Александру Суворову.
Вид мрачных тауэрских башен
со стороны совсем не страшен.
Наоборот –
уютно светятся огни там,
и двор таинственным магнитом
влечёт народ.
Сей бастион навис над речкой,
как волк над бедною овечкой,
во тьме веков.
Дворец и форт, тюрьма и крепость
казали подданым свирепость
и гнёт оков.
Там короли и королевы,
их дети – вьюноши и девы,
поживши всласть,
влачили годы заключений,
чтоб после многих злоключений
забыть про власть.
Там бурной жизни быстротечность
перетекала плавно в вечность.
Там Томас Мор
кричал под пытками от боли.
Там жизнь прелестной Анны Болейн
пресёк топор.
Давно пришли года иные.
Забыли стены крепостные
огни костров.
Британский флаг над башней реет
и безмятежно зеленеет
вчерашний ров.
Супруги Генриха Восьмого
глядят из рая вниз сурово.
Звенит Биг Бен.
Потомки бриттов дуют пиво
и Темза катится лениво
вдоль древних стен.
Я нынче тауэрский узник.
Бутылка виски – мой союзник.
Сквозь пелену
гудит толпа, трясутся троны,
а с башен чёрные вороны
хранят страну.
Чем жарче день, тем выше риски
разгорячиться после виски.
Что мне года!
Что мне допитая бутылка!
Какой там Тауэр? Бутырка –
вот это да!
Автомобильные оконца
почти расплавились от солнца.
Грозясь тюрьмой,
мой русский друг, поэт Суворов
везёт меня без разговоров
к себе домой.