Ночь. Тёмная пьяная улица. Жёлтые глаза фонарей плачут под вуалью мелкой мороси. Плоскогрудые корабли, высокомерные, поспешно гасят ночники в окнах. Не пустят в тепло. Чужое тепло…
Этот день начинался солнцем. И так сладко не хотелось просыпаться. Идти в школу. Мама уже ушла. Когда-то она больше была дома. Давно. Теперь можно было только украдкой подсматривать за ней ночью, какая она возвращается — измятая, взлохмаченная, злая — и быстро притворяться спящим. Тогда она молча целует волосы и долго роняет в них тихие горячие слёзы. Хочется замереть и не дышать. И долго-долго ещё испытывать неизъяснимое наслаждение от этой засекреченной любви. Мамочка…
Ё! Время! Чуть не проспал опять, а надо ещё собрать учебники и остальную ботву. Ну почему никак не приучить себя всё готовить с вечера?! И почему мать не разберёт, наконец, свой вечный бардак, в котором ничего невозможно найти!..
Каждое опоздание ещё больше привлекает к нему внимание одноклассников. Внимание уродов. Вчера во время физры они изрезали подошвы его последних ботинок… Бегом! Успеть! Вести себя тише воды ниже травы. Никому не смотреть в глаза. Затвердить уроки на пять и отвечать на три… Что ещё сделать, чтобы сравняться с асфальтом? Чтобы стать своей собственной тенью.
…Чужое тепло чужих занавесок, слабо подсвеченных бликами телевизоров. Они, чужие, сидят сейчас полными семьями и смотрят смешное кино про дурацкого клоуна в цветном колпаке. Его осыпают пёстрыми бумажками, в него стреляют из громких пистолетов, ему ставят подножки, отбивают почки, а он валяется по круглой арене на влажных колючих опилках, и дети звонко смеются… И клоун тоже смеётся широкой красной улыбкой до самых ушей. И отбрасывает в разные стороны сразу несколько теней — фонари веселятся по-своему. И никому нет дела до маленькой фигурки на виадуке — сейчас он дождётся скорого внизу…
А сегодня его прижали к стене всем классом, заставили открыть рот и по очереди плевали туда. И смеялись до икоты, когда он попытался вырватся, упал и разбил очки. Вдребезги. Мать убъёт.
…Может, поезда тут ночью не проходят? Нет, обязательно должен быть хоть один. Так холодно сидеть на мокром металле. Дождь куражится, лупит по спине, а с промокших насквозь штанин улетают к рельсам тяжёлые тёмно-синие капли. Так будет лучше. Маме легче будет справляться…
Позади из шума дождя вырвался звук. Потом ещё и ещё. Мальчик перекинул ноги через ограду и ступил на мост. Прислушался — скрип? Нет. Один шаг от края, и из темноты выглянули две мокрые чёрные пуговицы.
— Бедный мой, ты же совсем вымок.
Мальчик поднял дрожащего щенка с дороги, бережно прижал к мокрой одежде и быстро пошёл прочь. Мама так обрадуется!
010605