Было, малыш, так страшно и так красиво
то, что зовут капризом, и то – отсилы.
Только когда весна, наконец, очнулась,
девочка оглянулась.
Мимо прошли возможности дальних станций
и городов достичь. Залатаешь панцирь –
много сильней не станешь, зато словами
не досадишь ни даме,
ни молчаливым плюшевым медвежатам,
что не слыхали в жизни такого мата,
коим тоска б покрылась. И, что дороже,
слов не будет, кроме твоих «о боже».