***
Там, где небо над сопками чертит эскиз,
где багульник в божественном цвете,
где успели всего повидать старики
и ещё навидаются дети,
Там, где кормит людей голубая тайга
по сезону орехом, грибами,
где в распадках глухих не ступала нога
лежебок и пловцов за деньгами,
Твои руки и выдержка - сила и корм,
твой наркотик - женьшень и лимонник,
ты тайфунам и засухе наперекор,
негодующий солнцепоклонник.
Ты не в галстуке ходишь - в казённом лассо,
за тебя - только море и сопки,
за тобой до сих пор догорает Лазо
в раскаленной пришельцами топке.
Сколько можно тащить на народном хребте,
на усталых плечах сухогрузов,
прижимать к обрисованной морем черте,
где остались малёк да медуза.
Мне Приморье - родня до корявых дубов,
до взвисающей пыли дорожной,
я его ощущаю навзлет, наубой
обострённой клетчаткой подкожной.
Часто снится запутанный Владивосток,
где вскипела земля и продрогла,
где гранит континента уходит пластом
под тяжелую пену Патрокла.
Серебрится вечерний Амурский залив
от Седанки до круч Эгершельда,
и проходят измотанные корабли
на краю океанского шельфа.
Я и сам покидаю изведанный порт,
он мне жмёт, как уставная бутса.
Но капризная память буравит комфорт,
тихо шепчет: “вернуться, вернуться...”