О, тихая жестокость милосердья —
на тысячах наречий промолчав,
обречь своих любимых на печаль
уликами трусливых суеверий.
Сквозь тёмные обугленные сны
поникшими нестройными полками
слова-безумцы возвращаются с войны,
и я всё пристальнее вглядываюсь в память —
так эмигранты ищут оправданий
неверности руинам очага,
где пахло чёрным хлебом и полынью.
Но отвернувшись от воспоминаний,
кружится всё быстрей, непоправимей
душа-невольница, раздевшись
донага