Это не Франция, это московские дворики,
Тени косые ложатся на мокрую улицу,
Неумолимо ртуть ползет вниз по столбику,
И уже что-то зимнее в воздухе чуется,
Значит, я вновь скоро буду скулить до двенадцати
От омерзения вновь ложится одной,
Ну а потом при полном отсутствии грации
Вновь с перевязанною появляться рукой.
Это не Франция, Это Кутузовский вечером:
Воздух загаженный не позволяет надеяться
На появление здесь чего-либо вечного,
Ну а в не вечное, впрочем, не очень-то верится.
Я не могу здесь, мне здесь, увы, не по возрасту,
Здесь, наверное, надо рождаться растерзанным,
И, находя утешение в бешеной скорости,
Я убеждаюсь, что все провода перерезаны.
Это не Франция, здесь среднерусское равенство
Меж безысходностью и безнадежной беспечностью,
Только, увы, не умею испытывать радости
От триумфального шествия бесчеловечности.