Без дороги, без цели, куда занесет,
Я однажды нетронутой степью бродил.
Постою, посмотрю: жаворонок поет —
И оставлю его позади.
Нет, навряд ли поймете вы
Да, пожалуй, обидитесь сдуру.
Я нашел средь засохшей, желтой травы
Никому ненужный окурок.
Недокуренной, газетной полцигарки —
Непосвященному ничего не скажет.
Поблекли буквы в дождях и варке;
Конец — как дуло в махорочной саже.
Зачем он здесь, пузатый, убогий?..
Здесь, где все вздыбилось огромными холмами?
...Может быть, солдат — устал с дороги,
Пыли наглотался и с глазами,
Воспаленными бессонницей и пылью,
Только лишь свернул и прикурил...
Только лишь присел в ковыли...
И из фляги горло пересохшее смочил...
Сладко затянулся, вспомнил дом далекий,
Милую невесту, старого отца...
Вытер пот горячий с потного лица...
Как сладко поет жаворонок высокий!..
Не надо думать, что — идти, и что — шел,
Нагруженный амуницией, как вол...
Небо такое большое, прозрачное:
Нужно полнее, полнее дышать...
К черту мысли, тяжелые, мрачные!..
Отдыхать!.. Торопись, солдат, отдыхать...
Нет, докурить не успел, не дали.
«Становись!.. В колонну!..» — Он бросил цигарку.
Ничего не поделаешь, жалко-не-жалко.
Все гимнастерки с земли повскакали.
...И пошли они, пыль сапогами вздымая,
Пылью покрываясь и дыша,
По степи без конца и края —
И не знали, куда спешат...