Джон Китс (1795-1823)
К******
Будь я красив, мой вздох проник, звеня
Протяжным эхом в раковине белой
Твоих ушей, в твоё бы сердце смело,
И страсть вооружила бы меня.
Но я не храбрый рыцарь, и броня,
Увы, не украшает моё тело,
Я не пастух счастливый под омелой,
Кто с девой целовался у огня.
И всё ж я здесь - зову тебя прелестной,
Прелестнее, чем розовый цветник
Сицилии, что пьян росой медвяной.
Я той росы испробую окрестной,
И лишь откроет месяц бледный лик,
Колдуя, наберу букетик рдяный.
John Keats (1795-1823)
To * * * * * *
Had I a man’s fair form, then might my sighs
Be echoed swiftly through that ivory shell
Thine ear, and find thy gentle heart; so well
Would passion arm me for the enterprize:
But ah! I am no knight whose foeman dies;
No cuirass glistens on my bosom’s swell;
I am no happy shepherd of the dell
Whose lips have trembled with a maiden’s eyes.
Yet must I do at upon thee,—call thee sweet,
Sweeter by far than Hybla’s honied roses
When steep’d in dew rich to intoxication.
Ah! I will taste that dew, for me ’tis meet,
And when the moon her pallid face discloses,
I’ll gather some by spells, and incantation.