В руках капитана с водкой стакан,
В стакане майора звезда.
В палатке вьётся махорки туман
А грусть у майора проста.
Сверху приказом повышен солдат –
Был капитан, а вышел майор,
Но пред глазами лица павших ребят
И то повышенье как приговор.
В ту ночь, в озлобленных горах
Его отряд держал аул,
Но горцы дрались забыв страх
И не стихал от взрывов гул.
Он удержал ту высоту,
Он ту деревню отстоял,
Но в том безжалостном бою
Почти всю роту потерял.
Они держались как могли,
Они вдыхали с дымом кровь,
А духи вновь в атаку шли
И взрывы были вновь и вновь.
В минутах редкой тишины
Кровь тихо капала: кап-кап.
Под ритм от песенки войны,
Под очень тихий плач солдат.
Они сдержали шквал атак
И сохранили высоту,
Подняв советский русский флаг
И ткань развеяв по ветру.
А капитан тела собрал
И в ряд бойцов всех уложил
И над ребятами рыдал
Рукою веки им прикрыл.
Под ритм от песенки войны
Теперь стучит его слеза.
Земли родно мертвы сыны
И уж не бьются их сердца.
Война раздала всем не мало,
Кому звезду, кому-то гроб.
А чья-то мать потом рыдала,
А кто-то жить потом не смог.
Глядит на водку капитан,
Совсем забыв, что он майор,
Махнув солдатские 100 грамм,
Он встал и вышел на простор.
А на просторе тишина,
А на просторе тёмна ночь,
Вверху на небе есть звезда,
А дома ждёт родная дочь.
В который раз спросив кого-то:
“Ну почему погиб не я?
И почему всё слишком просто?
У них ведь тоже есть семья…”
Но есть приказ и есть война,
И в этот час она одна,
Тебя зовёт словно жена,
Она одна, она одна…
Тебя зовёт и жаждет действа,
Раскинув гордо горный стан,
Страна врагов, страна бесчестья…
Сгори и сгинь Афганистан…
И докуривши папироску,
Майор пошёл в палатку спать.
Под этим небо столь неброским
Он завтра будет воевать.
Под этим небом столь неброским
Он завтра будет умирать…