Ю.З.
Я когда-то тебе обещал – но не смог
свою душу доверить бумаге,–
напишу, мол, однажды большое письмо,
даже денег не хватит на марки.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Я бутылочной почте доверю письмо,
запечатав бумагу под пробку,
только вот не послание – сердце само
я течению вверю на откуп.
Но боюсь, что утонет бутылка моя,
или в пункт, где берут стеклотару,
попадет, или просто погаснет маяк
на пути под названием "старость".
Но я снова б попытки свои повторял,
стал бы с почтой дружить голубиной.
"Голубятник, продай для меня почтаря,
чтоб отнес мою душу любимой!".
Но меня голубятник прогонит взашей:
"Ты глупец, как и все менестрели,
ведь душа для охотников просто мишень,
и ее непременно подстрелят".
И тогда я себя в самолет посажу
как в бутылке, в салоне закрытом,
и пилоту твой адрес на память скажу,
и ямщик мой опустит закрылки.
И ударит коня своего по газам,
прянет "Ту", словно плеткой огретый,
и начнет фюзеляж свой скрипучий базар,
и уйдет из-под ног планета.
Поплывут под крылом горы, реки, леса
и, что нас разводили, дороги,
и тогда не письмо, не открытка – я сам
появлюсь у тебя на пороге.
Но ответят сквозь дверь – и потянет зимой,
так ответить – как вздернуть на дыбу:
"Слишком долго, наверно, плутало письмо,
адресат, к сожалению выбыл"…