Набираю «звезду», восемнадцать нолей и «решётку»,
Нажимаю «звонок» и, прождав сорок восемь гудков,
Объясняю диспетчеру ясно, подробно и чётко,
ЧТО во мне износилось за время бездумных годков.
– Засорилась душа, стенки сердца разъело любовью,
Протекает рассудок, и прорван насквозь фильтр зла,
Клапан совести смят, ну а кожух стыда съеден солью,
Сорван кран раздраженья, разлажен манометр боли,
Происходит утечка добра и нехватка тепла…
Через час завалили два слесаря с мощной кувалдой,
С электрической сваркой и прочим железным добром,
Посбивали все пломбы и стали откручивать гайки,
Демонтировать совесть, засунув меж рёбрами лом…
Закрутив маховик, перекрыли горячий зов крови,
Пережали свободы дыханье и времени пульс,
Отключив правду глаз, ободрали ресницы и брови,
Посрывали все кабели нервов и комплексов груз…
И сердитый рабочий, дыша мне в лицо перегаром,
Крепко сердце моё стиснул газовым грязным ключом.
«Будет трудно сорвать… Приржавело… Покрылось нагаром…
Если лопнет, зараза, так я, твою мать, ни при чём…»
И напильником грубым сточив заусенцы упрямства,
Распилив арматурный характер, привычек сняв ком,
И, отрезав от туши судьбы годы плотного мяса,
Жёсткой тряпкой обтёрли муляку опилок и масла,
А потом по горячей и голой душе – наждаком…
Подкатив трансформатор, крюк-массу повесив на рёбра,
Заземления болт до упора ввинтив в мозжечок,
Вместо предохранителя вставив толстенный «жучок»,
Стали жечь электродом по пульпе, раскрытой как в порно…
Дух мой чавкал и булькал, хрипел и стонал, но упорно
Верещал, как вконец озверевший рычит хомячок…
Сбив кувалдою шлак, швы зачистив и выкинув хлам,
Прикатили компрессор, шпаклёвку, грунтовку и краску,
И, покрыв ровным слоем, застывшую страшную маску
Запихнули в сушилку под свет обжигающих ламп…
Захотел – так терпи… Задыхаюсь… Глотается рвота…
Ощущая отсутствие мышц и натянутость кож,
Я валяюсь без чувств, жертва собственного же аборта,
Потерявший свои содержание с формою бомж…
…
Еле встал… Весь вздуваясь «гусиною» крашеной кожей,
С посторонним сознанием чуждого мне бытия,
Вдруг заметил в грязи – обронённую искорку Божью…
И, уткнувшись в неё незнакомой искусственной рожей,
Взяв в чужие ладони, забился в рыданиях дрожью…
Это всё, что осталось от мною прожитого Я.
2005