорил
Сиену и, объединив всю Тоскану, получил от папы титул великого герцога
Тосканского (в 1569 г.).
Ст. 62-63. Его разбили, взяли в плен. Октавий... - После провозглашения
Козимо Медичи герцогом Флоренции (в 1537 г.) Филиппо Строцци уехал в
Болонью, где встал во главе изгнанников. В августе 1538 г. он был побежден и
захвачен в плен. Брут, Марк Юний (85-42 гг. до н. э.) - римский политический
деятель, защитник римской республики, один из главных участников заговора
против Юлия Цезаря и его убийства. В сражении с войсками преемника Юлия
Цезаря, Октавия (Августа), потерпел поражение и кончил жизнь самоубийством.
Ст. 79. ...И вспомнил он любимую жену... - Ф. Строцци с 1508 г. был
женат на Клариссе, дочери Пьерро Медичи, отличавшейся умом и красноречием.
Этот брак не помешал Ф. Строцци оставаться врагом рода Медичи.
Ст. 108-109. Но прежде чем себе нанес он рану... - Ф. Строцци покончил
с собой 18 сентября 1538 г. в тюрьме флорентийской крепости.
Ст. 111-112. ...Он начертал: "Когда-нибудь восстанет..." - Тургенев
имеет в виду проклятие Дидоны, которое она шлет покинувшему ее Энею -
"Энеида" Вергилия, песнь IV, стих 625: "Exoriare aliquis nostris ex ossibus
ultor", т. е. "Из моего праха (буквально - из моих костей) восстанет некий
мститель".
Ст. 114-115. ...Филиппов сын погиб в земле чужой... - Пьеро Строцци -
маршал Франции, который служил французскому королю Франциску I и тщетно
пытался возвратиться во Флоренцию; был убит при осаде Тионвиля в 1558 г.
Ст. 115-110. ...внук Филиппа заживо был кинут в море... - Филиппо
Строцци (1541-1582) - генерал, находившийся на французской службе. Во главе
флота он отправился в 1582 г. на помощь дон Антуану, избранному королем
Португалии, и в морской битве у Азорских островов был пленен испанским
адмиралом Санта-Крус, который приказал бросить его в море. Существует
версия, что Ф. Строцци, тяжело раненный в сражении, был уже мертв, когда его
принесли к испанскому адмиралу.
И. С. Тургенев
Графиня Донато
Начало поэмы
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.,-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
I
Был светлый летний день, когда с охоты знойной
В свой замок, вдоль реки широкой и спокойной,
Графиня ехала. Сверкал зеленый луг
Заманчиво... но ей всё надоело вдруг -
5 Всё: резкий звук рогов в излучинах долины,
И сокола полет, и цапли жалкий стон,
Стальных бубенчиков нетерпеливый звон,
И лесом вековым покрытые вершины,
И солнца смелый блеск, и шелест ветерка...
10 Могучий серый конь походкой горделивой
Под нею выступал, подбрасывая гривой,
И умной головой помахивал слегка...
Графиня ехала, не поднимая взора, -
Под золотом парчи не шевельнется шпора,
15 Скатилась на седло усталая рука,
II
Читатель! мы теперь в Италии с тобой,
В то время славное, когда владыки Рима
Готовили венец творцу Ерусалима,
Венец, похищенный завистливой судьбой;
20 Когда, в виду дворцов высоких и надменных,
В виду озер и рек прозрачно голубых,
Под бесконечный плеск фонтанов отдаленных,
В садах таинственных, и темных, и немых,
Гуляли женщины веселыми роями
25 И тихо слушали, склонившись головами,
Рассказы о делах и чудесах былых...
Когда замолкли вдруг военные тревоги -
И мира древнего пленительные боги
Являлись радостно на вдохновенный зов
30 Влюбленных юношей и пламенных певцов.
III
Графиня ехала... Вдали, полузакрытый
Густою зеленью и солнечным лучом,
Как будто золотом расплавленным облитый,
Встает ее дворец. За ней на вороном
35 Тяжелом жеребце - покрытого плащом
Мужчину видим мы. Чета собак проворных
Теснится к лошади. Среди рабов покорных
Идет сокольничий суровый и седой;
Но птицы резвые напрасно бьют крылами...
40 Красивый, стройный паж поспешными шагами
Бежит у стремени графини молодой.
Под шапкой бархатной, надвинутой на брови,
Его глаза блестят; колышутся слегка
На шее локоны; румянцем юной крови
45 На солнце весело горит его щека.
IV
Графиня ехала... А в замке под окном
Стоял ее супруг и, прислонясь лицом
К холодному стеклу, глядел на луг широкий.
И был то человек упорный и глубокий;
50 Слывя задумчивым, всё наблюдал кругом,
Не требуя любви, ни от кого совета
И помощи не ждал, чуждался лишних слов;
Но светлый взор его, исполненный привета,
Умел обманывать, умел ласкать врагов.
55 И был он окружен послушными слугами,
Друзей удерживал обильными дарами,
И гневного лица его не знал никто.
Донато не спешил и в мести... но зато
Во тьме его души созревшие решенья
60 Напрасно никогда не ждали исполненья...
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Б Чт - "Библиотека для чтения" (журнал).
Белинский, ПСС - В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, тт.
I-XIII, изд. Академии наук СССР, М., 1953-1959.
Былое - "Былое" (журнал).
BE - "Вестник Европы" (журнал).
Вольф, Хроника - А. И. Вольф. Хроника Петербургских театров, с конца
1826 до начала 1881 года, части I-III. СПб., 1877-1884.
ГБЛ - Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).
Halp.-Kam., Viardot - Ivan Tourgueneff. Lettres a Madame Viardot,
publiees et annotees par E. Halperine-Kaminsky. Paris, Bibliotheque
Charpentier, 107. Перепечатано: то же, 1926.
Герцен, ИАН - А. И. Герцен, Собрание сочинений в тридцати томах, тт.
I-XX, изд. Академии наук СССР, М., 1954-1959. Издание продолжается.
Г Мин - "Голос минувшего" (журнал).
ГПБ - Государственная публичная библиотека имени M. E.
Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Звенья - "Звенья". Сборник материалов и документов по истории
литературы, искусства и общественной мысли XIV- XX вв., под ред. В. Д.
Бонч-Бруевича, А. В Луначарского и др., тт. I-IX, "Academia", M,-Л.,
1932-1950.
ИВ - "Исторический вестник" (журнал).
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР
(Ленинград).
Корнилов, Годы странствий - А А Корнилов Годы странствий Михаила
Бакунина. ГИЗ. Л.- М., 1925.
Лит Арх - "Литературный архив". Материалы по истории литературы и
общественного движения, тт. 1-4, изд. Академии наук СССР. М.-Л., 1938-1953
(Институт русской литературы - Пушкинский Дом).
Лит.-Библиолог. сб - Литературно-библиологический сборник (Труды
комиссии Русского библиологического общества по описанию журналов XIX века.
Вып. 1). Под ред. Л. К. Ильинского. Пг., 1918 (Русское библиологическое
общество).
Лит Мысль - "Литературная мысль". Альманах, тт. I -III, изд. "Мысль",
Пг., 1922, Л., 1925.
Лит Наcл - "Литературное наследство", тт. 1-68, изд. Академии наук
СССР, 1931-1960.
Некрасов, ПСС и П. - Н. А. Некрасов, Полное собрание сочинений и писем,
под общ. ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Еголина и К. И. Чуковского,
тт. I-XII. Гослитиздат. М., 1948-1953.
Н Мир - "Новый мир" (журнал).
О Зап - "Отечественные записки" (журнал).
Переписка Грота с Плетневым - Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым,
издание под ред. К. Я. Грота, тт. I-III. СПб., 1896.
Петербургский сборник - "Петербургский сборник", изданный Н.
Некрасовым. СПб., 1846.
Письма к Герцену - Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив.
Герцену. С объяснит. прим. М. Драгоманова. Женева, 1892.
ПСП - Первое собрание писем И. С. Тургенева 1840- 1883 гг., изд.
Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884 (на
обложке: 1885).
Пушкин ПСС - Пушкин. Полное собрание сочинений. Тт. I-XVI. М., изд.
Академии наук СССР. 1937-1949.
Р Арх - "Русский архив" (журнал).
Р Б - "Русское богатство" (журнал).
Р Вед - "Русские ведомости" (газета).
Р В - "Русский вестник" (журнал).
Р Мысль - "Русская мысль" (журнал).
Р Пропилеи - Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и
литературы. Собрал и подготовил к печати М. О. Гершензон, т. 3, М., 1916.
Р Сл - "Русское слово" (журнал).
Р Ст - "Русская старина" (журнал).
R Hebd - "Revue hebdomadaire" (журнал).
Сев В - "Северный вестник" (журнал).
Совр - "Современник" (журнал).
СПб Вед - "С.-Петербургские ведомости" (газета).
С Пчела - "Северная пчела" (газета).
Станкевич, Переписка - Переписка Николая Владимировича Станкевича.
1830-1840. Ред. и изд. Алексея Станкевича. М., 1914
Стасюлевич - M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под
ред. М. К. Лемке, тт. I-V. СПб., 1911-1913.
Т и его время, - Тургенев и его время. Первый сборник под ред. Н. Л.
Бродского. ГИЗ. М., 1923.
Т, ПСС, 1883 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева. Посмертное
издание. Тт. 1-10. СПб., тип. Глазунова, 1883.
Т, ПСС, 1897 - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева, тт. 1-10,
изд. 4-е, тип. Глазунова. СПб., 1897.
Т, ПСС, 1898 ("Нива") - Полное собрание сочинений И. С. Тургенева в 12
томах, СПб., изд. А. Ф. Маркса, приложение к журналу "Нива", 1898. Повторено
в издании литературно-издательского отдела Наркомпроса. Пг., 1919.
Т, сб (Бродский) - И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Сборник
под ред. Н. Л. Бродского. Орел, 1940.
Т сб (Пиксанов) - Тургеневский сборник. Изд. "Огни". Пг., 1915
(Тургеневский кружок под руков. Н. К. Пиксанова).
Т, Соч, 1880 - Сочинения И. С. Тургенева, тт. 1-10. М., изд. насл. бр.
Салаевых, 1880.
Т, Сочинения - И. С. Тургенев, Сочинения, под ред. К. Халабаева и Б.
Эйхенбаума, тт. I-XII, ГИХЛ. М.- Л., 1929-1934.
Т, СС - И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах. Тт.
I-XII. М., Гослитиздат, 1953-1958.
Т, СС ("Огонек") - И. С. Тургенев. Собрание сочинений. Под ред. Л. Л.
Бродского, И. А. Новикова, А. А. Суркова, тт. I-XI. М., изд. "Правда",
приложение к журналу "Огонек", 1949.
Т, Стих, 1885 - Стихотворения И. С. Тургенева. СПб., 1885.
Т, Стих, 1891 - Стихотворения И. С. Тургенева. Изд. 2-е. Просмотренное,
исправленное и дополненное С. Н. Кривенко. СПб., 1891.
ЦГИАЛ - Центральный государственный исторический архив, Ленинградское
отделение (Ленинград).
Центрархив, Документы - Документы по истории литературы и
общественности, вып. 2. И. С. Тургенев, изд. Центрархив РСФСР, М.-Пг., 1923.
Чернышевский, ПСС - Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений в 15
томах, ГИХЛ, М., 1939-1953.
ГРАФИНЯ ДОНАТО
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: XXV лет. 1859-1884 г. Сборник, изданный комитетом
"Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым", СПб., 1884, стр.
209-211, с подписью "И. Тургенев" и с подзаголовком: "Начало поэмы".
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 ("Нива"),
т. IX, стр. 306-307.
Автограф неизвестен.
Датируется второй половиной 40-х годов - временем, когда была написана
поэма "Филиппо Стродзи", найденная и бумагах Тургенева после его смерти
вместе с этим "началом поэмы" и одновременно с ним впервые опубликованная в
том же издании.
Сюжет поэмы взят из итальянской жизни эпохи позднего Возрождения.
Донато - аристократическая венецианская семья, из которой в XVI и XVII веках
вышло несколько дожей Венеции.. Известно лишь начало поэмы.
Ст. 17-18. ...когда владыки Рима ~ творцу Ерусалима... - Имеется в виду
вызов в Рим папой Климентом VIII автора поэмы "Освобожденный Иерусалим"
Торквато Тассо для увенчания его лавровым венком. Готовившиеся в связи с
этим всенародные торжества не состоялись из-за внезапной смерти поэта (1595
г.).
И. С. Тургенев (?)
Кнут
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков.
Подготовка текста, составление и примечания С. А. Рейсера.
М., "Художественная литература", 1975.
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
КНУТ
Ремянный кнут, не безуханный,
Забытый в поле, вижу я,
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя.
Кто дал тебе твой вид приятный,
Тебя тесемкою обвил,
И кто твой кончик сыромятный
Так превосходно прикрепил?
Скажи мне, кто владел тобою
И что он был за человек?
С тяжелой, легкой ли рукою,
А главное - кого ты сек?
Стегал ли ты клячонки жалкой
Хребет и впалые бока?
Иль, мирно чередуясь с палкой,
Гулял по <...> мужика?
Мужчин ли больше ты исправил,
Иль также женщин поучал?
И тот - зачем тебя оставил,
Кто, кнут, тобою обладал?
Ты, громко девок вызывая
Иль к земскому, иль на гумно,
Иль к барину под сень сарая,
Стучал ли в низкое окно?
Иль, может быть, о бич славянской!
Вооружась тобой, холоп
Дал заднице понять дворянской
Тоску простых мужичьих <...>?;
И что б ни делал ты доныне,
Привет тебе усердный мой,
Опора трона, друг святыни,
Символ страны моей родной.
Конец 1840-х - начало 1850-х годов (?)
Кнут ("Ремянный кнут, не безуханный..."). Перепев стихотворения
Пушкина "Цветок засохший, безуханный..." (1828).
ПЕРЕВОДЫ
Джордж Гордон Байрон
Тьма
Перевод И. Тургенев
Байрон. Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. М., Правда, 1981 г.
OCR Бычков М.Н.
Я видел сон... Не все в нем было сном.
Погасло солнце светлое, и звезды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил,
Но дня не приводил он за собою...
И люди - в ужасе беды великой
Забыли страсти прежние... Сердца
В одну себялюбивую молитву
О свете робко сжались - и застыли.
Перед огнями жил народ; престолы,
Дворцы царей венчанных, шалаши,
Жилища всех имеющих жилища -
В костры слагались... города горели...
И люди собиралися толпами
Вокруг домов пылающих - затем,
Чтобы хоть раз взглянуть в глаза друг другу.
Счастливы были жители тех стран,
Где факелы вулканов пламенели...
Весь мир одной надеждой робкой жил...
Зажгли леса; но с каждым часом гас
И падал обгорелый лес; деревья
Внезапно с грозным треском обрушались...
И лица - при неровном трепетанье
Последних замирающих огней
Казались неземными... Кто лежал,
Закрыв глаза, да плакал; кто сидел,
Руками подпираясь, улыбался;
Другие хлопотливо суетились
Вокруг костров - и в ужасе безумном
Глядели смутно на глухое небо,
Земли погибшей саван... а потом
С проклятьями бросались в прах и выли,
Зубами скрежетали. Птицы с криком
Носились низко над землей, махали
Ненужными крылами... Даже звери
Сбегались робкими стадами... Змеи
Ползли, вились среди толпы, шипели,
Безвредные... Их убивали люди
На пищу... Снова вспыхнула война,
Погасшая на время... Кровью куплен
Кусок был каждый; всякий в стороне
Сидел угрюмо, насыщаясь в мраке.
Любви не стало; вся земля полна
Была одной лишь мыслью: смерти - смерти
Бесславной, неизбежной... Страшный голод
Терзал людей... И быстро гибли люди...
Но не было могилы ни костям,
Ни телу... Пожирал скелет скелета...
И даже псы хозяев раздирали.
Один лишь пес остался трупу верен,
Зверей, людей голодных отгонял -
Пока другие трупы привлекали
Их зубы жадные... Но пищи сам
Не принимал; с унылым долгим стоном
И быстрым, грустным криком все лизал
Он руку, безответную на ласку,
И умер наконец... Так постепенно
Всех голод истребил; лишь двое граждан
Столицы пышной - некогда врагов -
В живых осталось... Встретились они
У гаснущих остатков алтаря,
Где много было собрано вещей
Святых . . . . . . . . . . .
Холодными костлявыми руками,
Дрожа, вскопали золу... Огонек
Под слабым их дыханьем вспыхнул слабо,
Как бы в насмешку им; когда же стало
Светлее, оба подняли глаза,
Взглянули, вскрикнули и тут же вместе
От ужаса взаимного внезапно
Упали мертвыми . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . И мир был пуст;
Тот многолюдный мир, могучий мир
Был мертвой массой, без травы, деревьев
Без жизни, времени, людей, движенья...
То хаос смерти был. Озера, реки
И море - все затихло. Ничего
Не шевелилось в бездне молчаливой.
Безлюдные лежали корабли
И гнили на недвижной, сонной влаге...
Без шуму, по частям валились мачты
И, падая, волны не возмущали...
Моря давно не ведали приливов...
Погибла их владычица - луна;
Завяли ветры в воздухе немом...
Исчезли тучи... Тьме не нужно было
Их помощи... она была повсюду...
Диодати, июль 1816
ГЁТЕ.
Н;мецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
OCR Бычков М. Н.
Миньона. -- Н. Гербеля
Ут;шеніе въ слезахъ. -- В. Жуковскаго
Саконтала. -- ;. Тютчева
Угрозы. -- Н. Гербеля
Морская тишь. -- ;. Миллера
Выборъ. -- ;. Миллера
Новая любовь -- новая жизнь. -- А. Фета
Не спрашивай.-- А. Струговщикова
Милой. -- M. Стаховича
Моя богиня. -- В. Жуковскаго
Грани челов;чества. -- А. Струговщикова
Римская элегія. -- И. Тургенева
Л;сной царь. -- В. Жуковскаго
Передъ судомъ. -- Н. Гербеля
Рыбакъ. -- Я. Полонскаго
Зюлейка и Гатемъ.-- ;. Миллера
Магадэва и баядера. -- П. Петрова
Алексисъ и Дора. -- ;. Миллера
Изъ поэмы "Рейнеке-Лисъ". -- М. Достоевскаго
Изъ трагедіи "Фаустъ":
I. Посвященіе къ "Фаусту". -- А. Фета
II. Прологъ въ неб; -- А. Струговщикова
III. Кабинетъ Фауста. -- Н. Грекова
IV. Комната Маргариты.-- М. Загорскаго
V. Садъ сос;дки Марты. -- А. Струговщикова
VI. Комната Маргариты. -- Н. Грекова
VII. Церковная ограда. -- Э. Губера
VIII. Ночь. -- Э. Губера
IX. Темница -- Э. Губера
Изъ трагедіи "Ифигенія въ Таврид;". -- А. Яхонтова
Изъ трагедіи "Торквато-Тассо".-- А. Яхонтова
Іоаннъ Вольфгангъ фонъ-Гёте, величайшій изъ поэтовъ Германіи, авторъ "Фауста", "Вертера" и "Гёца фонъ-Берлихингена", родился 28-го августа 1749 года, въ древней столиц; Германіи, Франкфурт; на Майн;, въ богатомъ семейств; имперскаго сов;тника. Одинаково богато-одарённый физически и духовно, ребенокъ попалъ въ такую обстановку, которая съ самыхъ первыхъ дней неотступно сод;йствовала его дальн;йшему развитію. Родившись такъ-сказать въ центр; н;мецкаго образованія и съ самыхъ раннихъ л;тъ им;я передъ глазами прекрасныя произведенія древняго и новаго искусства, онъ, кром; того, въ самомъ родительскомъ дом; нашолъ вс; средства къ полн;йшему развитію своего таланта. Комнаты отца его украшали превосходные виды Рима: фамильная библіотека, хорошо составленная и отличавшаяся обиліемъ лучшихъ голландскихъ изданій латинскихъ писателей и сочиненій по части римскихъ древностей, была къ его услугамъ; наконецъ, старикъ-Гёте, обладая довольно-богатымъ собраніемъ по естественной исторіи и небольшимъ ботаническимъ садомъ и будучи самъ большимъ любителемъ музыки, живописи и садоводства, нер;дко заставлялъ и своего маленькаго Вольфганга принимать участіе въ своихъ работахъ. "Отъ отца", говорилъ впосл;дствіи Гёте, ея получилъ осанку и серьёзный взглядъ на вещи, а отъ матери -- весёлость нрава и страсть къ пов;ствованію". И д;йствительно мать великаго поэта обладала богатой фантазіей, яснымъ взглядомъ на жизнь и яснымъ умомъ; словомъ, была женщиной р;дкихъ качествъ. Она рано угадала въ своёмъ маленькомъ Вольфганг; генія и съ любовью и осмотрительностью д;лала всё, чтобы сод;йствовать его развитію. Необыкновенная понятливость, р;дкое прилежаніе и отличная память со-д;йствовали правильному развитію способностей мальчика, а довольно-частыя, хотя и не очень сильныя, бол;зни, пресл;довавшія его въ д;тств;, позволяли ему предаваться усиленному чтенію и размышленію, къ которому онъ былъ склоненъ и въ д;тств;. Первое понятіе о драматическомъ искусств; дали ему бабушкины маріонетки, для которыхъ онъ составилъ н;сколько пьесъ, и это первое авторство дало ему техническое познаніе сцены. Будучи большимъ любителемъ изящныхъ искусствъ, старикъ-Гёте былъ центромъ, вокругъ котораго группировались вс; франкфуртскіе живописцы, а также и прі;зжавшіе туда изъ ближайшихъ городовъ. Онъ поручалъ имъ разныя работы, и сынъ его, присутствуя при вс;хъ ихъ сов;щаніяхъ, жадно вслушивался въ ихъ слова, вглядывался въ ихъ эскизы, которые нер;дко предлагались ему на разсмотр;ніе, и подавалъ о нихъ своё мн;ніе. Открытіе французскаго театра во Франкфурт;, посл;довавшее около этого времени, сильно заинтересовало его -- и онъ съ первыхъ представленій сд;лался однимъ изъ самыхъ ревностныхъ его пос;тителей, что много помогло ему въ окончательномъ усвоеніи французскаго языка. Однимъ словомъ, всё окружавшее молодость и юношескія л;та Гёте способствовало развитію поэтическихъ его наклонностей, а несчастная, но пылкая любовь къ Маргарит;, прославленная впосл;дствіи поэтомъ въ "Эгмонт;" и "Фауст;", довершила его. Въ 1766 году Гёте, согласно желанію отца, поступилъ въ Лейпцигскій университетъ, гд;, озадаченный педантизмомъ Готшеда, не нашолъ, къ сожал;нію, того, чего искалъ и принуждёнъ былъ собственными средствами добиваться полнаго развитія своихъ поэтическихъ наклонностей. Въ то время Германія, подражавшая прежде Испаніи, потомъ Италіи и Франціи, въ конц;-концовъ взяла себ; за образецъ Англію. Гёте былъ увлечёнъ этимъ стремленіемъ -- и начавъ всё перелагать въ стихи, причёмъ, по его собственнымъ словамъ, горевалъ только о томъ, что не могъ разнообразить источникъ своихъ вдохновеній отдалёнными путешествіями. Не забывая художествъ, онъ употребилъ не мало времени на изученіе ихъ исторической части, причёмъ тщательно изучилъ сочиненія Вилькенмана и собранія Губера, Крейсгауфа и Рихера и т;мъ образовалъ свой вкусъ и ознакомился со вс;ми школами. Довершивъ своё образованіе путешествіемъ въ Римъ. Гёте въ 1768 году покинулъ, наконецъ, Лейпцигъ, посл; тяжкой бол;зни, происшедшей всл;дствіе занятія гравированьемъ, и воротился въ домъ отца, гд;, благодаря попеченіямъ домашнихъ, въ скоромъ времени совершенно оправился. Когда силы его были возстановлены, Гёте отправился въ 1770 году въ Страсбургъ для окончанія курса правъ и полученія докторскаго диплома. Зд;сь онъ нознакомился и сошолся съ Гердеромъ, уже авторомъ "Отрывковъ изъ н;мецкой Литературы" и "Критическихъ л;совъ", им;вшимъ благотворное вліяніе на умъ и душу молодого поэта, и съ группой людей бурныхъ стремленій, не мало сод;йствовавшихъ тому, чтобы вызвать къ д;ятельности его генійі. "Зд;сь", говоритъ Шерръ, "онъ жилъ какъ-будто въ революціонной атмосфер; и, отдавшись всей душою ея влияніямъ, подчинился д;йствію народной поэзіи, Гомера, Оссіана и Шекспира. Но отъ гениальнаго одичанья предохранила его съ одной стороны его собственная хорошая натура, а съ другой -- сердечныя отношенія съ Фредерикой Бріонъ, которымъ мы обязаны такими прекрасными п;снями... Не пускаясь въ описанія и изображенія, эти п;сни воспроизводятъ намъ всю жизнь природы со вс;ми ея перем;нами; не предаваясь размышленіямъ, он; открываютъ намъ ц;лый міръ отрадной страсти, вс; ея самыя усладительныя и горькія тайны, даютъ намъ понимать и чувствовать всё, неизв;стное челов;ку или незам;ченное имъ, что странствуетъ во мрак;, въ лабиринт; груди."
Получивъ степень доктора правъ. Гёте возвратился снова во Франкфуртъ, а въ 1772 году отправился въ Веймаръ, чтобы въ тамошнемъ рейхскамергерихт; начать практическое поприще юриста. Зд;сь онъ услышалъ въ первый разъ о происшествіи, подавшемъ ему мысль о "Вертер;". Изв;стно, что Эрузалемъ, прототипъ героя романа Гёте, сд;лавшагося народнымъ въ Германіи, застр;лился изъ любви къ одной замужней женщин;. Возвратившись домой, Гёте издалъ посл;довательно въ 1773 и 1774 годахъ -- лучшую изъ своихъ драмъ, "Гёцъ фонъ-Берлихингенъ" и лучшій изъ своихъ романовъ, "Страданія Вертера", ближайшимъ поводомъ для написанія котораго была любовь автора къ Шарлотт; Кестнеръ. Впечатл;ніе, произведённое этими двумя сочиненіями Гёте, было поистин; громадное, неслыханное, причёмъ они сразу поставили имя ихъ автора выше вс;хъ его товарищей и дали ему первое м;сто на н;мецкомъ парнас;. Около этого времени герцогъ Саксенъ-Веймарскій былъ при;здомъ во Франкфурт;, причёмъ Гёте познакомился и подружился съ двумя его молодыми сыновьями и ихъ спутникомъ Кнебелемъ, что им;ло важное вліяніе на всю посл;дующую судьбу его. Это знакомство съ молодыми принцами -- когда старшій изъ нихъ, Карлъ-Августъ, принялъ правленіе -- повело за собой въ 1775 году приглашеніе Гёте въ Веймаръ. Виландъ, благодаря заботливости герцогини Амаліи, матери принцевъ, уже н;сколько л;тъ тому назадъ переселился туда, а вскор; посл; того и Гердеръ, по ходатайству Гёте, получилъ такое же приглашеніе: а въ 1789 году переселился туда изъ Іены и Шиллеръ. "Такимъ образомъ", говоритъ Шорръ, "маленькій Веймаръ вм;щалъ въ своихъ ст;нахъ четырёхъ благородн;йшихъ представителей н;мецкаго генія, и всл;дствіе этого живого участія въ лучшихъ стремленіяхъ націи, благородный герцогъ Веймарскій сталъ въ число государей, на которыхъ нашъ взоръ можетъ отрадно отдохнуть. Въ первые годы пребываніе Гёте въ Веймар;, куда онъ явился ещё въ полномъ костюм; Вертера, время проводилось тамъ довольно-шумно, какъ показываютъ письма его и другихъ изъ этой эпохи. Гёте, котораго личность вс;хъ очаровывала, Гёте, котораго Виландъ, незадолго предъ т;мъ такъ жестоко имъ осм;янный, почиталъ и любилъ, какъ полубога, ввёлъ при двор; "геніальный" тонъ, въ чёмъ ему усердно помогали Энзидель и другіе придворные, а больше вс;хъ -- самъ герцогъ. Деревня Штюцербахъ и охотничій замокъ Эттерсбургъ были главными поприщами этой "геніальности". Охота, танцы, комедіи и эротическія и другія "геніальности", къ которой относилась и "студенческая стр;льба", м;нялись пёстрой чередой. Веймаръ сталъ Меккою н;мецкихъ "геніевъ". Клингеръ прі;зжалъ туда читать свои велер;чивыя трагедіи, Ленцъ -- д;лать "обезьянскія шутки", другіе -- чтобъ добыть себ; штаны и башмаки, потому-что казначей герцога въ своихъ счётахъ им;лъ особую рубрику расходовъ на экипировку "геніевъ".
Въ 1776 году Гёте былъ сд;ланъ сов;тникомъ посольства, съ правомъ зас;дать въ собраніи тайныхъ сов;тниковъ; въ 1779 -- произведёнъ въ тайные сов;тники, въ 1782 году -- сд;ланъ президентомъ палаты, въ 1807 -- пожалованъ кавалеромъ орденовъ Св. Александра Невскаго и Почётнаго Легіона большаго креста, а въ 1817 году -- уже былъ первымъ министромъ саксенъ-веймарскимъ. До-сихъ-поръ Гёте былъ только авторомъ "Гёцъ фонъ-Берлихингена" и "Вертера", такъ-какъ въ продолженіи первыхъ дв;надцати л;тъ пребыванія Гёте въ Веймар; нечего было и думать о произведеніи чего-нибудь капитальнаго, благодаря нескончаемому ряду всякаго рода увеселеній, о которыхъ было сказано выше. Впрочемъ и въ это время было написано имъ н;сколько капитальныхъ произведеній, какъ, наприм;ръ, трагедіи: "Эгмонтъ", "Клавиго", "Торквато Тассо" и "Ифигенія въ Таврид;" (посл;днія дв; въ первоначальномъ вид; -- въ проз;) и романъ "Вильгельмъ Мейстеръ". Начиная съ 1786 года, Гёте началъ, мало-по-малу, освобождаться отъ "геніальнаго" вихря своего перваго веймарскаго періода, въ чёмъ ему иного помогла его вторая по;здка въ Италію, въ продолженіе которой онъ объ;халъ всю Италію, пос;тилъ Сицилію и два раза побывалъ въ Рим;. Результатомъ по;здки -- были: "Итальянское путешествіе", этотъ образецъ путевыхъ записокъ, окончательная отд;лка знаменитыхъ его трагедій "Ифигеніи" и "Тасса", явившихся въ св;тъ въ 1786 и 1790 годахъ, превосходныя "Римскія Элегіи" и умно-шутливыя "Эпиграммы изъ Венеціи". Блестящій періодъ своей литературной д;ятельности Гёте заключилъ превосходной поэмой-идилліей "Гернамъ и Доротея" и величайшимъ изъ вс;хъ своихъ произведеній -- "Фаустомъ", которымъ воздвигъ себ; незыблемый памятникъ. Всё, что можетъ тронуть челов;ческое сердце, облечено зд;сь въ прелестн;йшую поэтическую форму, разнообразную, какъ сама жизнь, и схватывающую воображеніе какъ бы волшебной силой. Съ созданія "Фауста" Гёте сталъ царёмъ умственнаго міра Германіи. Посл;дующая д;ятельность Гёте не представляетъ ничего зам;чательнаго, за исключеніемъ второй части "Фауста" и автобіографіи.
Гёте скончался 22-го марта 1832 года, и Веймар;, на восемдесятъ-третьемъ году жизни, всл;дствіе простуды и посл;довавшей въ сл;дъ за т;мъ трёхъ-дневной лихорадки, превратившейся въ удушливый кашель. Сочиненія Гёте были изданы много разъ. Лучшее изъ нихъ -- изданное при жизни автора и подъ его наблюденіемъ въ 1827--1831 годахъ въ сорока томахъ. Изъ двухъ попытокъ издать полное собраніе сочиненій Гёте въ русскомъ перевод;, ни одна не была доведена до конца. Первая изъ нихъ, предпринятая обществомъ молодыхъ людей въ 1842 году, въ Петербург;, по крайней своей неудовлетворительности была принята публикой холодно и должна была прекратиться на третьемъ выпуск;. Что же касается второго предпріятія, осуществлявшагося въ Петербург; въ теченіи 1865--1871 годовъ, но съ заглавіемъ: "Сочиненія Вольфганга Гёте въ русскомъ перевод; подъ редакціей П. Вейнберга", то и оно ограничилось всего шестью томами, куда вошли: "Клавиго", "Оттилія", "Торквато Тассо", "Эгмонтъ", "Гёцъ фонъ-Берлихингенъ" и "Вильгельмъ Мейстеръ", въ переводахъ Кронеберга, Погодина, Полевого, Смирнова, Струговщикова и Яхонтова.
Изъ отд;льныхъ сочиненій Гёте на русскій языкъ были переведены сл;дующія: "Фаусть" -- 6 разъ: 1) Фаустъ, трагедія Гёте. Переводъ Эдуарда Губера. Спб. 1838. 2) Фаустъ. Трагедія Гёте. Переводъ 1-й и изложеніе 2-й части. М. Вронченко. Спб. 1844. 3) Фаустъ. Трагедія Гёте, вольно-переведённая по-русски А. Овчинниковымъ. Рига. 1851. 4) Фаустъ Гёте. Переводъ А. Струговщикова. Спб. 1856. 5) Фаустъ. Трагедія Гёте. Переводъ Я. Грекова. Спб. 1859. Изданіе 2-е. М. 1871. 6) Фаустъ. Трагедія Гёте. Переводъ И. Павлова. М. 1875. "Клавиго" -- 4 раза: 1) Клавиго. Трагедія господина Гёте. Переведена съ н;мецкаго К...... Спб. 1780. 2) Клавиго. Трагедія Гёте. Переводъ съ н;мецкаго ;. Кони. М. 1836. Изданіе 2-е. Спб. 1872. 3) Клавиго. Трагедія въ пяти д;йствіяхъ. Имени переводчика не означено. ("Сочиненія Гёте", 1842, выпускъ I.) 4) Клавиго. Трагедія Гёте. Перевёлъ А. Струговщиковъ. Спб. 1845. "Торквато-Тассо" -- 2 раза: 1) Торквато-Тассо. Трагедія въ пяти д;йствіяхъ Гёте. Переводъ А. Яхонтова. ("Отечественныя Записки", 1844, т. 35.) 2) Торквато-Тассо. Драма Гёте. Перевёлъ Б. Кауль. Спб. 1873. "Ифигенія" -- два раза: I 1) Ифигенія въ Таврид;. Трагедія Гёте. Переводъ В. Яхонтова. ("Европейскіе Классики въ русскомъ перевод;", 1874, выпускъ I.) 2) Іфигенія въ Таврид;. Гёте. Переводъ съ н;мецкаго В. Водовозова. Спб. 1874. "Рейнеке-Лисъ" -- три раза: 1) Рейнеке-Лисъ. Комическая поэма Гёте въ дв;надцати п;сняхъ. Переводъ М. Достоевскаго. Спб. 1861. 2) Рейнеке-Лисъ. Поэма В. Гёте, перед;ланная въ стихахъ для д;тей. Спб. 1864. 3) Рейнеке-Лисъ. Поэма Гёте. Имени переводчика не означено. ("Живописный Сборникъ", 1869, т. VI, No 4.) "Германъ и Доротея" -- два раза: 1) Германъ и Доротея. Поэма великаго германскаго писателя Гёте. Перевёлъ ;. Арефьевъ. М. 1842. 2) Германъ и Доротея. Поэма Гёте. Переводъ А. Фета. ("Современникъ", 1856, т. 58, No 8.) "Вертеръ" -- три раза: 1) Страсти молодого Вертера. Сочиненіе Гёте. Переводъ съ н;мецкаго. Спб. 1794. Изданіе 2-е. Спб. 1796. Изданіе 3-е. М. 1816. 2) Страданія Вертера. Съ н;мецкаго Р..... М. 1828. 3) Вертеръ. Опытъ монографіи съ переводомъ романа Гёте "Страданія молодого Вертера". А. Струговщикова. Спб. 1865. Изданіе 2-е -- Спб. 1875. "Вильгельмъ Мейстеръ" -- три раза: 1) Вильгельмъ Мейстеръ Гёте. ("Московскій В;стникъ", 1827 ч. II, и 1830, ч. III.) 2) Вильгельмъ Мейстеръ. Гёте. Переводъ А. Григорьева. ("Москвитянинъ" за 1852 годъ.) 3) Ученическіе годы Вильгельма Мейстера. Романъ Гёте въ восьми книгахъ. Переводъ П. Полевого. ("Сочиненія Вольфганга Гёте", 1870--1871, т. 5 и 6.) По одному разу: 1) Гедъ фонъ-Берлихингенъ, жел;зная рука. Трагедія въ пяти д;йствіяхъ. Сочиненіе Гёте. Переводъ съ н;мецкаго М. Погодина. М. 1828. 2) Оттилія. Романъ въ двухъ частяхъ Гёте. Переводъ Кронеберга. ("Современникъ", 1847, т IV, No 7 и 8.) 3) Земная жизнь и апо;еозъ художника. Драма въ трёхъ актахъ. Сочиненіе Гёте. Переводъ съ н;мецкаго А. Струговщикова. Спб. 1848. 4) Римскія Элегіи Гёте. Переводъ А. Струговщикова. Спб. 1839. 5) Прометей. Поэма Гёте. Переводъ А. Струговщикова. ("Утренняя Заря на 1839 годъ".) 6) Признаніе прекрасной души. Соч. Гёте. ("Переводы А. Струговщикова. Статьи въ проз;". 1845.) 7) Боги, герои и Виландъ. Соч. Гёте. ("Переводы А. Струговщикова. Статьи въ проз;". 1845.) 8) Поэзія и Правда моей жизни. Записки Гёте. ("Современникъ", 1849, т. XVI и XVII, No 7, 8, 9 и 10.)
МИНЬОНА.
Ты знаешь ли тотъ край, гд; рд;етъ померанецъ,
Гд; золотитъ лимонъ зари живой румянецъ,
Гд; в;етъ тишиной съ безоблачныхъ небесъ,
Гд; мирта высока и тихъ лавровый л;съ?
Ты знаешь ли его?
Туда, мой другъ, туда |
Хот;ла бъ я съ тобой умчаться навсегда!
Ты знаешь ли чертогъ? Нависнулъ надъ столпами
Узорный потолокъ; сіяетъ залъ огнями;
Портреты мн; въ глаза такъ пристально глядятъ:
"Что сталося съ тобой, б;дняжка?" говорятъ.
Ты знаешь ли его?
Туда, родной, туда
Хот;ла бъ я съ тобой умчаться навсегда!
Ты знаешь ли скалу съ подоблачной стезёю?
Чело ея звучитъ подъ кованной пятою,
Въ разс;лин; глухой гн;здится старый зм;й;
Внизу ревётъ потокъ, гремя среди камней.
Ты знаешь ли её?
Туда, отецъ, туда
Хот;ла бъ я съ тобой умчаться навсегда!
Н. Гербель.
УТ;ШЕНІЕ ВЪ СЛЕЗАХЪ.
Скажи, что такъ задумчивъ ты?
Всё весело вокругъ.
Въ твоихъ глазахъ печали сл;дъ:
Ты в;рно плакалъ, другъ?
"О чёмъ грущу, то въ сердце мн;
Запало глубоко;
И слёзы... слёзы въ сладость намъ:
Отъ нихъ душ; легко."
Къ теб; ласкаются друзья --
Ихъ ласки не дичись;
И чтобы ни утратилъ ты,
Утратой под;лись.
"Какъ вамъ, счастливцамъ, то понять,
Что понялъ я тоской?
О чёмъ... но н;тъ! оно моё,
Хотя и не со мной."
Не унывай же, ободрись:
Ещё ты въ цв;т; л;тъ;
Ищи -- найдешь: отважныхъ, другъ,
Несбыточнаго н;тъ.
"Увы, напрасныя слова!
Найдёшь -- сказать легко...
Мн; до него, какъ до зв;зды
Небесной далеко."
На что жь искать далёкихъ зв;здъ?
Для неба ихъ краса.
Любуйся ими въ ясну ночь,
Не мысля въ небеса.
"Ахъ, я любуюсь въ ясный день!
Н;тъ силъ и глазъ отвесть;
А ночью... ночью плакать мн;,
Покуда слёзы есть."
В. Жуковскій.
САКОНТАЛА.
Что юный годъ даётъ цв;тамъ
Ихъ д;вственный румянецъ,
Что зр;лый годъ даётъ плодамъ
Ихъ царственный багрянецъ,
Что н;житъ взоръ и веселитъ,
Какъ перлъ въ моряхъ цв;тущій,
Что гр;етъ душу и живитъ,
Какъ нектаръ всемогущій,
Весь цв;тъ сокровищницъ мечты,
Весь полный цв;тъ творенья
И, словомъ, небо красоты
Въ лучахъ воображенья --
Всё, всё поэзія слила
Въ теб; одной, Саконтала!
;. Тютчевъ.
УГРОЗЫ.
Однажды въ рощу я забрёлъ
За милою во сл;дъ,
Догналъ и обнялъ, а она --
"Я крикну" мн; въ отв;тъ.
А я: "пусть сунутся -- убью!"
И вновь припалъ на грудь --
И слышу: "тише, милый ной:
Услышитъ кто-нибудь!"
Н. Гербель.
МОРСКАЯ ТИШЪ.
Всё спокойно надъ волнами,
Безъ движенья море спитъ,
И печально мореходецъ
На равнины водъ глядитъ.
В;тры стихли, замолчали;
Какъ въ могил; -- тишина
И на всей обширной дали
Не шелохнется волна.
;. Миллеръ.
ВЫБОРЪ.
Злые люди много толковъ
И язвительныхъ р;чей
О моей подруг; милой
Распустили межь людей.
Но чему же я пов;рю:
Ихъ ли чорнымъ клеветамъ
Или яснымъ, точно небо,
Голубымъ ея глазамъ?
Выборъ ясенъ -- прочь сомн;нье!
Безотчётно в;рю я,
Какъ дитя, глазамъ любезной:
Въ нихъ видна душа ея.
;. Миллеръ.
НОВАЯ ЛЮБОВЬ -- НОВАЯ ЖИЗНЬ.
Сердце, сердце, что такое?
Что смутило жизнь твою?
Что-то странное, чужое:
Я тебя не узнаю!
Всё прошло, что ты любило,
Всё, о чёмъ ты такъ грустило:
Трудъ и отдыхъ всё прошло --
До чего уже дошло!
Иль тебя цв;ткомъ росистымъ
Эта д;вственность чела,
Взоромъ кроткимъ, н;жно чистымъ,
Своевольно увлекла?
Вдругъ хочу отъ ней укрыться,
Встрепенуться, удалиться,
Но мой путь ещё скор;й
Вновь, увы, приводитъ къ ней.
И меня на нити тонкой,
Безнаказанно шутя,
Своенравною ручёнкой
Держитъ д;вочка-дитя:
Красоты волшебной сила
Кругъ зав;тный очертила.
Что за странность -- какъ во сн;!
О, любовь, дай волю мн;!
А. Фетъ.
НЕ СПРАШИВАЙ.
Не спрашивай, не вызывай признанья!
Молчанія лежитъ на мн; печать:
Всё высказать -- одно моё желанье;
Но втайн; я обречена страдать.
Тамъ в;чный лёдъ вершину покрываетъ,
Зд;сь на поля легла ночная т;нь.
Съ весною вновь источникъ заиграетъ,
Съ зарёю вновь проглянетъ божій день.
Другмъ дано въ часъ скорби ут;шенье,
Указанъ другъ, чтобъ сердце облегчить;
Мн; жь съ клятвой на устахъ дано терп;нье --
И только Богъ ихъ можетъ разр;шить.
А. Струговщиковъ.
МИЛОЙ.
Блеснётъ заря, сверкающей волною
Отражена,
Настанетъ день -- о, милый другъ, тобою
Душа полна!
Промчится ль вихрь, шумя въ поляхъ травою
И прахъ клубя,
Иль горы спятъ, сребримыя луною --
Я жду тебя.
Стоитъ ли тишь, иль бездна тяжко дышетъ
Морскихъ зыбей --
Твой в;рный другъ знакомый голосъ слышитъ
И звукъ р;чей.
Смеркается; прозрачной синевою
Ложится мгла;
Взошла зв;зда -- о если бъ ты со мною
Теперь была!
М. Стаховичъ.
МОЯ БОГИНЯ.
Какую безсмертную
В;нчать предпочтительно
Предъ вс;ми богинями
Олимпа надзв;зднаго?
Не спорю съ питомцами
Разборчивой мудрости,
Учоными строгими;
Но св;жей гирляндою
В;нчаю весёлую
Крылатую, милую,
Всегда разновидную,
Всегда животворную
Любимицу Зевсову
Богиню-Фантазію.
Ей далъ онъ т; вымыслы,
Т; сны благотворные,
Которыми въ области
Олимпа надзв;зднаго,
Съ амврозіей, съ нектаромъ,
Подъ-часъ ут;шается
Онъ въ скук; безсмертія;
Лел;я съ усм;шкою
На персяхъ родительскихъ,
Её величаетъ онъ
Богинею-Радостью.
То въ утреннемъ в;яньи,
Съ лилейною в;ткою,
Од;тая ризою,
Сотканной изъ н;жнаго
Денницы сіянія,
По долу душистому,
По холманъ муравчатымъ,
По облакамъ утреннимъ
Малиновкой носится,
На ландышъ, на лилію,
На цв;тъ-незабудочку,
На травку дубравную
Спускается пчёлкою,
Устами пчелиными
Впиваяся въ листики,
Пьётъ pоcy медвяную;
То, кудри съ небрежностью
По в;тру разв;явши --
Во взор; уныніе,
Тоской отуманена
Глава наклонённая --
Сидитъ на крутой скал;
И смотритъ въ мечтаніи
На море пустынное,
И любитъ прислушивать,
Какъ волны плескаются,
О камни дробимыя;
То внемлетъ, задумавшись,
Какъ в;теръ полуночный
Порой подымается,
Шумитъ надъ дубравою,
Качаетъ вершинами
Деревъ с;ннолиственныхъ:
То въ сумрак; вечера --
Когда златорогая
Луна изъ-за облака
Надъ рощею выглянетъ
И, сливши дрожащій лучъ
Съ вечерними т;нями,
Од;нетъ и л;съ и долъ
Туманнымъ сіяніемъ --
Играетъ съ наядами
По гладкой поверхности
Потока дубравнаго
И, струекъ съ журчаніемъ
М;шая гармонію
Волшебнаго шопота,
Наводитъ задумчивость,
Дремоту и лёгкій сонъ;
Иль, быстро съ зефирами
По дремлющимъ лиліямъ,
Гвоздикамъ узорчатымъ,
Фіалканъ и ландышамъ
Порхая, питается
Душистымъ дыханіемъ
Цв;товъ, ожемчуженныхъ
Росинками св;тлыми;
Иль съ сонмами геніевъ,
Воздушною ц;пію
Віясь, развиваяся,
Въ мерцаніи м;сяца,
Невидима-видима,
По облакамъ носится
И, къ рощ; спустившися,
Играетъ листочками
Осины трепещущей.
Прославимъ Создателя
Могущаго, древняго
Зевеса, пославшаго
Намъ Радость-Фантазію!
Въ сей жизни, гд; радости
Прямыя -- лучъ молніи,
Онъ далъ намъ въ ней счастіе,
Всегда неизм;нное,
Супругу весёлую,
Красой в;чно-юную,
И съ нею насъ ц;пію
Сопрягъ неразд;льною.
"Да будеть", сказалъ онъ ей,
"И въ счастьи, и въ горести
Имъ в;рная спутница,
Ут;ха, приб;жище!"
Другія творенія,
Съ очами незрящими,
Въ сл;пыхъ наслажденіяхъ,
Съ печалями смутными,
Гнетомыя бременемъ
Нужды непреклонныя,
Начавшись, кончаются
Въ кругу, ограниченномъ
Чертой настоящаго,
Минутною жизнію;
Но мы, отличённые
Зевесовой благостью...
Онъ далъ намъ сопутницу,
Игривую, н;жную,
Летунью, искусницу
На милые вымыслы,
Причудницу р;звую,
Любимую дщерь свою
Богиню-Фантазію.
Ласкайте прелестную!
Кажите вниманіе
Ко вс;мъ ея прихотямъ,
Невиннымъ, младенческимъ!
Пускай почитается
Надъ вами владычицей
И дома хозяйкою,
Чтобъ вотчиму старому,
Брюзгливцу суровому,
Разсудку, не вздумалось
Её переучивать,
Пугать укоризнами
И мучить укорами!
Я знаю сестру ея
Степенную, тихую...
Мой другъ ут;шительный,
Тогда лишь простись со мной,
Когда изъ очей моихъ
Лучь жизни сокроется;
Тогда лишь покинь меня,
Причина вс;хъ добрыхъ д;лъ,
Источникъ великаго,
Намъ твёрдость и мужество
И силу дающая,
Надежда отрадная!
В. Жуковскій.
ГРАНИ ЧЕЛОВ;ЧЕСТВА.
Древле-владычный,
Міродержавный Зевесъ!
Когда на гр;ховную землю
Шлёшь громы и молніи
Суда правосуднаго --
Я въ ужас; в;щемъ,
Съ покорностью д;тской,
Цалую трикраты
Посл;днюю складку
Одежды твоей.
Безсмертные всесильны,
Ничтоженъ челов;къ!
Коснешься ли челомъ своимъ
Надзв;здной высоты --
Въ пространств;, безъ подножія,
Ты немощно повисъ,
Тобой играетъ в;тръ,
Ненастье и гроза.
Ногами ли ты твёрдо сталъ
На твёрдой сей земл; --
Ты съ кедромъ не пом;ришься;
Приземному кустарнику
Ты еле по плечу.
Безсмертные всесильны,
Ничтоженъ челов;къ!
Къ ихъ в;чному подножію,
Чредою неизм;нною,
Несётъ свои сокровища
Житейская волна;
Тебя волна подниметъ разъ,
Поглотитъ -- и съ собою въ даль
Нав;ки унесётъ.
Жизнь наша ограничена,
Кольцо едва зам;тное;
Но связью неразрывною
Съ ней слиты покол;нія
Безчисленныхъ существъ;
Но вс; они и каждое --
Зв;но необходимое
Въ ц;пи во-в;ки сущаго,
Живого естества.
А. Струговщиковъ.
РИМСКАЯ ЭЛЕГІЯ.
Слышишь? весёлые клики съ фламинской дороги несутся:
Идутъ съ работы домой въ дальнюю землю жнецы.
Кончили жатву для римлянъ они; не свиваетъ
Самъ надменный Цицритъ доброй Церер; в;нка.
Праздниковъ бол;е н;тъ во славу великой богини,
Давшей народу въ зам;нъ жолудя -- хл;бъ золотой.
Мы же съ тобою вдвоёмъ отпразднуемъ радостный праздникъ:
Другъ для друга теперь двое мы ц;лый народъ.
Такъ -- ты слыхала не разъ о тайныхъ пирахъ Элевзаса:
Скоро въ отчизну съ собой ихъ поб;дитель занёсъ.
Греки ввели тотъ обрядъ -- и греки, всё греки взывали
Даже въ римскихъ ст;нахъ: "къ ночи сп;шите святой!"
Прочь уб;галъ оглашенный; сгаралъ ученикъ ожиданьемъ.
Юношу б;лый хитонъ -- знакъ чистоты -- покрывалъ.
Робко въ таинственный кругъ онъ входилъ: стояли рядами
Образы дивные; самъ -- словно бродилъ онъ во сн;.
Зм;и вились по земл;; несли цв;тущія д;вы
Ларчикъ закрытый; на нёмъ пышно качался в;нокъ
Сп;лыхъ колосьевъ; жрецы, торжественно двигаясь, п;ли.
Св;та съ тревожной тоской трепетно ждалъ ученикъ.
Вотъ -- посл; долгихъ и тяжкихъ искусовъ ему открывали
Смыслъ освящёныхъ круговъ, дивныхъ обрядовъ и лицъ...
Тайну -- но тайну какую? не ту ли, что т;сныхъ объятій
Сильнаго смертнаго ты, матерь Церера, сама
Разъ пожелала, когда своё безсмертное т;ло
Всё -- Язіону царю ласково всё предала.
Какъ осчастливленъ былъ Критъ! И брачное ложе богини
Такъ и вскип;ло зерномъ, тучной покрылось травой.
Вся жь остальная зачахла земля: забыла богиня,
Въ часъ упоительныхъ н;гъ, свой благод;тельный долгъ.
Такъ съ изумленьемъ н;мымъ разсказу внималъ посвящённый;
Милой кивалъ онъ своей... Другъ, о пойми же меня!
Тотъ разв;систый миртъ ос;няетъ уютное м;сто...
Наше блаженство земл; тяжкой б;дой не грозитъ.
И. Тургеневъ.
Л;СНОЙ ЦАРЬ.
Кто скачетъ, кто мчится подъ хладною мглой?
;здокъ запоздалый, съ нимъ сынъ молодой.
Къ отцу, весь издрогнувъ, малютка приникъ;
Обнявъ его, держитъ и гр;етъ старикъ.
"Дитя, что ко мн; ты такъ робко прильнулъ?"
-- Родимый, л;сной царь въ глаза мн; сверкнулъ:
Онъ въ тёмной корон;, съ густой бородой. --
"О, н;тъ! то б;л;етъ туманъ надъ водой."
"Дитя, оглянися, младенецъ, ко мн;!
"Весёлаго много въ моей сторон;:
"Цв;ты бирюзовы, жемчужны струи;
"Изъ золота слиты чертоги мои."
-- Родимый, л;сной царь со мной говоритъ:
Онъ золото, перлы и радость сулитъ. --
"О, н;тъ, мой младенецъ, ослышался ты:
То в;теръ, проснувшись, колыхнулъ листы."
"Ко мн;, мой младенецъ! въ дубров; моей
"Узнаешь прекрасныхъ моихъ дочерей:
"При м;сяц; будутъ играть и летать,
"Играя, летая, тебя усыплять."
-- Родимый, л;сной царь созвалъ дочерей:
Мн; -- вижу -- киваютъ изъ тёмныхъ в;твей.
"О, н;тъ! всё спокойно въ ночной глубин;:
То вётлы с;дыя стоятъ въ сторон;."
"Дитя, я пл;нился твоей красотой:
"Неволей илъ волей, а будешь ты мой!"
"Родимый, л;сной царь насъ хочетъ догнать;
"Ужь вотъ онъ: мн; душно, мн; тяжко дышать!"
;здокъ ороб;лый не скачетъ -- летитъ;
Младенецъ тоскуетъ, младенецъ кричитъ;
;здокъ погоняетъ, ;здокъ доскакалъ:
Въ рукахъ его мёртвый младенецъ лежалъ.
В. Жуковскій.
ПЕРЕДЪ СУДОМЪ.
Кто онъ -- вамъ того никогда не узнать:
То тайна -- и тайна моя!
Хотя вы и вправ; меня обвинять --
Всё жь честная женщина я!
Оставьте меня: не скажу ничего!
Желанный -- онъ въ сердце моемъ:
Колеблются перья на шляп; его
И ц;пь золотая на нёмъ.
Вамъ нуженъ позоръ мой: пусть люди, кляня,
Меня покрываютъ стыдомъ...
Я знаю его и онъ знаетъ меня,
И знаетъ Всевышній о томъ.
Почтенные судьи, къ чему мы томимъ
Другъ друга -- къ чему вс; труды?
Дитя это было и будетъ моимъ --
И вамъ не поправить б;ды.
Н. Гербель.
РЫБАКЪ.
Волна б;житъ, шумитъ, колышетъ
Едва зам;тный поплавокъ;
Рыбакъ поникъ и жадно дышетъ
Прохладой, глядя на потокъ.
Въ нёмъ сердце сладко замираетъ:
Онъ видитъ -- женщина изъ водъ,
Ихъ разс;кая, выплываетъ
Вся на поверхность и поётъ --
Поётъ съ тоскою безпокойной:
"Зач;мъ народъ ты вольный мой
Манишь изъ водъ на берегъ знойный
Приманкой хитрости людской?
Ахъ, если бъ зналъ ты, какъ привольно
Быть рыбкой въ холод; р;чномъ,
Ты бъ не остался добровольно
Съ холма сл;дить за поплавкомъ!
"Св;тила любятъ, надъ морями
Склонясь, уйти въ пучину водъ.
Ихъ, надышавшихся волнами,
Не лучезарн;й ли восходъ?
Не ярче ли лазурь трепещетъ
На персяхъ шепчущей волны?
Ты самъ -- гляди, какъ ликъ твой блещетъ
Въ прохлад; ясной глубины."
Волна б;житъ, шумитъ, сверкаетъ...
Рыбакъ поникъ надъ глубиной:
Невольный жаръ овлад;ваетъ
Въ нёмъ замирающей душой.
Она поетъ; рыбакъ не см;ло
Скользитъ къ вод; -- его нога
Ушла въ потокъ; волна вскип;ла --
И опуст;ли берега.
Я. Полонскій
ЗЮЛЕЙКА И ГАТЕМЪ.
Зюлейка.
По Евфрату разъ плыла я
И съ руки подарокъ твой
Уронила я, играя,
Въ воду перстень золотой.
Такъ мн; снилось -- сводъ небесный
Былъ ужь утромъ озарёнъ.
Мой пророкъ, поэтъ любезный,
Разгадай мн; этотъ сонъ.
Гатемъ.
Милый другъ, его значенье
Объяснить не трудно мн;.
Съ моремъ дожа обрученье
Я разсказывалъ теб;:
Такъ теперь Евфрата волны
Поглотили перстень мой.
Я пою, восторга полный:
"Д;ва, сонъ прекрасенъ твой!"
Я пришолъ изъ Индостана
И къ Дамаску на пути
Ожидаю каравана
Къ морю Красному идти.
Но ужь связанный в;нчаньемъ
Съ этой рощей и р;кой,
До посл;дняго лобзанья
Навсегда останусь твой.
;. Миллеръ.
МАГАДЭВА И БАЯДЕРА.
Магадэва, царь созданья,
Къ намъ слет;лъ въ посл;дній разъ:
Въ дни блаженства и страданья
Онъ изв;дать хочетъ насъ.
Зд;сь скрываяся отъ взора,
Давъ судьб; свободный ходъ,
Смертныхъ, прежде приговора,
Самъ въ себ; онъ познаётъ.
Всевидящій странникъ, онъ градъ обтекаетъ,
Великихъ и малыхъ въ пути зам;чаетъ.
Вотъ ночь: одинокій онъ въ пол; идётъ.
Онъ сп;шить -- и вдругъ съ участьемъ
Видитъ въ пламенной пор;
Цв;тъ прелестный, слалострастьемъ
Изсушонный на зар;.
Вотъ сошлись; прив;тъ взаимный:
"Милый странникъ отдохни!
Зд;сь пріютъ гостепріимный
Баядеры и любви."
Вотъ отгулъ кимваловъ по воздуху льётся:
Она такъ роскошно подъ звукъ ихъ несётся,
Склонилась -- и выпалъ в;нокъ изъ руки.
И огнёмъ живого взгляда
Съ лаской въ домъ его манитъ:
"Милый странникъ, пусть лампада
Наше счасть; озаритъ.
Ты измученъ, ты страдаешь:
О, скажи -- передъ тобой
Все, чего ни пожелаешь --
Радость, н;га и покой!
Она охлаждаетъ жаръ муки жестокой:
Безсмертный съ улыбкой, сквозь тучи порока,
Въ душ; ея видитъ лучь неба святой.
Въ ней покорность безъ искусства:
Прояснилося чело --
И возвышенное чувство
Душу юную зажгло.
Такъ весною плодъ желанный
За цв;ткомъ родится вновь --
И сп;шитъ въ душ; избранной
За покорностью любовь.
И, мёртвую душу живя испытаньемъ,
Безсмертный то н;гой, то тяжкимъ страданьемъ,
То дикимъ восторгомъ волнуетъ ей кровь.
На небесное лобзанье
Грудь ея отозвалась --
И, пл;ненная страданьемъ
Д;ва плачетъ въ первый разъ.
Не корысть, не сладострастье
Сердце юное влечётъ:
Н;тъ, она узнала счастье!
Имъ душа ея живётъ.
И къ пиру ночному живыхъ наслажденій
Раскинули быстро вечернія т;ни
Роскошныя ткани съ небесныхъ высотъ.
Въ наслажденьяхъ ночь проходитъ;
Пробудившись ото сна,
Хладный трупъ его находитъ
У груди своей она.
Съ воплемъ друга обнимаетъ;
Но онъ спитъ глубокимъ сномъ --
И костёръ уже пылаетъ
Чернопламеннымъ столбомъ.
Къ ней п;сни могильной доносятся звуки --
И, съ воплемъ ужасной, неслыханной муки,
Она упадаетъ безъ чувствъ предъ костромъ.
Голосъ дикаго испуга
Раздаётся въ тишин;:
"О, отдайте мн; супруга,
Съ нимъ погибнуть дайте мн;!
Какъ! ужель краса вселенной
Для могилы разцв;ла?
Н;тъ, онъ мой -- о, несравненный!
Ночь одну я съ нимъ жила."
Хоръ мрачно гремитъ ей: "И старецъ увялый,
И юный цв;тъ міра, ещё незавялый --
Васъ вс;хъ ожидаетъ могильная мгла!
"Внемли -- что гласить намъ в;ра!
Ты законъ должна признать:
Долгъ супруги баядера
Недостойна выполнять.
Лишь за т;ломъ т;нь стремится:
Въ н;дра хладныя земли
Лишь супруга можетъ льститься
За супругомъ перейти.
Звучите, о трубы, прив;тъ свой прощальный!
Примите съ улыбкой изъ тьмы погребальной
Вы юношу, боги, въ объятья свои!"
Хоръ поетъ, но ядомъ муки
Въ ней душа упоена --
И съ тоской, простёрши руки,
Въ пламень ринулась она.
Но онъ къ небу воспаряетъ --
И, какъ м;сяцъ золотой,
На груди его сіяетъ
Ликъ подруги молодой.
Раскаянья слёзы -- то перлы предъ богомъ:
Правители неба къ надзв;зднымъ чертогамъ
Погибшихъ чадъ міра уносятъ съ собой.
П. Петровъ.
АЛЕКСИСЪ И ДОРА.
Ахъ, безпрерывно несется корабль по п;нистой влаг;!
Съ каждой минутою онъ дальше и дальше летитъ!
Длинной чертою тянется сл;дъ его трюма; дельфины
Весело скачутъ за нимъ, будто добыча ихъ ждётъ.
Всё предв;щаетъ счастливое плаванье. Кормчій спокойно
Правитъ в;триломъ -- оно быстро уноситъ корабль;
Но быстр;е вперёдъ стремятся весёлыя думы
Бодрыхъ пловцовъ; лишь одинъ грустный у мачты стоитъ --
Смотритъ, какъ дальнія горы въ пучин; морской исчезаютъ:
Такъ исчезаютъ предъ нимъ радости сердца его!
Ахъ, и теб;, моя Дора, не вид;нъ ужь бол;е парусъ,
Друга умчавшій съ собой и жениха твоего!
Тщетно глядишь ты восл;дъ. Сердца наши бьются любовью,
Но ужь не бьются они другъ подл; друга теперь.
О, дорогое мгновеніе! ты мн; приводишь на память
Вс; минувшіе дни юности скучной моей.
Ахъ, въ одно лишь мгновенье въ посл;днее мн; возродилась
Такъ неожиданно жизнь, полная райскихъ ут;хъ!
Фебъ лучезарный, напрасно ты св;томъ э;иръ озаряешь:
Твой осл;пительный день мн; ненавистенъ теперь.
Я хочу въ тишин; припомнить себ; всё былое,
Дни т; припимнить, когда вид;лъ подругу свою.
Можно ли было остаться холоднымъ при вид; прекрасной?
Дивная прелесть могла ль чувствъ не встревожить моихъ?
Н;тъ, не вини же себя! Такъ нер;дко поэтъ предлагаетъ
Людямъ загадку свою, въ мудрыхъ, но тёмныхъ словахъ.
Каждому нравится новость, прелестныхъ картинъ сочетанье,
Н;тъ только слова того, что все значенье хранитъ;
Молишь откроютъ его -- и тогда вс; съ восторгомъ находятъ
Въ стихотвореніи томъ вдвое прекрасн;йшій смыслъ.
Ахъ, для чего же, любовь, такъ поздно сняла ты повязку
Съ глазъ моихъ? о, для чего поздно её ты сняла?
Долго стоялъ снаряжонный корабль, попутнаго в;тра
Лишь ожидая -- и вотъ онъ, желанный, подулъ.
Юности праздные дни! пустыя мечты о грядущемъ!
Вы исчезли -- и мн; часъ остаётся одинъ.
Да, онъ остался при мн;, при мн; моё счастье, о Дора!
Ты въ объятьяхъ моихъ, образъ твой всюду со мной!
Часто видалъ я, какъ шла ты во храмъ въ убор; красивомъ
И сл;домъ дряхлая мать тихо брела за тобой.
Какъ проворно, бывало, ты съ рынка съ плодами б;жала,
Иль отъ колодца несла бодро кувшинъ на себ;.
Я съ восхищеньемъ гляд;лъ на шейку, на плечи прекрасной
И вс; движенья твои часто глазами сл;дилъ.
Часто я, злобный, желалъ, чтобъ кувшинъ твой упалъ и разбился;
Но на в;рномъ в;нц; кр;пко стоялъ онъ всегда.
Такъ, молодая сос;дка, любилъ я тобой любоваться,
Какъ ночною порой часто любуемся мы
Яркими зв;здани неба, луной золотой, не питая
Дерзкихъ желаній въ душ; -- ихъ для себя пріобр;сть.
Годы промчалися такъ; лишь двадцать шаговъ разд;ляли
Наши жилища, но твой былъ незнакомъ мн; порогъ.
Вотъ разд;ляютъ насъ бездны; въ нихъ отражается небо;
Но для меня ихъ лазурь ночи безлунной черн;й.
Вс; снарядились, когда приб;жалъ ко мн; мальчикъ посп;шно
Въ мой отеческій донъ -- звать меня на корабль.
"Парусы подняты", такъ говорилъ онъ, "скор;е, Алексисъ!
В;теръ попутный подулъ, съ якоря сняться хотятъ;
Ждутъ лишь тебя, посп;ши!" Тогда мой почтенный родитель,
Благословляя меня, руку свою положилъ
Мн; на главу, а родная вручила мн; узелъ дорожный:
"О возвратись къ намъ скор;й, счастливъ, богатъ возвратись!"
Такъ говорила она -- и я съ узелкомъ удалился.
Вдругъ за угломъ, у воротъ садика, встр;тилъ тебя.
Ты улыбнулась прив;тливо мн; и сказала: "Алексисъ!
Т;, кто шумятъ тамъ внизу, в;рно съ тобою плывутъ?
Ты увидишь вс; страны чужія, богатыхъ товаровъ
Много накупишь и къ намъ ихъ продавать привезёшь:
Такъ привези же и мн; ц;почку; давно мн; хот;лось
Эту вещицу им;ть: я заплачу за нее."
И, какъ купецъ, я распрашивать сталъ о вид; и в;с;
Этой ц;почки -- и ты ц;ну назначила ей;
А между-т;мъ я глазъ не спускалъ съ твоей шейки прелестной,
Шейки достойной носить нашей царицы уборъ.
Крикъ съ корабля раздался сильн;е; тогда ты сказала:
"Другъ, возьми-ка съ собой нашего сада плодовъ.
Вотъ померанцы, вотъ сп;лыя фиги: такихъ теб;, в;рно,
Море не дастъ, и порой въ чуждой земл; не найдёшь."
Такъ я въ калитку вошолъ, а ты принесла мн; посп;шно
Полный передникъ плодовъ. Н;сколько разъ я твердилъ.
"Дора, довольно, довольно!" но ты прибавляла всё больше,
Каждый прекрасн;йшій плодъ въ руки твои упадалъ.
Вотъ, наконецъ, за корзиной въ бес;дку вошли мы съ тобою;
Миртъ цв;тущій склонилъ в;тви надъ нами свои.
Молча, ты стала искусно укладывать фрукты въ корзину:
Внизъ померанцы сперва ты положила, на нихъ
Мягкія сп;лыя фиги, чтобъ ихъ не помять, не попортить,
Миртомъ зелёнымъ потомъ сверху накрыла ты ихъ.
Но я медлилъ корзину поднять; я стоялъ; мы смотр;ли
Другъ на друга и мн; стало такъ мутно въ глазахъ!
Ты на груди моей вдругъ очутилась, я станъ твой прелестный
Кр;пко рукою обвилъ, шею твою цаловалъ
И, головою склоняся ко мн; на плечо, обнимала
Ты счастливца, меня. Вдругъ загрем;лъ вдалек;
Голосъ призывный -- и слёзы обильнымъ ручьёмъ оросили
Наши ланиты, и ты плакала вм;ст; со мной.
Громче послышался съ берега крикъ; но не двигались съ м;ста
Ноги мои; я сказалъ: "Дора! моя ль ты? скажи!"
"В;чно!" ты мн; прошептала -- и слезы исчезли внезапно,
Будто ихъ съ нашихъ очей в;тромъ небеснымъ снесло.
"Гд; жь ты, Алексисъ?" сказалъ мн; малютка, пришедшій за мною.
Я очнулся: гонецъ ной у калитки стоялъ.
Какъ онъ корзину схватилъ, какъ я простился съ тобою,
Какъ торопилъ онъ меня, какъ на корабль я пришолъ --
Самъ я не знаю; лишь помню, что шолъ какъ шальной я, шатаясь,
И за больного почли вс; пассажиры меня.
"В;чно!" о Дора ты мн; сказала и сладкій твой голосъ
Въ сердце глубоко проникъ. Мн; показалось тогда,
Будто бы съ неба на насъ отъ трона Зевеса взираетъ
Кротко богиня любви, нашъ освящая союзъ.
О, такъ лети же, корабль, на крыльяхъ попутнаго в;тра!
Киль могучій, сильн;й п;нистый валъ разс;кай!
Ахъ! скор;е домчи меня въ чуждую, милую пристань,
Чтобъ для любезной своей могъ я уборъ заказать.
Да не ц;почку, но ц;пь отъ меня ты получишь, о Дора:
Девять разъ обовьётъ б;лую шейку твою.
Кром; того я ещё привезу теб; разныхъ уборовъ:
Много браслетъ дорогихъ ручки украсятъ твои.
Въ золот; будутъ роскошно блест;ть драгоц;нные камни:
Тутъ съ изумрудомъ рубинъ, тамъ съ гіацинтомъ сапфиръ.
О, какъ пріятно для жениха украшать молодую
Д;ву -- нев;сту свою! Это блаженство -- его.
Жемчугъ увяжу ль -- и вспомню тебя и съ каждымъ колечкомъ
Мн; на мысли придётъ стройная ручка твоя.
Стану м;нять, покупать, чтобъ лучшее выбрать могла ты:
Я охотно теб; отдалъ бы весь мой товаръ.
Но не уборы одни привезётъ для тебя твой любезный --
Всё, что пріятно жен;, всё онъ доставитъ теб;:
Тонкое съ красной коймой од;яло для брачной постели,
Мягкой, которая насъ приметъ въ объятья свои,
И дорогія полотна. Ты будешь сид;ть и работать,
Шить для себя, для меня и для кого-то ещё.
О, золотыя надежды! не обольщайте мн; сердце!
Боги, смирите во мн; груди томительный жаръ,
Но и оставьте при мн; вы эту печальную радость,
Если ужь должно теперь мною заботамъ влад;ть.
Не устрашатъ такъ преступника зм;и шипящія фурій,
Цербера адскаго лай въ страшныхъ селеніяхъ мукъ,
Какъ устрашаетъ меня то роковое вид;нье,
Что представляется мн;: вижу -- зав;тная дверь
Садика милой отворена; вижу -- другой въ неё входитъ
Т;мъ же путёмъ; для него падаютъ также плоды.
Вотъ и его она манитъ въ бес;дку! О, боги, лишите
Зр;нія лучше меня и заглушите во мн;
Память о прошломъ нав;къ! Она женщина: да, ей не трудно
Нынче любить одного, завтра другого ласкать.
Зевесъ громовержецъ, не см;йся надъ ложною клятвою д;вы:
Громомъ её порази! Н;тъ, удержи свой перунъ!
Чорныя тучи сбери надъ моей головой! Пусть во мрак;
Яростной молніи лучъ въ мачту ударитъ мою!
Доски по волнамъ разс;й! Пускай поглотитъ это море
Весь мой товаръ, и меня въ жертву дельфинамъ отдай!
Музы, довольно, довольно! Напрасно представить хочу я,
Какъ и восторгъ, и тоска борются въ сердц; моёмъ.
Вы не изц;лите ранъ, рукою любви нанесённыхъ;
Но ут;шеніе намъ, добрыя, только отъ васъ!
;. Миллеръ.
ИЗЪ ПОЭМЫ "РЕЙНЕКЕ-ЛИСЪ".
П;СНЬ ПЕРВАЯ.
Троицынъ день наступилъ, праздникъ весёлый; од;лись
Въ новую зелень л;са, поля запестр;ли цв;тами;
На холмахъ и въ долинахъ, въ рощахъ, л;сахъ и кусточкахъ
Зачали бойкую п;снь вновь ободрённыя пташки;
Каждая нива дышала весеннихъ цв;товъ ароматомъ;
Празднично, весело небо и пёстро земля красовались.
Нобель, король, дворъ созываетъ -- и вотъ вс; вассалы
Шумно идутъ на кличъ. Много особъ знаменитыхъ
Съ разныхъ сторонъ и концовъ идутъ по разнымъ дорогамъ:
Лютке-журавль и сойка-Маркартъ, народъ всё почтенный.
Д;ло въ томъ, что король съ баронами вс;ми своими
Дворъ па славу задумалъ держать -- и вотъ ихъ сзываетъ
Вс;хъ до единаго вдругъ отъ мала и до велика.
Вс;мъ на лицо быть вел;лъ, и всё же одинъ не явился --
Рейнеке-Лисъ шельмецъ! Всл;дствіе разныхъ прод;локъ,
Разныхъ буянствъ и безчинствъ, онъ отъ двора отстранялся.
Какъ нечистая сов;сть св;та дневного боится,
Такъ боялся и Лисъ собранья особъ знаменитыхъ.
Вс;-то съ жалобой шли, вс;хъ-то обид;лъ разбойникъ,
Гримбарда лишь барсука, братнина сына, не трогалъ.
Первый волкъ, Изегримъ, жалобу подалъ; съ роднёю
Всею своей и друзьями, со вс;мъ кумовствомъ и знакомствомъ
Онъ къ королю подступилъ и молвилъ правдивое слово:
"Мудрый король-государь! васъ утруждать я р;шился.
Мудры вы и велики, даруете каждому право,
Каждому милость: такъ сжальтесь надъ б;днымъ вассаломъ, который
Терпитъ отъ Рейнеке-Лиса всякій срамъ и безчестье.
Пуще жь всего вы сжальтесь надъ т;мъ, что мерзавецъ позоритъ
Часто супругу мою и нашихъ д;тей перепортилъ.
Ахъ! онъ ихъ каломъ обмазалъ, ихъ острою нечистью облилъ,
Такъ что трое малютокъ дома больны сл;потою.
Правда, объ этихъ злод;йствахъ давно уже мы сов;щались,
Даже и день былъ назначенъ для разсмотр;нья вс;хъ жалобъ,
Онъ и къ присяг; готовъ былъ идти, да вдругъ и раздумалъ
И въ свою кр;пость скор;е убрался. Всё это изв;стно
Достопочтеннымъ мужамъ, которые зд;сь собралися.
О, государь нашъ! вс;хъ прит;сненій, что плутъ мн; готовитъ,
Не перечислить въ словахъ многіе дни и нед;ли.
Если бы всё полотно, сколько ни д;лаютъ въ Гент;,
Обратилось въ пергаментъ, на нёмъ и тогда не упишешь
Вс;хъ его д;лъ и проказъ, да о нихъ и молчу я.
Только безчестье жены сильно гложетъ мн; сердце;
И отомщу жь за него я -- будь ужь тамъ посл; что будетъ.
Только что Изегримъ съ видомъ унылымъ и мрачнымъ окончилъ,
Подб;жала собачка, по имени Трусикъ, и стала
Съ королёмъ по-французски развязно, красно изъясняться --
Какъ всё б;дняла она и какъ у ней только остался
Ломтикъ одинъ колбасы, запрятанный гд;-то далёко,
Да и тотъ Лисъ укралъ! Тутъ, разсердившись, воспрянулъ
Гинце, котъ, и сказалъ: "Мудрый король, государь нашъ,
Кто же зд;сь бол;е васъ п;нять на разбойника въ прав;?
Я говорю вамъ: кто жь въ этомъ собраньи, молодъ ли, старъ ли,
Шельмеца не страшится больше, ч;мъ васъ, государя?
Трусикъ же вздоритъ всё: просто не стоитъ вниманья,
Много ужь л;тъ протекло съ-т;хъ-поръ, какъ это случилось:
Мн;, не ему колбаса-то принадлежала; тогда же
Съ жалобой мн; было бъ должно явиться. Я на охоту,
Помню, пошолъ разъ и, право, не знаю ужь какъ мн; попалась
Мельница ночью, а мельникъ-то спалъ; вотъ я и подтибрилъ
Колбасу у него -- ужь лучше признаюсь, и если
Трусикъ ею влад;лъ, то мн; онъ за это обязанъ."
Тутъ всталъ барсъ и сказалъ: "Что толку въ пустыхъ обвиненьяхъ!
Намъ они не помогутъ. Довольно, что зло хоть открыто.
Онъ убійца и воръ: см;ло я то подтверждаю.
Знаютъ вс; зд;сь, что онъ способенъ на всякую пакость.
Всё равно для злод;я, если бы наше дворянство,
Да и сажъ нашъ король добра и чести лишились;
Былъ бы радъ тому даже, когда бъ черезъ это достался
Какъ-нибудь подлецу ломтикъ жирной инд;йки.
Н;тъ, ужь лучше сказать вамъ какъ гнусно, жестоко вчера онъ
Съ зайцемъ Косымъ поступилъ: вотъ самъ онъ стоитъ передъ вами,
Смирный, святой челов;къ! Рейнеке-Лисъ притворился
Кроткимъ и набожнымъ вдругъ, и сталъ его разнымъ обрядамъ,
Ну, и всему поучать, что нужно знать капеллану.
Вотъ и ус;лись другъ противъ друга и начали "Credo".
Только и тутъ не оставилъ старыхъ проказъ нечестивецъ!
Не взирая на миръ и всюду пропускъ свободный,
Онъ косого схватилъ въ острые когти и началъ
Мужа святого таскать. По улиц; тутъ проходилъ я;
Слышу -- п;снь началась, да вдругъ и окончилась тутъ же.
Диво взяло меня; когда жь подошолъ я по-ближе --
Лиса тотчасъ узналъ: за воротъ зайца держалъ онъ
И умертвилъ бы, конечно, если бъ, по счастью, дорогой
Не проходилъ я. Онъ самъ вотъ зд;сь на лицо. Посмотрите
Язвы какія на б;дномъ, богобоязливомъ муж;,
Муж;, котораго, право, гр;шно обижать понапрасну.
И неужель, государь, и вы, господа, согласитесь,
Чтобъ надъ миромъ такъ дерзко сталъ изд;ваться разбойникъ?
О, тогда вы, государь, и ваше потомство упрёки
Будете слышать отъ вс;хъ, кто сколько-нибудь любитъ правду."
Изегримъ также тутъ началъ: "Всё это весьма справедливо:
Намъ не дождаться пути отъ Рейнеке. О, если бъ умеръ
Онъ ужь давно! Лучше бъ то было для вс;хъ мирныхъ гражданъ;
Если же даромъ всё это пройдётъ ему, то онъ скоро
Многихъ съ ума посведётъ -- слово моё помяните!"
Гримбардъ, лисовъ племянникъ, слово повёлъ тутъ и жарко
Дядю сталъ защищать противъ вс;хъ обвиненій:
"Да, господинъ Изегримъ, говорится въ народ; не даромъ:
Вражій языкъ на погибель. Дяд; р;чь бранная ваша
Въ прокъ не послужитъ, мы знаемъ. Но это пустое. Когда бы
Онъ былъ зд;сь при двор;, да если бы милостью царской
Такъ же, какъ вы, наслаждался, то скаяться вамъ бы пришлося
Какъ за бранныя р;чи, такъ и за старыя сказки.
Сами-то сколько вреда вы дяд; над;лали, вотъ что
Лучше скажите вы намъ; в;дь многимъ зд;сь лицамъ изв;стно,
Какъ въ союзъ-то вошли вы другъ съ другомъ и клятву-то дали
Жить, какъ товарищамъ вм;ст;. Это стоитъ разсказа.
Дядя зимою за васъ не мало б;ды натерп;лся.
;халъ по улиц; съ возомъ, рыбой набитымъ, крестьянинъ;
Это узнали вы какъ-то; страшно вамъ захот;лось
Съ воза товару отв;дать, а денегъ при васъ не случилось.
Вотъ и начни вы умаливать дядю; послушался дядя,
Лёгъ на дорог; и мёртвымъ прикинулся. См;лую штуку
Дядя сыгралъ, передъ Богомъ: чуть не до рыбъ ему стало.
Вотъ подъ;халъ крестьянинъ: видитъ въ рытвин; дядю,
Мигомъ мечъ вынимаетъ, хочетъ рубнуть имъ по дяд;;
Но хитрецъ хоть бы глазомъ, лежитъ-себ;, будто убитый.
Поднялъ крестьянинъ его, бросилъ на возъ и заран;
Мысленно сталъ веселиться, что штука такая попалась.
Вотъ что для васъ, Изегримъ, дядя мой сд;лалъ. Крестьянинъ
Дальше по;халъ, а Рейнеке съ воза посбросилъ всю рыбу;
Волкъ же за ними всё крался, рыбу путёмъ пожирая.
;хать наскучило дяд; -- онъ приподнялся и спрыгнулъ
Съ воза тихонько и рыбки тоже задумалъ покушать.
Но Изегримъ всю рыбу пожралъ -- и налопался страшно:
Треснуть пришлося съ натуги. А рыбы ужь не было больше:
Косточки только валялись -- и другу онъ ихъ предлагаетъ.
Вотъ и другая прод;лка! Такъ-какъ была, разскажу вамъ!
Рейнеке гд;-то пров;далъ, что есть у крестьянина туша
Св;жая, жирная; вотъ онъ волку о томъ и пов;далъ.
Вм;ст; пошли они, дружно условясь добычу и горе
Честно д;лить пополамъ. Но на дядину долю
Только опасность досталась: самъ и въ окошко-то лазилъ,
Самъ съ натугой большою волку онъ сбросилъ добычу.
Тутъ, къ несчастью, собаки со вс;хъ сторонъ налет;ли,
Дядю пронюхали какъ-то и зло ему шкурку порвали.
Весь израненный онъ отъ нихъ уб;жалъ и, сыскавши
Волка, плакаться началъ на лютую, горькую участь
И попросилъ своей доли. А волкъ, какъ и путный: "отличный,
Братъ-куманёкъ, я кусочикъ оставилъ теб;: ужь спасибо
Скажешь мн; за него. Кушай себ; на здоровье,
Да хорошенько гложи. А жиру-то сколько, дружище!"
Ну, и принёсъ онъ кусочикъ -- распорку изъ дерева, вотъ что:
Туша вис;ла на ней въ изб; у крестьянина; самъ же
Волкъ всё жаркое пожралъ, такой ненасытный и алчный.
Рейнеке въ гн;в; и словъ не нашолъ, но что думалъ --
Сами представьте себ;. Да, государь, штукъ подобныхъ
Будетъ слишкомъ за сотню, что волкъ смастерилъ съ моимъ дядей!
Но о нихъ я молчу. Потребуютъ дядю, такъ дядя
Самъ защититъ себя лучше. Но, ваше величество, см;ю
Я объ одномъ лишь зам;тить. Вс; вы слышали вм;ст;,
Вы, государь, и вы, господа, какъ волкъ всенародно
Женину честь безъ стыда самъ поносилъ и позорилъ,
Между-т;мъ, какъ горою стать за неё былъ бы долженъ.
Правда, семь л;тъ и побольше будетъ тому, какъ мой дядя
Сердце своё положилъ къ стопамъ Гиремунды прекрасной.
Ночью то было, средь танцевъ; волка не было дома.
Я говорю, какъ всё было и мн; потомъ стало изв;стно.
Ласково, в;жливо, н;жно всегда съ нимъ она обходилась;
Что же въ этомъ худого? Она на него не п;няетъ.
По добру, по здорову живётъ -- такъ что же онъ такъ расходился?
Будь онъ умн;е, смолчалъ бы объ этомъ и сраму не д;лалъ."
Дальше барсукъ говорилъ: "И вотъ, хоть бы сказка о зайц; --
Только пустыя слова! Какъ-будто учитель не властенъ
Ученика наказать, если и глупъ и л;нивъ онъ?
Если мальчишекъ не с;чь и шалости даромъ пройдутъ имъ,
Глупость, л;нь и пороки -- на что же тогда воспитанье?
Трусикъ туда же кричитъ, что вотъ у него за заборомъ
Ломтикъ колбаски пропалъ. Ужь лучше бъ молчалъ онъ объ этомъ:
Краденый былъ в;дь кусокъ, слышали вс; мы про это.
Какъ привалило, такъ и ушло -- и какъ же тутъ станешь
Дяд; п;нять, что у вора онъ отнялъ добычу? Должны же
Люди высшаго круга быть и строги, и страшны
Вс;мъ ворамъ и воришкамъ. Даже если бъ пов;силъ
Трусика онъ, и тогда бы правъ кругомъ онъ остался.
Но его отпустилъ онъ -- пусть славитъ царя-государя,
Такъ-какъ смертью казнить довл;етъ однимъ государямъ.
Только, какъ онъ ни бился, сколько заслугъ онъ ни д;лалъ,
А благодарности дядя ни отъ кого не увид;лъ.
Съ самыхъ т;хъ поръ, какъ намъ возв;стили миръ королевскій,
Онъ его и блюдётъ лишь. Жизнь свою изм;нилъ онъ,
;стъ только по-разу въ день, живётъ одиноко, какъ схимникъ,
Плоть распинаетъ свою, бичуетъ себя ежедневно,
Молится, носитъ на т;л; голомъ своёмъ власяницу
И ужь давно отъ дичины и пищи мясной отказался,
Какъ лишь вчера говорилъ мн; знакомый, его пос;тившій.
Замокъ свой Маленартусъ онъ покинулъ и строитъ
Гд;-то пещеру себ;. А какъ похуд;лъ-то онъ, б;дный,
Какъ побл;дн;лъ отъ поста и другихъ воздержаній,
Въ томъ вы сами, конечно, взглянувъ на него, уб;дитесь.
Какъ же ему повредятъ нав;ты враговъ его лютыхъ?
Только прійдётъ онъ сюда и вс;хъ ихъ срамомъ покроетъ."
Только-что Гримбардъ окончилъ, къ общему вс;хъ удивленью,
Съ родомъ своимъ появился п;тухъ Курогонъ. На носилкахъ,
Безъ головы и безъ шеи нас;дку несли за нимъ сл;домъ.
Звали её Скороножкой; была она лучшей нас;дкой.
Ахъ! и текла ея кровь, пролитая Лисомъ безпутнымъ!
Пусть же король всё услышитъ! Вотъ, къ королю подступаетъ
Храбрый п;тухъ Курогонъ съ лицомъ, омрачённымъ печалью;
Два п;туха за нимъ сл;домъ также печальные идутъ.
Звался Ораломъ одинъ, и лучше его не нашли бы
Между Парижемъ и Гентомъ; другой былъ немного поменьше,
Именемъ былъ Зап;вало, тоже гладкій парнище.
Оба несли по зажжонной св;ч;, и братьями были
Умерщвлённой жены, и звали они на убійцу
Вс; проклятія неба. Несли же носилки другіе
Два п;туха помоложе -- и вопли ихъ слышались всюду.
И Курогонъ тутъ промолвилъ: "Съ жалобой къ вамъ, государь, мы!
Сжальтесь надъ нами, взгляните, какое намъ вс;мъ поруганье!
Всё отъ Рейнеке-Лиса, ваше величество, терпимъ.
Только зима миновала и рощи, цв;ты и лужайки
Насъ къ веселью позвали, сталъ и я любоваться
Р;звымъ потомствомъ своимъ, что вдругъ меня окружило.
Десять надежныхъ сынковъ, да дочекъ съ четырнадцать были
Мн; ут;шеньемъ; жена, нас;дка чудесная, въ л;то
Вывела вс;хъ ихъ одна и вс;хъ возрастила на славу.
Гладкіе были такіе вс; и довольные; пищу
Въ безопасныхъ м;стахъ себ; они находили.
Дворъ нашъ былъ монастырскій, съ высокой и кр;пкой оградой;
Шесть огромныхъ собакъ жили въ дому вм;ст; съ нами,
Нашихъ д;тей полюбили и бд;ли надъ ними. Но Лиса
Видно досада схватила, что мы живёмъ понемножку,
Счастливы вс; и его с;тей и проказъ изб;гаемъ.
Всё, бывало, онъ бродитъ ночью у ст;нъ, да въ вороты
Втихоюлку глядитъ; но, къ счастью, собаки узнали:
Онъ на утёкъ, но какъ-то он; его изловили
И, если правду сказать, его потрепали маленько;
Но таки спасся, шельмецъ, и насъ оставилъ въ поко;.
Слушайте жь дальше! Немного спустя, онъ монахомъ приходитъ,
Мн; съ печатью письмо отдаётъ. И узналъ я
Вашу печать на письм;; а въ письм; я читаю,
Что миръ прочный зв;рямъ и птицамъ вы объявили.
И говорить онъ мн; началъ, будто онъ въ схиму постригся,
Будто далъ онъ об;тъ отъ вс;хъ гр;ховъ отмолиться,
Будто онъ кается въ нихъ: такъ не зач;мъ больше бояться
Вс;мъ намъ его. Онъ поклялся отъ мяса совс;мъ отказаться;
Мн; и клобукъ показалъ онъ, далъ посмотр;ть и нарамникъ;
Даже свид;тельство вынулъ отъ одного онъ пріора,
И, чтобъ совс;мъ уб;дить, показывалъ мн; власяницу.
Всталъ потомъ и промолвилъ: "Богъ да хранитъ васъ, сердечныхъ!
Мн; ещё много сегодня д;лъ предстоитъ: да, прочесть мн;
Нужно ныньче ещё и "септы", и "ноны", и "весперъ".
И, уходя, онъ читалъ молитвы, а самъ уже думалъ,
Какъ бы ввести насъ въ погибель и насъ доканать, беззащитныхъ.
Я же съ радости сталъ своимъ говорить о счастливой
В;сти въ вашемъ письм; -- и были мы вс; тому рады.
Рейнеке схимникомъ сталъ, такъ, стало-быть, нечего больше
Намъ бояться за жизнь. Я вышелъ со вс;ми своими
За монастырскія ст;ны -- и рады мы были свобод;.
Только раскаялись вскор;. Онъ въ кустахъ притаился;
Прыгнулъ, разбойникъ, и, намъ двери собой заслоняя,
Лучшаго сына схватилъ и съ нимъ -- поминайте какъ звали.
Всё погибло для насъ: лишь только попробовалъ насъ онъ --
Началъ за нами гоняться, и ни собаки, ни люди
Насъ не могли защитить отъ козней его богомерзкихъ.
Такъ потаскалъ у меня почти вс;хъ д;тей онъ, разбойникъ;
Изъ двадцати только пять всего у меня и осталось,
Прочихъ онъ вс;хъ задушилъ. Сжальтесь надъ горемъ несчастныхъ!
Онъ зар;залъ вчера лишь дочь мою, только собаки
Т;ло одно и спасли. Вотъ оно зд;сь передъ вами!
Онъ, кровопійца, то сд;лалъ. О! будьте вы къ намъ милосерды!"
Тутъ промолвилъ король: "Ну что же ты, Гримбартъ, намъ скажешь?
Такъ-то постится твой схимникъ, такъ-то онъ плоть распинаетъ!
Только бы годъ мн; прожить, а онъ ужь меня не забудетъ!
Но къ чему тутъ слова! Внемли, Курогонъ удручённый:
Б;дной дщери твоей отдастся вся честь, что усопшимъ
Подобаетъ. По ней "виргиліи" п;ть закажу я,
Т;ло съ честью земл; мы вс; предадимъ, и ужь посл;
На сов;т; положимъ казнь за убійство такое."
И король приказалъ виргиліи п;ть по усопшей.
"Domino placebo" хоръ затянулъ; литанію зап;ли.
Могъ бы я вамъ разсказать, кто у нихъ "лекцію" п;лъ тамъ,
Кто "респонзы" тянулъ, да долго разсказывать будетъ.
Т;ло зарыли въ могилу; на ней же поставили славный
Мраморный камень, изрядно отполированный: былъ онъ
Въ вид; плиты обтёсанъ и сверху надпись блест;ла:
"Дочь п;туха Курогона, Скороножка-нас;дка,
Снёсшая много яицъ и доброй хозяйкой быть тщившись,
Зд;сь подъ сииъ камнемъ лежитъ, убитая Рейнеке-Лисомъ!
Св;тъ да узнаетъ, какъ съ нею онъ поступилъ, душегубецъ,
И да оплачетъ её!" Вотъ какъ надпись гласила.
Посл; того на сов;тъ король созываетъ мудр;йшихъ,
Чтобъ р;шили вопросъ, какъ наказать за убійство,
О которомъ и онъ и вс; лишь сейчасъ услыхали.
И на сов;т; р;шили: отправить посла къ лиход;ю,
Чтобъ онъ волей-неволей предсталъ передъ царскія очи
Въ первый же день зас;данья, когда вс; чины соберутся.
Браунъ-медв;дь былъ избранъ посломъ. Къ нему обращаясь,
Молвилъ Нобель-король: "Смотрите же, Браунъ, старайтесь
Мн; привести душегубца! Промаха только не дайте:
Рейнеке золъ и коваренъ; разныя с;ти онъ будетъ
Вамъ разставлять -- не поддайтесь; будетъ льстить вамъ безбожно,
Будетъ обманывать, лгать." -- "Ужь не заботьтесь", отв;тилъ
Самонад;янный Браунъ: "ужь будьте покойны! А если
Онъ хоть разъ меня на см;хъ подниметъ, вотъ, передъ Богомъ,
Пусть провалюся сквозь землю -- такъ ему отплачу я,
Такъ его скрючу, сломаю, что онъ и своихъ не узнаетъ."
ВТОРАЯ П;СНЬ.
Гордо шествовалъ Браунъ, путь къ горамъ направляя.
Шествовалъ онъ по степи пространной, песчаной и дикой.
Вотъ ужь прошолъ онъ её и сталъ подходить м;рнымъ шагомъ
Къ т;мъ горамъ, средь которыхъ охотился Рейнеке л;томъ.
За день предъ симъ, слышалъ Браунъ, что ещё онъ въ нихъ забавлялся.
Браунъ, однако, прошолъ въ Малепартусъ. Тамъ были
Чудныя зданья у Лиса. Изъ вс;хъ его замковъ и бурговъ
Былъ Малепартусъ важн;йшимъ и лучшимъ. Туда укрывался
Всякій разъ Рейнеке, если задумывалъ пакость какую.
Браунъ, подошедши къ замку, увид;лъ, что замокъ былъ кр;пко
На-кр;пко запертъ. Такъ онъ, постоявъ и подумавъ въ воротамъ,
Р;чь завесть съ Лисомъ р;шился: "Дома ль вы, дядюшка, ныньче?
Браунъ-медв;дь къ вамъ пришолъ чрезвычайнымъ посломъ королевскимъ.
Хочетъ король непрем;нно, чтобы явились на судъ вы
И чтобы вм;ст; со мной ко двору вы отправились нынче:
Каждому тамъ по заслугамъ возмездье воздастся; иначе
Съ жизнью своею проститесь; если останетесь зд;сь вы,
Пытки и плахи вамъ мало. Вы подумайте, дядя,
Да и ступайте со мною, иначе вамъ солоно будетъ."
Лисъ же лежалъ втихомолку, слушая Брауновы р;чи;
Санъ же раздумывалъ думу: "какъ бы, право, устроить,
Чтобъ деревенщин; этой за грубыя р;чи досталось?
Ну-тка, обдумаемъ д;льцо." И вотъ онъ идетъ въ глубь жилища,
Шаритъ въ разныхъ углахъ... Искусно былъ выстроенъ замокъ:
Дырки и норки везд;, ходы различные всюду
Длинные, узкіе -- съ дверью иной, а который безъ двери,
Все смотря по нужд; и по времени. Только узнаетъ,
Что его ищутъ, бывало, за плутни иль д;льцо какое --
Вотъ ему тутъ и защита. Также частенько въ ловушки
Эти его попадался съ-дуру зв;рёкъ какой б;дный:
Всё было на руку Лису, вс;мъ былъ доволенъ разбойникъ.
Рейнеке выслушалъ р;чь; только онъ мудро боялся,
Н;тъ ли въ засад; другихъ, вм;ст; съ посломъ приб;жавшихъ.
Но, ув;рившись лично, что Браунъ одинъ его ждётъ тамъ,
Вышелъ, хитрецъ, за ворота и молвилъ: "Милости просимъ,
Дядюшка! вы извините, что ждать я васъ долго заставилъ!
"Весперъ" читалъ всё. Спасибо, что сами меня пос;тили.
Вы при двор; мн; полезны и кр;пко на васъ я над;юсь.
Милости просимъ -- будьте какъ дома! Право, не гр;хъ ли
Васъ идти заставлять въ жарынь такую далёко?
Боже мой, какъ вы вспот;ли! волосы ваши вс; мокры!
Еле дышите сами! Иль никого ужь другого
У короля не нашлось для посылокъ -- и васъ онъ,
Р;дкаго мужа, избралъ мн; возв;стить свою волю?
Но для меня жь это лучше; вы не откажетесь в;рно
Предъ королёмъ за меня доброе слово замолвить:
Завтра я ужь р;шился, хоть плохъ я очень здоровьемъ,
Съ вами идти ко двору: туда ужь давно я сбираюсь;
Только сегодня не въ мочь мн; въ путь отправляться далёкій.
Кушанья вотъ одного я нынче по;лъ по несчастью,
А теперь и бол;ю: что-то всё р;жетъ въ желудк;."
Браунъ на то возразилъ: "А что жь это было такое?"
-- "Проку мало вамъ будетъ", Лисъ тутъ Медв;дю отв;тилъ,
"Если про это скажу вамъ. Б;дно теперь я питаюсь;
Но терп;ливо сношу, не графъ -- челов;къ неимущій!
И коль для нашего брата лучше чего не найдётся,
;шь, пожалуй, и соты: такого добра зд;сь довольно.
Ихъ изъ нужды лишь я ;мъ; съ нихъ-то меня и раздуло.
Противъ воли ихъ жрёшь -- какое тутъ будетъ здоровье?
Было бъ другое зд;сь что, я сотъ и за деньги бъ но тронулъ."
-- "Ай! что я слышу!" воскликнулъ Медв;дь: "ай, какой привередникъ!
Соты чудная вещь: ;стъ ихъ, пов;рьте, не всякій!
Соты, я вамъ доложу, лучше вс;хъ кушаній р;дкихъ,
Соты люблю я. Достаньте, дядя, мн; сотъ -- вы въ убытк;,
Право, не будете, дядя; ужь вамъ заслужу я за это."
-- "Вы не см;ётесь?" Лисъ возразилъ. -- "Какое! ей-Богу!"
Тутъ побожился Медв;дь: "я говорю вамъ серьёзно."
-- "Если такъ", отв;чалъ ему Лисъ, "радъ служить вамъ.
Сила-мужикъ не далёко, живётъ вонъ тамъ за горою:
Пропасть сотъ у него! Вы, отродясь, не видали
Кучи такой." Обуяла сильная похоть медв;дя,
Слюнки съ губъ потекли, сотовъ ему захот;лось.
"О, сведите меня," тутъ онъ воскликнулъ, "скор;е!
Дядюшка, вамъ услужу я, только вы сотъ мн; достаньте.
Право, отв;даю только, досыта ;сть ихъ не стану."
-- "Ну, такъ пойдёмъ", отв;чалъ Рейнеке: "соты вамъ будутъ.
Ныньче я на ноги плохъ, но, дядюшка, къ вамъ моя дружба
Слабый мой шагъ подкр;питъ. Н;тъ никого въ ц;ломъ мір;,
Даже изъ ц;лой родни, кого бы какъ васъ уважалъ я!
Но пойдёмте! За-то вы мн; при двор; пригодитесь
Въ день зас;данья: враговъ ужъ вм;ст; тамъ посрамимъ мы.
Мёдомъ васъ угощу я -- еле двинетесь съ м;ста!"
Самъ же думалъ, хитрецъ, о палкахъ крестьянина-Силы.
Лисъ вперёдъ поб;жалъ, Браунъ же шолъ за нимъ сл;по.
"Если удастся", Рейнеке думалъ, "ныньче жь теб; я
Мёду такого отв;шу, что до зимы не забудешь.
Вотъ, пришли они къ Сил; на дворъ. Веселился заран;
Браунъ, какъ т; дураки, что сл;по в;рятъ надежд;.
Вечеръ давно наступилъ -- и Рейнеке зналъ, что ужь Сила,
Плотникъ и мастеръ отм;нный, давно залёгъ на постелю,
А на двор; у него валялся дубовый обрубокъ,
Толстый, огромный: два клина загналъ въ него Сила-крестьянинъ,
И начинала широкая щель отъ комля разверзаться.
Рейнеке это зам;тилъ, и, обращаясь къ Медв;дю,
"Дядюшка", молвилъ ему онъ, "въ этомъ пн; столько мёду,
Что и представить нельзя. Воткните лишь морду поглубже,
Сколько-возможно поглубже. Только, смотрите, немного
Кушайте мёду; не то, какъ я, забол;ете, гр;шный."
-- "Что жь вы", отв;тилъ Медв;дь, "я разв; обжора? Позвольте!
М;ру везд; наблюдай, во вс;хъ д;лахъ и поступкахъ!"
Такъ обмануть себя далъ Медв;дь и голову всунулъ
Въ щель по саиыя уши съ косматыми лапами вм;ст;.
Только и ждалъ того Лисъ: съ большимъ трудомъ и усильемъ
Клинья онъ вынулъ -- и Браунъ завязъ въ щели съ головою,
Съ лапами -- и не помогутъ ему ни моленья, ни крики.
Задалъ Лисъ Брауну д;ла, хотъ силой и см;лостью взялъ онъ;
Такъ-то племянничекъ дядю въ полонъ къ себ; хитростью прибралъ.
Взвылъ и забился медв;дь и задними лапами страшно
Сталъ онъ работать и столько шум;лъ, что Сила проснулся.
"Чтобъ это было?" плотникъ подумалъ, взявши топоръ свой
На всякій случай, когда бы воры теперь къ нему л;зли.
Браунъ, межъ-т;мъ, пребывалъ въ страх; великомъ. Щемила
Сильно голову щель, отъ боли онъ вылъ и метался.
Но какъ ни бился. а пользы было немного. Онъ думалъ,
Что ужь тутъ ему смерть: на это м Лисъ полагался,
И, завидя вдали крестьянина-Силу, воскликнулъ:
"Браунъ, какъ можется вамъ! немного вы кушайте только!
Вкусно ль вамъ, дядюшка? Сила самъ идётъ угощать васъ;
Посл; об;да винца онъ вамъ поднесётъ: на здоровье!"
И безъ оглядки шельмецъ къ себ; поб;жалъ въ Малепартусъ.
Сила пришолъ наконецъ и, Бурку увид;въ, звать началъ
Вс;хъ мужиковъ, что въ корчм; сид;ли, вино распивая.
"Эй вы! б;гите сюда! медв;дь на мой дворъ затесался,
Право-слово, не лгу." И встали они и гурьбою
Вс; за нимъ поб;жали, что ни попало взявъ въ руки.
Кто съ с;новала взялъ вилы, кто отыскалъ гд;-то грабли,
Молотъ одинъ подц;пилъ, другіе б;жали съ рогаткой,
Съ разнымъ дубьёмъ и дрекольемъ. Даже дьячёкъ и священникъ
Бить медв;дя б;жали. Даже попова кухарка --
(Юттой звалася она, и кашу ум;ла готовить,
Какъ никто не готовилъ) -- и та назади не осталась:
Съ прялкой туда же б;жала драть шкуру съ несчастнаго зв;ря.
Слышалъ онъ гвалтъ и весь шумъ и, страхомъ и болью томимый,
Съ силою вырвалъ изъ щели голову, всю ободравши
Морду свою до ушей и въ трещин; кожу оставивъ.
Н;тъ! злополучн;е зв;ря никто не видалъ! И струилась
Кровь у него съ головы... А проку все было немного!
Лапы въ щели оставались; и сталъ порываться онъ, б;дный;
Съ ревомъ выдернулъ ихъ, но когти и кожу покинулъ
Въ трещин; съ кровью и съ мясомъ. Дорого соты пришлися
Б;дному Брауну, въ горл; коломъ они ему с;ли,
Въ путь онъ не въ добрый часъ вышелъ. Морда и лапы въ крови вс;,
На ноги встать онъ не можетъ, не можетъ онъ тронуться съ м;ста,
Ни ползти, ни идти. А Сила б;житъ къ нему прямо,
Вс; б;гутъ на него и вс; на него нападаютъ,
Вс; ему гибель несутъ. Вотъ патеръ длинной дубиной
Издали бросилъ въ него и ловко въ спину потрафилъ.
Браунъ туда и сюда, но тутъ его окружили,
Вилой кололи одни, другіе били дрекольемъ.
Молотъ съ щипцами кузнецъ принёсъ; наб;жали сос;ди
Кто съ лопатой, кто съ ломомъ -- и били, кричали и били,
Такъ-что въ предсмертной тоск; онъ въ собственномъ кал; валялся.
Вс; на него напустились, никто приб;жать не замедлилъ;
Широконосый Людольфъ и Шлеппе съ нимъ кривоногій
Били сильн;й вс;хъ, а Герольдъ ц;помъ колотилъ что есть силы.
Возл; него топоталъ кумъ его Кюкерлей толстый,
И вс;хъ больше они на Брауна злились и л;зли.
Также и Квакъ вм;ст; съ Юттой отъ нихъ ни въ чёмъ не отстали;
Танька Лорденъ хватила б;днаго зв;ря ушатомъ,
И не одни только эти, а вс; мужики и вс; бабы,
Сколько ихъ ни было тутъ, смерти желали медв;дю.
Больше вс;хъ расшум;лся Кюкерлей -- важничалъ т;мъ онъ,
Что Вильгетруда, съ посада (вс; про то знали въ селеньи),
Сыномъ его называла, отецъ же былъ вс;мъ неизв;стенъ.
Думали, правда, въ сел;, что Зандеръ, батракъ черномазый,
Былъ въ этомъ д;л; зам;шанъ, парень отм;нный и храбрый,
Если одинъ оставался. Вотъ полет;ли и камни
Градомъ на Брауна; плохо въ то время ему приходилось.
Силинъ братъ подскочилъ и началъ медв;дя дубиной
По голов; колотить: не взвид;лъ тотъ Божьяго св;та,
Разомъ съ удара рванулся и бросился пряно на женщинъ;
Взвыли, шарахнулись бабы; одн; разб;жались, другія
Въ воду попадали. Патеръ тутъ завопилъ: "поглядите!
Тамъ внизу Ютта-кухарка плыветъ и прялка за нею!
О, помогите, міряне! Выкачу пива дв; бочки
Вамъ въ награду за это и дамъ во гр;хахъ отпущенье."
Замертво бросивъ м;дв;дя, вс; къ вод; поб;жали
Женщинъ тонувшихъ спасать. Тою порой, какъ мужчины
Къ берегу вс; удалились, Бурка къ вод; дотащился,
Изнемогая отъ боли и кровью весь истекая.
Онъ утопиться лучше хот;лъ, ч;мъ эти побои
Съ срамомъ такимъ перенесть. Плавать онъ не учился,
Такъ и над;ялся жизнь окончить въ волнахъ быстротечныхъ.
Но противъ чаянья вовсе онъ выплылъ, счастливо несомый
Внизъ теченьемъ р;ки. Крестьяне его увидали,
Крикнули разомъ: "Намъ это въ в;чный стыдъ обратится!"
И запечалились кр;пко и съ бабами стали ругаться:
"Лучше бъ вамъ дома сид;ть! сами смотрите, плывётъ онъ!"
Тутъ подступили гурьбой къ бревну и его осмотр;ли,
Въ трещин; кожу нашли и волосы съ морды, и см;хомъ
Вс; залились и вскричали: "Къ намъ ты ещё попадёшься
Въ руки, дружокъ: ишь, оставилъ намъ подъ закладъ свои уши!"
Такъ поносили они несчастнаго зв;ря; но радъ былъ
Онъ, что хоть смерти изб;гнулъ. Самъ проклиналъ мужиковъ онъ,
Бившихъ его, и стоналъ отъ боли въ ушахъ, въ поясниц;;
Также и Рейнеке клялъ за изм;ну. Съ такими мыслями
Плылъ онъ всё дальше и дальше; несомый бурнымъ потокомъ,
Съ милю почти онъ проплылъ въ очень короткое время,
И, истомлённый, на берегъ выползъ, стеная отъ боли.
Зв;ря несчастн;е солнце ещё никогда не видало!
Онъ и до утра не думалъ дожить -- помереть собрался ужь
И воскликнулъ: "О Рейнеке, лживый, коварный изм;нникъ,
Злобная тварь!" Тутъ на память пришли ему Сила, крестьяне,
Толстый дубовый обрубокъ -- и Рейнеке проклялъ онъ снова.
Между-т;мъ Рейнеке-Лисъ, употчивавъ дядюшку мёдомъ,
Вспомнилъ, что зналъ онъ м;стечко, гд; куры водились, и мигомъ,
Цапнувъ одну, поб;жалъ съ добычей къ р;к; наслаждаться.
Скушавши курицу, тотчасъ опять по д;ламъ онъ пустился
Внизъ по р;к;. постоялъ, водицы испилъ и подумалъ:
"О, какъ я радъ, что Медв;дя такъ удалось мн; отд;лать!
Бьюсь объ закладъ, что крестьяне его топоромъ угостили!
Браунъ всегда былъ врагомъ мн;, теперь мы съ нимъ квиты. А дядей
Я ещё звалъ всё его, но что же? теперь онъ ужь умеръ:
Этимъ буду гордиться, докол; я самъ существую!
Сплетничать онъ и вредить мн; больше не будетъ!" И вотъ, онъ
Видитъ вдругъ у р;ки лежитъ, въ предсмертныхъ страданьяхъ,
Браунъ-медв;дь. Такъ ему и ударило въ сердце. "О, Сила!"
Вскрикнулъ Рейнеке-Лисъ, "болванъ неотёсанный, грубый!
Пищей побрезгалъ прекрасной, вкусной и сочной, которой
Брезгать никто бы не сталъ, которая, просто бросалась
Въ руки теб;. Хорошо, что залогъ хоть признательный Браунъ
За угощенье теб; оставилъ!" Такъ думалъ коварный,
Брауна видя въ крови, безъ силъ, безъ чувствъ, безъ дыханья.
"Дядюшка, васъ ли я вижу!" Рейнеке крикнулъ медв;дю:
"Иль что забыли у Силы? Скажите ему я сейчасъ же
Знать да;ъ о васъ. Иль не надо? Нав;рно ужь множество мёду
Вы у него потаскали; иль расплатились съ нимъ честно?
Какъ всё было, скажите? Да какъ вы расписаны славно!
Что это съ вами случилось? Вкусенъ ли. полно, былъ мёдъ-отъ?
Впрочемъ, по этой ц;н; много его продаётся!
Дядя, скажите, въ какой вы орденъ попали внезапно,
Что такой красный беретъ над;ли на голову? Право,
Вы не аббатомъ ли стали? В;рно, цырюльникъ, какъ брилъ вамъ
Вашу почтенную пл;шь, за уши вамъ зад;валъ всё;
Вы хохолъ потеряли, какъ вижу, со щёкъ своимъ кожу,
Да и перчатки вдобавокъ. Вы не разв;сили ль гд; ихъ?"
Такъ б;дный Браунъ внималъ разнымъ колкимъ насм;шкамъ,
Самъ отъ боли и мукъ вымолвить слова не могши,
Какъ себ; въ гор; помочь, не зная. И, чтобъ ужь не слушать
Дол;е бранныхъ р;чей, къ р;к; кое-какъ дотащился,
Бросился въ воду и поплылъ, несомый бурливымъ теченьемъ,
И ужь подальше на берегъ выплылъ несчастный. И тамъ онъ
Въ мукамъ лежалъ и стоналъ, самъ съ собой разсуждая:
"Хоть бы ужь смерть поскор;е! Ходить не могу, хоть убейте;
Нужно бъ идти ко двору и всё разсказать, какъ случилось,
А тутъ, срамомъ покрытый, томишься по милости Лиса.
Дай-ка мн; только ожить, ужь я отплачу теб;, лживый!"
И онъ, съ силой собравшись, четверо сутокъ тащился
И, наконецъ къ королю пришолъ, изнывая отъ боли.
Только король увидалъ медв;дя въ такомъ положеньи,
Такъ и воскликнулъ: "Богъ милосердый! Браунъ ли это?
Что это съ нимъ приключилось?" И Браунъ ему отв;чаетъ:
"Такъ, государь, безприм;рно, ужасно моё положенье!
Рейнеке-Лисъ, душегубецъ, мн; изм;нилъ такъ постыдно!"
Тутъ король. разсердившись, воскликнулъ: "За это злод;йство
Я отмщу безпощадно! Такого барона, какъ Браунъ,
Рейнеке-Лису позволить на см;хъ подыхать и безчестить?
Да, клянусь честью и царствомъ, клянусь королевской короной,
Лисъ за всё мн; отв;титъ, что Брауну злого над;лалъ!
Пусть не коснусь я меча, когда не сдержу своей клятвы!"
И король повел;лъ сов;ту сейчасъ же собраться,
Зас;данье начать и казнь за злод;йство назначить.
Вс; р;шили, если монарху то будетъ угодно,
Снова потребовать Лиса -- пусть самъ онъ себя защищаетъ
Противъ изв;товъ и жалобъ. Котъ-Гинцо можетъ посольство
Взять на себя, потому что умёнъ онъ. проворенъ и см;тливъ.
Такъ на сов;т; р;шили вс; мудрецы государства.
И король, соизволивъ на то, обращается къ Гинце:
"Оправдайте же выборъ сов;та", онъ молвилъ, "и если
Лисъ за собой посылать въ третій разъ насъ заставитъ,
То и себя и свой родъ нав;ки только погубитъ;
Если умёнъ, приходи онъ заран;. Ему вы объ этомъ
Скажете лично; другихъ онъ вс;хъ презираетъ, но вашимъ
Мн;ніемъ онъ дорожитъ." И котъ отв;чалъ государю:
"Если бъ изъ этого только путное вышло! Но какъ же
Къ Рейнеке-Лису пойду я, и что же я стану тамъ д;лать?
Воля ваша на всё; но я, государь, полагаю,
Лучше бъ другого кого отправить къ нему съ порученьемъ:
Малъ я, невзраченъ и слабъ. Вотъ, Браунъ силёнъ и огроменъ,
А не могъ же привесть Рейнеке-Лиса: такъ какъ же
Я-то за д;ло возмусь? За слово съ меня не взыщите!"
-- "Ты меня не упросишь", король возразилъ: "мы встр;чаемъ
Много малыхъ людей, да умныхъ, хитрыхъ и ловкихъ,
Много большихъ, да глупцовъ. Не великаномъ ты смотришь,
Правда, да взялъ ты умомъ." Послушался котъ и отв;тилъ:
"Ваша воля законъ мн;: и если мн; знаменье будетъ
Съ правой руки, на дорог;, то путь совершу я удачно."
ТРЕТЬЯ П;СНЬ.
Гинце-котъ ужь довольно пути отложилъ за собою,
Какъ вдругъ Мартынову-ІІтичку увид;лъ вдали и воскликнулъ:
"Добрая птичка, счастье сулишь мн;! Сверни-ка съ дороги
И лети всё прав;е! > Птица вспорхнула и с;ла
Съ п;снью на дерево сл;ва отъ Гинце-кота. И взгрустнулось
Сильно ему -- и пророчилъ себ; онъ б;ду и несчастье;
Но? какъ бываетъ со вс;ми, сталъ ободрять себя тутъ же.
Шолъ онъ, шолъ и пришолъ въ Малепартусъ -- и видитъ
Лисъ сидитъ на крыльц;. Ему поклонившись, онъ молвилъ:
"Богъ милосердый да дастъ вамъ вечеръ счастливый! На вашу
Жизнь король умышляетъ за-то, что на судъ королевскій
Вы идти не хотите; и дальше вел;лъ онъ сказать вамъ,
Чтобы къ нему вы явились, по то будетъ плохо вс;мъ вашимъ."
Лисъ ему отв;чалъ: "Милости просимъ, племянникъ!
Богъ да услышитъ меня и васъ никогда не оставитъ!"
Но не того онъ желалъ: въ предательскомъ сердц; готовилъ
Новыя козни ему и только и думалъ о средствамъ,
Какъ бы посланника снова назадъ спровадить съ безчестьемъ.
Всё продолжая кота племянникомъ звать, онъ промолвилъ:
"Ну, племянничекъ, ч;мъ же мн; ныньче попотчивать гостя?
Спится лучше ужь какъ-то на сытый желудокъ. Сегодня
Я вашъ хозяинъ, а завтра, съ утра, ко двору поплетёмся.
Право, лучше такъ будетъ. Изъ ц;лой родни моей только
Насъ одного и люблю я, васъ одного уважаю.
А прожорливый Браунъ.грубо со иной обошолся.
Страшно онъ силенъ и золъ, и я ни за что бы въ дорогу
Съ нимъ пойдти не р;шился. Съ вами же д;ло другое:
Съ вами иду я охотно. Завтра, вм;ст; съ разсв;томъ,
Мы и отправимся въ путь: ладно такъ, кажется, будетъ?"
Гинтце ему отв;чалъ: "Ужь, право, лучше бы было
Намъ, какъ стоимъ и какъ есть, пойдти къ королю. На полян;
Св;тятъ м;сяцъ и зв;зды; дороги и гладки и сухи."
--"Ночью дороги опасны", на то ему Лисъ отв;чаетъ:
"Днёмъ дружелюбно со вс;ми встр;чаемся мы, ну... а ночью,
Право, не всякая встр;ча сходитъ съ рукъ безопасно."
Котъ ему возразилъ: "Такъ вы говорите, племянникъ,
Если ужь мы остаёмся, то что у васъ ужинать станемъ?"
-- "Б;дно я зд;сь пробавляюсь", отв;тствовалъ Рейнеке хитрый:
"Если жь останетесь вы, св;жихъ вамъ сотъ принесу я,
Выберу самъ ужь для васъ, что ни есть наилучшихъ."
-- "Я никогда ихъ не ;мъ", отв;тилъ котъ ему съ сердцемъ:
"Если въ дом; у васъ ужь н;тъ ничего повкусн;е,
Мышь мн; подайте: до ней я страстный охотникъ, а соты
Вы про другихъ сберегите." -- "Какъ? до мышей вы охотникъ?"
Лисъ съ удивленьемъ спросилъ: "только скажите -- мышами
Я угостить васъ готовъ. Тамъ у попа по сос;дству
Есть амбаръ на двор;, и столько мышей развелось въ нёмъ,
Что не свезёшь и возами. Самъ я, могу васъ ув;рить,
Слышалъ, какъ плакался попъ, что н;тъ отъ мышей тамъ отбою."
Котъ, подумавши, молвилъ: "Сд;лайте милость, племянникъ,
М;сто мн; укажите! Всякой дичины вкусн;е
Мышь, пов;рьте: я страстный охотникъ до ней." -- "Ну племянникъ",
Лисъ отв;чалъ, "когда такъ, вамъ ужинъ поставлю прекрасный.
Нечего медлить, пойдёмте: знаю, ч;мъ угостить васъ."
Котъ и пов;рилъ, пошолъ. Пришли къ попову амбару,
Стали у глиняной ст;нки. Рейнеке только вчера лишь
Въ ней лазейку прод;лалъ и ночью, когда вс; уснули,
Лучшую курицу снялъ съ нашести. Мартынка-поповичь
Вздумалъ за-то отомстить: къ лазейк; хитро прикр;пилъ онъ
Петлю живую съ шнуркомъ, въ надежд;, что если въ другой разъ
Прійдутъ къ нему воровать, отмститъ онъ за курицу вору.
Рейнеке всё это зналъ и, слово къ коту обращая,
"Милый племянникъ", сказалъ, "вотъ пол;зайте въ лазейку;
Я жь караулить зд;сь буду, пока вы охотитесь; пропасть
Тамъ вы найдёте мышей. Чу! какой свистъ поднимаютъ!
Кушайте вволю, а посл; назадъ приходите -- я буду
Васъ дожидаться. Мы съ вами вм;ст; всю ночь проведёмъ ужь,
Такъ-какъ завтра съ зарёю въ путь отправляемся долгій,
Хоть сокращать его станемъ другъ другу весёлой бес;дой."
-- "Да безопасно ли л;зть въ эту лазейку?" спросилъ котъ:
"Эти попы иногда себ;-на-ум; в;дь бываютъ."
Хитрый Лисъ отв;чалъ: "Ну, кто жь это можетъ представить!
Если вы трусите, мы возвратимся; жена моя дома
Съ честью васъ прійметъ и вамъ предложитъ домашнюю пищу;
Правда, не будетъ мышей, но всё-таки будемъ мы сыты."
Но котъ-Гинце въ лазейку ужь прыгнулъ, стыдясь подозр;нья
Въ трусости низкой, и въ петлю поповича прямо попался.
Такъ-то гостей угощалъ Рейяеке-Лисъ въ своёмъ замк;.
Гинце-котъ, ощутивши петлю живую на ше;,
Такъ и обмеръ со страху; прыгнулъ онъ сильно въ лазейку,
Такъ-что петля какъ-разъ ежу обвилась вокругъ горла.
Жалобно тутъ онъ воззвалъ къ Рейнеке-Лису, который,
Стоя у самой лазейки, съ радости зубы лишь скалилъ
И, ухмыляясь коту, такъ говоритъ сквозь лазейку:
"Вкусны ли мыши вамъ, Гинце? Жирны. должно быть, не такъ ли?
Только бъ Мартынка пров;далъ, что дичью его вы живитесь,
Онъ бы горчицы принесъ вамъ: в;жливый мальчикъ Мартынка!
Это у васъ при двор;, что ль, такъ поютъ за об;домъ?
Что-то не в;рится, право. Если бы Изегримъ также
Въ эту ловушку, какъ вы, съ своей головою попался,
Вдругъ бы за вс; свои козни онъ мн; поплатился, разбойникъ!"
И, сказавъ р;чь такую, Рейнеке-Лисъ удалился.
Но теперь уб;жалъ онъ не на одно воровство лишь.
Волокитство, убійство, разбой и изм;ну считалъ онъ
Д;ломъ вовсе негр;шнымъ. Вотъ и теперь онъ задумалъ
Н;что свершить въ такомъ род;. Зазнобу свою Гиремунду
Шолъ нав;стить онъ съ двоякою ц;лью: во первыхъ, въ надежд;
Вызвать отъ ней, въ чёмъ его супругъ ея, волкъ, обвиняетъ;
А во-вторыхъ -- и хот;лось старый гр;шокъ ему вспомнить.
Волкъ же былъ при двор;: случай былъ самый удобный.
Склонность волчицы къ нему, безстыдному Лису, давно ужь
Сердце ревнивое волка мучила праведнымъ гн;вомъ.
Къ женщинамъ въ комнату Лисъ вошолъ и увид;лъ, что дома
Не было ихъ. "Богъ на помощь, сводныя д;тки!" сказалъ онъ,
Ласково д;ткамъ кивнулъ, а санъ поб;жалъ себ; дальше.
Утромъ съ зарёй Гиремунда, домой приб;жавши, спросила:
"Не приходилъ ли ко мн; кто?" -- "Рейнеке-Лисъ заходилъ къ намъ --
Съ вами хот;лъ говорить и вс;хъ насъ, сколько тутъ было,
Сводными д;тками назвалъ." Тутъ Гиремунда вспылила:
"Онъ мн; за это заплатитъ!" и тутъ же со вс;хъ ногъ пустилась
Мстить за обидное слово. Знала она, гд; бывалъ онъ
И, нагнавъ его скоро, съ сердцемъ къ нему обратилась:
"Это что за названье? и что за поносное слово
Вы предъ моими д;тьми, безсов;стный варваръ, сказали?
О, вы раскаетесь въ этомъ!" молвила, б;лые зубы
Гн;вно на Лиса оскаливъ и въ бороду Лису вц;пившись.
Больно стало ему и бросился-было отъ ней онъ,
Да нагнала его снова она. Тутъ чего не случилось!
Былъ по близости замокъ, весь развалившійся. Прямо
Оба къ нему поб;жали. Была тамъ щель небольшая
Въ башн; одной и сквозь щель эту Лисъ проскользнулъ, хоть и трудно
Было ему, потому-что щель оказалася узкой.
Всл;дъ за нимъ и волчица, грузная, сильная, съ лёту
Голову въ щель запустила, ёрзала, билась, ломилась,
Думая тоже прол;зть, но глубже только входила,
Глубже всё вязла въ той щели и выл;зть изъ ней не могла ужь.
Рейнеке, это зам;тивъ, къ ней заб;жалъ стороною
И -- блудливый шельмецъ -- премного над;лалъ хлопотъ ей.
Ужь и ругалась волчица! "Ты" -- говоритъ -- "поступаешь,
Словно разбойникъ, какъ воръ!" А Лисъ на то отв;чалъ сй:
"Коль никогда не бывало, такъ пусть же теперь это будетъ!"
Непохвально нисколько, когда мужъ жен; изм;няетъ,
Какъ теперь Рейнеке. Хитрый, не зналъ ничего онъ святого.
Кой-какъ волчица, однако, изъ трещины выл;зла; Лисъ же,
Злой и увёртливый плутъ, былъ отъ нея ужь далёко.
Такъ-то хот;ла волчица сердце сорвать на злод;;,
Женскую честь сохранить -- и честь вдвойн; потеряла.
Но обратимся къ коту и взглянемъ, что д;лаетъ б;дный.
Видя, что въ петлю попался, сталъ по обычаю кошекъ
Немилосердно вопить онъ. Услышалъ это Мартынка
И съ постели вскочилъ. "Слава Богу! не даромъ
Петлю живую къ лазейк; я прикр;пилъ: воръ попался!
Я научу его красть!" Такъ разсуждая, Мартынка
Св;чку вздулъ впопыхахъ (въ дом; вс; спали давно ужь),
Мать и отца разбудилъ со всею домашней прислугой
Крикомъ: "лисица попалась! пойдёмте вс; къ ней и убьёмте!"
Вотъ и пошли вс; гурьбою, большіе и малые; даже
Патеръ, поднявшись съ постели, накинулъ на плечи подрясникъ.
Вс; поб;жали съ св;чами; впередъ вс;хъ лет;ла кухарка.
Палку схвативши, Мартынка напалъ на несчастнаго Гинце
И давай его дуть по спин;, голов; и по лапамъ.
Глазъ ему, б;дному, вышибъ. Тутъ вс; на него налет;ли;
Патеръ съ острыми вилами самъ подосп;лъ, какъ нарочно,
Словно разбойниковъ шайка въ амбаръ къ нему ночью зал;зла.
Котъ умирать ужь собрался и, въ б;шенств; страшномъ воспрянувъ,
Въ ляжки поповы впился, кусалъ и царапалъ ихъ больно,
Страшно его опозорилъ и т;мъ за глазъ отомстилъ свой.
Вскрикнулъ патеръ отъ боли -- и обморокъ съ нимъ приключился.
Съ-дуру кухарка завыла, что дьяволъ тутъ, видно, вм;шался
На зло ей женщин; б;дной; клялась она и божилась,
Что готова отдать всё нажитое им;нье,
Только бъ такого несчастья не было съ бариномъ; даже
Если бъ кладъ ей достался, она и кладъ отдала бы,
Только бы баринъ ея здоровымъ остался, какъ прежде.
Такъ горевала она о барскомъ несчасть; и срам;
И объ ув;чьи его, столь для нея непріятномъ.
Тутъ его въ домъ понесли, напутствуя воемъ и плачемъ,
Бросивъ всё второпяхъ и въ петл; Гинце оставивъ.
Гинце-котъ злополучный, оставшись одинъ, весь избитый,
Еле-живой и готовый духъ испустить въ ту жь минуту,
Тотчасъ взялся за шнуръ и сталъ его грызть что есть мочи.
"Ужь не спастись мн; отъ этой б;ды!" онъ, б;дный, подумалъ.
Но удалося ему шнурокъ перегрызть. О, какъ счастливъ
Былъ онъ, когда уб;галъ отъ м;ста, гд; выстрадалъ столько!
М. Достоевскій.
ИЗЪ ТРАГЕДІИ "ФАУСТЪ".
1.
ПОСВЯЩЕНІЕ КЪ "ФАУСТУ".
Вы вновь ко мн;, воздушныя вид;нья!
Давно знакомъ печальный съ вами взоръ!
Иль сердце къ вамъ полно опять стремленья,
Иль грудь хранитъ безуміе съ-т;хъ-поръ?
Вы принеслись! Я, полонъ умиленья,
Въ туманной мгл; прив;тствую вашъ хоръ.
Трепещетъ грудь младенческими снами
Отъ волшебства, нав;яннаго вами.
Вы обновили св;тлыхъ л;тъ картину --
И много милыхъ ожило т;ней.
Подобно саг;, смолкшей въ половину,
Звучатъ любовь и дружба прежнихъ дней.
И больно мн;: давнишнюю кручину
Несётъ мн; жизнь со вс;хъ своихъ путей,
И кличетъ т;хъ, которыхъ въ мигъ участья
И унесло, и обмануло счастье.
Имъ не слыхать посл;дующихъ п;сенъ --
Вс;мъ т;мъ кому я первыя п;валъ.
Кружокъ прив;тный избранныхъ сталъ т;сенъ
И отголосокъ первый отзвучалъ.
Кому пою, тотъ кругъ мн; неизв;стенъ:
Его прив;тъ мн; сердце запугалъ;
А т;, чей слухъ мою и любитъ лиру,
Хотя въ живыхъ, разс;яны по міру.
И вновь во мн; отвычное стремленье
Въ тотъ кроткій міръ къ задумчивымъ духамъ!
Неясное подъемлю п;сноп;нье,
Подобное эоловымъ струнамъ:
Проснулось въ строгомъ сердц; умиленье;
Невольно слёзы сл;дуютъ слезамъ.
Все, ч;мъ влад;ю, кажется мн; лживо,
А что прошло -- передо мною живо.
А. Фетъ.
2.
ПРОЛОГЪ ВЪ НЕБ;.
Духъ Св;та, Архангелы и потомъ --Мефистофель.
РАФАИЛЪ.
Звуча, какъ встарь, и въ поднебесной
Ликуя и гремя хвалой,
Свершаетъ солнце кругъ чудесный,
Творцомъ указанной стезей.
И в;ков;ченъ хоръ согласный
Ему, Зиждителю всего,
И днесь, какъ въ первый день, прекрасны
Творенья дивныя его!
ГАВРІИЛЪ.
И вотъ земля въ своёмъ убранств;!
Тму св;томъ, св;тъ см;няя мглой,
Она вращается въ пространств;
Съ непостижимой быстротой.
Моря шумятъ и съ ихъ скалами,
Незримо движима вперёдъ,
Въ связи съ небесными т;лами,
Она свершаетъ свой полётъ.
МИХАИЛЪ.
Зд;сь огнь земли подъемлетъ море,
Тамъ сушь волной поглощена:
То споръ стихій; но въ этомъ спор;
Нетл;нной жизни с;мена.
Всё та же твердь, природа та же,
И день, Владыка, тотъ же онъ;
Твои стратиги, мы на страж;
И святъ и в;ченъ твой законъ.
ВСЕ ТРОЕ.
Любовь и сила, хоръ согласный,
Греми хвалой Творцу всего!
Хвала! Какъ въ первый день, прекрасны
Творенья дивныя Его!
Является Мефистофель.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Я зд;сь довольно пошатался
И про людей могу сказать,
Что, не отвыкни хохотать,
Надъ ними бъ ты расхохотался.
Въ наук; сферъ я не смышленъ
И звуковъ сферъ не понимаю;
Но родъ людской я лучше знаю --
Божокъ земли, какъ въ первый день, см;шонъ.
Чудакъ, б;ду б;дой онъ накликаетъ,
Высокое въ себ; подозр;ваетъ --
И дважды въ дуракахъ. Но если бъ на него
Порой та блажь не находила,
Ему бы зд;сь гораздо лучше было.
И странно: то, что онъ зовётъ умомъ
И что разумника отъ твари отличаетъ,
Частенько онъ на то употребляетъ,
Чтобъ со скотами быть скотомъ.
Онъ, съ позволенія, походитъ
На длинноногаго сверчка,
Который в;къ -- не то что ходитъ,
Не то летаетъ; далъ стречка --
Ну и пускай: не тутъ-то было!
Ко всякой дряни суетъ рыло.
ДУХЪ СВ;ТА.
Думъ-отрицатель, на земл;
Всегда и всё не по теб;.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Да не съ ч;мъ и тебя поздравить.
А люди... чортъ р;шился ихъ оставить:
Везъ жалости ихъ вид;ть не могу.
ДУХЪ СВ;ТА.
А Фауста?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Доктора?
ДУХЪ СВ;ТА.
Достойнаго слугу!
ИЕФИСТОФЕЛЬ.
По чести, онъ на прочихъ не походитъ --
И ;стъ, и пьётъ не по плечу другимъ;
Но сн;дь его не изъ земли исходитъ
И аппетитъ его неутолимъ:
То полнъ земныхъ и страстныхъ вождел;ній,
То алчетъ зв;здъ въ безуміи хот;ній;
Но широко волнуемая грудь
Нигд; и ни на чёмъ не можетъ отдохнуть.
ДУХЪ СВ;ТА.
Добра ещё въ его служеньи н;тъ;
Но скоро озаритъ его небесный св;тъ.
Весной лишь узнаётъ хозяинъ вертограда,
Что осенью пожнётъ отъ гроздій винограда.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Такъ, значитъ, стоитъ согласиться --
Изъ рукъ зв;рёкъ не ускользнётъ?
ДУХЪ СВ;ТА.
Блуждаетъ онъ, пока стремится.
Пытай его, покуда онъ живётъ,
Пока въ нёмъ кровь играетъ и струится
МЕФИСТОФЕЛЬ.
По мн;, чтобъ кровь играла съ молокомъ!
Благодарю -- я не терплю тщедушныхъ;
А съ мёртвыми я вовсе не знакомъ
И въ этомъ сходствую съ котомъ;
Особенно люблю великодушныхъ:
Будь краснощёкъ, р;зовъ -- и ч;мъ жив;й,
Тотъ и согласн;е съ политикой моей.
ДУХЪ СБ;ТА.
Сперва р;ши, потомъ хвались задачей!
Источникъ чистъ и бьётъ живымъ ключёмъ!
Съум;й его испортить зломъ;
Но знай, стыдяся неудачи,
Правдивый и среди невзгодъ
На путь прямой, на прежній сл;дъ придётъ.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
О, если такъ, я не заставлю ждать!
Съ богоподобіемъ, ручаюсь, онъ простится.
Его горстями я заставлю пыль глотать,
Причемъ онъ будетъ ею же хвалиться,
Какъ это д;лаетъ почтенная моя
Прабабушка, проклятая зм;я.
ДУХЪ CB;TA.
Твой путь открытъ; тебя не отвергаетъ
Святая власть. И изо лжей,
Что нын; Бога отрицаютъ,
Прямая ложь сносн;е для людей:
За зломъ добро, за тьмою св;тъ видн;й,
И въ мудрости своей судилъ Создатель,
Чтобъ тёмный демонъ-отрицатель
Противникомъ ихъ доброй воли сталъ
И зломъ добро всечасно искушалъ,
Зане въ борьб; со злымъ началомъ,
Того бъ добра поб;да означала
Его грядущее, святое торжество.
А вы, поборники прямые Провид;нья,
Мужайтесь: вамъ готовитъ божество
Залогъ любви и чудо воскресенья.
(Небо открывается, Чистый Духъ и три архангела исчезаютъ.)
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Повременамъ люблю со старикомъ
Потолковать: онъ д;ло разум;етъ;
Да какъ и но любить, когда, притомъ,
Онъ в;жливымъ и съ чортомъ быть ум;етъ?
А. Струговщиковъ.
3.
КАБИНЕТЪ ФАУСТА.
Фаустъ, потомъ Мефистофель.
ФАУСТЪ
Кто тамъ стучится? кто?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Да я!
ФАУСТЪ.
Что за досада!
Войди!
МЕФИСТОФЕЛЬ (входя).
Три раза твой отв;тъ мн; слышать надо.
ФАУСТЪ.
Войди, войди!
МЕФИСТОФЕЛЬ
Ну, вотъ-такъ удружилъ!
Поладимъ мы съ тобой. Чтобъ остудить твой пылъ
И разогнать туманъ мечтаній,
Къ теб; дворянчикомъ явиться вздумалъ я.
Смотри: въ пунцовомъ я кафтан;;
Онъ какъ въ огн; горитъ. отъ золота блестя,
Плащъ бархатный и сд;ланный отлично,
Обшитъ широкимъ галуномъ
И остальное всё, какъ видишь ты, прилично:
Поретъ съ перомъ и шпага подъ плащомъ.
Я и теб; принарядиться
Даю мой искренній сов;тъ,
Чтобы вступить развязн;й въ св;тъ
И св;тской жизни научиться.
ФАУСТЪ.
Какое платье я ни вздумалъ бы над;ть,
Подъ нимъ тоск; моей съ страданьемъ не уняться:
Я слишкомъ старъ, чтобъ вздоромъ забавляться,
И слишкомъ молодъ, чтобъ желаній не им;ть.
Что можетъ дать мн; св;тъ? какое ут;шенье?
Отв;ка въ нёмъ звучитъ печальная для насъ
Одна и та же п;снь: лишенья и лишень
Вотъ что дерётъ намъ уши каждый часъ,
О чёмъ всю жизнь намъ до могилы,
Среди заботъ, досуговъ и трудовъ,
Однообразно и уныло
Напоминаетъ бой часовъ.
День наступающій я съ ужасомъ встр;чаю
И слёзы лить готовъ ужь наперёдъ:
Ни одному желанію, я знаю,
Онъ исполненія съ собой не принесётъ.
Я знаю наперёдъ, что онъ, въ своёмъ теченьи
Иль неудачей, иль сомн;ньемъ
Готовъ и сладость мн; надежды отравить
И вс; души моей высокія стремленья
Своею пустотой въ зародыш; сгубить.
Когда жь настанетъ ночь и всё покроетъ тьмой
И тутъ, на лож; сна, средь мёртвой тишины
И тутъ напрасно я душой стремлюсь къ покою:
Меня томятъ мучительные сны.
И Богъ, всесильный Богъ, который обитаетъ
Въ моей груди и жизнію моей
И вс;ми силами незримо управляетъ,
Который душу мн; въ стремленьяхъ возвышаетъ
Онъ не пошлётъ извн; отрады ей.
И вотъ, вотъ почему мн; жизнь ужь cтала въ тягость,
И я кляну её, и смерть была бы въ радость.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Ни для кого, однако, не была
Она зд;сь гостьею отрадной.
ФАУСТЪ.
Блаженъ, кому опа въ бою рукою хладной
В;нокъ лавровый принесла,
Кого, средь тишины и сладостнаго мира,
На лож; н;ги, посл; пира,
Въ объятіяхъ любовницы нашла.
О! для чего, въ тотъ мигъ когда душа тонула
Въ восторг; созерцанья своего --
О, для чего она сномъ в;чнымъ не уснула?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
А кто-то все-таки напитка одного
Въ ту ночь хлебнуть не см;лъ.
ФАУСТЪ.
Въ твоёмъ, я вижу.
Шпіонство.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Да, кой-что я знаю, признаюся,
Хоть отъ всев;д;нья далёкъ.
ФАУСТЪ.
О, ежели въ тотъ мигъ знакомый звукъ отвлёкъ
Меня отъ гибели и, усыпивъ страданья
Мечтой о прежнихъ дняхъ душ; моей блеснулъ
И эхомъ сладкаго для ней воспоминанья
Остатокъ д;тскимъ чувствъ жестоко обманулъ.
За-то кляну я всё теперь, что увлекаетъ,
Что льститъ душ;, манитъ её мечтой
И, осл;пивъ её, томимую тоской,
Въ живомъ вертеп; заключаетъ.
Но прежде я всего тебя кляну -- тебя,
Ув;ренность въ высокомъ назначеньи,
Которой в;чно въ осл;пленьи
Нашъ умъ ласкаетъ самъ себя!
Кляну наружность я и блескъ ея ничтожный,
Всё затьм;вающій -- и всё, что намъ даритъ
И сны отрадные, и въ грёзахъ насъ тревожно
И къ слав; и къ безсмертію манитъ!
Кляну я всё, что мило въ обладаньи:
Ребёнка, женщину, нашъ плугъ, нашъ кровъ родной,
Кляну земныя вс; стяжанья,
Когда лишь буйныя д;янья
Они внушаютъ намъ, иль сладостный покой
На ложе мягкое шлютъ л;ности! Проклятье
Шлю и теб;, душистый гроздій сокъ,
И вамъ, горячія объятья,
Посл;дняя любви отрада и в;нокъ!
Кляну надежды обольщенье,
Кляну судьбу и жизнь мою!
Тебя же, глупое терп;нье,
Сто тысячъ разъ проклятью предаю!
ХОРЪ НЕВИДИМЫХЪ ДУХОВЪ.
Увы! увы!
Разрушилъ ты
Рукою мощной
Міръ красоты.
Онъ полубогомъ
Разбитъ весь въ прахъ,
И мы обломки
Несёмъ въ слезахъ
Изъ вс;хъ могучихъ
Земли сыновъ.
Другой зд;сь, лучшій,
Создай ты вновь!
Пускай вм;стится
Въ твою онъ грудь
И снова жизни
Начни ты путь --
И обновлённой
Душ;, въ прив;тъ,
Восторгъ и п;сни
Польются всл;дъ.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
В;дь эти крошки
Вс; изъ моихъ --
Какъ умны! Слушай
Сов;ты ихъ:
Изъ заточенья,
Гд; мысль и кровь
Въ оц;пен;ньи,
На волю вновь,
На пиръ веселья
И новый трудъ
Въ міръ наслажденья
Они зовутъ.
Тоскою не шути, или она убьётъ,
Какъ коршунъ, жизнь въ изнывшей груди.
Какой бы вкругъ тебя ни находился сбродъ,
Всё челов;комъ быть тебя научатъ люди.
Однако, не подумай ты, чтобъ я
Хот;лъ съ толпой см;шать тебя;
Хоть самъ я невеликій баринъ,
Но если жизнь ты хочешь разузнать,
Такъ отнесись ко мн; и будешь благодаренъ;
А я готовъ услугу оказать.
Пожалуй, хоть сейчасъ условимся съ тобою,
И буду я товарищемъ твоихъ;
А если угожу усердіемъ моимъ,
То навсегда твоимъ остануся слугою.
ФАУСТЪ.
А за услугу что наоборотъ?
МЕФИСТОФКЛЬ.
Э, полно: мы свести усп;емъ счотъ.
ФАУСТЪ.
Н;тъ, н;тъ, любезн;йшій, ты не такого сорта:
В;дь ради-Бога ничего
Для ближняго не выпросишь у чорта.
Ты эгоистъ: я жду условья твоего.
Съ такимъ слугой въ дону опасно...
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Съ твоимъ желаніемъ согласно,
Я обязательство даю теб; служить,
Коль-хочешь, на посылкахъ быть
И д;лать всё. Когда же "тамъ" сойдёмся,
То мы съ тобою разочтёмся.
ФАУСТЪ.
Объ этомъ "тамъ" забочусь мало я!
Разрушь ты этотъ міръ, создай на м;ст; этомъ
Другой -- мн; всё-равно: вся радость бытія
Мн; льётся изъ земли, и этимъ солнца св;томъ
Печальный путь мой озарёнъ.
Сомкни глаза мн; смерти сонъ --
Тогда мн; д;ла н;тъ, что "тамъ" насъ ожидаетъ --
Любовь ли въ мір; томъ, иль ненависть пылаетъ,
И естьли въ нёмъ, какъ въ этомъ, верхъ и низъ.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Такъ въ этомъ случа; во мн;ньяхъ мы сошлись.
Ну, заключимъ союзъ -- и ты увидишь вскор;,
Что ц;лое теб; я дамъ блаженства море,
Дамъ то, что никому не снилось и во сн;.
ФАУСТЪ.
Что можешь дать ты, б;дный дьяволъ, мн;?
Постигнуть ли теб; подобное творенье,
Думъ челов;ческихъ высокое стремленье?
Есть пища у тебя, но ей не будешь сытъ.
Дашь золота? -- оно, какъ ртуть, изъ рукъ скользитъ,
Игра, съ которою н;тъ выигрыша. Что же?
Ты приведёшь ко мн; красавицу на ложе,
Которая, прильнувъ къ устамъ моимъ,
Другому взглядами сулитъ любви награду.
Дашь славу мн; -- боговъ любимую отраду?
Но слава исчезаетъ, в;дь, какъ дымъ.
Н;тъ, дай мн; плодъ, который истл;ваетъ
На дерев;, межь т;мъ какъ съ каждымъ днёмъ
Всё дерово пышн;е расцв;таетъ.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Такія р;дкости мн; просто нипочёмъ!
Ихъ -- сколько хочешь -- дать могу я.
Всё д;ло, милый мой, пе въ тонъ:
Есть нечто лучшее, ч;мъ друга угощу я.
ФАУСТЪ.
Когда на лож; сна усталою душой
Хотя минуту я вкушу успокоенье,
Когда хоть разъ скажу: "доволенъ я собой",
И силой чаръ и обольщенья
Ты усыпишь меня средь н;ги упоенья --
Тогда пускай свершится жребій ной!
Согласенъ?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
По рукамъ!
ФАУСТЪ.
И если въ то мгновенье
Хоть разъ скажу я: "погоди,
Мигъ быстролётный наслажденья --
Ты сладокъ!" пусть въ моей груди
Тогда угаснетъ жизни сила
И смерти колоколъ уныло
Звукъ погребальный разольётъ!
Пускай сорвётся стр;лка часовая
И, отъ услугъ тебя освобождая,
Посл;дній часъ мой зд;сь пробьётъ?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Смотри, обдумай наперёдъ:
В;дь всё припомню я!
ФАУСТЪ.
Им;ешь право.
Ужь всё обдумано давно.
Жизнь настоящая -- плохая мн; забава:
В;дь быть рабомъ и въ ней мн; суждено,
А чьимъ бы мн; ни быть -- не всё ль равно?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Такъ ныньче жь начинаю службу
За докторскимъ столомъ; а ты не откажи
Въ одномъ, любезн;йшій, ужь сд;лай же мн; въ дружбу --
На жизнь и смерть дв; строчки напиши.
ФАУСТЪ.
Педантъ -- росписки ты желаешь?
Иль мужа честнаго ты въ мір; не встр;чалъ?
Иль слову моему не дов;ряешь,
Которымъ душу я сковалъ?
Когда стремится всё и всё дорогой склизкой
Идётъ между соблазновъ и страстей --
Что значитъ глупая росписка?
Н;тъ, слово честное в;рн;й!
Хоть звукъ оно и кажется химерой,
Но съ д;тства въ насъ заключена
Къ нему таинственная в;ра
И честная душа всегда ему в;рна.
Блаженъ, кто слово сохраняетъ!
Онъ въ жертву всё готовъ ему отдать;
Но подпись, но пергаментъ и печать --
Всё это насъ, какъ призракъ, устрашаетъ:
Вся сила слова подъ перомъ
Въ одно мгновенье исчезаетъ.
Ну, дьяволъ, выбирай же ч;мъ писать: р;зцомъ,
Кинжаломъ, грифелемъ, на мрамор;, на стали
Иль на бумаг;?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Да нельзя ли
Безъ этихъ громкозвучныхъ словъ?
Къ-чему такія всё натяжки,
Когда тутъ надобенъ одинъ клочокъ бумажки
Да капля крови?
ФАУСТЪ.
Ну, коль хочешь, я готовъ,
И руку приложу къ нел;пому условью.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Необъяснимое в;дь слито что-то съ кровью.
ФАУСТЪ.
Тебя страшитъ, что я нарушу договоръ?
Пов;рь, въ чёмъ клятву далъ, къ тому ужь съ давнихъ-поръ
Съ несудержимой силой я стремился.
Я слишкомъ высоко когда-то заносился,
Былъ слишкомъ гордъ -- и потому
Принадлежу теперь къ разряду твоему.
Меня отвергнулъ Всемогущій;
Природ; тайнъ своихъ мн; не открыть;
И прервалась мышленья нить,
И стало знанье мн; давно тоской гнетущей.
Теперь кипучихъ пылъ страстей
Пусть утолятъ плотскія наслажденья!
Пусть чары силою своей
Мн; приготовятъ чашу упоеній!
Веди меня въ шумящій вихрь суетъ,
Въ коловоротъ вседневныхъ приключеній.
И дай мн; всё, что жизнь даетъ и св;тъ!
Пускай см;няются обычной чередою
И для меня, какъ и для вс;хъ,
Страданья, радости, заботы съ ихъ тоскою,
И неудачи, и усп;хъ!
Лишь въ треволненіяхъ мужаемъ мы душою.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Ни ц;ль вамъ, ни границы не даны ---
И потому вы всё попробовать вольны,
Что вамъ придётся лишь по вкусу,
Смотри -- не праздновать лишь трусу!
ФАУСТЪ.
Пойми, что я ищу не радости одной!
Н;тъ, жажду жизни я, хочу страстей угара,
Мукъ ревности, любви безумной жара;
Хочу упиться я слезами и тоской,
Чтобъ, исц;лённая теперь отъ жажды знанья,
Была открыта грудь моя
Для каждой радости, для каждаго страданья;
Чтобъ всё, что послано на долю бытія,
Въ даръ челов;честву, прочувствовать глубоко,
Постигнуть всё, что въ нёмъ прекрасно и высоко,
Вс; наслажденія его, весь грузъ скорбей
Вм;стить въ душ;, носить въ груди моей
И, слившись духомъ съ нимъ и личностью моею,
Жить жизнію его и истребиться съ нею.
МЕФИСТОФИЛЬ.
Пов;рь тому, кто милліоны л;тъ
Надъ этой пищею трудится,
Что разжевать её вамъ вовсе средства н;тъ
И что ни въ чьёмъ она желудк; не сварится.
Все существуетъ лишь для Бога одного,
Одинъ Онъ окружонъ лучами
И св;та, и величья своего;
Но ты -- другое д;ло съ вами:
Имъ созданы для мрака мы,
А вы -- для св;та и для тьмы.
ФАУСТЪ.
Но я хочу.
МЕФИСТОФЕЛЬ
Да дай же объясниться!
Есть, видишь ля, одно тутъ сладить не легко:
Наук; н;тъ конца -- всё надобно учиться,
А время жизни коротко.
Но помогу и зд;сь теб; сов;томъ:
Войди въ сообщество съ какимъ-нибудь поэтомъ --
И пусть сей велій мужъ свой умъ понапряжётъ
И въ пылкій мозгъ твой соберётъ
Вс; качества въ порыв; вдохновенья:
Льва силу съединитъ съ оленьей быстротой,
Кровь итальянца жгучую съ терп;ньемъ
Народовъ с;верныхъ, да тайною одной
Снабдитъ тебя, какъ пріобр;сть ум;нье
Съ великодушіемъ коварство сочетать
И бурный пылъ страстей разсудкомъ охлаждать.
Увидя чудака такого,
Я микрокосмомъ бы назвалъ его.
ФАУСТЪ.
Что жь я,
Коль н;тъ мн; средства никакого
Достигнуть до конца земного бытія,
Къ которому душа моя стремится?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Ни бол;е, ни мен;е, какъ ты.
Изволь въ парикъ огрожный нарядиться,
Иль на ходули взгромоздиться --
Всё будешь ты, ч;мъ есть: всё будешь -- ты.
ФАУСТЪ.
Напрасно васъ душа сбирала и хранила,
Сокровища познаній и ума!
Въ ней та же всё нев;д;нія тьма,
И ни одна живительная сила
Не отзывается въ груди моей больной
И такъ же я далёкъ отъ истины святой!
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Достопочтенн;йшій, ты смотришь очень-в;рно
На всё, какъ смотрятъ вс;; да вотъ что скверно,
Что жизнь-то улетаетъ съ каждымъ днёмъ
И ваши радости уноситъ:
Такъ пользуйся же ими ты съ ужомъ,
Пока ихъ время не подкоситъ.
Конечно, чортъ возьми, что руки зд;сь твои
И ноги съ головой останутся твоими;
Но разв; наслажденья не мои,
Коль завлад;ть ум;ю ловко ими?
Когда бы жеребцовъ четвёрку я запрёгъ
И вскачь бы ихъ рука моя пустила,
В;дь словно бъ у меня шестнадцать было ногъ
И сила ихъ моей была бы силой.
Да, ноги ихъ -- моя: скачу -- и горя н;тъ.
Но думы прочь теперь, и пустимся мы въ св;тъ.
Пов;рь мн;: тотъ, кто разм;ряетъ
Всю жизнь свою, сродни скотин; той,
Которую кружитъ на м;ст; л;шій злой,
Межъ-т;мъ какъ кормъ у ней подъ носомъ выростаетъ.
ФАУСТЪ.
Съ чего жь, однако, мы начнёмъ?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Вопервыхъ, мы съ тобой уйдёмъ
Ивъ этихъ ст;нъ, гд; жизнь -- такая скука.
Ты школьниковъ отдай сос;ду своему:
В;дь это истинная мука
Учиться и учить, не зная самъ чему!
Такую выносить истому
Не всё ль равно, что молотить солому?
А то, чему бы нужно было ихъ учить,
Того ученикамъ теб; не объяснить.
Н. Грековъ.
4.
КОМНАТА МАРГАРИТЫ.
МAРГAРИТA (разд;вается и поётъ).
Былъ въ ;ул; царь. Ему другъ милый
Дала предъ смертію бокалъ --
И неизм;нно до могилы
Онъ даръ зав;тный сохранялъ.
И всякій разъ, когда краями
Его къ устамъ онъ подносилъ,
Глаза туманились слезами
И тяжкій вздохъ вино мутилъ.
Предчувствуя свою кончину,
Вс; грады царства своего
Онъ перечёлъ и отдалъ сыну --
Не отдалъ кубка одного.
Въ насл;дномъ замк;, что скалами
Морскія волны отражалъ,
Онъ, окружонъ богатырями,
За царскимъ пиромъ возс;далъ.
Съ посл;дней каплей, неизм;нный,
См;шавъ посл;днюю слезу,
Онъ бросилъ кубокъ драгоц;нный
Въ валы, кип;вшіе внизу.
Опъ вид;лъ, какъ, сверкнувъ краями,
Онъ внизъ волной былъ увлечёнъ --
И, проводивъ его глазами,
Уже ни капли не пилъ онъ.
М. Загорскій.
5.
САДЪ СОС;ДКИ МАРТЫ.
Маргарита и Фаустъ.
МАРГАРИТА.
Такъ об;щай же!
ФАУСТЪ.
Всё, чего желаешь.
МАРГАРІТА.
Скажи, религію ты точно уважаешь?
Ты, Генрихъ, добръ: но въ этомъ какъ-то мн;
Сомнительно -- не в;рится теб;.
ФАУСТЪ.
Дитя моё, оставимъ это.
Я ближняго люблю -- и ту любовь
Я кровью искупить готовъ.
Священны мн; священные предметы,
И никогда, и ни за что на св;т;
У ближняго любви не отыму.
МАРГАРИТА.
Но надо также в;рить самому!
ФАУСТЪ.
Что надо?
МАРГАРИТА.
Власть им;ть бы надъ тобою...
Тогда бы ты Святыя Тайны чтилъ.
ФАУСТЪ.
Я уважаю ихъ.
МАРГАРИТА.
Не возносясь душою
Къ Всевышнему, ты церковь позабылъ.
Ты въ Бога в;руешь?
ФАУСТЪ.
Кто знаетъ,
Кто можетъ -- "в;рую" сказать?
Духовный и мудрецъ не хочетъ понимать
И на вопросъ двулично отв;чаетъ.
Что нужды, если я съ тобой?
МАРГАРИТА.
Такъ стало-быть ты вотъ какой!
ФАУСТЪ.
Не осуждай меня, прекрасное созданье!
Кто можетъ великое имя назвать,
Кто можетъ, спросясь у разсудка, сказать:
Воистину в;рю въ него?
Кто можетъ заглушить святое упованье
И, сердцу отказавъ и голосу призванья,
Сказать: я не в;рю въ Него?
Единый, Предв;чный,
Въ в;кахъ безконечный,
Хранитель тебя и меня,
Не Онъ ли, въ созданьи, хранитъ и Себя?
Кто сводъ сей воздвигнулъ небесный
На комъ оперлася земля,
Откуда св;тъ солнца чудесный,
К;мъ блещетъ ночная зв;зда?
Когда, подъ огнёмъ вождел;нья,
Я въ очи твои погружонъ,
Въ нихъ блещетъ заря наслажденья,
Блаженный мн; видится сонъ.
Невидно сила святая
Прольётся и, въ ней утопая,
Твоя переполнится грудь:
Въ величіи всё позабудь!
Тогда, блаженная сознаньемъ,
Его какъ хочешь назови --
Творцомъ, источникомъ любви:
Ему не в;даю названья!
Всё въ ощущеньи, милый другъ.
Природа жь вся лишь дымъ и звукъ!
МАРГАРИТА.
И это хорошо и съ поученьемъ схоже.
Нашъ духовникъ хотя почти и тоже,
Да какъ-то иначе объ этомъ говоритъ.
ФАУСТЪ.
И нын;, какъ вчера -- и всякъ и всюду
Святую истину по-своему твердитъ.
Зач;мъ же исключеньемъ буду?
МАРГАРИТА
Покуда слушаешь -- куда ещё не шло;
А какъ подумаешь -- выходитъ, что не то.
А знаешь ли, что этому причина?
Ты позабылъ про долгъ христіаннна.
ФАУСТЪ.
Наставница моя!
МАРГАРИТА.
И т;мъ ужь потерялъ,
Что ты въ недобрую компанію попалъ.
ФАУСТЪ.
Какъ такъ?
МАРГАРИТА.
Да тотъ, что всё съ тобою,
Ужь вовсе мн; не по нутру.
Лицо его -- какъ посмотрю --
Такъ я не знаю, что со мною!
ФАУСТЪ.
Не бойся, ангелъ мой!
МАРГАРИТА.
Я, право, вс;хъ люблю,
Лишь одного его за плута почитаю;
Къ тому жь и видъ им;етъ онъ такой,
Что я невольный трепетъ ощущаю
При мысли вид;ться съ тобой.
Но -- да простить мн; Богъ, коль согр;шила
И я невиннаго невольно оскорбила!
ФАУСТЪ.
Дружочекъ мой, да какже быть:
Нельзя и безъ такихъ.
МАРГАРИТА.
Но только съ ними жить
Избави Богъ: врагу не пожелаю!
Войдётъ онъ въ двери -- я не знаю --
На вс;хъ насм;шливо глядитъ
И будто сердится, когда заговоритъ;
Ни въ комъ не приметъ онъ участья,
Такъ равнодушенъ ко всему
И, кажется, какъ-будто счастья
Онъ не желаетъ никому.
ФАУСТЪ.
Да ты въ сердцахъ людей читаешь?
МАРГАРИТА.
Какъ-будто самъ его не знаешь?
А подойдётъ -- себя не узнаю.
Я и тебя тогда, сдаётся, не люблю,
И -- что мн; сердце раздираетъ --
При нёмъ молиться не ногу.
Вотъ что меня такъ сильно огорчаетъ!
ФАУСТЪ.
Ну, антипатію им;ешь ты къ нему.
МАРГАРИТА.
Пора домой.
ФАУСТЪ.
Намъ ночь не улыбнётся?
Знать, никогда ужь не придётся
Мн; провести часокъ съ тобой
Грудь съ грудью и душа съ душой?
Хотя бы разъ вздохнуть свободно!
МАРГАРИТА.
Ахъ, если бъ я одна спала,
Теб; охотно бы сегодня
Я двери въ спальню отперла;
Но маменька не кр;пко почиваетъ --
И... тутъ бы я со страху умерла!
ФАУСТЪ.
Тебя напрасный страхъ смущаетъ.
Вотъ сткляночка: три капли ей въ питьё --
И кр;пкій сонъ возьмётъ своё:
Ему натура помогаетъ.
МАРГАРИТА.
И это ей не сд;лаетъ вреда?
ФАУСТЪ.
Не сталъ бы я сов;товать тогда.
МАРГАРИТА.
Ахъ, милый другъ! ты такъ пл;нилъ женя,
Я такъ твоей покорна стала вол;
И сд;лала ужь столько для тебя,
Что ничего почти не остаётся бол;!
(Уходитъ.)
Къ Фаусту подходитъ Мефистофель.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Котёнокъ улизнулъ?
ФАУСТЪ.
Подслушивалъ опять?
МЕФИСТОФЕДЬ.
Мн; только удалось узнать,
Что господинъ профессоръ -- катихизисъ
Изволилъ съ к;мъ-то повторять.
Д;вчонки нынче навострились,
Мораль читаютъ намъ, смекая про-себя:
В;рн;е тотъ, кто в;руетъ любя.
ФАУСТЪ.
Чудовище! Того не понимаетъ,
Что в;ра тёплая одна,
Какъ мать любимое дитя,
Её собою согр;ваетъ,
Что, ею счастлива, она
За гибель ближняго страшится...
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Какъ это въ сказкахъ говорится.
И кто жь морочитъ насъ? -- дитя!
ФАУСТЪ.
Исчадье грязи и огня!
МЕФИСТОФЕЛЬ.
И это потому, что ей при мн; неловко?
Въ физіогномик; плутовка
Понавострилась до того,
Что генія во мн; подозр;ваетъ,
А можетъ-быть и чорта самого.
Моя фигура ей на что-то намекаетъ!
Такъ, въ эту ночь?
ФАУСТЪ.
Что въ томъ теб;?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Зд;сь не безъ радостей и мн;.
А. Струговщиковъ.
6.
КОМНАТА МАРГАРИТЫ.
МАРГАРИТА (одна за прялкою).
Улет;лъ мой покой!
Сердцу тяжко въ груди:
Никогда мн; его,
Никогда не найдти!
Тамъ, гд; милаго н;тъ,
В;етъ холодъ могилъ;
Тамъ всё пусто -- и св;тъ
Безъ него мн; не милъ.
Голова у меня
Пом;шалась отъ думъ:
Отягчёнъ, омрачёнъ
Въ ней, б;дняжка, мой умъ.
Улет;лъ мой покой!
Сердцу тяжко въ груди:
Никогда мн; его,
Никогда не найдти.
Я въ окно ли гляжу,
Я изъ дома ли вонъ --
Всё его я сл;жу,
Всё мн; видится онъ!
Что за станъ! что за видъ!
А улыбка въ устахъ!
А огонь, что горитъ
Въ этихъ дивныхъ глазахъ!
Р;чь живая течётъ
Что журчаніе струй.
Какъ онъ руку мн; жмётъ
И какой поцалуй!
Улет;лъ мой покой!
Сердцу тяжко въ груди:
Никогда мн; его,
Никогда не найдти!
Такъ и рвётся къ нему
Грудь, тоскою кипя.
О, зач;мъ же его
Удержать мн; нельзя,
И устами къ устамъ
Поцалуями льнуть,
И, цалуя его,
Сномъ могильнымъ заснуть.
Н. Грековъ.
7.
ЦЕРКОВНАЯ ОГРАДА.
Въ углубленіи ст;ны икона скорбящей Божіей Матери. Предъ ней сосуды съ цв;тами.
Маргарита ставитъ въ сосуды св;жіе цв;ты.
МАРГАРИТА.
О сжалься,
Матерь Бога,
Въ часъ печали надо мной!
Въ грудь мечъ вонзая,
Глядишь, вздыхая,
На смерть Христа въ тоск; н;мой.
О нёмъ томилась,
О нёмъ молилась
Ты Богу тёплою мольбой.
Кто пов;ритъ,
Кто изм;ритъ,
Ч;мъ душа моя больна?
То, о чёмъ она томится,
Что дрожитъ, къ чему стремится,
Знаешь только ты одна.
Куда бы не пошла я,
Всё та же грусть н;мая,
Всё та же боль души!
Я только слёзы трачу,
Я плачу, плачу, плачу
Одна въ н;мой тиши.
Я полъ оросила слезами,
Я чорныхъ думъ не снесла,
Какъ въ пол; за цв;тами
Я на зар; пошла.
Лучи ея гор;ли
На раннихъ небесахъ;
Я плакала въ постели,
Кручинилась въ слезахъ.
Ты смерть и срамъ отсторони!
Взоръ благодати,
Богоматерь,
Къ д;в; б;дной преклони!
Э. Губеръ.
8.
НОЧЬ.
Улица передъ домомъ Маргариты.
ВАЛЕНТИНЪ, солдатъ, братъ Маргариты.
Бывало, сядемъ пировать:
Начнутъ про д;вокъ толковать --
И всякъ выводитъ предо мной
Своихъ красотокъ длинный строй;
А я, на столъ облокотясь,
Иль гордо фертомъ подбочась,
Спокойно слышу хвастовство --
И н;тъ мн; д;ла до того.
Возьму стаканъ, расправлю усъ,
Скажу: "что голова, то вкусъ;
По вамъ красотки не назвать,
Способной рядомъ съ Гретхенъ стать!
Что ваши д;вки передъ ней:
Не стоятъ вс; сестры моей!"
И шумъ пойдётъ, и гвалтъ, и стукъ.
"Онъ правъ!" со вс;хъ сторонъ кричатъ:
"Н;тъ краше д;вушки вокругъ!"
Ну -- хвастуны и замолчатъ.
Теперь хоть на ст;ну взл;зай,
Хоть съ темя клочья вырывай --
Шушукаютъ, кривятъ носами,
Задорятъ колкими словами:
Всякъ на обиды навострился!
Сижу, какъ-будто провинился;
При каждой шуточк; вспот;ю,
А отв;чать имъ не посм;ю.
Хоть расшибу ихъ кулаками,
А не р;шусь назвать лгунами.
Кто это тамъ тайкомъ ползётъ?
Никакъ ихъ двое идутъ вм;ст;?
Ужь не его ли чортъ несётъ?
Я разорву его на м;ст;. (Отходитъ.)
Входитъ Фаустъ и Мефистофель.
ФАУСТЪ.
Взгляни, какъ въ храм; подъ окномъ
Лампада в;чная дымится,
Какъ мракъ все ближе къ ней т;снится,
Мрачась всё бол;е кругомъ!
Такой же точно мракъ въ моёмъ
Разбитомъ сердц; шевелится.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
А я, какъ кошка въ тишин;,
Что къ фонарю шажкомъ подходитъ
И по ст;намъ тихонько бродитъ.
Есть что-то доброе на этотъ разъ во мн;,
Немного похоти, немного воровства.
Знать близко намъ до празднества:
Душа къ Валпургіи стремится.
Вотъ праздникъ славный будетъ намъ!
По-крайней-м;р; знаешь тамъ,
Зач;мъ всю ночь гостямъ не спится.
ФАУСТЪ.
Въ то время ты вотъ этотъ кладъ,
Быть-можетъ, н;сколько подвинешь?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Ахъ да, я даже очень радъ:
Теперь его ты скоро вынешь.
Я заглянулъ въ него на-дняхъ:
Въ немъ куча денегъ, такъ что страхъ.
ФАУСТЪ.
А п;тъ ли колецъ, иль убора
Въ подарокъ д;виц; моей?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Тамъ много дорогихъ вещей:
Намъ не искать такого вздора.
ФАУСТЪ.
Мн; даже грустно къ ней ходить,
Когда мн; нечего даритъ.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Напрасно, это чувство ложно.
Т;мъ лучше, если даромъ можно.
Но подожди: въ сіяньи зв;здъ
Увидишь ты моё мскусство.
Я славной п;снью съ этихъ м;стъ
Какъ разъ ей отуманю чувство.
(Поётъ и играетъ на гитар;.)
Зач;мъ ты тамъ,
Къ его дверямъ,
Катюша, тамъ
Пришла одна съ денннцей?
Д;виц; радъ,
Онъ впуститъ кладъ;
Но ужь назадъ
Ты не пойдёшь д;вицей!
Б;ги же вонъ,
Какъ кончитъ онъ
И добрый сонъ
Б;дняжк; пожелаетъ.
Люби того,
Кто до всего
Теб; кольцо
Предъ алтарёмъ вручаетъ.
ВАЛЕНТИНЪ (приближаясь).
Молчи, проклятый мышоловъ!
Я самъ довольно п;сенъ знаю!
Сперва гудокъ, а тамъ п;вцовъ
Я прямо къ чорту отсылаю.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Эге! гитара затрещала!
ВАЛЕНТИНЪ.
Теперь и голова пропала!
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Ну, докторъ, будьте похрабр;й!
Сюда, ко мн;! я не сроб;ю;
Мечъ на-голо! валяй жив;й!
Парировать и я съум;ю.
ВАЛЕНТИНЪ.
Парируй!
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Отчего же н;тъ?
ВАЛЕНТИНЪ.
И этотъ!
МЕФИСТОФЕДЬ.
Хоть сейчасъ, мой св;тъ!
ВАЛЕНТИНЪ.
Мн; кажется, самъ чортъ дерётся?
Рука въ крови и шпага гнётся.
МЕФИСТОФЕЛЬ (Фаусту).
Ударъ!
ВАЛЕНТИНЪ (падая).
Увы!
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Ну, растянулся!
Теперь и намъ пора идти.
Э. Губеръ.
9.
ТЕМНИЦА.
ФАУСТЪ (съ фонаремъ передъ дверьми).
Царитъ невольный ужасъ надо мною!
Я на душ; несу вс; б;дствія людей.
Вотъ зд;сь она, за хладною ст;ною,
Безгр;шная, гр;шна любовію своей.
Мн; ль подойти къ одру ея страданья,
Къ одру н;мыхъ ея скорбей?
Мн; ль слышать вздохъ предсмертнаго терзанья?
Вперёдъ! твой страхъ сулитъ погибель ей!
МАРГАРИТА (внутри темници).
Какъ негодница-мать
Задушила меня;
Какъ отецъ, старый плутъ,
Съ;лъ родное дитя;
Какъ малютка-сестра
Кости въ яму снесла;
А какъ стала потомъ
Лёгкой пташечкой я.
Взв;йся, пташка моя!
ФАУСТЪ (отпирая).
Увы, въ тюрьм; она не знаетъ,
Кто въ этотъ часъ такъ близокъ къ ней,
Кто грустной жалоб; внимаетъ
И слышитъ звукъ ея ц;пей!
(Входитъ въ темницу.)
МАРГАРИТА (прячась на постели).
Они идутъ, мои убійцы!
Идутъ! О, смерть, какъ ты горька!
ФАУСТЪ (тихо).
Твой другъ съ тобой: его рука
Раскроетъ дверь твоей темницы.
МАРГАРИТА (падая передъ нимъ).
Не мучь меня, кто бъ ни былъ ты!
ФАУСТЪ.
Молчи! твой крикъ разбудитъ стражу.
(Снимаетъ ц;пи.)
МАРГАРИТА.
Кто далъ вамъ власть сорвать оковы?
Кто далъ вамъ право надо мной?
Сегодня -- жизнь, палачъ суровый,
А завтра -- смерть, убійца мой!
(Встаетъ.)
Я молода -- щади же младость,
Я хороша, во цв;т; л;тъ;
Но красота мн; не на радость:
Былъ другъ -- его давно ужъ н;тъ.
Мои цв;ты грозой побиты,
Разорванъ пышный мой в;нокъ:
Вкругъ головы моей обвитый,
Онъ на глав; моей поблёкъ.
Не тронь холодными руками,
Оставь меня -- ты мн; чужой!
Смотри, въ пыли передъ тобой
Лежу я съ робкими мольбами!
ФАУСТЪ.
Мн; этихъ мукъ не пережить!
МАРГАРИТА.
Палачъ, ты слышишь крикъ дитяти?
Дай мн; малютку накормить:
Всю ночь изъ пламенныхъ объятій
Её отнять я не могла,
Надъ ней всю ночь я не спала,
Её съ слезами цаловала,
Надъ ней см;ялась и рыдала.
Они убить её хотятъ:
Готова д;тская могила...
Малютки н;тъ, а говорятъ,
Что я сама её убила.
На мать гр;шно имъ клеветать:
Боюсь я п;сни ихъ лукавой.
Вольно имъ сказку толковать:
Мн; чуждъ и страшенъ гр;хъ кровавый.
ФАУСТЪ (на кол;няхъ).
Твой другъ у ногъ твоихъ лежитъ,
Твой другъ оковы разгромитъ!
МАРГАРИТА (возл; него на кол;няхъ).
Палачъ, на кол;ни!
Дрожи и молись!
Могильныя т;ни
У крайней ступени
Клубами свились.
Ты слышишь ли хохотъ?
Ты чуешь ли смрадъ?
Сквозь вопли и грохотъ
Б;снуется адъ.
ФАУСТЪ (громко).
Гретхенъ! Гретхенъ!
МАРГАРИТА (прислушиваясь).
Голосъ друга? звуки рая!
(Вскакиваетъ, ц;пи подаютъ.)
Ц;пь упала, я иду --
И на грудь его, рыдая,
Съ н;гой страстной упаду!
Онъ звалъ меня: Гретхенъ! сквозь облако смрада,
Сквозь скрежетъ могильный, по хохоту ада,
Сквозь смертные стоны и вопли тоски,
Я слышала н;жные звуки любви.
ФАУСТЪ.
Я зд;сь!
МАРГАРИТА.
Ты зд;сь? О, повтори
Слова любви! Въ зам;ну муки,
Ты тихо ихъ проговори!
Онъ зд;сь -- и гд; печаль разлуки,
Гд; страхъ темницы, боль ц;пей?
Я спасена -- и н;тъ печали!
Раскрыта дверь тюрьмы моей
И ц;пи тяжкія упали.
Вотъ зд;сь мы встр;тились съ тобой.
Ты помнишь? зд;сь, на этомъ м;ст;!
А вотъ и садъ, гд; въ часъ ночной
Мы съ Мартой тихо за ст;ной
Тебя бывало ждали вм;ст;.
ФАУСТЪ (увлекая её).
Уйдёмъ скор;й!
МАРГАРИТА.
Побудь со мной.
Ахъ, я такъ рада быть съ тобой!
ФАУСТЪ.
Молю тебя, уйдёмъ скор;е!
МАРГАРИТА.
Цалуй, цалуй меня жив;е!
Но ты усталъ меня ласкать,
Ты разучился цаловать;
Твоя любовь прошла съ разлукой --
И страшно мн;; и съ тяжкой мукой
Я па груди твоей лежу,
Хочу обнять -- и не могу.
Я помню жаркія лобзанья,
Палящій взоръ, огонь р;чей:
Тогда безъ чувства, безъ дыханья
Я мл;ла на груди твоей.
Цалуй, ласкай меня, какъ я тебя ласкаю!
(Обнимаетъ его.)
По, ахъ! уста твои молчатъ!
На нихъ лежитъ могильный хладъ,
Я ужасъ гроба съ нихъ вдыхаю.
(Отворачивается.)
И ты б;дняжку разлюбилъ!
И ты, и ты ей изм;нилъ!
ФАУСТЪ.
Молю тебя, иди за мною!
О, в;рь, мой другъ, любви моей!
Во мн; горитъ огонь страстей:
Я обовью тебя любовію живою!
МАРГАРИТА (взглянувъ на него).
Но ты ли зд;сь? Да, это ты!
ФАУСТЪ.
Я зд;сь! я твой! Иди за мною!
МАРГАРИТА.
Ты ц;пь сорвалъ съ ноги моей,
Меня къ груди ты прижимаешь...
Остановись! Н;тъ, ты не знаешь,
Кто я?
ФАУСТЪ.
Ужь ночь -- б;ги скор;й!
МАРГАРИТА.
Родную мать убила я,
Дитя родное утопила..
Дитя, малютка, дочь твоя!
Её намъ небо подарило!
Ты зд;сь, со мной! Не бредъ любви
Твой образъ милый -- всё ясе;е!
Дай руку мн;! Она въ крови!
О, оботри её скор;е:
Родную кровь узнала я!
Не обнажай кинжала снова!
ФАУСТЪ.
Молю, не возмущай былого!
Въ быломъ таится смерть моя
МАРГАРИТА.
Н;тъ, ты живи: ты нуженъ мн;!
Работы много, другъ мой милый:
На утро, въ грустной тишин;,
Для насъ ты вырой три могилы.
На первомъ м;ст; мать моя,
За нею -- братъ, а посл; -- я;
Сторонкой къ нимъ, но не далеко,
На грудь дитя моё клади;
Я буду спать съ нимъ одиноко --
Не на твоей, мой другъ, груди!
А прежде часто я, бывало,
Объ этомъ думала... Но е;тъ!
Теперь съ тобой мн; страшно стало:
Поблёкъ любви роскошный цв;тъ.
А ты такъ ласковъ, какъ и прежде,
Съ такой же доброю душой...
ФАУСТЪ.
Не изм;ни жь моей надежд;!
О, вв;рься мн;! иди за мной!
МАРГАРИТА.
Куда?
ФАУСТЪ.
На волю изъ темницы!
МАРГАРИТА.
А гробъ готовъ ли тамъ для насъ?
А ждётъ ли смерти страшный часъ
На тихомъ дн; моей гробницы?
Я не могу! н;тъ, Генрихъ, н;тъ!
ФАУСТЪ.
Смотри, ты можешь: всё открыто!
МАРГАРИТА.
Давно завялъ надежды цв;тъ.
Я не могу! Чу, тихо, скрыто
Тамъ ждутъ меня: какъ уб;жать?
В;къ ц;лый по міру скитаться,
Съ слезами чорствый хл;бъ сбирать
И въ мукахъ сов;сти терзаться?
ФАУСТЪ.
В;рь, не покину я тебя!
МАРГАРИТА.
Спаси скор;е
Своё дитя!
Туда, л;в;е,
Не вдалек;,
Черезъ заборъ,
Вдоль по р;к;,
Гд; тёмный боръ...
Тамъ -- смерть и страхъ!
Дитя въ волнахъ:
Оно зовётъ,
Дрожитъ, живётъ --
Спаси скор;е!
ФАУСТЪ.
Опомнись! шагъ -- и ты на вол;!
МАРГАРИТА.
Но гд; пройти? нога дрожитъ...
На жосткомъ камн;, въ дикомъ пол;,
Старушка мёртвая сидитъ...
Душа отъ страха замираетъ:
Старушка мёртвая сидитъ
И головою мн; киваетъ.
Она меня не позвала:
Глава отъ сна отяжел;ла...
Дочь цаловалась -- мать спала,
А время всё себ; лет;ло!
ФАУСТЪ.
Она не тронется мольбой!
Я увлеку её съ собой!
МАРГАРИТА.
Не тронь холодными руками:
Страшна въ крови рука твоя.
Тебя всегда любила я!
ФАУСТЪ.
Пора! смотри, заря надъ нами!
МАРГАРИТА.
Заря, но не заря любви:
Она для насъ ужь закатилась;
А это смерть въ лучахъ зари
На пиръ кровавый снарядилась.
Да, это смерть! Не говори,
Что въ эту ночь ты былъ со мною.
Но гд;, скажи мн;, мой в;нокъ?
Увы, отцв;лъ, завялъ, поблёкъ!
Мы снова встр;тимся съ тобою,
Но не за пляской круговою.
Что тамъ за шумъ? Народъ б;житъ,
Толпа т;снится, суетится,
А съ башни колоколъ гудитъ.
Они ко мн;; схватили въ страх;,
Шумятъ, влекутъ; толпа за мной...
Вотъ отошли -- а я на плах;...
Топоръ сверкнулъ надъ головой --
И міръ, какъ гробъ, передо мной.
ФАУСТЪ.
Увы! зач;мъ родился я!
МЕФИСТОФЕЛЬ (передъ дверьми).
Скор;й: вперёдъ! Не кстати слёзы,
Любви безумной болтовня,
Дрожь н;ги, вздохи, пени, грёзы!
Скор;й: лихіе кони ржутъ
И васъ стр;лою понесутъ!
МАРГАРИТА.
Кто тамъ изъ пропасти выходитъ?
Вотъ онъ ко мн; -- идётъ, идётъ!
Онъ ужасъ на душу наводитъ...
Прочь отъ него!
ФАУСТЪ.
Онъ насъ спасётъ.
МАРГАРИТА.
О, Боже, я твоё творенье!
Да будетъ судъ твой надо мной!
МЕФИСТОФЕЛЬ (Фаусту).
Пойдёмъ: не во-время моленье!
Не то -- пропали мы съ тобой.
МАРГАРИТА.
О, Боже, я твоя рабыня!
Прими молитву слёзъ моихъ!
Да окружитъ меня святыня
Блаженныхъ ангеловъ твоихъ!
О, Генрихъ, страшно мн; съ тобою!
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Она на в;къ осуждена!
ГОЛОСЪ СЪ НЕБА.
Она молитвой спасена.
МЕФИСТОФЕЛЬ (увлекая Фауста).
Ко мн;! за мною!
ГОЛОСЪ ИЗЪ ТЕМНИЦЫ.
Генрихъ! Генрихъ!
Э. Губеръ.
ИЗЪ ТРАГЕДІИ
"ИФИГЕНІЯ ВЪ ТАВРИД;".
Д;ЙСТВІЕ III, ЯВЛЕНІЕ I.
Ифигенія и Орестъ.
ИФИГЕНІЯ.
Несчастный, я сняла твои оковы,
Но участи печальной это знакъ!
Свобода зд;сь, въ святилищ; богини,
Какъ полный жизни, но посл;дній вздохъ
Тяжолымъ одержимаго недугомъ
Есть в;стникъ смерти. Не хочу ещё,
Боюсь помыслить я, что вы погибли!
Могла ль бы я губительной рукой
Нанесть вамъ смерть? Пока ещё Діан;
Я жрицею служу, никто другой,
Кто бъ ни былъ онъ, не см;етъ васъ коснуться.
Но если отклоню я отъ себя
Ужасный долгъ, котораго свершенью
Обрекъ меня разсвир;п;вшій царь --
Онъ изберётъ на м;сто жрицы прежней
Одну изъ д;въ, теперь служащихъ мн;;
Тогда, однимъ желаніемъ горячимъ,
Вамъ помогать безсильна буду я.
О, дорогой, достойный соплеменникъ!
Посл;дняго раба, въ дому отцовъ
Служившаго у очага родного,
Мы рады встр;тить въ чуждой сторон;:
Судите же, съ какимъ благословеньемъ
И радостью должна я встр;тить васъ,
Напомнившихъ мн; образы героевъ,
Отъ д;тскихъ л;тъ высоко чтимыхъ мной --
Васъ, повою, прекрасною надеждой
Такъ сладко оживившихъ сердце мн;.
ОРЕСТЪ.
Съ нам;реньемъ ли мудрымъ ты скрываешь
Своё происхожденье, или я
Могу узнать: к;мъ встр;ченъ благосклонно,
Какъ божествомъ, на этомъ берегу?
ИФИГЕНІЯ.
Узнаешь всё, но разскажи мн; прежде
О томъ, чего не досказалъ твой братъ:
Что сталось съ т;ми храбрыми, которыхъ
Безмолвно на порог; дома ихъ
Ждала, по возвращеніи изъ Трои,
Жестокая, нежданная судьба?
Хоть юною ещё на этотъ берегъ
Перевезли изъ Греціи меня,
Но помню, какъ съ боязнью, съ удивленьемъ
Смотр;ла я на доблестныхъ героевъ
И какъ потомъ воздвиглись въ путь они.
Казалося -- Олимпъ разоблачился
И сонмъ т;ней умчавшихся времёнъ
Низпосылалъ на ужасъ Иліону.
И вс;хъ прекрасн;й былъ Аганемнонъ!
О, правда ли, что этотъ мужъ великій
Палъ на порог; дома своего
Отъ рукъ жены коварной и Эгиста?
ОРЕСТЪ.
Такъ, это истина.
ИФИГЕНІЯ.
О, горе, горе,
Микена злополучная, теб;!
Въ ожесточеньи полными руками
Сыны Тантала всюду по земл;
Пос;яли проклятье на проклятьи,
И, точно вредный злакъ, что вкругъ себя,
Безплодными колосьями колеблясь,
Раскидываетъ злыя с;мена,
Для в;чнаго раздора, породили
Д;тямъ д;тей убійцъ единокровныхъ.
Открой мн; то, что тучею облёкъ,
Въ разсказ; твоего меньшого брата,
Мракъ ужаса внезапно предо мной.
Какъ гибели кровавой изб;жалъ
Орестъ -- дитя прелестное -- посл;дній
Изъ рода славнаго, за смерть отца
Назначенный быть мстителемъ правдивымъ?
Постигла ль та же участь и его,
Опутанъ ли и онъ въ с;тяхъ Аверна?
Спасёнъ ли, живъ ли онъ? жива ль Электра?
ОРЕСТЪ.
Они спаслись.
ИФИГЕНІЯ.
О, солнце золотое,
Дай мн; лучей прекрасн;йшихъ твоихъ,
Разсыпь ихъ у подножія Зевеса
Въ знакъ б;дной благодарности моей!
На язык; н;м;етъ слово.
ОРЕСТЪ.
Если
Была ты въ дружб;, гостьей у царя,
Иль узы васъ ближайшія связуютъ --
Какъ изъ прекрасной радости твоей
Догадываюсь я -- тверда будь сердцемъ:
Невыносимо будетъ для него
Вернуться вновь отъ радости къ печали.
Теб; изв;стна -- вижу я -- лишь смерть
Агамемнона?
ИФИГЕНІЯ.
Этого ль мн; мало?
ОРЕСТЪ.
Узнала ты лишь половину б;дъ.
ИФИГЕНІЯ.
Чего еще страшиться мн;? в;дь живы
Электра и Орестъ.
ОРЕСТЪ.
Ты не страшишься
За Клитемнестру?
ИФИГЕНІЯ.
Не спасти ея
Ни страхомъ, ни надеждой.
ОРЕСТЪ.
Такъ, она
Простилася съ обителью надежды.
ИФИГЕНІЯ.
Сама ль она пролила кровь свою,
Раскаяньемъ истерзанная?
ОРЕСТЪ.
Н;тъ,
Но собственная кровь ея послала
Погибель ей.
ИФИГЕНІЯ.
О, говори ясн;й,
Чтобъ дольше мн; въ догадкахъ не теряться!
Сл;пая неизв;стность, вкругъ меня
Вращаясь, машетъ тёмными крылами.
ОРЕСТЪ.
Такъ, видно, боги избрали меня
Быть в;стникомъ о тяжкомъ преступленьи,
Которое хот;лъ бы спрятать я
Въ таинственно-беззвучномъ царств; ночи.
Я, противъ воли, долженъ говорить,
Внушенью милыхъ устъ твоихъ покорный:
Они лишь власть им;ютъ отъ меня
Потребовать тяжолое признанье.
Электра, въ день погибели отца,
Спасая, спрятала Ореста. Строфій,
Тесть царскій, въ домъ къ себ; охотно взялъ
Ребёнка и съ своимъ любимымъ сыномъ,
Съ Пиладомъ, воспиталъ его. Пиладъ
Съ пришельцемъ заключилъ святыя узы
Прекрасной дружбы. Такъ росли они
И, вм;ст; съ ними, въ сердц; ихъ мужало
Желаніе горячее -- отмстить
Губителямъ за смерть Агамемнона.
Нежданно, перед;тые, они
Пришли въ Микену, будто о кончин;
Ореста возв;стить, и принесли
Почившаго какъ бы могильный пепелъ.
Царица приняла съ почётомъ ихъ.
Они вступають въ домъ; передъ Электрой
Орестъ открылся; мстительный огонь,
Что матери въ присутствіи священномъ,
Казалось, потухалъ уже, она
Въ нёмъ возбуждаетъ снова; молча, брата
Ведётъ на м;сто гибели отца,
Гд; старый, лёгкій сл;дъ пролитой крови
Замытый полъ окрашивалъ ещё
Предательскими, бл;дными чертами;
Изобразила въ огненныхъ р;чахъ
Подробности коварнаго злод;йства,
Жизнь рабскую и горькую свою,
Безсыдство, сп;сь предателей счастливыхъ,
Опасности, которыя её
И брата ждутъ отъ мачихи по чувству,
Потомъ ему вручила древній мечъ,
Не разъ въ дому Тантала поражавшій --
И Клтемнестра пала отъ руки
Родного сына!
ИФИГЕНІЯ.
Вы, на облакахъ
Во св;тломъ дн; живущіе блаженно,
Безсмертные, зат;мъ ли отъ людей
Вы столько л;тъ меня уединяли,
Приблизили къ себ;, на алтар;
Вел;ли мн; хранить огонь священный
И душу одинокую мою,
Какъ пламя, въ в;чномъ радостномъ сіяньи,
Къ своимъ жилищамъ горнимъ вознесли,
Чтобъ, позже только, глубже ощутила
Я злополучье ложа моего?
Скажи мн; про несчастнаго, пов;дай
Мн; объ Орест;!
ОРЕСТЪ.
О, когда бъ о смерти
Ореста возв;стить я могъ теб;!
Какъ-будто изъ броженья чорной крови
Погибшей Клитемнестры возстаётъ
Духъ матери и къ древнинъ дщерямъ ночи
Взываетъ: "вотъ онъ, матереубійца!
Пресл;дуйте преступника, онъ -- вашъ!"
Он; внимаютъ; впалыя ихъ очи
Сверкнули съ дикой алчностью вокругъ,
Какъ взгляды ястреба; въ пещерахъ мрачныхъ
Встаютъ он; изъ логовищъ своихъ
И крадутся изъ тьмы подруги ихъ
Сомн;нье и Раскаянье; предъ ними
Идётъ изъ Ахерона паръ густой
И въ клубахъ в;чный призракъ Созерцанья
Ужаснаго свершившагося д;ла
Витаетъ надъ преступной головой;
Он; же, исполнительницы мщенья,
Вступаютъ вновь на землю, божествомъ
Украшенную щедро, изъ которой
Изгнало ихъ старинное проклятье.
Такъ б;глеца пресл;дуютъ он;
И отдохнуть даютъ ему, чтобъ вновь
Предстать предъ нимъ ещё въ страшн;йшемъ вид;.
ИФИГЕНІЯ.
Не то же ли, несчастный, и съ тобою?
Не т; же ли и ты несёшь страданья,
Какъ онъ, изгнанникъ б;дный?
ОРЕСТЪ.
Объясни,
Что ты сказала? что ты разум;ешь
Подъ т;ми же страданьями?
ИФИГЕНІЯ.
Тебя,
Какъ и его, гнетётъ братоубійство:
Твой младшій братъ сказалъ мн; обо всёмъ.
ОРЕСТЪ.
Не потерплю, высокая душа,
Чтобъ лживымъ ты обманывалась словомъ!
Пускай, плетя запутанную с;ть,
Давно привычный къ хитрости, искусно
Чужой чужому ставитъ западню:
Межъ нами -- правда честная да будетъ!
Я -- самъ Орестъ! Преступной головой
Склоняясь долу, я ищу лишь смерти:
Она, во всякомъ вид;, для меня
Желанный гость. О, кто бы ни была ты,
Я и теб; и другу моему
Спасенія желаю -- не себ;!
Ты, кажется, живёшь зд;сь противъ воли.
Б;гите и оставьте зд;сь меня:
Пускай моё безжизненное т;ло
Низринутъ со скалы, пусть кровь моя
До волнъ морскихъ съ утёса низольётся
И принесётъ проклятье берегамъ
Жестокихъ этихъ варваровъ! Идите
Въ прекрасную, родную землю грековъ
И новую начните вм;ст; жизнь.
(Отходитъ въ глубину сцены.)
ИФИГЕНІЯ.
Такъ наконецъ нисходишь ты ко мн;,
Желанная богиня Исполненья.
Ты, высшаго, великаго отца
Прекрасн;йшее чадо! Какъ огроменъ
Твой образъ, возникающій предъ мной!
Мой слабый взоръ едва лишь достигаетъ
До рукъ твоихъ, которыя плодами
Отягчены и, полныя цв;товъ,
Приносятъ мн; сокровища Олимпа.
По щедрости даровъ, намъ вид;нъ царь,
Которому должно казаться малымъ,
Что тысячи людей зовутъ богатствомъ.
Такъ узнаютъ и васъ, о божества,
По сбережоннымъ мудро и заран;
Для смертныхъ приготовленнымъ дарамъ.
Однимъ лишь вамъ изв;стно, что доставить
Намъ можетъ радость; въ даль глядите вы,
Въ просторъ времёнъ и въ царство дней грядущихъ,
Межь-т;мъ какъ всё скрывается отъ насъ,
Едва лишь даль туманомъ заб;л;етъ
Иль спрячется вечерняя зв;зда.
Вы внемлете спокойно д;тскимъ нашимъ
Желаніямъ, мольбамъ нетерп;ливымъ,
По никогда божественной рукой
Несп;лымъ не срываете златого
Небеснаго плода -- и горе т;мъ,
Которые, самимъ себ; на гибель,
Насильственно вкушаютъ отъ него!
Не дайте же, чтобъ миновало тщетно,
Какъ т;нь давно оплаканнаго друга,
Такъ долго, долго жданное душой
И въ ней едва вм;стившееся счастье!
ОРЕСТЪ (снова подходя къ ней).
Когда взываешь къ небу и къ богамъ
Съ мольбою за себя и за Пилада,
То вм;ст; съ нимъ не называй меня!
Ты не спасёшь преступника; проклятье
И б;дствія разд;лишь только съ нимъ.
ИФИГЕНІЯ.
Судьба связуетъ т;сно насъ обоихъ.
ОРЕСТЪ.
Нич;мъ! Оставь Ореста одного
Сойти въ обитель смерти! Если бъ даже
Покровъ свой ты над;ла на главу
Преступника -- не скрыла бъ ты его
Отъ взгляда т;хъ, что стерегутъ безсм;нно.
Небесная, присутствіе твоё
Ихъ отстранитъ на время -- не изгонитъ.
Они не см;ютъ дерзкою стопой
Войти сюда, въ священныя дубравы,
Но издали я слышу зд;сь и тамъ
Ихъ зв;рскій см;хъ. Такъ волки выжидаютъ
Вкругъ дерева, чтобы на землю къ нимъ
Сошолъ вверху спасающійся путникъ.
Они таятся тамъ, недалеко,
И если я оставлю эту рощу,
Со вс;хъ сторонъ поднимутся опять,
Зм;иными главами потрясая,
Взметая пыль и предъ собой гоня
Свою добычу.
ИФИГЕНІЯ.
Дружеское слово
Доступно ли вниманью твоему?
ОРЕСТЪ.
Пускай ему внимаетъ другъ боговъ!
ИФИГЕНІЯ.
Они теб; даруютъ св;тъ надежды.
ОРЕСТЪ.
Сквозь дымъ и испаренія густыя
Я вижу только, къ Тартару меня
Ведущій, бл;дный св;тъ потока смерти.
ИФИГЕНІЯ.
Одну ль Электру ты зовёшь сестрою?
ОРЕСТЪ.
Я зналъ одну; но старшая сестра,
Которой участь страшною казалась,
Спаслася отъ семейныхъ нашихъ б;дъ.
Оставь свои распросы, не пресл;дуй,
Какъ злобныя Ириніи, меня!
Он; съ усм;шкой радостною пепелъ
Съ души моей сдуваютъ; не хотятъ,
Чтобъ уголья посл;дніе пожара
Развалинъ страшныхъ дома моего
На сердц; у меня дотл;ли тихо.
Ужели в;чно будетъ: это пламя,
Вожжонное умышленно во мн;,
Питаемое веществами ада,
Гор;ть въ душ; и мучить в;къ её?
ИФИГЕНІЯ.
Я брошу въ это пламя ароматы:
Пусть чистое дыханіе любви
Отраднымъ дуновеньемъ успокоитъ
Тоску и бурю сердца твоего!
Орестъ несчастный, мстящія богини
Ужели изсушили кровь твою?
Ужель меня ты выслушать не можешь?
Не чарами ль ты околдованъ весь?
Отъ взоровъ ли Горгоны безобразной
Ты въ камень превратился? О! когда
Кровь матери, глухимъ, ужаснымъ стономъ
Къ теб; взываетъ въ адскихъ глубинахъ,
Сестра ль не призовётъ теб; на помощь,
Своимъ благословеніемъ, боговъ
Съ вершинъ Олимпа?
ОРЕСТЪ
Вотъ, зовутъ! зовутъ!
Такъ на меня ты накликаешь гибнль?
Богиня мщенья скрылася въ теб;?
Кто ты, чей голосъ странно, чудно такъ
Во мн; переворачиваетъ сердце?
ИФИГЕНІЯ.
Твое же сердце дастъ теб; отв;тъ:
Орестъ, я -- Ифигенія! ты видишь --
Ещё живу я!
ОРЕСТЪ.
Ты!
ИФИГЕНІЯ.
О, братъ мой!
ОРЕСТЪ.
Прочь!
Моихъ кудрей руками не касайся!
Какъ изъ одежды брачныя Креузы,
Исходитъ адскій пламень изъ меня.
Оставь меня! Какъ Геркулесъ, умру я,
Скрывая смерть постыдную въ груди.
ИФИГЕНІЯ.
Ты не погибнешь! Если бы услышать
Могла я р;чь спокойную твою!
О, разр;ши тяжолое сомн;нье,
Дай мн; пов;рить счастью моему,
Которое я выстрадала горемъ!
Въ моей душ;, какъ-будто колесомъ,
Вращаются и радость и печаль;
Меня отъ чужеземца отдаляетъ
Невольный страхъ, а сердце между-т;мъ
Влечётъ меня неудержимо къ брату.
ОРЕСТЪ.
Не храмъ ли зд;сь Ліэя? не святой ли
Неукротимо-пламенный восторгъ
Овлад;ваетъ жрицею?
ИФИГЕНІЯ.
О, слушай!
Взгляни, какъ сердце, посл; долгимъ л;тъ,
Открылося для счастія, какъ жажду
Прижать къ груди безц;нную главу,
Которая мн; въ св;т; вс;хъ мил;е,
Обнять тебя руками, столько разъ
Лишь воздухъ обнимавшими напрасно!
О, сердце къ сердцу! не св;тл;е бьётъ
Нотокъ парнасскій, п;нящійся в;чно
И скачущій съ уступа на уступъ
Во глубину долины позлащённой,
Ч;мъ радость, наполняющая грудь,
Кипящая кругомъ меня, какъ море!
Орестъ, Орестъ! мой братъ!
ОРЕСТЪ.
Не в;рю, нимфа
Прекрасная, ласкательнымъ словамъ.
Служительниц; д;вственной Діаны
Прилична строгость; мститъ богиня той,
Которая святыню оскорбляетъ.
Не прикасайся же къ груди моей!
И ежели любовь, спасенье, счастье
Ты юнош; желаешь подарить,
То принеси достойн;йшему мужу
Свои дары: Пиладъ достоинъ ихъ.
Онъ бродитъ по ущельямъ недалеко:
Сыщи его и наведи на путь
Спасенія; меня жь оставь на волю
Судьбы моей!
ИФИГЕНІЯ.
Опомнись, милый братъ,
Узнай вновь обр;тённую! О, боги,
Вамъ в;домо: не страсть во мн; кипитъ
Преступная, а радость неземная
Обр;тшей брата, любящей сестры.
Молю -- снимите съ глазъ его повязку
Безумія, чтобы счастливый мигъ
Намъ не принёсъ ещё двойного горя!
О, мой Орестъ! Ты видишь предъ собой
Сестру, давно погибшую. Богиня,
Таинственно совлёкши съ алтаря,
Спасла меня въ священномъ этомъ м;ст;.
Ты пл;нникъ, ты на жертву обречёнъ,
И жрицею -- сестра твоя родная.
ОРЕСТЪ.
Несчастная! такъ пусть увидитъ солнце
Позоръ посл;дній дома моего!
Не зд;сь ли и Электра, чтобы также
Погибнуть съ нами, чтобъ для новыхъ мукъ
Не длилась жизнь ея? Согласенъ, жрица,
Иду съ тобой къ подножью алтаря:
И зд;сь уже ввелось братоубійство --
Обычай старый дома моего.
Благодарю васъ, боги, что р;шили
Вы извести безд;тнаго меня!
Не радуйся, сестра, на это солнце,
Зв;здами не пл;няйся! въ царство тьмы
Сойди за мной! Какъ адскіе драконы,
Средь боя, пожираютъ чадъ своихъ,
Такъ самъ себя уничтожаетъ древній,
Неистовый нашъ родъ! Сойдёмъ туда,
Безд;тная, безвинная, со мною!
Ты съ состраданьемъ смотришь на меня!
Зач;мъ? Когда искала Клитемнестра
Проникнуть въ сердце сына своего,
Такіе же она бросала взгляды.
То пала ей на грудь его рука,
Высоко вознесёиная убійцей...
Погибла мать! Предстань же, гн;вный духъ!
Вы, фуріи, сомкнитесь вкругъ меня
И зр;лищемъ желаннымъ наслаждайтесь,
Посл;днимъ и ужасн;йшимъ изъ вс;хъ!
Не месть, не злоба мечъ точили ей,
Возлюбленной сестр;: по принужденью
Свершаетъ д;ло страшное она.
Не плачь: не ты виновница убійства;
Н;тъ, никого ещё я не любилъ
Отъ самыхъ юныхъ л;тъ моихъ такъ н;жно,
Какъ могъ бы полюбить тебя, сестра!
Пронзи жь женя убійственною сталью,
Не знай пощады! разорви мн; грудь,
Открой пути кипящему потоку,
Который не вм;щается во мн;!
(Падаетъ въ безсиліи.)
ИФИГЕНІЯ.
Н;тъ, не могу одна я выносить
Такъ много вдругъ и счастія и горя.
Гд; ты, Пиладъ? гд; я найду тебя?
Достойный мужъ, приди ко мн; на помощь!
(Уходитъ.)
ЯВЛНІЕ II.
ОРЕСТЪ
(пробуждаясь отъ забытья и вставая).
Ещё одинъ! Изъ струй холодныхъ Леты
Дай мн; посл;дній кубокъ обновленья!
Ужь скоро жизни судорожный трепетъ
Замрётъ въ груди, и въ безразсв;тный мракъ,
Къ вамъ, т;ни, мирно духъ мой унесётъ
Волна неумолимаго забвенья.
Пускай у васъ найдётъ покой желанный
Отверженный, гонимый сынъ земли!
Какой-то шелестъ слишытся въ в;твяхъ;
Какой-то шумъ встаётъ изъ полумрака.
Вотъ, вотъ они идутъ уже сюда,
Во ср;теніе новому пришельцу!
О, что за сонмъ великій предо мной?
Не праздникъ ли то царственнаго дома?
Они проходятъ мирно, старъ и младъ:
Вотъ жоны, мужи; сходны межь собою,
Богоподобно-св;тлы лики ихъ:
Да, то мои ув;нчанные предки!
Идётъ Фіестъ и рядомъ съ нимъ Атрей,
Бес;дуя дов;рчиво, а д;ти
Играютъ дружно, р;звятся кругомъ.
Такъ н;тъ вражды старинной между вами?
Какъ св;тъ дневной, погасла ль ваша месть?
Такъ и меня въ среду свою примите,
Взойду и я въ торжественный вашъ сонмъ!
Прив;тствую васъ, праотцы! Съ поклономъ
Приходитъ къ вамъ Орестъ, посл;дній въ род;.
Пос;янное вами я пожалъ
И нисхожу, проклятьемъ отягчённый,
Въ обитель смертную; но легче зд;сь
Мн; бремя каждое. Примите, д;ды,
Меня въ свой кругъ! Я чту тебя, Атрей,
Чту и тебя, Фіестъ. Мы зд;сь свободны
Отъ ненависти прежней. Покажите
Мн; моего великаго отца,
Котораго я вид;лъ лишь однажды.
Ты ль это, ной отецъ? рука съ рукой
Ты съ матерью проходишь? Если см;етъ
Твоей руки коснуться Клитемнестра,
То и Орестъ къ ней можетъ подойти
И ей сказать: "вотъ сынъ твой! Посмотрите,
Вотъ сынъ вашъ! Приласкайте! На земл;
Былъ въ нашемъ дом; лозунгомъ ужаснымъ
Прив;тъ убійства; но сыны Тантала
Узнаютъ радость зд;сь, за рубежомъ
Дневного св;та и существованья!"
Вотъ слышу я прив;тный голосъ вашъ!
Меня въ семью вы приняли. Ведите
Сперва къ родоначальнику меня.
Гд; старецъ? покажите -- да увижу
Почтенную, маститую главу
Въ сов;т; зас;давшаго съ богами!
Вы медлите? вы взоры отвратили?
Не страждетъ ли богоподобный мужъ?
О, горе мн;! Подземные владыки
Мученья приковали безъ конца
Къ груди героя тяжкими ц;пями.
ЯВЛЕНІЕ III.
Орестъ, Ифигенія п Пиладъ.
ОРЕСТЪ.
Вотъ низошли и вы уже сюда...
Блаженна ты, сестра! Но гд; жь Электра?
Пусть боги милосердные скор;й
Низвергнутъ и её во сл;дъ за нами.
Тебя мн; жаль, мой злополучный другъ!
Пойдемъ, пойдёмъ къ с;далищу Плутона
Прив;тствовать владыку отъ гостей.
ИФИГЕНІЯ.
О, братская, высокая чета,
Намъ днёмъ и ночью въ неб; безконечномъ
Отрадный показующая св;тъ
И отъ почившихъ скрытая на в;ки,
Спаси земную братскую чету!
Вс;хъ бол;е, въ теченьи тихомъ, любишь,
Въ кругу существъ небесныхъ и земныхъ,
Ты брата лучезарнаго, Діана,
И обращаешь д;вственный свой ликъ
Съ источнику божественнаго св;та
Не дай же, чтобъ единственный мой братъ
Котораго такъ поздно нахожу я,
Погибъ во мгл; безумья навсегда!
И если высшей волею твоею,
Назначенъ срокъ изгнанью моему,
Готовишь намъ спасенье другъ чрезъ друга --
Сними ярмо проклятія съ него,
Чтобъ не умчалось время, дорогое
Для нашего спасенія!
ПИЛАДЪ.
Орестъ,
Уже ль ещё не узнаешь ты насъ,
Священной рощи, солнца золотого,
Которое не мёртвымъ св;титъ зд;сь?
Ужели ты не чувствуешь горячихъ,
Живыхъ объятій друга и сестры?
Схватись за насъ: не т;ни мы пустыя.
Мужайся, другъ, пойми мои слова!
Намъ дорогъ мигъ. Въ отчизну возвращенье
Виситъ на тонкой нити; но её
Мотаетъ благосклонная къ намъ Парка.
ОРЕСТЪ (къ Ифигеніи).
Дай радость мн; чист;йшую узнать
Въ твоихъ объятьяхъ д;вственныхъ впервые!
О, боги! всемогуществомъ своимъ
Тяжолыя сбираете вы тучи
И, съ строгой щедростью, желанный дождь
Въ потокахъ изливаете на землю,
Со свистомъ в;тра, съ ужасомъ грозы;
Но вскор; смутный трепетъ ожиданья
И изумленье робкое людей
Вы превращаете въ благословенье
И въ радостную, громкую хвалу,
Когда сквозь тучь опять проглянетъ солнце,
Играя чудно въ капляхъ дождевыхъ,
Трепещущихъ на листьяхъ осв;жонныхъ,
И разс;каетъ лёгкою рукой
Богиня многоцв;тная, Ирида.
Ткань с;рую посл;днихъ облаковъ.
Даруйте же и мн;, на лон; друга,
Въ объятіяхъ возлюбленной сестры,
Вполн; дарами неба насладиться
И ихъ хранить, благословляя васъ!
Мн; говоритъ сердечный, тихій голосъ:
Проклятіе снимается съ меня.
Уже нисходятъ въ Тартаръ Эвмениды;
Вотъ за собой тяжолыя врата
Захлопнули он; съ далёкимъ гуломъ;
Земля благоухаетъ животворно,
Манитъ меня въ широкій свой просторъ
На подвиги, на радость новой жизни!
ПИЛАДЪ.
Не тратьте же мгновеній дорогихъ;
Пусть в;теръ, окрыляющій нашъ парусъ,
В;сть первую къ Олимпу донесётъ
О нашей радости! Уйдёмъ отсюда:
Не медлить мы, а д;йствовать должны.
А. Яхонтовъ.
ИЗЪ ТРАГЕДІИ "ТОРКВАТО ТАССО".
Д;ЙСТВІЕ V, ЯВЛЕНІЕ I
Садъ.
АЛЬФОНСЪ И АНТОНІО.
АНТОНІО.
По твоему желанію, я былъ
У Тассо; уговаривалъ довольно
И уб;ждалъ настойчиво его;
Но на своёмъ стоитъ онъ непреклонно
И проситъ, чтобы въ Римъ ему теперь
Позволилъ ты у;хать не надолго.
АЛЬФОНСЪ.
Досадно мн;, Антоньо, сознаюсь --
И лучше откровенно предъ тобою
Мою досаду высказать скор;й,
Ч;мъ умножать её, тая на сердц;.
И такъ, опъ хочетъ ;хать? Хорошо!
Удерживать его я не нам;ренъ.
Онъ хочетъ въ Римъ? Согласенъ и на то!
Но только -- чтобъ отнять его не вздумалъ
У насъ Гонзаго, хитрый Медичисъ.
Ты знаешь сажъ: не т;мъ ли такъ чудесно
Возвысилась Италія, что зд;сь
Наперерывъ сос;дъ передъ сос;домъ
Старается достойн;йшимъ людей
Къ себ; привлечь, употребить ихъ съ пользой?
Вождёмъ безъ войска кажется мн; принцъ,
Талантами себя не окружившій.
Тотъ дикій варваръ, кто бы ни былъ онъ,
Кто голосу поэзіи не внемлетъ.
Торквато мною найденъ, избранъ былъ:
Я имъ теперь, какъ подданнымъ, горжуся
И, сд;лавши такъ много для него,
Безъ нужды съ нимъ разстаться не желалъ бы.
АНТОНІО.
Я весь смущенъ, я предъ тобою, принцъ,
Во всёмъ, теперь случившемся, виновенъ;
Въ своей вин; смиренно сознаюсь
И жду великодушнаго прощенья.
Но если бъ ты подумать только могъ,
Что я всего возможнаго не сд;лалъ
Для примиренья дружескаго съ нимъ,
То навсегда я былъ бы безут;шенъ.
О, отв;чай же яснымъ взоромъ мн;,
Чтобъ я опять могъ духомъ ободриться,
Чтобъ вновь им;лъ дов;ренность къ себ;.
АЛЬФОНСЪ.
Н;тъ, этимъ ты, Антоньо, не тревожься:
Я упрекать не думаю тебя.
Я знаю духъ Торквато; знаю также,
Какъ много я ужь сд;лалъ для него;
Какъ я лел;ялъ Тассо, забывая,
Что отъ него потребовать бы могъ.
Хоть челов;къ господствуетъ надъ многимъ,
Но буйные характеры едва
Несчастія и время укрощаютъ.
АНТОНІО.
В;дь если вс; пекутся объ одномъ.
То и одинъ-то этотъ долженъ думать,
Что д;лать, чтобъ полезнымъ быть другимъ.
Кто такъ, какъ онъ, высоко образованъ,
Кто самъ въ себ; сосредоточить могъ
Науки вс; и знанія, которымъ
Мы можемъ и способны достигать --
Не вдвое ли обязанъ тотъ стараться
Собой влад;ть? Старается ли онъ?
АЛЬФОНСЪ.
Не суждено остаться намъ въ поко;:
Лишь только насладиться мы хотимъ,
Какъ тотчасъ врагъ является предъ нами,
Чтобъ твёрдость духа нашу испытать,
Иль другъ -- чтобы испытывать терп;нье.
АНТОНІО.
Себ; питьё и пищу избирать --
Обязанность прямую челов;ка --
Торквато исполняетъ ли? и вс;мъ,
Что только льститъ изн;женному вкусу,
Онъ, какъ дитя, не соблазнится ль вмигъ;
Когда вино м;шаетъ онъ съ водою?
Онъ торопливо поглощаетъ вдругъ
И пряности, и кр;пкіе напитки,
И с;туетъ потомъ на мракъ души,
На кровь горячую, на нравъ свой пылкій,
Природу упрекаетъ и судьбу.
Какимъ разгорячённымъ, безразсуднымъ
Я въ спорахъ заставалъ его съ врачёмъ!
См;шно послушать, если бы не жалко
Гляд;ть, какъ Тассо учитъ самъ себя
И какъ другихъ выводитъ изъ терп;нья.
"Я боленъ т;мъ-то", начинаетъ онъ,
Исполненный боязни, раздражонный.
"Что хвалите искусство вы свое?
Придумайте мн; средство излечиться!"
--"Чтобъ быть здоровымъ", отв;чаетъ врачъ,
"Того-то и того-то изб;гайте."
-- "Я не могу!" -- "Пріймите, если такъ,
Такое-то лекарство."-- "Невозможно!
Я знаю: отвратительный въ нёмъ вкусъ;
Оно мою натуру возмущаетъ."
-- "Такъ пейте воду." -- "Воду? никогда!
Какъ б;шеной собакой уязвлённый,
Я отвращенье чувствую къ вод;."
-- "Такъ вылечить я васъ не въ состояньи."
-- "А почему?" -- "Бол;знь родитъ бол;знь,
И хоть за жизнь вамъ нечего бояться,
Но съ каждымъ днемъ, всё бол;е недугъ
Васъ будетъ мучить."--"Хорошо! зач;мъ же
Зовётесь вы врачемъ? Мою бол;знь
Вы знаете -- должны бы знать и средство
Лекарство сд;лать вкуснымъ, чтобы я
Не долженъ былъ страдать для исц;ленья."
Я вижу: самому теб; см;шно,
Но это такъ, и самъ не разъ ты слышалъ.
АЛЬФОНСЪ.
Я часто слышалъ, часто и прощалъ.
АНТОНІО.
Отъ жизни неум;ренной родятся
И тяжкій сонъ и смутныя мечты,
А наконецъ -- и на-яву мы бродимъ.
Не бредни ль, не томительный ли сонъ --
Пустая недов;рчивость Торквато?
Гд; бъ ни былъ онъ, всё кажется ему,
Что окружонъ врагами отовсюду.
Завистника таланту своему
Во всякомъ видитъ онъ; воображая,
Что каждый, кто завидуетъ ему,
И гнать его и ненавид;ть долженъ.
Ты помнишь -- часто жалобами онъ
Тебя обременялъ: перехватили
Его письмо; разбитъ замокъ въ дверяхъ;
Кинжалъ и ядъ... Чего ему ни снилось?
Ты всякій разъ приказывалъ разв;дать --
И что жь всегда оказывалось? -- грёзы.
Чьё покровительство считаетъ онъ
Надежнымъ? на груди какого друга
Успокоенье можетъ онъ найти?
Ты думаешь, такому челов;ку
Возможны счастье и покой души?
И отъ него ли ждешь ты наслажденій?
АЛЬФОНСЪ.
Ты былъ бы правъ, когда бы я искалъ
Какихъ-нибудь ближайшихъ выгодъ въ Тассо;
Но т;мъ-то и доволенъ я, пов;рь,
Что отъ него не ожидаю пользы
Прямой и безусловной; в;дь не всё
Равно и одинаково намъ служитъ.
Тотъ въ выгод;, кто пользу изъ всего
Извлечь ум;етъ; такъ и Медичисы
И сами папы наставляли насъ.
Съ какимъ прим;рнымъ, царственнымъ терп;ньемъ,
Какъ мудро, снисходительно они
Великіе таланты берегли,
Которые, казалось, не нуждались
Въ ихъ милости, а между-т;мъ всегда
Подъ ихъ покровъ высокій приб;гали!
АНТОНІО.
Да, кто не знаетъ этого, мой принцъ?
Насъ только трудъ житейскій научаетъ
И блага этой жизни оц;нять.
Достигъ ужь Тассо многаго, хоть молодъ,
И вс;мъ бы насладиться могъ теперь.
О, если бъ онъ пріобр;сти старался,
Что щедро предлагается ему
И напрягалъ 6ы мужественно силы,
Тогда бы съ каждымъ шагомъ обр;талъ
Душевный миръ. Б;днякъ уже достигнулъ
Конечной ц;ли вс;хъ своихъ надеждъ,
Когда его властитель благородный
Призвалъ къ двору, извлёкъ изъ нищеты;
А если, сверхъ того, благоволенье,
Дов;ренность даруетъ онъ ему
И близь себя возвыситъ надъ другими,
Въ бес;д; ли, въ д;лахъ, иль на войн;,
То всякій челов;къ благоразумный
Благословлялъ бы счастіе своё
Съ признательностью тихою, а Tacco
Им;етъ, кром; этого всего,
Для юноши прекрасн;йшее счастье --
Надеждою отечественной быть.
Пов;рь мн;: своенравіе Торквато
Основано на счастіи его.
Вотъ онъ идётъ: даруй ему свободу,
Позволь ему въ Неаполь, въ Римъ идти --
Куда захочетъ, чтобъ им;лъ онъ время
Искать того, ч;мъ недоволенъ зд;сь
И что лишь зд;сь опять найти онъ можетъ.
АЛЬФОНСЪ.
Въ Феррару ;детъ онъ?
АНТОНІО.
Теперь ещё
На время остаётся въ Бельригардо,
Чтобъ съ помощью друзей своихъ усп;ть
Зд;сь запастись вс;мъ нужнымъ для дороги.
АЛЬФОНСЪ.
Я очень радъ. Сегодня же сестра
По;детъ съ Леонорою въ Феррару,
Но раньше ихъ уже я буду тамъ.
Ты также всл;дъ отправишься за нами,
Когда о нёмъ заботы кончишь зд;сь.
Все прикажи, что нужно, кастелляну,
Чтобъ Тассо могъ остаться во дворц;
Какъ вздумаетъ, пока ему не пришлютъ
Друзья всего, что нужно для пути,
Пока ещё я не доставилъ писемъ,
Которыми я въ Римъ его снабжу.
Но онъ идётъ. Прости же, до свиданьи!
ЯВЛЕНІЕ II.
Альфонсъ и Тассо.
ТAССО (заст;нчиво).
Сегодня въ полномъ св;т; вижу я
Не разъ на мн; показанную милость:
Ты мн; простилъ свершонный предъ тобой
Мой дерзкій, необдуманный поступокъ,
Ты примирилъ противника со мной,
На время отпустить меня согласенъ
И не лишаешь милостей своихъ,
Со свойственнымъ теб; великодушьемъ.
И такъ, теперь спокойно я иду,
Над;ясь, что въ отсутствіи недолгомъ,
Отъ вс;хъ души недуговъ исц;люсь,
Возстановлю свой духъ, теперь упадшій,
И на пути, который бодро такъ
Предпринялъ зд;сь, тобой руководимый,
Твоё благоволенье заслужу.
АЛЬФОНСЪ.
Счастливаго пути теб; желаю,
Над;яся, что, веселъ и здоровъ,
Ты снова къ намъ и скоро возвратишься,
Доставишь наслажденье намъ вдвойн;
За каждый часъ, который похищаешь.
Къ моимъ друзьямъ, къ приверженцамъ моимъ
Я въ Римъ теб; дамъ письма и желаю,
Чтобы съ моими ты дов;рчивъ былъ.
Зат;мъ-что мн; тебя и въ отдаленьи
Всегда своимъ хот;лось бы считать.
ТАССО.
Ты милостями щедро осыпаешь
Того, кто ихъ не заслужилъ ещё
И даже, въ это первое мгновенье,
Не знаетъ, какъ тебя благодарить.
На м;сто благодарности, дерзаю
Ещё просить о милости тебя.
Сердечно занятъ я своей поэмой:
Я много сд;лалъ, не жал;лъ трудовъ,
Но многое свершить ещё осталось.
Туда, гд; духъ прославленныхъ мужей
Ещё теперь витаетъ благотворно,
Туда опять хот;лъ бы я идти,
Въ великое святилище искусства.
Достойн;е была бы п;снь моя
Вниманья твоего и одобренья...
О, возврати же мн; листы мои,
Которые въ рукахъ твоихъ хранятся!
АЛЬФОНСЪ.
Ты у меня сегодня но возьмёшь,
Что самъ принёсъ сегодня же въ подарокъ.
Позволь, чтобы посредникомъ я былъ
Между твоей поэмой и тобою.
О, берегись, чтобъ строгій, хладный трудъ
Не помрачилъ естественностъ т;хъ красокъ,
Которыми стихи твои блестятъ,
И не внимай сов;тамъ отовсюду.
Поэтъ сбираетъ въ ц;лое одно
Разнообразныя сужденья многихъ,
Которыя другъ другу, можетъ-быть,
Противор;чатъ въ мн;ніяхъ и въ жизни,
И не страшится н;сколькимъ изъ нихъ
Не угодить, чтобъ бол;е т;мъ самымъ
Понравиться другимъ: не говорю,
Что ты своё твореніе не долженъ
Заботливо и скромно исправлять.
Я въ списк; возвращу теб; поэму,
Но подлинная рукопись твоя
Останется теперь въ моёмъ влад;ньи,
Чтобъ съ сёстрами я могъ её читать
И наслаждаться. Если жь совершенн;й
Ты намъ свою поэму привезёшь,
То вдвое намъ доставишь наслажденья,
И будемъ мы, Торквато, какъ друзья,
Въ иныхъ м;стахъ давать теб; сов;ты.
ТАССО.
И такъ, я только просьбу повторяю:
Вели скор;е списокъ мн; отдать.
Мой духъ теперь вполн; сосредоточенъ
Въ твореніи моёмъ; теперь оно
Т;мъ быть должно, ч;мъ сд;латься достойно.
АЛЬФОНСЪ.
Одушевлёнъ ты ц;лію своей --
Хвалю твоё похвальное стремленье;
Но, милый Тассо, нужно бы теб;
Свободной жизнью прежде насладиться,
Разс;яться немного, укротить
Леченьемъ кровь горячую; тогда бы
Гармонія возстановлённыхъ силъ
Теб; внушила то, чего напрасно
Ты ищешь въ смутной ревности теперь.
ТАССО.
О, принцъ, такъ только кажется; здоровъ я,
Когда могу предаться весь труду,
И мн; труды здоровье возвращаютъ.
Давно меня ты знаешь: мн; вредна
Безд;йственная роскошь; н;тъ покоя
Моей душ;, когда покоюсь я.
Я знаю: мн; не суждено судьбою
Плыть весело, на тихомъ лон; дней,
Въ безбрежное времёнъ грядущихъ море.
АЛЬФОНСЪ.
Ты самъ въ себя глубоко погружонъ
Мечтами и твореньями своими;
Мы видимъ много пропастей, везд;
Для челов;ка вырытыхъ судьбою,
Но самая глубокая изъ нихъ --
Зд;сь, въ нашемъ сердц;; въ мракъ ея спускаться
Отрадно и прельстительно для насъ.
О, оторвись отъ внутренняго міра!
Какъ челов;къ, ты то пріобр;тёшь,
Что, какъ поэтъ, быть-можетъ, потеряешь.
ТАССО.
Напрасно я стараюсь укротить
Потребность эту мыслящаго духа:
Она въ груди м;няетъ ночь со днёмъ.
Н;тъ, ежели мечтать, творить и мыслить
Не долженъ я, то мн; и жизнь не въ жизнь
Заставь червя не прясть шелковыхъ нитей,
Когда всё ближе къ смерти онъ придётъ:
Онъ изъ больной груди неутомимо
Мотаетъ дорогую нить свою
До той поры, пока въ своей же пряж; --
Въ своемъ гробу -- не заключится весь.
О, если бы и намъ послало небо
Завидный жребій малаго червя:
Подъ новымъ солнцемъ, средь долинъ цв;тущихъ,
Воспрянуть обновлённою душой
И радостно крылами встрепенуться!
АЛЬФОНСЪ.
Послушай, Тасоо: многимъ ты даришь
Двойное наслажденье этой жизнью;
Учись и самъ всю ц;ну жизни знать,
Которая кипитъ ещё такъ пылко
Въ твоей груди. Прощай же: ч;мъ скор;й
Вернёшься къ намъ, т;мъ будетъ намъ пріятн;й.
ЯВЛЕНІЕ III.
ТАССО (одинъ).
Такъ, хорошо! доволенъ я тобой,
Будь твёрдо, сердце! Трудно, трудно будетъ
Теб; сначала: въ первый разъ ещё
Притворствовать ты пробуешь и можешь.
Ты слышало: то не Альфонса духъ
И не его слова; да, мн; казалось,
Что голосъ въ нихъ Антоніо звучалъ.
О, берегись! со вс;хъ сторонъ ты будешь
Всё этотъ голосъ слышать. Твёрдо будь,
Кр;пись, терпи! ещё одно мгновенье!...
Кто начинаетъ поздно такъ носить
Личину въ жизни, тотъ уже заран;
Им;етъ видъ правдивый предъ людьми.
Пріучишься -- живи лишь только съ ними!
Ты рано торжествуешь: вотъ она,
Элеонора! О, какое чувство!
Она подходитъ -- и въ груди моей
Утихнулъ гн;въ, исчезли подозр;нья
И только сердце плачетъ и болитъ!
ЯВЛЕНІЕ IV.
Принцесса и Тассо.
ПРИНЦЕССА.
Торквато, ты нам;ренъ насъ оставить,
Иль дол;е, ч;мъ мы, остаться зд;сь
И посл; удалиться? Не надолго,
Над;юсь я, ты ;дешь въ Римъ теперь?
ТАССО.
Туда я путь сначала направляю
И если, какъ над;юся вполн;,
Радушно принятъ буду тамъ друзьями,
То въ Рим; давній трудъ свой, можетъ-быть,
Старательно и терп;ливо кончу.
Тамъ я найду изв;стн;йшихъ людей,
Со вс;мъ сторонъ туда пришедшимъ нын;,
Которые во вс;хъ родахъ искусствъ
Учителями могутъ называться.
Въ столиц; міра каждый камень, шагъ
Намъ, молча, говорятъ краснор;чиво...
И сколько тамъ учителей н;мыхъ
Глядятъ на насъ въ величіи спокойномъ!
Да, если въ Рим; не удастся мн;
Достойно довершить мою поэму,
То мн; её не кончить никогда.
Увы! ни въ чёмъ не знаю я усп;ха:
Исправлю, но не кончу я свой трудъ!
Я чувствую: великое искусство,
Которое питаетъ души вс;хъ,
А здравый духъ кр;питъ и возвышаетъ,
Погубитъ преждевременно меня
И будетъ гнать. Я прочь б;гу изъ Рима --
Въ Неаполь я иду...
ПРИНЦЕССА.
Но какъ дерзнёшь
Туда явиться? Приговоръ жестокій,
Которымъ изгнанъ вм;ст; ты съ отцомъ,
Ещё не отм;ненъ.
ТАССО.
Да, справедливо,
Принцесса, ты меня остерегла.
Я всё уже обдумалъ: переод;тый,
Пойду туда въ камзол; пастуха,
Иль въ б;дной власяниц; пилигрима.
Чрезъ городъ пробираюсь я: легко
Тамъ одному средь тысячей укрыться...
Иду посп;шно къ берегу -- и вижу
Причаленную лодку поселянъ,
Прі;хавшихъ на рынокъ изъ Соренто...
Ты знаешь, тамъ живётъ моя сестра,
Съ которою родителямъ, въ несчастьи,
Единственной отрадой были мы.
Въ дорог; сохраняю я молчанье,
На берегъ, также молча, выхожу,
На гору по тропинк; поднимаюсь
И спрашиваю тихо въ воротахъ:
"Гд; зд;сь живётъ Корнелья?"--"Сереале?"
И съ радостью указываетъ мн;
За пряжой тамъ сидящая старушка
И улицу родимую и домъ...
Я дал;е иду, а д;ти мимо
Б;гутъ, р;звясь, и смотрятъ на меня,
На незнакомца мрачнаго, на кудри,
Пугающія дикимъ безпорядкомъ...
Я прихожу къ порогу -- предо мной
Открылась дверь; я въ домъ сестры вступаю...
ПРИНЦЕССА.
Торквато, если можно, осмотрись,
Пойми -- къ какой опасности стремишься.
Мн; жаль твоей тоскующей души,
А то бы я давно теб; сказала:
Достойно ли тебя такъ говорить
И благородно ль о себ; лишь думать?
Какъ-будто ты сердца своихъ друзей
Не огорчаешь этими словами?
Ужели мыслей брата ты не зналъ?
Ужели ты не знаешь, какъ съ сестрою
Тебя всегда высоко ц;нимъ мы?
И какъ не догадался ты, какъ сердцемъ
Ты не почуялъ? Тассо, всё ли вдругъ
Перем;нилось въ н;сколько мгновеній?
Ты хочешь ;хать -- но зач;мъ же намъ
Печаль и безпокойство оставляешь?
(Тассо отворачивается.)
Какъ ут;шительно какой-нибудь,
Хоть небольшой, подарокъ сд;лать другу,
Съ которымъ намъ разлука предстоитъ,
Хоть мантію, иль новое оружье!
Что можно подарить теб;, мой другъ?
Все, что им;лъ ты, бросилъ, раздражонный,
Одежду пилигрима избралъ ты,
Его суну и странническій посохъ;
Идёшь теперь, по прихоти б;днякъ,
И похищаешь то у насъ съ собою,
Ч;мъ наслаждаться съ нами только могъ.
ТАССО.
Такъ не совс;мъ меня ты отвергаешь?
Какія сладкозвучныя слова!
Какое ут;шенье дорогое!
О, будь же мн; заступницей! прійми
Подъ свой покровъ надежный! въ Бельригардо
Позволь остаться, или прикажи
Въ Конзандоли отсюда удалиться --
Куда ты хочешь: всюду я готовъ!
У принца столько замковъ есть прекрасныхъ,
Садовъ и рощъ, гд; ждутъ васъ ц;лый годъ,
Куда вы прі;зжаете такъ р;дко,
Едва на день, или на мигъ одинъ!
Да, выбери мн; самый дальній замокъ,
Куда давно не за;зжали вы,
Который въ запуст;ніи, быть-можетъ,
Вдали отъ васъ, оставленъ и забытъ:
Туда меня пошли въ уединенье,
Тамъ мн; позволь нав;ки быть твоимъ!
Какъ буду я беречь твои деревья!
Я къ осени древесною корой,
Сплетённымъ тростникомъ и черепицей
Твои лимоны буду прикрывать
И сохранять отъ дуновенья бури.
Тамъ на грядахъ роскошные цв;ты
Широкими кустами разростутся
И будутъ содержаться въ чистот;
Мал;йшій уголъ, каждая тропинка.
Оставь мн; попеченье о дворц;:
Чтобъ сыростью не портились картины,
Я буду окна въ-пору открывать,
Съ богатыхъ ст;нъ, расписанныхъ изящно,
Сметать я осторожно буду пыль;
Полы заблещутъ лоскомъ, чистотою,
На м;ст; каждый камень будетъ тамъ,
Въ расщелинахъ не выростетъ былинка.
ПРИНЦЕССА.
Мн; не найти ни одного сов;та,
Ни ут;шенья для тебя и насъ!
Смотрю кругомъ: не будетъ ли отъ неба
Намъ помощи? О, если бы открыть
Ц;лебное растеніе, напитокъ,
Который успокоилъ 6ы твой духъ
И миръ намъ возвратилъ бы -- всё напрасно!
Н;тъ силы въ самихъ искреннихъ словахъ --
Не д;йствуетъ спасительное средство!
Съ тобою мн; разстаться суждено,
Но не могу тебя покинуть сердцемъ!
ТАССО.
Она ли это, боги, говоритъ?
Она ль къ теб; почувствовала жалость?
О, какъ ты могъ, безумный, какъ ты могъ
Не оц;нить прекрасн;йшаго сердца?
Возможно ль, чтобъ въ присутствіи ея
Тобой овлад;вало малодушье?
Н;тъ, это ты, принцесса, ты сана,
И я собой, я прежнимъ становлюся.
О, продолжай! пускай изъ этихъ устъ
Я сладкое услышу ут;шенье!
Сов;товъ не лишай меня своихъ,
Скажи, скажи мн;, что я долженъ д;лать,
Чтобы твой братъ простилъ мою вину,
Чтобъ и твоё мн; заслужить прощенье,
Чтобъ вы меня своимъ считали вновь,
Чтобъ другомъ вашимъ сд;лался я снова?
ПРИНЦЕССА.
Мы требуемъ такъ мало отъ тебя,
Но, кажется, и этого ужь много.
Ты дружески предаться долженъ намъ.
Пов;рь мн;: ничего мы не желаемъ
Противнаго желаніямъ твоимъ --
Лишь былъ бы ты доволенъ самъ собою.
Своимъ весельемъ радуешь ты насъ,
А изб;гая радостей -- печалишь;
И ежели, Торквато, иногда
Бываемъ мы съ тобой нетерп;ливы,
То потому лишь, что помочь теб;
Стараемся и видимъ, къ сожал;нью,
Что помощь безполезна для тебя,
Что ты, увы, не схватываешь руку,
Съ участіемъ простёртую къ теб;.
ТАССО.
Да, это ты, какъ въ незабвенный день,
Когда небеснымъ ангеломъ впервые
Пришла ко мн; на встр;чу! О, прости
Ты смертному, что онъ одно мгновенье
Ц;нить тебя достойно не ум;лъ!
Опять онъ узнаётъ тебя и ц;нитъ.
Моя душа теперь открыта вся
Для в;чнаго къ теб; благогов;нья
И н;жностью исполнилось во мн;
Взыгравшее, воскреснувшее сердце.
Да! вотъ она сама передо мной!
Какое чувство: сладкое ль безумье,
Иль б;шенство влечётъ меня къ теб;?
И это тотъ возвышенн;йшій разу;ъ,
Который, въ вдохновенный, св;тлый жигъ,
Чист;йшую изъ истинъ постигаетъ?
Да, счастіе прямое па земл;
Могу найти я только съ этимъ чувствомъ.
Оно-то мукой д;лало мн; жизнь,
Когда ему противостать хот;лъ я,
Изгнать изъ сердца. И такую страсть
Пытался я, безумный, пересилить!
Я бился, бился, дерзко разрушалъ
Своё бытьё, жизнь внутреннюю сердца,
Которому ты вся принадлежишь.
ПРИНЦЕССА.
Ум;рь свои порывы, если хочешь
Чтобъ слушала тебя я: твой восторгъ
Меня пугаетъ.
ТАССО.
Но краямъ ли кубка
Сдержать вино, которое кипитъ
И, п;нясь, выступаетъ изъ пред;ловъ?
Ты съ каждымъ словомъ д;лаешь меня
Счастлив;й и счастлив;й, съ каждымъ словомъ
Св;тл;й очаровательный твой взоръ.
Я внутренно глубоко изм;нился,
Отъ вс;хъ суетъ и мукъ освободился;
Я чувствую: какъ Богъ, свободенъ я --
И это всё -- тобой и отъ тебя!
Изъ устъ твоихъ такая льётся сила,
Такая поб;дительная власть,
Что весь я твой! Ничто во мн; отнын;
Моимъ уже не будетъ -- всё твоё!
Отъ счастія и св;та помутились
Мои глаза, разсудокъ потемн;лъ
И слабая нога меня не держитъ.
Непоб;димо ты къ себ; влечёшь
И сердце, въ обаяніи восторга,
Къ теб;, неудержимое, летитъ.
Ты власть надъ нимъ пріобр;ла на в;ки:
О, такъ возьми жь всего, всего меня!
(Бросается къ ней въ объятія и кр;пко прижимаетъ къ сердцу.)
ПРИНЦЕССА (отталкивая его и уб;гая).
Прочь!
ЛЕОНОРА (сл;дуя за нею).
Что случилось? Тассо! Тассо!
ТАССО.
Боже!
АЛЬФОНСЪ
(приблизившійся въ это время къ Антоніо).
Пом;шанъ онъ -- схватить его скор;й!
ЯВЛЕНІЕ V.
Тассо и Антоніо.
АНТОНІО.
Когда бъ теперь пришолъ одинъ изъ т;хъ
Враговъ твоихъ, которыми ты всюду,
Въ своёмъ воображеньи, окружонъ,
Какъ могъ бы онъ торжествовать! Несчастный!
Я самъ едва опомниться могу.
Когда встр;чаемъ что-нибудь нежданно
И взглядъ необычайнымъ поражонъ,
Поражены на мигъ мы лишь бываемъ:
Сравненья умъ не можетъ пріискать.
ТАССО (посл; долгаго молчанія).
Такъ, довершай усердное служенье,
Восторжествуй! Я узнаю тебя!
Достоинъ ты дов;ренности принца!
Теперь, когда ужь я приговорёнъ,
Замучь меня медлительно до смерти
И въ сердце съ разстановками вонзи
Свою стр;лу, напитанную ядомъ,
Чтобъ жало я почувствовалъ сильн;й.
Безц;нное орудіе тирана!
Будь палачомъ! темничнымъ стражемъ будь!
Какъ любо! Какъ съ обоими ты сроденъ!
Иди, тиранъ! Не могъ ты до конца
Притворствовать -- гордись своей поб;дой!
Надежной ц;пью ты сковалъ раба,
Сберёгъ его для вымышленной пытки.
Иди, палачъ: ты ненавистенъ мн;!
Теперь вполн; постигъ я отвращенье,
Которое вселяется въ душ;
Неправедно хватающею властью.
Такъ, наконецъ, отверженъ, изгнанъ я,
Какъ нищій! Для того ль меня в;нчали,
Чтобъ къ гибели вести, какъ къ алтарю
Приводятъ жертву, въ пышномъ украшеньи
Такъ у меня ещё въ посл;дній день
Выманивали льстивыми словами
Посл;днее сокровище моё --
Мою поэму! Всё, что только могъ я
Своимъ назвать, что громко за меня
Могло бы говорить всегда и всюду,
Съ ч;мъ могъ бы я отъ голода спастись --
У нихъ въ рукахъ! Теперь я вижу ясно,
Зач;мъ я празднолюбцомъ долженъ жить.
Я знаю всё: то заговоръ коварный,
И ты -- въ его глав;! Чтобъ п;снь моя
Не кончена была, чтобъ имя Тассо
Распространяться дальше не могло,
Чтобъ тысячи несовершенствъ въ поэм;
Могли найти завистники мои,
Чтобъ, наконецъ, совс;мъ меня забыли --
Вотъ для чего я долженъ привыкать
Къ безд;йствію, щадить своё здоровье.
О, н;жная заботливость друзей,
О дружба драгоц;нная! Безчестнымъ
Воображалъ я этотъ заговоръ,
Составленный въ такой глубокой тайн;
И быстро такъ опутавшій меня;
Но онъ ещё безчестн;й и черн;е!
А ты, сирена, чей небесный взглядъ
Манилъ меня и привлекалъ такъ н;жно,
Теперь тебя узналъ я, наконецъ!
Зач;мъ же узнаю тебя такъ поздно?
Какъ рады мы обманывать себя!
Мы чествуемъ людей т;хъ недостойныхъ,
Которые почтеньемъ къ намъ полны.
Не могутъ люди знать себя взаимно:
Галерные невольники одни,
Что кр;пкими прикованы ц;пями
Къ одной колод;, жмутся въ т;снот;,
Другъ друга знаютъ: нечего терять имъ,
Ни требовать взаимно; каждый тамъ
И самъ себя безд;льникомъ считаетъ
И въ каждомъ изъ товарищей своихъ
Мошенника находитъ. Мы жь -- учтиво
Не узнавать стараемся другихъ,
Чтобъ и другіе насъ не узнавали.
Какъ долго твой небесно-чудный ликъ
Скрывалъ собой изм;нницу пустую!
Но маска пала -- узнаю теперь
Лишонную вс;хъ прелестей Армиду!
Да, про тебя, предчувствіемъ полна,
Пророческая п;снь ноя звучала!
А хитрая посредница ея?
Въ какомъ её глубокомъ униженьи
Передъ собой я вижу! Слышенъ мн;
Ея шаговъ едва зам;тный шелестъ.
Я знаю ц;ль, куда она ползла.
Теперь я вс;хъ васъ знаю: мн; довольно!
И хоть всего судьбою я лишонъ,
Но высоко ц;ню свое несчастье:
Оно дало мн; истину познать!
АНТОНІО.
Твои слова я слышу съ изумленьемъ,
Хоть знаю необузданный твой духъ,
Переходящій къ крайностямъ такъ быстро.
Одумайся и укроти свой жаръ!
Злословишь ты. Въ несчастіи, конечно,
Твои слова простительны теб;,
Но самъ себ; ты ихъ простить не можешь.
ТАССО.
Не говори со иною такъ спокойно,
Словъ разума не повторяй предъ мной;
Оставь мн;: это счастіе безумья,
Чтобъ прежде я опомниться не могъ,
Ч;мъ навсегда не потерялъ разсудка.
Я чувствую: распался мозгъ въ костяхъ;
Чтобъ это перечувствовать -- живу я!
Въ груди весь нылъ отчаянья кипитъ,
И посреди моихъ мученій адскихъ,
Которыми я уничтоженъ весь,
Злословіе -- лишь тихій вопль страданья.
Я прочь хочу отсюда! Докажи,
Что благороденъ ты, что сострадаешь
Несчастьямъ Тасса -- отпусти меня!
АНТОНІО.
Въ несчастіи тебя я не оставлю,
И ежели ты мужества лишонъ,
То у меня терп;нія довольно.
ТАССО.
Такъ долженъ я невольникомъ зд;сь быть?
Я отдаюсь теб; и не противлюсь.
Какъ любо мн;! Заставь меня потомъ,
Рыдая, повторять, какъ чудно было
То, что я самъ похитилъ у себя.
(Всматривается въ далъ.)
Они ужь ;дутъ! Боже, въ отдаленьи
Я вижу пыль отъ колесницы ихъ;
Имъ всадники предшествуютъ... Всё дальше
Туда они стремятся прочь отъ насъ...
Я также не пришолъ ли самъ оттуда?
У;хали! Я им;въ ихъ заслужолъ!
О, если бы ещё разъ эту руку
Поцаловать! проститься только съ ней!
Сказать: "прощенье Тассу!" и услышать:
"Иди, теб; прощается!" -- но н;тъ!
Не слышу, не услышу я прощенья!
Пусти меня: я къ нимъ хочу идти!
Пусти меня проститься только съ ними,
Проститься только! О, позволь ещё
Увид;ть ихъ хоть на одно мгновенье!
Я буду снова счастливъ, можетъ-быть!
Н;тъ! навсегда я изгнанъ и отворженъ!
Я добровольно самъ себя изгналъ:
Ужь мн; не слышать голоса родного,
Божественнаго взора не встр;чать!
АНТОНІО.
Дай мужу вразумить тебя, Торквато,
Который не безчувственъ предъ тобой.
Не такъ ещё ты жалокъ и несчастливъ,
Какъ думаешь. Будь мужественъ. воспрянь:
Ты духомъ слишкомъ скоро упадаешь.
ТАССО.
Ужели такъ ничтоженъ я и слабъ,
Какъ въ этотъ мигъ кажусь передъ тобою?
Всё ль для меня потеряно на в;къ?
Ужели горе, какъ землетрясенье,
Поколебавъ всё зданіе моё,
Въ развалины его ниспровергаетъ?
Утраченъ ли возвышенный ной даръ,
Которымъ бы я могъ разнообразно
Поддерживать и ут;шать себя?
Угасла ль вся могучая та сила,
Которую я чувствовалъ въ груди?
Уже ль нич;мъ я сд;лался мгновенно?
Н;тъ, это всё во мн;, и я -- ничто?
Я для себя не существую только,
Она не существуетъ для меня!
АНТОНІО.
Но ежели, среди своихъ сомн;ній,
Ты кажешься потеряннымъ себ;,
Узнай себя сравненіемъ съ другими.
ТАССО.
Ты во-время напоминаешь мн;.
Ужели н;тъ въ исторіи прим;ра,
Которымъ бы ут;шиться я могъ?
Иль не было возвышеннаго мужа,
Страдавшаго ужасн;е меня,
Чтобъ я съ нимъ могъ сравненьемъ состязаться?
Н;тъ! всё прошло! одно осталось мн;:
Дала природа слёзы челов;ку
И вопль страданья, ежели въ себ;
Онъ, наконецъ, вм;стить его не можетъ;
А мн; ещё, предъ прочими людьми,
Мелодію дала и силу р;чи,
Чтобъ въ жалобныхъ созвучіяхъ излить
Всю глубину моей душевной муки,
И ежели молчитъ иной, въ б;д;,
То мн; дано сказать, какъ я страдаю.
AНТОНІО (беретъ его за руку).
ТАССО.
Ты твёрдъ и тихъ, о, благородный мужъ,
А я -- волна, вздымаемая бурей.
Но разсуди -- и силою своей
Не величайся: мощная природа,
Создавшая утёсы, и волн;
Дала подвижность: посылаетъ бурю --
И вотъ -- волна колеблется, б;житъ,
И прядаетъ, и п;нится, и плещетъ.
Какъ чудно отражалось солнце въ ней,
Какъ сладостно покоилися зв;зды
Въ ея груди, колеблемой едва;
Но блескъ исчезъ, спокойствіе умчалось,
Въ опасности я потерялся весь
И больше въ томъ сознаться не стыжуся.
Со вс;хъ сторонъ уже трещитъ корабль,
Оторвано разбитое кормило,
Разверзлось дно -- я кр;пко за тебя
Хватаюся об;ими руками.
Такъ за скалу хватается пловецъ,
Которая разбить его грозила.
А. Яхонтовъ.
Уолт Уитмен
Бейте, бейте, барабаны!
Перевод И. С. Тургенева
Источник: Тургенев И. С. Собрание сочинений. В 12-ти томах. -- М.: "Художественная литература", 1976--1979. Т. 11
Бейте, бейте, барабаны! Трубите, трубы, трубите!
Сквозь окна, сквозь двери -- врывайтесь подобно
Наглой силе безжалостных людей!
Врывайтесь в торжественный храм и развейте
Сборище богомольцев,
В<рывайтес>ь в школу, где ученик сидит над книгой;
Не оставляйте в покое жениха -- не должен он
Вкушать счастье с своей невестой.
И мирный земледелец не должен вкушать тишину, радости мира,
Не должен пахать свое поле и собирать свое зерно.
Так сильны и нагло-ужасны ваши трескучие раскаты, о бар<абаны>!
Так резки ваши возгласы, о трубы!
Б<ейте>, б<ейте>, б<арабаны>! -- Т<рубите>, т<рубы>, т <рубите>!
Заглушайте торговый шум и суету -- и грохот колес по улицам!
Готовы ли постели в домах для сонных людей,
Желающих отдыха ночного?
Но должны спать эти люди в этих постелях,
Не должны купцы торговать днем -- ни барышники, ни аферисты.
Хотят ли они продолжать свое ремесло?
Хотят ли говоруны говорить?
Хотят ли певцы пытаться запеть?
Хочет ли законник встать в Палате,
Чтобы защищать свое дело перед судьею?
Гремите, трещите -- быстрее, громче, барабаны.
Трубы, трубите резче и сильнее!
Б<ейте>, б<ейте>, б<арабаны>! -- Т<рубите>, т<рубы>, т <рубите>!
Не вступайте ни в какие переговоры, не останавливайтесь ни перед каким законом!
Пренебр<егайте> робким, пренебрегайте плачущим и молящим,
Пренебр<егайте> стариком, умоляющим юношу;
Пусть не слышатся ни голоса малых ребят, ни жалобы матерей,
Пускай потрясаются столы, трепещут лежащие на них мертвецы в ожидании доски.
Оттого сильны и пронзительны ваши удары, о грозные барабаны,
Так громки ваши возгласы, о трубы!
Гюстав Флобер
Иродиада
(H;rodias, 1877)
Повесть
Перевод И. С. Тургенева, 1877
================================================
Источник: Тургенев И. С. Собрание сочинений. В 12-ти томах. -- М.: "Художественная литература", 1976--1979. Т. 11
Материал из Викитеки -- свободной библиотеки.
================================================
Махэрусская цитадель возвышалась -- на восток от Мертвого моря -- на базальтовой скале, имевшей вид конуса. Четыре глубоких долины ее окружали: две с боков, одна впереди, четвертая сзади. Куча домов теснилась у ее подошвы, охваченная круглым каменным валом, который то вздымался, то ниспадал, следуя неровностям почвы; извилистая дорога, высеченная в скале, соединяла город с крепостью. Стены той крепости, вышиною в сто двадцать локтей, изобиловали уступами, углами, бойницами; башни высились там и сям, составляя как бы звенья каменного венца, воздвигнутого над бездной.
Внутри цитадели находился дворец, украшенный портиками, с плоской крышей в виде террасы. Перила из смоковичного дерева замыкали ее со всех сторон; длинные мачты, на которые натягивался велариум, стояли вокруг, над перилами.
Однажды, до восхода солнца, тетрарх Ирод Антипа появился на вершине дворца -- и, облокотясь о перила, принялся глядеть.
Прямо перед ним лежавшие горы начинали показывать свои гребни, между тем как вся их масса, до самого дна ущелий, пребывала еще в тени. Туманы бродили... Они вдруг разорвались -- и ясно выступили очертания Мертвого моря. Заря уже зажигалась позади Махэруса; уже начинали разливаться ее красноватые отражения.
Понемногу осветила она прибрежные пески, холмы, пустыню; а там, дальше к небосклону, зарумянились и Иудейские горы с своими серыми, шероховатыми покатостями. Посередине Энгадди протянулось черною чертою; Эброн в углублении закруглился куполом, Эсколь показал свои гранатовые рощи, Сорэк -- свои виноградники, Газер -- поля, усеянные кунгутом; кубышкообразная громадная Антониева башня тяжело повисла над Иерусалимом. Тетрарх отвел от нее свои взоры и стал созерцать иерихонские пальмы; вспомнил он тут остальные города своей Галилеи: Капернаум, Аэндор, Назарет -- и Тивериаду, куда он, может быть, никогда не возвратится. Иордан струился перед ним по безжизненной пустыне. Внезапно вся побелевшая, она слепила глаза, подобно снеговой скатерти. Мертвое море становилось похожим на большой лазоревый камень -- и на северной его оконечности, со стороны Йемена, Антипа открыл именно то, что он боялся найти: разбросанные палатки темно-бурого цвета виднелись там; люди, с копьями в руках, двигались промеж лошадей, а потухавшие огоньки блистали искрами, низко -- на самом уровне земли.
То было войско аравийского царя, с дочерью которого Антипа развелся для того, чтобы взять за себя Иродиаду, жену одного из своих братьев. Брат этот жил в Италии, без всякого притязания на власть.
Антипа ожидал помощи от римлян; и так как Вителлий, сирийский правитель, медлил прибытием, беспокойство терзало тетрарха. "Агриппа, -- думал он, -- наверное, повредил мне у императора". Филипп, третий его брат, владелец Ватанеи, тайно вооружился. Иудеев возмущали идолопоклоннические обычаи тетрарха; других его подданных тяготило его правление. Вот он и колебался между двумя решениями: либо смягчить аравитян, либо заключить союз с парфянами; и, под предлогом именинного празднества, он в тот самый день пригласил на великий пир главных начальников своих войск, приставов по имениям и важнейших лиц Галилеи.
Остро напряженным взором пробежал он все дороги. Они были пусты. Орлы летали над его головою. Вдоль крепостного вала солдаты спали, прислонившись к стене. Во дворце ничего не шевелилось.
Внезапно отдаленный голос, как бы выходивший из недр земли, заставил побледнеть тетрарха. Он нагнулся, чтобы вернее прислушаться. Но голос умолк. Потом он опять раздался... и, хлопнув несколько раз в ладоши, Ирод закричал: "Маннаи! Маннаи!"
Появился человек, обнаженный до пояса, подобно банщику. Он был очень высокого роста, стар, страшно худ; на ляжке у него висел большой нож в бронзовых ножнах -- и так как его волосы, захваченные гребнем, были все вздеты кверху, то лоб его казался длины необычайной. Странная сонливость заволакивала его бесцветные глаза. Но зубы его блестели -- и ноги легко и твердо ступали по плитам. Гибкость обезьяны сказывалась во всем его теле, -- бесстрастная неподвижность мумии -- на лице.
-- Где он? -- спросил тетрарх.
-- Все там же! -- отвечал Маннаи, указывая позади себя большим пальцем правой руки.
-- Мне почудился его голос! -- И Антипа, вздохнув глубоко до дна груди, осведомился об Иоаканаме -- о том человеке, которого латиняне называют святым Иоанном Крестителем.
Приходили ли вновь те два человека, которые месяц тому назад были, по снисхождению, допущены в его тюрьму. -- и стала ли известна причина их посещения?
Маннаи отвечал:
-- Они обменялись с ним таинственными словами, ни дать ни взять ночные воры на перекрестках дорог. Потом, они отправились в верхнюю Галилею, объявив, что скоро вернутся с великою вестью.
Антипа наклонил голову; потом, с выражением ужаса на лице:
-- Береги его! береги! -- воскликнул он, -- и никого не допускай до него! Запри крепко дверь! Прикрой яму! Никто не должен даже подозревать, что он еще жив!
Еще не получив этих приказаний, Маннаи уже исполнял их, ибо Иоаканам был иудей, и Маннаи, как все самаритяне, ненавидел иудеев.
Гаризинский их храм, храм самаритян, предназначенный Моисеем быть средоточием Израиля, не существовал со времен короля Гиркана; а потому иерусалимский храм наполнял душу Маннаи тою яростью оскорбления, которую возбуждает торжествующая несправедливость. Маннаи однажды тайно взобрался в иерусалимский храм с другими товарищами для того, чтобы осквернить алтарь возложением на священное место мертвых костей. Его спасло проворство ног; сообщникам его отрубили головы.
И вот он увидел ненавистный храм вдали, в разрезе двух холмов. Поднявшееся солнце ярко освещало беломраморные стены и золотые плиты крыши. Храм являлся лучезарной горой, чем-то сверхъестественным; все кругом было подавлено его великолепием, его гордыней.
Маннаи протянул руку в направлении Сиона -- и, выпрямив стан, сжав кулаки, закинув лицо, произнес анафему. Он был уверен, что клятвенные слова имеют действительную силу!
Антипа равнодушно выслушал его возглас. Самаритянин продолжал:
-- От времени до времени он волнуется, он хочет бежать; он надеется на освобождение. Иногда у него вид спокойный, как у больного зверя; а не то он вдруг начнет ходить взад и вперед впотьмах, беспрестанно повторяя: "Что нужды! Дабы он возвеличился, нужно мне умалиться!"
Антипа и Маннаи обменялись взорами. Но долгие размышления уже утомили тетрарха.
Все эти горы вокруг него, подобные уступам больших окаменелых волн, черные расселины на склоне крутых скатов, громадность синего неба, сильный дневной свет, глубина пропастей -- все его смущало; и безнадежное уныние овладевало им при зрелище пустыни, почва которой, искаженная допотопными переворотами, являла вид обрушенных цирков и дворцов. Горячий ветер приносил вместе с запахом серы как бы испарения богом проклятых городов, зарытых глубоко, ниже берегов Мертвого моря, под тяжелыми его водами. Эти следы бессмертного гнева пугали ум тетрарха; и он пребывал недвижим, опершись обоими локтями на перила и сжимая виски руками. Кто-то слегка тронул его. Он обернулся: перед ним стояла Иродиада.
Легкий пурпурный хитон облекал ее всю до самых сандалий. Торопливо покинув свои покои, она не успела надеть ни ожерелья, ни серег; густая косьма черных волос падала ей на плечо, прильнув концом к груди, в промежутке сосцов. Вздернутые ноздри трепетали; радость торжества озаряла лицо. Громким голосом взывая к тетрарху:
-- Цезарь нас любит! -- промолвила она. -- Агриппа посажен в тюрьму.
-- Кто тебе сказал?
-- Уж я знаю! Он в тюрьме, -- продолжала она, -- за то, что пожелал Каию[1] быть императором.
Этот Агриппа, живя их подаянием, стремился добыть себе царский титул, которого и они домогались. Но теперь его уже нечего страшиться! Тюрьмы Тиверия отпираются не легко, и самая жизнь в них не всегда надежна!
Антипа понял ее, и хотя она была сестра этого самого Агриппы, жестокий смысл ее последних слов не возмутил его; напротив, он ее оправдывал. К тому же все эти убийства проистекали из самой силы вещей; они были как бы необходимостью в тогдашних царских домах. В доме Ирода их уже не считали... так их было много.
Затем она рассказала тетрарху все свои старания; упомянула о подкупе клиентов, о вскрытых письмах, о лазутчиках, приставленных ко всем дверям; рассказала, как ей удалось переманить главного доносчика Эвтихия -- все, все сообщила она. "Я ничего не жалела! Для тебя чего я не сделала? Не отреклась ли я от собственного сына?"
После развода она оставила этого ребенка в Риме, надеясь иметь других детей от тетрарха. До того дня она никогда не упоминала об этом. И он спрашивал себя: откуда в ней этот внезапный прилив нежности -- и что он значит?
Между тем прислужники натянули велариум, принесли и положили на пол широкие подушки. Иродиада опустилась на одну из них и заплакала, обернувшись спиною к мужу. Но вот она провела ладонью по векам... Она решила, что не будет думать о прошлом, что она теперь счастлива! И она принялась напоминать тетрарху долгие их беседы там, в далеком Риме, в атриуме дворца; встречи их под портиками бань, прогулки по "Священной улице"[2] и вечера, проведенные в просторных виллах, при рокоте водометов, под цветочными арками, в виду римской Кампаньи. Она взглядывала на него, как в былые дни, и с кошачьими движениями всего тела ластилась к его груди. Он оттолкнул ее.
Та любовь, которую она старалась оживить, была теперь так от него далеко! Причиной всех его бедствий была эта любовь. По ее милости война продолжалась вот уже скоро девять лет; по ее милости тетрарх состарился. Облеченная в темную тогу с лиловой каймой, его спина горбилась; седина мелькала в бороде, и лучи солнца, проникавшие сквозь ткань натянутого покрова, озаряли живым светом его угрюмый, сморщенный лоб. На лбу Иродиады тоже виднелись складки, и, сидя друг против друга, они менялись враждебными, суровыми взглядами.
Меж тем горные дороги оживлялись. Пастухи погоняли быков острием дротиков, дети тащили за собой ослов, конюхи вели вьючных лошадей. Те, которые спускались с высот, лежащих за Махэрусом, исчезали постепенно за стенами замка; другие поднимались вдоль ущелий, ведших к Махэрусу, -- и, войдя в город, складывали свою ношу по дворам домов. То были поставщики тетрарха и слуги гостей, высланные вперед своими господами. Но вот налево, на самом конце террасы, появился ессей, босой, в белой одежде, с видом стоика. Маннаи тотчас бросился к нему навстречу, обнажив и высоко подняв свой нож.
-- Убей его! -- кричала Иродиада.
-- Стой! -- промолвил тетрарх.
Маннаи остановился; тот тоже.
Потом оба отступили, пятясь друг от друга и не покидая друг друга взглядом; и оба исчезли -- каждый подругой лестнице.
-- Я знаю его! -- сказала Иродиада, -- его имя Фануил; он старался свидеться с Иоаканамом, так как ты настолько слаб, что сохраняешь его в живых.
Антипа возразил, что из Иоаканама можно было извлечь пользу. Его постоянные нападки на Иерусалим привлекали к ним обоим остальных евреев.
-- Нет! -- воскликнула она. -- Евреи покоряются всем своим властителям. Они не в состоянии создать себе родину. А того, кто тревожит народ, возбуждая в нем надежды, сохранившиеся со времен Гегемиаса, -- того должно уничтожить. Вот самая верная политика.
-- Нам не к спеху! -- уверял тетрарх. -- Иоаканам -- опасен! Вот выдумала!!
И он смеялся притворно.
-- Молчи,- крикнула она.
И она снова рассказала то унижение, которому подверглась она в день своей поездки в Гапаад для сбора бальзама. На берегу реки какие-то нагие люди надевали свои одежды. Тут же, на вершине холма, стоял человек и говорил. Он был препоясан по чреслам верблюжьей кожей -- и его голова походила на голову льва. -- Как только он увидел меня, -- продолжала Иродиада, -- он изрыгнул на меня все проклятия пророков. Его зеницы пылали, голос завывал; он поднимал руки к небу, как бы желая достать оттуда громовые стрелы. Бежать было невозможно; колесница моя до самых ступиц завязла в песке... И я поневоле медленно удалялась, закрываясь мантией, -- и вся кровь моя стыла от оскорблений, которые сыпались на меня, как дождевой ливень!
Иоаканам не давал жить Иродиаде! Когда его схватили и связали веревками -- солдатам дан был приказ зарезать его, если б он вздумал сопротивляться. Но тут он, как нарочно, явился смиренником. В его тюрьму напустили змеи, -- змеи околели.
Неудача ее козней выводила из себя Иродиаду. Зачем он нападал на нее? Что его побуждало? Его речи, обращенные к толпе, распространялись повсюду, их повторяли, -- она слышала их везде, -- они наполняли воздух. Она не была лишена мужества -- но эта сила, более язвительная, чем лезвие мечей, сила, которую невозможно было схватить, наводила на нее нечто вроде оцепенения. Иродиада расхаживала взад и вперед по террасе, вся помертвелая от гнева, не находя слов, чтобы выразить все, что душило ее.
Она думала также о том, что тетрарх, уступая общему мнению, мог, пожалуй, развестись с нею. Тогда все погибло! С самых младых ногтей она питала мечту о великом царстве. Только для того, чтобы осуществить эту мечту, решилась она оставить своего первого мужа и соединиться с ним, с этим человеком, который ее обманывает.
-- Хорошую я нашла подпору, нечего сказать, войдя в твою семью!
-- Моя семья не хуже твоей, -- спокойно отвечал тетрарх.
В жилах Иродиады внезапно закипела кровь ее прадедов, первосвященников и царей!
-- Твой дед подметал храм в Аскалоне! Другие твои родичи были пастухами, разбойниками, поводырями караванов! Сволочь, платившая дань Иуде со времен царя Давида! Все мои предки били твоих предков! Первые из Маккавеев выгнали вас из Геброна; Гиркан принудил вас обрезаться! И, дав волю чувству презрения, презрения патрицианки к плебею, рода Якова к роду Эдома, Иродиада начала осыпать Антипу упреками за его равнодушие к оскорблениям, за его уступчивость перед предателями, фарисеями, за его трусость перед народом, который его ненавидел.
-- Ты такой же, как они, -- признайся! И ты сожалеешь о том, что оставил аравийскую девку, ту, что пляшет вокруг камней! Возьми же ее опять! Ступай и живи в ее холщовой палатке! Пожирай ее хлеб, испеченный под золою! Глотай кислое молоко ее овец! Лобызай ее синие щеки -- и оставь меня!
Но тетрарх уже не слушал ее. Он устремил глаза на плоскую крышу соседнего дома, где внезапно увидел молодую девушку; рядом с нею старуха держала зонтик с тростниковой ручкой, длинный, как рыбачье удилище. Посредине ковра стоял раскрытый дорожный короб; пояса, спутанные ткани, разноцветные покровы, золотые подвески в беспорядке свешивались через его края. От времени до времени молодая девушка наклонялась к этим предметам, встряхивала их на воздухе. Она была одета римлянкой -- в тонкую тунику и в пеплум с застежками из изумруда; синие перевязки удерживали ее косу, вероятно, очень тяжелую: девушка изредка трогала ее сзади рукою. Тень от зонтика колебалась над нею, скрывая ее до половины. Раза два удалось Антипе заметить ее гибкую шею, угол глаза, часть небольшого рта. Но он мог видеть весь ее стан от бедр до затылка. Он видел, как он склонялся и выпрямлялся -- легко и упруго. Он караулил возврат этого стройного движения -- и дыхание его становилось усиленным, огоньки зажигались в глазах. Иродиада наблюдала за ним.
-- Кто это? -- спросил он наконец.
Она отвечала, что не знает... и, внезапно утихнув, удалилась.
Тетрарха ожидали под портиком галилеяне: заведовавший письменной частью, главный пристав над пастбищами, управляющий соляными копями и еврей из Иерусалима, начальник его конницы. Все приветствовали его дружным восклицанием... Но он обратился к внутренним покоям.
Фануил возник перед ним на повороте коридора.
-- Опять ты! Ты, конечно, пришел сюда ради Иоаканама? -- И ради тебя! Мне нужно сообщить тебе важное известие...
И, не покидая более Антипу, он проник вслед за ним в темную храмину.
Свет падал в нее сквозь решетчатое отверстие, расстилаясь во всю длину карниза. Стены были выкрашены красно-лиловой, почти черной краской. У задней стены возвышалось ложе из черного дерева с тесьмами из бычачьей кожи. Золотой щит блистал, как солнце, над изголовьем.
Антипа перешел всю храмину и бросился на ложе. Фануил, стоя, поднял руку с внушительным и вдохновенным видом.
-- Всевышний посылает иногда одного из чад своих... Иоаканам -- такое его чадо. Если ты будешь притеснять его, -- тебя постигнет кара.
-- Он преследует меня, -- воскликнул тетрарх. -- Он потребовал от меня невозможного! С тех пор он всячески меня поносит. Сначала я кротко с ним обращался... Но он послал из Махэруса людей, которые возмущают моих подданных. Он нападает на меня... Я защищаюсь.
-- Иоаканам слишком ретив в гневе, точно, -- возразил Фануил. -- Но как бы то ни было, его надо освободить!
-- Диких зверей не выпускают на волю, -- сказал тетрарх.
-- Не тревожься более! -- отвечал Фануил. -- Он пойдет к аравитянам, к галлам, к скифам. Делу, к которому он призван, суждено достигнуть пределов земли.
Антипа казался погруженным в некое видение.
-- Его власть велика! Я, против собственной воли, люблю его.
-- Так освободи его!
Тетрарх покачал головою. Он боялся Иродиады, Маннаи... он страшился неизвестного будущего!
Фануил попытался убедить его. Залогом правдивости слов своих он представлял постоянную покорность ессеев царям. Эти люди, бедные, недоступные страху пытки и казней, покрытые льняной одеждой, умевшие читать в книге звездного неба, внушали невольное уважение. Антипа вспомнил слово, сказанное Фануилом в начале разговора.
-- Какое важное известие хотел ты сообщить мне? Но вдруг появился негр. Все его тело побелело от пыли. Он хрипел от усталости и мог только произнести:
-- Вителлий!
-- Как? Он сюда идет? -- Я видел его... Через три часа он здесь!
Занавесы коридоров заколыхались, как бы вздутые ветром, шум наполнил весь замок, топот и грохот бежавших людей, перетаскиваемых мёбелей, лязг и звон серебряных сосудов... а с вышины башен зычно гремели трубы, призывавшие разбредшихся рабов.
[править]
II
Толпы народа покрывали крепостные валы, когда Вителлий вошел во двор замка. Он опирался об руку своего толмача; следом за ним подвигались большие носилки, обитые красной тканью, украшенные зеркалами и помпонами. Вителлий был одет в тогу с широкою пурпуровою каймою, в консульские полусапожки; ликторы окружали его особу.
Они вонзили в землю перед дверью двенадцать пуков прутьев, перевитых ремнем, с топором посередине... и все зрители тайно вострепетали перед величием римского народа.
Носилки, которыми орудовали восемь человек, остановились... Юноша, с толстым животом, с лицом угреватым, с жемчужными кольцами на пальцах, вышел оттуда. Ему тотчас предложили кубок с вином и душистыми пряностями. Он выпил и потребовал еще. Между тем тетрарх упал на колени перед проконсулом, сокрушаясь о том, что не был раньше уведомлен о великой милости его прибытия. А то бы он, тетрарх, отдал приказ, чтобы по всем дорогам было припасено то, что подобает Вителлиям. Они происходили от богини Вителлин; дорога, ведшая от Яникула к морю, носила их имя; квестурам, консульствам не было счету в их роде! Что же до самого Люция, ставшего теперь гостем тетрарха, то все ему были обязаны благодарностью, как победителю строптивых клитов и отцу того юного Авла, который, прибыв сюда, казалось, возвращается в свое владение -- так как Восток всегда считался родиной богов! -- Все эти гиперболы были высказаны тетрархом по-латыни -- Вителлий принимал их холодно и спокойно.
Он отвечал наконец, что одного Великого Ирода достаточно для славы целого народа. Афиняне почтили его заведованием олимпийских игр. Он построил храмы в честь Августа и отличался всегда терпением, смышленостью, воинской доблестью и постоянной верностью цезарям. Между колоннами с бронзовыми капителями появилась Иродиада. Она шествовала с видом императрицы, окруженная женщинами и евнухами; они несли золотые подносы, на которых курились благовония.
Проконсул шагнул три раза ей навстречу. Приветствовав его легким наклонением головы:
-- Какое счастье! -- воскликнула она, -- что Агриппа, враг Тиверия, вперед не может вредить более!
Вителлин ничего не знал об этом событии. Иродиада показалась ему опасной... и так как Антипа начал клясться богами, что сделает все для императора:
-- Да, -- прибавил проконсул, -- даже во вред другим.
(Вителлию некогда удалось добыть заложников от парфянского царя; но император не обратил внимания на эту заслугу -- ибо Антипа, присутствовавший при совещании, немедленно, чтобы выставить себя, первый послал об этом весть. Этот поступок тетрарха породил глубокую ненависть в Вителлин; оттого он и мешкал привести обещанную помощь.)
Тетрарх смутился и не знал, что сказать; но Авл промолвил со смехом:
-- Не бойся! Я твой покровитель!
Проконсул притворился, что не слышал слов, сказанных его сыном. Счастье отца зависело от осквернения сына; и этот Авл, этот цветок, возросший на грязи Капреи, доставлял ему такие значительные выгоды, что он окружал его самыми предупредительными заботами, хоть и не доверял ему: цветок этот был ядовит.
Под воротами поднялся громкий шум. Появился целый ряд белых мулов, на которых восседали люди в священнической одежде. То были саддукеи и фарисеи, которых одна и та же честолюбивая мысль приводила в Махэрус.
Саддукеи желали получить право жертвоприношения, а фарисеи -- удержать это право за собою. Лица этих людей были мрачны, особенно лица фарисеев, прирожденных врагов тетрарха и Рима. Они путались в полах своих хламид среди теснившейся толпы -- и тиары их колебались на их головах, подвязанные узкими лентами, на которых были начертаны письменные знаки.
Почти в то же время прибыли солдаты римского авангарда. Они вложили щиты свои в мешки, чтобы сохранить их от пыли, -- а за ними шел Маркелл, наместник проконсула, вместе с мытарями, державшими под мышками деревянные таблицы.
Антипа представил проконсулу главных своих приближенных: Толмаия, Карфера, Сехона, Аммониаса из Александрии, который закупал для него асфальт, Наамана, начальника его легкой пехоты, вавилонца Ясима.
Вителлин уже прежде заметил Маннаи.
-- А этот кто?
Тетрарх объяснил ему знаком, что это был палач. Потом он представил Вителлию саддукеев.
Ионафан, человек малого роста, весьма развязный в своих движениях и говоривший по-эллински, начал умолять проконсула посетить его в Иерусалиме. Тот отвечал, что, вероятно, туда прибудет.
Элеазар, человек с крючковатым носом и длинной бородою, стал требовать от имени фарисеев плащ первосвященника, задержанный в Антониевой башне гражданской властью.
Затем галилеяне подали донос на Понтия Пилата. Пользуясь тем предлогом, что некий безумец отыскивал золотые сосуды Давида в пещере близ Самарии, он повелел убить нескольких жителей. Все они говорили в одно и то же время -- Маннаи громче и настойчивее других. Вителлий уверял их, что виновные будут наказаны.
Внезапно бранные слова и крики раздались перед одним из портиков, где солдаты повесили свои щиты. Они сняли с них чехлы -- и фигура цезаря, изображенная на пупе каждого щита, возбудила негодование иудеев, считавших это идолопоклонством. Антипа начал их усовещивать речью -- а Вителлий, сидевший под колоннадой на высоком кресле, дивился их неразумной ярости. "Да, -- думал он, -- Тиверий был прав, что сослал четыре сотни таких иудеев в Сардинию. Но здесь они были у себя дома -- они были сильны"... Вителлий приказал унести щиты.
Но тут они все окружили проконсула, испрашивая -- кто отмены какой-либо несправедливости, кто -- особых привилегий, кто -- просто милостыни. Они рвали свои одежды, продирались вперед; чтобы удержать их, рабы били их палками -- направо, налево. Ближайшие к дверям стали спускаться по дороге -- но другие поднимались по ней и снова надвигали их на проконсула. Два течения образовалось в этой массе людей, которая грузно колебалась, стесненная оградою стен.
Вителлий спросил, какая была причина такого многочисленного собрания? Антипа ответил, что все эти люди пришли на праздник его именин, -- и указал на некоторых слуг своих. Свесившись с бойниц, втаскивали они на веревках огромные корзины, полные мясами, плодами, овощами. Он указал еще на антилоп, аистов, широких рыб лазоревого цвета, на виноградные гроздья, дыни, тыквы, гранаты, нагроможденные в виде пирамид. Авл не выдержал. Он устремился в кухню, увлеченный тем обжорством, которому, много лет спустя, было суждено удивить целый мир[3].
Проходя мимо погреба, он увидал кастрюли, подобные двойным латам. Вителлий также подошел посмотреть на них -- и потребовал, чтобы ему отперли подземные комнаты замка.
Они были высечены в скале -- в виде высоких подвалов со сводами, которые подпирались столбами. В первой комнате находился склад старого, уже негодного оружия. Но вторая была битком набита пиками; тесно и дружно торчали их острия, охваченные пучками перьев. Стены третьей комнаты казались обтянутыми множеством циновок: до того густо были насажены кругом тонкие стрелы, стоймя, друг возле дружки. Лезвия мечей покрывали стены четвертой комнаты. Посреди пятой -- длинные линии шлемов с их гребнями уподоблялись легиону красных змей. В шестой комнате находились одни колчаны, в седьмой -- одни ножные латы (кнэмиды), в восьмой налокотники, в остальных -- вилы, крюки, лестницы, канаты; тут были даже шесты для катапультов, даже бубенчики для верблюжьих нагрудников... И так как гора шла, расширяясь книзу, вся пробуравленная изнутри, как пчелиный улей, то под одним рядом комнат расстилался другой, а еще глубже -- третий.
Вителлий, Финеас, его толмач, и Сизённа, начальник мытарей, проходили все эти комнаты при свете факелов, несомых тремя евнухами. Смутно виднелись в тени безобразные предметы, изобретенные варварами: палицы, усеянные гвоздями, отравленные дротики, клещи, подобные челюстям крокодилов... Тетрарх обладал в Махэрусе военными снарядами, достаточными для вооружения сорока тысяч солдат. Он собрал все эти снаряды в предвидении опасного союза противников; но проконсул мог подумать или даже сказать, что это все было наготовлено с целью воевать против римлян; и тетрарх старался представить оправдания, извинения.
Не все оружия ему принадлежали. Многие служили защитой от разбойников. Кроме того, нужно было сражаться с аравитянами. Иное досталось ему от отца. И вместо того, чтобы идти позади проконсула, тетрарх бежал вперед уторопленными шагами. Он вдруг прислонился к стене, растягивая тогу растопыренными локтями. Но верхняя часть двери виднелась над его головою. Вителлий заметил эту дверь -- и захотел узнать, что скрывается за нею?
Вавилонец мог один отворить ее.
-- Позвать вавилонца!
Его подождали.
Отец этого вавилонца прибыл с берегов Эвфрата с пятьюстами всадников. Он предложил Великому Ироду свои услуги для защиты восточных окраин. После разделения царства Ясим остался жить у Филиппа, -- а теперь служит Антипе.
Он явился наконец, с луком на плече, с бичом в руке. Разноцветные бечевки тесно стягивали его кривые ноги. Туника в виде поддевки не покрывала его обнаженных толстых рук; меховая шапка бросала черную тень на хмурое лицо и на бороду, завитую в колечки.
Сначала он притворился, что не понимает толмача. Но Вителлий глянул на Антипу... и тот немедленно повторил его повеление. Тогда Ясим приложился обеими руками к двери: скользнув, она вошла в стену.
Струею теплого воздуха пахнуло из мрака. Широкий коридор, спускаясь винтообразно, вел вглубь. Все отправились по этому коридору и достигли порога пещеры, более просторной, чем все другие подземелья.
На противоположном конце этой пещеры зияло отверстие арки, выходившей на самую кручь бездны, которая с той стороны защищала крепость. Дикая жимолость, цепляясь за свод арки, колебала на прозрачном воздухе свои цветочные гроздья, озаренные живым светом дня; по дну пещеры журчала узкая струйка ключевой воды.
Около сотни белых лошадей находилось там; они ели ячмень, насыпанный на доску, поднятую в уровень с их мордами. Гривы их были окрашены в синюю краску; копыта -- обернуты в плетеные мягкие мешочки; челки между ушами вздымались хохолком в виде париков. Своими длинными хвостами они тихонько похлопывали себя по берцам. Проконсул онемел от удивления.
То были дивные животные, гибкие как змеи, легкие как птицы. Они мчались, не отставая от стрелы, пущенной всадником, сбивали с ног людей, грызли их зубом, мигом высвобождались из нагроможденных камней и скал, прыгали через пропасти, а среди ровного поля неслись как бешеные, без устали, от зари до зари. Стоило сказать одно слово -- и они тотчас останавливались как вкопанные. Как только Ясим вошел в пещеру, они все побежали к нему, как овцы к пастуху, -- и, вытягивая тонкие шеи, тревожно глядели на него своими детскими глазами. По привычке он крикнул на них диким, гортанным криком; этот звук их развеселил -- и они стали вздыматься на дыбы, прыгать... Жажда простора, жажда скачки в них загорелась.
Антипа, боясь, как бы проконсул не взял их себе, запер их в этом месте, особо предназначенном для животных в случае осады.
-- Нехорошая конюшня, -- сказал проконсул. -- Ты рискуешь потерять их. Запиши их в инвентарь, Сизенна.
Мытарь достал дощечку из-за пояса, перечел лошадей и записал их. Агенты фискальных обществ подкупали правителей, чтобы удобнее грабить провинции. И этот Сизенна, с своей лисьей мордочкой и вечно мигавшими глазками, разнюхивал все и всюду.
Наконец все возвратились на двор замка. Бронзовые круглые доски, затычки вроде плоских вьюшек прикрывали разбросанные там и сям цистерны. Проконсул заметил одну из этих досок, которая была шире других и глуше звенела под каблуком. Он поочередно постукал по всем -- и вдруг затопал ногами, заревел неистово:
Нашел! нашел! Вот они, Иродовы сокровища!
Отыскать эти сокровища -- эта мысль как гвоздь засела в голову каждого римлянина. Тетрарх поклялся, что никаких сокровищ тут не было.
-- Так что же тут такое?
-- Ничего... человек один... узник.
-- Покажи его! -- сказал Вителлин.
Тетрарх не повиновался. Иудеи узнали бы его тайну.
Его явное нежелание открыть эту доску раздражило Вителлия.
-- Выбить ее! -- закричал он ликторам.
Маннаи догадался, в чем было дело. Увидав принесенный топор, он подумал, что хотят обезглавить Иоаканама; и при первом ударе лезвия о бронзовую плиту -- он всунул между ею и каменьями мостовой длинный крюк; затем, вытянув и напрягши свои худые, жилистые руки, осторожно приподнял плиту... Она отвалилась. Все изумились силе старика. Под этой бронзовой крышкой, подбитой деревом, показался трап. Маннаи ударил по нем кулаком -- и он распался на две створчатые половинки. Открылась яма, черная, глубокая дыра, в которую вонзалась узкая круглая лестница без перил; и те, которые нагнулись над отверстием, увидали там, глубоко на дне, что-то смутное и ужасное.
Человек лежал там на земле. Его длинные волосы перепутались с шерстью звериной шкуры, облекавшей его члены. Он поднялся. Его лоб коснулся поперечной железной решетки, крепко вделанной в стены ямы... От времени до времени он отходил прочь и исчезал во тьме подземелья.
Острые верхушки тиар, рукоятки мечей сверкали на солнце; тяжелый зной раскалил плиты мостовой -- и голуби, слетая с карнизов, кружили над двором. То был обычный час, когда Маннаи кормил их зерном. Он присел на корточки перед тетрархом, который стоял недвижно возле Вителлия. Галилеяне, священники, солдаты составляли сзади широкий круг -- все молчали в немотствующем ожидании.
Сперва послышался глубокий вздох, похожий на хриплое, протяжное рычание.
Иродиада услышала этот вздох на другом конце дворца. Охваченная неотразимым влечением, она прошла сквозь всю толпу, и, положив руку на плечо Маннаи, наклонив вперед все тело, она принялась слушать.
Голос заговорил:
"Горе вам, фарисеи и саддукеи, исчадье змей, меха надутые, кимвалы звенящие!"
Все узнали Иоаканама... все повторяли его имя.
Много еще подбежало народу.
"Горе тебе, народ, горе вам, иудейские изменники, пьяницы эфраимские, горе вам, живущим в тучных долинах, вам, чьи путаются ноги, отягченные винищем!.."
"Да расточатся они, как вода иссякающая, как истлевающий червь, как недоносок женщины, которому не суждено увидеть солнца!.."
"О Моав, тебе придется скрываться в ветвях кипариса, подобно воробью, в тьме пещер, подобно тушканчику! Как ореховая шелуха, раздробятся ворота крепостей, и рухнут стены, и воспылают города! Бич всевышнего разить не перестанет! В твоей же крови вываляет он твои члены, словно шерсть в чану красильщика! Он истолчет тебя, как зерно в ступе; как новая борона терзает грудь земли -- так он тебя истерзает; по горам и долам разбросает он клочья твоего мяса!.."
О каком завоевателе говорит он? -- спрашивали себя слушатели. -- Не о Вителлин ли? Одни римляне могли совершить такие истребления!
И жалобы возникали кругом, раздавались стенания:
-- Довольно! довольно! вели ему замолчать!
Но Иоаканам продолжал еще громче:
"Хватаясь за трупы своих матерей, малые дети будут ползти по горячему пеплу! Ночью, под страхом и на авось меча, люди пойдут искать посреди развалин огрызки хлеба! На площадях городских, там, где некогда беседовали старцы, чекалки станут оспаривать друг у друга мертвые кости! Глотая слезы, юные девы будут играть на лютнях перед пирующими иноземцами, и самые храбрые сыны твои, о Моав! -- преклонят хребты под непосильными ношами!"
Столпившийся народ безмолвно слушал эти заклинания -- и перед его духовными очами возникали дни изгнания, бедствия и напасти прошедших времен. Точно такие речи гремели в устах древних пророков. Иоаканам посылал свои возгласы один за другим, с расстановкой -- словно наносил удары.
И вдруг его голос стал тихим, сладкозвучным, певучим. Он предвещал скорое освобождение, царство справедливости, милости, благополучия. Небеса засияют непреходным сиянием, в пещере дракона родится младенец, золото заступит место глины, пустыня расцветет пышнее розы! То, что теперь стоит шестьдесят гиккасов, не будет стоить больше обола. Молочные источники заструятся из недра скал -- все люди, довольные, пресыщенные, будут опочивать в тени виноградных лоз!..
"Когда же придешь ты, кого я ожидаю! Уже теперь все народы преклоняют колени -- и царствию твоему не будет конца, о сын Давида!"
Тетрарх откинулся назад. Существование Давидова сына оскорбляло его как угроза.
Иоаканам начал поносить его за его владычество (нет другого владыки, кроме предвечного!) -- за его сады, его статуи, его театры, за его утварь из слоновой кости... Он поносил его как безбожного Ахава!
Антипа схватился за грудь, и, перервав шнурок, на котором висела его печать, швырнул ее в яму -- и приказал ему молчать.
Но голос отвечал:
"Я буду кричать, как рычит медведь, как онагр кричит, как женщина в муках родов! За кровосмешение твое тебя уже постигло наказание! Бог покарал тебя бесплодием мула!"
Быстрый смех промчался в толпе, подобный плесканию волн.
Вителлий упорствовал, не хотел уйти. Толмач, с бесстрастным видом, передавал на языке римлян все оскорбления, которые Иоаканам изрекал на своем языке, -- и таким образом тетрарх и Иродиада принуждены были выслушивать их два раза сряду.
Тетрарх задыхался от бешенства; она глядела на дно ямы, вся помертвелая, с раскрытыми губами. Ужасный человек закинул назад голову -- и, ухватившись за железные прутья решетки, прижал к ней свое волосатое лицо, походившее с виду на спутанный куст, в котором сверкали два угля.
"А, это ты, Иезавель! Скрып твоих сандалий завладел его сердцем! Ты ржала от похоти, как кобылица! Ты поставила ложе свое на вершине горы и там совершала свои жертвы!.. Но господь сорвет с тебя твои серьги, твои пурпуровые одежды, твои льняные покровы! Он сорвет запястья с рук твоих и кольца с ног твоих, и те подвески, те золотые серпы, которые дрожат и блещут на челе твоем, и серебряные твои зеркала и вееры из страусовых перьев, и те перламутровые высокие подошвы, на которые ты ставишь свои ноги, и краску ногтей твоих, и все ухищрения неги твоей! Все он отнимет насильно, жестоко -- и не хватит каменьев, чтобы побить тебя всю, кровосмесительница!"
Иродиада оглянулась кругом, как бы ища защиты. Фарисеи с притворным сожалением опускали взоры, саддукеи отворачивали головы, боясь оскорбить проконсула. Антипа казался мертвым человеком.
А голос все рос, все возвышался. Он перекатывался отрывисто, как внезапно разразившийся гром, -- и эхо гор повторяло молниеносные звуки, которыми он так и поражал Махэрус!
"Пресмыкайся в пыли, дщерь Вавилона! Мели муку! Сбрось твой пояс, сними твою обувь, засучи край твоей одежды, перейди через реки... Ничто не спасет тебя! Стыд твой будет открыт, позор твой увидят все люди! Твои же рыдания сокрушат твои зубы! Всевышнему мерзит вонь твоих преступлений! Проклятая! Проклятая! Околевай, как псица!"
Но тут трап закрылся, крышка захлопнулась... Маннаи готов был задушить Иоаканама.
Иродиада исчезла; фарисеи были возмущены. Стоя посреди их, Антипа старался оправдаться.
-- Конечно, -- заметил Элеазар, -- следует заключать брак с овдовевшей женой своего брата; но Иродиада не была вдовою -- и, сверх того, у ней жив ребенок; а в этом-то и состоит вся мерзость греха.
Неправда! Заблуждение! -- возражал саддукей Ионафан. -- Закон осуждает подобные браки, но не отвергает их вовсе.
-- Как вы ни толкуйте, вы все несправедливы ко мне, -- твердил Антипа. -- Разве Авессалом не сочетался с женами своего отца, Иуда со своей невесткой, Аммон с своей сестрою, Лот с дочерьми своими? В это мгновение появился Авл, который уже успел выспаться. Узнав, о чем шла речь, он одобрил тетрарха. "Стоило стесняться из-за подобных пустяков!" И он много смеялся -- и укоризнам священников и ярости Иоаканама.
Иродиада, с высоты крыльца, обратилась к нему:
-- Ты напрасно так говоришь, о господин! Он приказывает народу не платить даней.
-- Правда это? -- тотчас спросил мытарь. Все отвечали утвердительно. Тетрарх с своей стороны подкреплял их слова доказательствами.
Виталлию пришло в голову, что узник мог убежать, и так как поведение Антипы ему казалось сомнительным, то он повелел поставить стражу у всех дверей, вдоль стен, на дворе.
Затем -- он отправился в свои покои. Выборные от священников пошли за ним. Не касаясь вопроса о жертвоприношении, они излагали свои жалобы. Они наскучили ему... он велел им удалиться.
Уходя от проконсула, Ионафан увидел возле одной из бойниц Антипу. Он разговаривал с человеком длинноволосым, одетым в белый хитон, с ессеем... Ионафан в душе пожалел о том, что поддержал тетрарха.
Одна мысль утешала Антипу, -- Иоаканам уже не зависел от него более: римляне взялись его караулить... Какое облегчение! Фануил расхаживал в это время по брустверу. Он позвал его -- и, указав на солдат:
-- Они сильнее меня, -- сказал тетрарх. -- Я не могу теперь его освободить... Это не моя вина!
Меж тем двор опустел. Рабы отдыхали. На красном поле неба, зажженного вечерней зарей, малейшие отвесные предметы выделялись черными чертами. Антипа мог различить соляные копи по ту сторону Мертвого моря; аравийских палаток не было видно более. "Вероятно, они откочевали?" Луна всплывала -- и в сердце его спустилось успокоение.
Фануил, как человек, подавленный горем, пребывал недвижим, уронив на грудь подбородок. Он высказал наконец то, что хранил на душе.
С самого начала месяца он наблюдал и изучал небо. Созвездие Персея находилось в зените, Агала едва показывался, Альголь блестел слабым блеском, Мира-Коэти совсем исчез; и Фануил заключал из всего этого, что нынешней же ночью, в Махэрусе, должен покончить жизнь важный человек.
Но кто? Вителлин окружала его стража; Иоаканам не будет казнен...
"Уж не я ли тот человек? -- думалось тетрарху. -- Быть может, аравитяне возвратятся? А не то -- проконсул откроет мои сношения с парфянами?
Иерусалимские клевреты сопровождали священников -- под одеждами они скрывали кинжалы..." Тетрарх не сомневался в мудрости и познаниях Фануила.
Не прибегнуть ли к Иродиаде? Спору нет -- он ее ненавидит... но она придаст ему мужества. К тому же не были еще порваны все нити чар, которыми она некогда его опутала.
Когда он вошел в ее комнату, в порфировой вазе курился киннамон; и всюду были разбросаны склянки с духами, благовонные порошки, ткани, подобные облакам, вышитые кисеи легче перьев.
Тетрарх слова не проронил -- ни о предсказании Фануила, ни о страхе, который внушали ему аравитяне и евреи. Он упомянул только о римлянах. Вителлий не сообщил ему ни одного из своих военных планов. Он подозревал, что Вителлий друг Кая, которого посещает Агриппа. Он боялся, что его, тетрарха, сошлют в ссылку -- а может быть, и зарежут.
Иродиада, с презрительною снисходительностью, старалась его успокоить. Видя, что слова ее мало действуют, она вынула из небольшого ящичка медаль странной формы, украшенную головою Тиверия в профиль. Ликторы должны были побледнеть при виде этой медали; все обличители -- умолкнуть.
Благодарный, растроганный Антипа спросил, каким образом она достала эту медаль?
-- Мне ее дали, -- отвечала она.
Вдруг из-под занавеса двери выдвинулась обнаженная до плеча рука, рука молодая, прекрасная, словно выточенная Поликлетом из слоновой кости. Несколько неловко, но красиво, двигалась эта рука по воздуху, вправо и влево, ища, стараясь захватить тунику, оставленную на небольшой скамье, возле стены.
Старуха прислужница тихонько подала эту тунику за дверь, приподняв занавес.
Тетрарху что-то внезапно вспомнилось... но что именно -- он не мог сказать.
-- Эта рабыня тебе принадлежит? -- спросил он наконец.
-- Какое тебе дело! -- отвечала Иродиада.
III
Гости наполняли залу, где совершалось пиршество. Она, распадалась на три придела, подобно базилике; их разделяли колонны из алгуминного дерева с бронзовыми капителями, с изваянными украшениями. Две галереи с прорезным полом опирались на эти колонны -- а третья, вся из золотой филиграни, округлялась на конце залы, прямо напротив громадной арки входа.
Пылавшие канделябры на столах, поставленных во всю длину залы, возвышались огненными кустами между чашами из крашеной глины, медными блюдами, тиснеными грудами снега, кучами винограда. Эти красные пятна света постепенно сливались в отдалении, подавленные вышиною потолка; лучистые точки сверкали в трибунах, между древесными ветвями, подобно ночным звездочкам.
Сквозь отверстие входа виднелись факелы, зажженные на террасах домов. Антипа задавал пир друзьям своим, народу, всякому, кто желал быть гостем.
Рабы, обутые в войлочные сандалии, кружили быстрее псов, с подносами на руках. На золотой трибуне третьей галереи на особо устроенном помосте из жимолостных досок стоял проконсульский стол. Вавилонские ковры, подвешенные к потолку, образовали кругом нечто вроде павильона.
Три ложа из слоновой кости, одно на почетном месте, два по бокам, окружали стол. На них возлежали: проконсул налево, возле двери, Авл направо, тетрарх посередине. На нем был тяжелый черный плащ, весь расшитый разноцветными накладками; румяна покрывали его щеки, борода раскинулась веером, венец из драгоценных камней сжимал волосы, посыпанные пудрой лазоревого цвета. Вителлий сохранил свою пурпуровую перевязь; косвенно пересекала она его льняную тогу. Авл велел повязать себе за спину рукава своей лиловой шелковой ризы, исполосованной серебряными галунами; в три ряда поднимались его завитые кудри -- и сапфирное ожерелье блистало на его груди, белой и тучной, как грудь женщины. Подле него, на циновке, скрестив ноги, сидел чрезвычайно красивый ребенок, который постоянно улыбался. Авл увидел его в кухне -- и не мог уже с ним расстаться. Не будучи в состоянии запомнить его халдейское имя, он назвал его просто Азиатом (Asiaticus) . От времени до времени Авл опускался навзничь на свое ложе -- и тогда его голые ноги, высоко поднятые, царили надо всем собранием.
С той же стороны находились священники и офицеры Антипы, иерусалимские жителя, главные лица греческих городов; а со стороны проконсула и пониже его -- Маркелл с мытарями, собирателями податей, друзья тетрарха, важные особы из Каны, Птолемаиды, Иерихона; дальше сидели, уже без чинов, горцы с Ливанова, старые воины Ирода Великого, двенадцать фракийцев, идумейские пастухи, султан Пальмиры, эзиугаверские моряки. Перед каждым гостем лежала лепешка из мягкого теста, о которую он утирал пальцы, -- и жадные руки беспрестанно протягивались, как пигарговы шеи, за оливками, фисташками, миндалинами. Все лица, увенчанные цветами, сияли веселием.
Фарисеи отказались от этих венков, как от римского нечестья. Они содрогнулись, когда их окропили смесью галбана и ладана; жидкость эта употреблялась только для священных обрядов храма.
Авл натер ею свои мышки -- и Антипа обещал прислать ему целый корабль, нагруженный этим составом, вместе с тремя корзинами той настоящей мастики, которая возбуждала в Клеопатре желание присвоить себе Палестину.
Один из начальников Тивериадского гарнизона, только что прибывший в Махэрус, поместился позади тетрарха и, казалось, сообщал ему вести о событиях необыкновенных. Но все его внимание было поглощено проконсулом, а также и тем, что говорилось на соседних столах. Там толковали об Иоаканаме и о подобных ему людях. Приводились разные факты. -- Симеон из Гиттоя, например, омывал грехи огнем. Некий Иисус...
-- Этот хуже всех, -- заметил Элеазар. -- Презренный обманщик!
Позади тетрарха вдруг поднялся человек, бледный, белый, как кайма его собственной хламиды. Он сошел с помоста -- и, обратившись к фарисеям:
-- Вы лжете! -- воскликнул он. -- Иисус творит чудеса!
Антипа пожелал увидеть этого Иисуса.
-- Зачем ты не привел его? Сообщи о нем, что знаешь.
Тогда тот рассказал, как он, Яков, имея дочь больную, отправился в Капернаум для того, чтобы умолить учителя излечить ее. И учитель отвечал ему: "Ступай домой; твоя дочь здорова". И он, Яков, возвратясь, нашел дочь свою на пороге дома... Она покинула свое ложе, когда "гномон" дворца показывал третий час, самый тот час, когда он приступил к Иисусу.
Но фарисеи представили возражения.
-- Конечно, -- говорили они, -- существуют известные действия, травы, одаренные чародейною силою. В самом Махэрусе иногда можно было найти траву "Баарас", которая делает человека неуязвимым. Но вылечить больного, не видев и не коснувшись его... какая нелепость! Одно разве: Иисус призывает в помощь демонов?
И друзья Антипы, начальствующие люди между галилеянами, повторяли, качая головами:
-- Да, демонов... это несомненно.
Яков, стоя между их столом и столом священников, Сохранял тот же вид, надменный -- и кроткий.
-- Говори же, говори! -- приставали они к нему, -- доказывай его могущество!
Он нагнулся, приподнял плечи -- и чуть слышным голосом, медленно, как испуганный человек:
-- Вы разве не знаете, что он мессия? -- сказал он.
Все священники переглянулись, а Вителлий потребовал объяснения этого слова. Толмач, прежде чем ответить, помолчал с минуту.
-- Евреи называют этим именем, -- объяснил он наконец, -- освободителя, который наградит их обладанием всех благ земных и владычеством над остальными народами. Иные утверждают даже, что следует ожидать двух мессий. Один будет побежден Гогом и Магогом, северными демонами; но другой истребит князя зла; и вот уже несколько столетий, как они ежечасно его ожидают.
Между тем священники поговорили между собою -- и Элеазар попросил слова.
-- Во-первых, -- так начал он, -- мессия будет сын Давида, а не плотника. Во-вторых: он утвердит закон, а этот назареянин его разрушает.
-- Главное же возражение Элеазара состояло в том, что мессии должен предшествовать Илия-пророк.
-- Но он уже пришел, Илия! -- вскричал Яков.
-- Илия! Илия! -- повторила толпа до самого конца залы.
И воображению всех немедленно представилась целая картина: старец под тучею вранов, небесный огнь, падающий на алтарь, идолопоклоннические жрецы, низвергнутые в бурный поток... Женщины в трибунах вспоминали о сарептской вдовице.
Но Яков продолжал настойчиво утверждать, что он его видел! Он его видел! И весь народ его видел!
-- Его имя! имя!
Тогда он закричал изо всех сил:
-- Иоаканам!
Антипа опрокинулся назад, словно что ударило его прямо в грудь. Саддукеи ринулись на Якова. Среди шума и гама Элеазар разглагольствовал, возвышая голос, силясь привлечь к себе внимание.
Когда наконец тишина восстановилась, он закутался в свой плащ и, как судья, стал ставить вопросы:
-- Ведь пророк Илия умер?
Смятенный ропот прервал его. Многие были убеждены, что Илия только исчез, а не умер. Элеазар вспылил... однако продолжал свой допрос:
-- Ты полагаешь, что он воскрес?
-- А почему же нет? -- отвечал Яков.
Саддукеи пожимали плечами, а Ионафан, вытараща глаза, усиленно старался смеяться, словно шут какой. Что могло, дескать, быть глупее притязания бренного тела на вечную жизнь? И он продекламировал, ради проконсула, стих современного поэта.
Nec crescit, пес post mortem durare videtur[4].
Но в эту минуту увидали Авла, склонившегося на край триклиниума: с испариной на лбу, с лицом позеленевшим, он прижимал оба кулака к желудку.
Саддукеи притворились перепуганными. (На другой же день право жертвоприношения было им даровано.) Антипа являл все признаки отчаяния; один Вителлий пребывал безучастным, хоть он и ощущал в душе жестокую тревогу: вместе с сыном он терял всю свою карьеру.
Авла стошнило... Но как только его рвота кончилась, он опять захотел есть.
Подайте мне скобленого мрамора, наксосского сланцу, морской воды, чего-нибудь, скорей! Или вот что: не взять ли мне ванну?
Он принялся грызть снежные комья. Затем, после недолгого колебанья -- за что ему приняться: за коммагенский ли паштет, за розовых ли дроздов, он решился взять тыквы на меду. "Азиат" с благоговением созерцал Авла: этот дар неустанного пожирания изобличал, по его понятию, существо необычайное, принадлежащее высшей породе!
Авлу подали бычачьих почек, жареную белку, соловьев, рубленого мяса, завернутого в виноградные листья. А между тем священники продолжали спорить о воскресении мертвых. Аммониас, ученик платоника Филона, находил подобные толки нелепыми и высказывал свое мнение тут же сидевшим грекам, которые смеялись над оракулами. Маркелл и Яков подошли друг к другу. Маркелл рассказывал о блаженстве, которое он испытал, приняв веру персидского бога Митры, а Яков убеждал его последовать Христу. Пальмовые и тамарисовые, сафетские и библосские вина текли ручьями из амфор в кувшины, из кувшинов в чаши, из чаш в гортани. Поднялся говор болтовни, начались сердечные излияния. Ясим, хоть и еврей, не скрывал более своего обожания планет; купец из Афаки изумлял кочевников подробным описанием чудес гиерополисского храма -- и те спрашивали у него, что стоило путешествие туда? Зато другие крепко держались за свои прирожденные поверья. Полуслепой германец пел гимн во славу того скандинавского мыса, где боги являют в лучах свои лики; а люди из Сихема отказывались от жареных голубей -- из уважения к священной горлице Азима.
Многие беседовали, стоя посреди залы, и от пара дыханья и дыма светильников в воздухе образовалось нечто вроде тумана. Фануил проскользнул вдоль стены. Он только что снова произвел наблюдения над небесными созвездиями: но не подвигался в направлении тетрарха, страшась выпачкаться в масло, что для ессеев было великим осквернением.
Вдруг послышались удары в ворота замка. Народ узнал о заключении Иоаканама. Люди с факелами в руках карабкались вдоль тропинок; темные массы кишели в оврагах -- и от времени до времени поднимались протяжные вопли:
-- Иоаканам! Иоаканам! -- Он всему помехой, -- сказал Ионафая.
-- Не будет доходов, деньги переведутся, если ему позволят продолжать, -- толковали фарисеи.
И отовсюду неслись упреки, жалобы.
-- Защити нас, тетрарх! Пора покончить с этим человеком! Ты отступаешься от веры! Ты безбожник, как все Иродово племя!
-- Меньше, чем вы! -- возразил тетрарх... -- Мой отец соорудил ваш храм.
Тогда фарисеи, сыновья изгнанников, сторонники Маттафии, начали упрекать тетрарха в преступлениях его семейства.
У иных из этих людей черепа были заостренные, взъерошенные бороды, слабые и как бы злые руки; у других -- курносые рожи, круглые, выпученные глаза: они смотрели бульдогами. Человек двенадцать писцов и иерейских слуг, кормившихся остатками жертвоприношений, подбежало к самому помосту, обнажив ножи, -- они грозили Антипе, который продолжал держать им речь, между тем как саддукеи неохотно и слабо заступались за него. Он увидел Маннаи и знаком повелел ему удалиться; Вителлий являл вид равнодушный, как бы давая знать, что все это до него не касается.
Оставшиеся на триклиниуме фарисеи пришли вдруг в неистовую ярость: они разбили вдребезги стоявшие перед ними блюда. Им подали любимое кушанье Мецената -- жареного дикого осла под соусом, а они гнушались этим мясом, как нечистым.
Авл глумился над ними, напоминая им ту ослиную голову, которую, по слухам, они считали святыней. Много других обидных слов высказал он по поводу их отвращения к свинине. Вероятно, они потому так ненавидели это животное, что оно убило их Вакха; и они, всеконечно, были пьяницы, так как в их храме была найдена виноградная лоза, вычеканенная из золота.
Священники не понимали его слов. Финеас, родом галилеянин, отказался перевести их. Тогда Авл разгневался безмерно, тем более что "Азиат", перепугавшись, исчез. Обед не нравился Авлу: кушанья были грубые, недостаточно приправленные. Он, однако, успокоился при виде блюда из хвостов сирийских баранов, настоящих комков жирного сала.
Все эти иудеи, их поступки и нравы казались Вителлию гнусными. Их бог уж не тот ли Молох, думалось ему, алтари которого ему попадались по дорогам? Принесенные в жертву малые дети пришли ему на память, вместе с тем сказанием о неведомом некоем человеке, которого будто бы тайно откармливали эти иудеи. Его латинское сердце с негодованием отвращалось от их нетерпимости, от их иконоборной ярости, от их звериного упорства. Проконсул собирался уже удалиться... Но Авл не хотел встать с места.
Спустив свою хламиду до самых бедр, он лежал, распростертый перед целой грудой мяс и яств. Он до того был пресыщен, что уже ничего есть не мог, -- но не в силах был оторваться от всей этой благодати.
Возбуждение толпы все росло. Возникали мечты о независимости, вспоминалась древняя слава Израиля! Не подверглись ли все завоеватели небесной каре? Антигон, Красе, Вар...
-- Негодяи! -- воскликнул вдруг проконсул.
Он понимал по-сирийски -- и держал при себе толмача только для того, чтобы дать себе время приготовить ответы.
Антипа поспешно достал медаль императора -- и сам, с трепетом на нее взирая, показывал ее толпе со стороны лицевого изображения.
Но тут внезапно раскрылись створчатые двери золотой трибуны -- и при ярком блеске свечей, окруженная рабами, гирляндами из анемон, появилась. Иродиада.
Ассирийская митра, прикрепленная подбородником, спускалась ей на лоб. Перекрученные кудри рассыпались вдоль пурпурного пеплума, прорезанного во всю длину рукавов. Каменные чудовища, подобные тем, что находились в Аргосе, над сокровищницей Атридов, вздымались по обеим сторонам дверей, и, стоя между ними, -- она уподоблялась Цибеле, сопровождаемой ее двумя львами. С вышины балюстрады, которая царила над тем местом, где находился Антипа, она, держа в руке плоский кубок, громко закричала:
-- Да здравствует цезарь!
Вителлин, Антипа и священники тотчас подхватили этот крик. Но в это мгновение с конца залы пробежал гулкий говор изумления, удивления... Молодая девушка вошла в залу.
Под голубоватым вуалем, который закрывал ей голову и грудь, можно было различить полукруглые линии ее бровей, ее халкедоновые серьги, белизну ее кожи. Схваченный на талье золотым поясом, четырехугольный кусок шелковой ткани переливчатого цвета лежал на ее плечах; черные шальвары были усеяны изображениями мандрагор, и, небрежно и лениво постукивая своими маленькими туфлями из пуха райской птицы, она тихо подвигалась вперед.
На самом верху помоста она сняла свой вуаль. Она походила на Иродиаду в молодости. Потом она стала танцевать. Она переставляла ноги одну перед другою, под лад флейты и пары кротал. Ее округленные руки призывали кого-то, который все убегал от нее. Легче бабочки преследовала она его, словно Психея, в которой зажглось любопытство, словно тень души, осужденной скитаться... и, казалось, то и дело готовилась улететь.
Похоронные звуки "гингры" заменили кроталы. Безнадежное уныние заступило место резвой надежды. Каждое движение девушки выражало тоску -- и вся она замирала в таком томлении, что невозможно было сказать, плачет ли она о покинувшем ее боге или изнывает под его лаской. Полузакрыв ресницы, она крутила свой стан, волнообразно колыхала свои бедра, вздрагивала грудями -- а лицо оставалось неподвижным. Зато ноги не останавливались.
Вителлий сравнивал ее с пантомимом Мнестером. Авла рвало по-прежнему. Тетрарх -- словно во сне -- терялся в мечтаниях. Он уже не думал об Иродиаде. Ему показалось, что она подошла к саддукеям. Но то видение удалилось.
Это не было видение. Иродиада -- вдали от Махэруса -- отдала в науку Саломею, свою дочь, в той надежде, что она понравится тетрарху. Ее расчет оказывался верным. Теперь она уже не сомневалась в этом. Но вот пляска снова изменилась. То был неистовый порыв любви, жаждущей удовлетворения. Саломея плясала, как пляшут индийские жрицы, как нубиянки, живущие близ катаракт Нила, как лидийские вакханки. Она круто склонялась во все стороны, подобно цветку, поражаемому ударами сильного ветра. Блестящие подвески прыгали в ее ушах, ткань на ее плечах играла переливами; от ее рук, ног, от ее одежд отделялись невидимые искры, которые зажигали сердца людей. Арфа запела где-то -- и толпа отозвалась рукоплесканиями на ее томительные звуки. Не сгибая колен и раздвигая ноги, Саломея нагнулась так низко, что подбородок ее касался пола, -- и кочевники, привыкшие к воздержанию, римские воины, искушенные в забавах разврата, скупые мытари, старые, зачерствелые в диспутах жрецы -- все, расширив ноздри, трепетали под наитием неги.
Затем она принялась кружить около стола Антипы с бешеной быстротою... и он, голосом, прерывавшимся от сладострастных рыданий, говорил ей: "Ко мне! Приди!.." Но она все кружилась, тимпаны звенели буйно, с дребезгом -- так и казалось, что вот-вот разлетятся они. Народ ревел -- а тетрарх кричал все громче и громче: "Ко мне! Приди ко мне! Я дам тебе Капернаум, долину Тивериады, все мои крепости, половину моего царства!"
Она вдруг упала на обе руки, пятками кверху, прошлась таким образом вдоль помоста, подобно большому жуку, -- и внезапно остановилась.
Ее затылок и хребет составляли прямой угол. Темные шальвары, покрывавшие ее ноги, спустились через ее плеча -- и окружили дугообразно ее лицо, на локоть от полу. Губы у ней были крашеные, брови чернее чернил, глаза грозные, страшные... Крохотные капельки на ее лбу казались матовым испарением на белом мраморе.
Она ничего не говорила. Она глядела на тетрарха -- и он глядел на нее.
Кто-то щелкнул пальцами на трибуне. Саломея быстро взбежала туда, появилась снова -- и, немного картавя, детским голоском произнесла:
-- Я хочу, чтобы ты дал мне на блюде голову... голову... -- Она позабыла имя -- но тотчас же прибавила с улыбкой: -- голову Иоаканама.
Тетрарх, словно раздавленный, опустился на ложе.
Данное слово связывало его... Народ ждал...
"Но, быть может, -- подумал Антипа, -- это и есть та предсказанная смерть... и она, обрушившись на другого, пощадит меня! Если Иоаканам точно Илия -- он сумеет ее избегнуть; если же нет -- убийство не представляет важности".
Маннаи стоял возле него... и понял его мысль. Он уже удалялся; но Вителлий позвал его обратно и сообщил ему пароль. Римские солдаты стерегли ту яму.
Всем точно полегчило. Через минуту все будет кончено. Но Маннаи, верно, замешкался...
Он возвратился... На нем лица не было. Сорок лет он исполнял должность палача. Он утопил Аристовула, задушил Александра, заживо сжег Маттафию, обезглавил Зосиму, Паппаса, Иосифа и Антипатера... И он не дерзал убить Иоаканама! Зубы его стучали... все тело тряслось.
Он увидел перед самой ямой -- великого ангела самаритян; покрытый по всему телу глазами, ангел потрясал огромным мечом, красным и зубчатым, как пламя молнии. Маннаи привел с собою двух солдат, свидетелей чуда.
Но солдаты объявили, что не видели ничего, кроме еврейского воина, который бросился было на них -- и которого они тут же уничтожили.
Обуянная несказанным гневом, Иродиада изрыгнула целый поток площадной, кровожадной брани. Она переломала себе ногти о решетку трибуны -- и два изваянных льва, казалось, кусали ее плечи и рычали так же, как она. Антипа закричал не хуже ее. Священники, солдаты, фарисеи -- все требовали отмщения; а прочие негодовали на замедление, причиненное их удовольствию.
Маннаи вышел, закрыв лицо руками.
Гостям время показалось еще продолжительнее... Становилось скучно.
Вдруг шум шагов раздался по переходам... Тоска ожидания стала невыносимой.
И вот -- вошла голова. Маннаи держал ее за волосы напряженной рукой, гордясь рукоплесканиями толпы.
Он положил ее на блюдо -- и подал Саломее. Она проворно взобралась на трибуну -- и, несколько мгновений спустя, голова была снова принесена той самой старухой, которую тетрарх заметил сперва на платформе одного дома, а потом в комнате Иродиады.
Он отклонился в сторону, чтобы не видеть этой головы. Вителлий бросил на нее равнодушный взгляд.
Маннаи спустился с помоста -- показал ее римским начальникам, а затем всем гостям, сидевшим с той стороны.
Они рассматривали ее внимательно.
Острое лезвие меча, скользнув сверху вниз, захватило часть челюсти. Судорога стянула углы рта, уже запекшаяся кровь пестрила бороду. Закрытые веки были бледно-прозрачны, как раковины, а кругом светочи проливали свой лучистый свет.
Голова достигла стола священников. Один фарисей с любопытством перевернул ее; но Маннаи, поставив ее снова стоймя, поднес ее Авлу, которого это разбудило.
Сквозь узкое отверстие ресниц мертвые зеницы Иоаканама и потухшие зеницы Авла, казалось, что-то сказали друг другу. Потом Маннаи представил голову Антипе; и слезы потекли по щекам тетрарха.
Факелы погасли. Гости удалились -- и в зале остались только Антипа и Фануил. Стиснув виски руками, тетрарх все смотрел на отрубленную голову; а Фануил, стоя неподвижно посреди пустой залы и протянув руки, шептал молитвы.
В самое мгновение солнечного восхода два человека, некогда отправленных Иоаканамом, появились с столь давно ожидаемым ответом.
Они сообщили этот ответ Фануилу, который тотчас восторженно умилился духом.
Он им показал ужасный предмет на блюде, между остатками пира.
Один из двух людей сказал ему: -- Утешься! Он сошел к мертвым, чтобы известить их о пришествии Христа.
Ессей теперь только понял те слова Иоаканама: "Дабы он возвеличился, нужно мне умалиться!"
И все трое, взявши голову Иоаканама, направились в сторону Галилеи.
Так как она была очень тяжела -- они несли ее поочередно.
Примечания
1. Кай Калигула, наследник Тиверия.
2. "Via Sacra" -- главная улица древнего Рима.
3. Этот Авл Вителлин был, как известно, императором после Отона, в 69 году по Р. X. (Примеч. И. С. Тургенева.)
4. Ни расти, ни существовать после смерти не может (лат.)