Под стук дождя, под ветер в десять баллов,
пренебрегая правилом морским,
свечу в ночном я доме зажигала,
уместно по всему здесь - шаль накинь,
припомнив о калитке. Вполнакала
луна сияла буре вопреки.
Дымилось прошлое в развалинах. С грядущим
был связан разум, для того, чтоб быть
всегда в пути. Но кто-то был упущен.
Но что-то потерялось. Не забыть
лишь только то, что было в самой гуще,
на самом дне, но прежде, чем остыть.
Луна сияла слева. Справа был же
поток дождя и ветер в десять бурь,
и домик мой, которому по крыше
сто было лет. Ты хмуришь бровь? Не хмурь.
Я лгу, конечно. Я к неправде ближе,
чем к той звезде небесная лазурь.
Сирень качалась под окном. Реальность
лишь в ней была. Сиренево цвела
невидимая чья-то гениальность,
которую я так всегда ждала.
Шатало домик. Превзошла банальность
себя в угодьях древнего села.
Свеча горела, и луна сияла,
как будто дождь происходил во сне.
Вне вечности душа моя стояла,
суля бессмертие двойное мне.
И мысль моя восторженно летала
как молния в заплаканном окне.
Но вдруг притихло. Дождь десятибальный
иль ветер, иль луна, иль я, иль он
мир возжелали закрепить прощальный,
чтоб как-то воскресить под утро сон.
Свеча сгорела. Солнце триумфально
рождало где-то на востоке звон.