Прижал к себе. Кухня. Свет
полым конусом на стол.
Ударила. Железной стружкой
на пол
сжатые слёзы, сбитый стон
рваной синкопой.
А ты всё крепче волосы давишь,
платье мнёшь,
Грязь смердящую "невинной" называешь.
Думаешь: разожмёшь,
и упаду...разобьюсь...
Разомкнёшь-
разозлюсь.
Своей такой настоящей любовью
окружаешь.
А я всё боюсь, что не понимаешь,
Кого, как котёнка,
вжимаешь в свою бесценную
тёплую грудь.
Лепечу сквозь скрежет зубовный:
"Нежишь зря.
Кто я тебе?
Преданная семья?-
Иуда...
Безумная...
Душа моя
в гирляндах вся,
безлюдная,
как после пьяного праздника;
блудная...
Грубости давно не чувствовала-
Спала нараспашку
голая, как шлюха малая...
юная...
Жалко мне её..
Но что ж тут сделаешь -
всунешь сигарету в рот,
топаешь - сильная... смелая...
А сама плачешь навзрыд:
"Только б не выкинул...
Сердце своё не вымел,
Меня б с паутиной не вымыл..."
А ты весь такой жизненный,
Новый...красивый...начищенный...
Сильный и стойкий.
Как мне, подлой,
с тобой?"
Головой всё вертишь,
плачешь,
истеричку успокаиваеь,
лоб губами цепляешь...
"Сама б прогнала,
такого хорошего,
совесть осталась хоть уж,
да руки холодные,
чай заваренный,
чашки пусть пыльные,
но всё ещё годные..."
Оторвался. Сел. Свет полым конусом.