«Сучка! Стерва! Проклятая стерва!»
И поток матерщины вдогон,
Пулеметною лентой по нервам
Били пули-слова о вагон.
Электричка, запутавшись в рельсах,
Пробиралась на старый вокзал.
На плакатах воинственный Ельцин,
На платформе бардак и развал.
Отчужденность на высохших лицах,
Бесконечные сумки, мешки,
Сотня верст до родимой столицы,
Безысходное царство тоски.
Инвалид с опустелой штаниной
И облезлым худым кобелем,
Тряс в истерике старой рваниной,
Бил с размаху о пол костылем.
«Вот бесстыжая, драная сучка!
Обобрала опять старика!
Облапошила, даром, что внучка,
Объегорила, тварь, дурака!
Все, что за день собрал в переходе,
Все, подлюка, стащила в момент…
От добра, говорится в народе,
Ты добра, не получишь взамен!
Сколько я за нее, горемыку,
От бессилия выплакал слез…»
Очумелые рельсы на стыках
Прогибались под грудой колес.
Поезд, охнув протяжно для вида,
Ткнулся мордой в тупик побыстрей,
И толпа, обогнув инвалида,
Заскользила змеей из дверей…