Говорили о ненужном, руки жали до зари.
Не винили, не желали ей худого.
Обрекли на безучастность неприкаянной любви.
Неразгаданной, дарованной от Бога.
Не тревожились напрасно,- боль забытая сладка.
От стакана до глотка худого слова.
И заломленные руки как горячая строка,
Не слезою преломились бестолково.
Где распахнутые настежь створки старого лотка,
Растопили карусель любви дремотной,
Там от сутолоки нотной ночь застыла коротка
И объятья растелила неохотно.
Пролегла лихая карта, где обман не без греха.
Обезличенная страсть всего начала.
И гуляла, одичало, обличая зеркала,
За игрой колокола не различала.
Оборотною монетой стыла поздняя весна.
Обреченной суеты постылый бархат.
Убеленные глубины незатейливого сна
Серый ворон огородный ей наплакал.
У хмельного перепутья злая вольница личин,
Неизведанных кручин скупая сладость.
Одиночество пророчит первоцвет слепых причин,
Ограничивая тем своих парадность.
Не пеклись о неизбежном, руки жали до зари.
Сострадали у порога, но не строго.
Обрекли на безысходность неприкаянной любви,
Неразгаданной, дарованной от Бога.