Драматическая сага в нескольких непрерывных актах по мотивам сочинений Ан. Пал. Чехого, литературного и интернетовского фольклора
Действующие на протяжении всей пьесы лица:
Полина Аркадьевна Горемукина – богатая, но отчего-то неблагодарная судьбе вдова.
Её дочери:
Ольга – весьма начитанная барышня 22 лет, исполненная ко всему скепсиса.
Вера, в начале пьесы 29 лет, мнящая себя певицей,
при этом не только сохранившая девичью фигуру, но и удвоившая её.
Маша – чрезмерно скромная барышня 18 лет, краснеющая даже при слове «омнибус»
(потому что оно похоже на «обнимусь»), разведена третьим браком.
Дядя Ваня – портрет брата трёх сестер.
Иван Тузенбах-Мерзоев, поручик из Ржева,
четвертый претендент на руку и сердце стеснительной Маши,
вожделеет также к Ольге, Вере и (тайно) к Полине Аркадьевне.
Андрей Толстоевский, сочинитель, полагающий себя поэтом и писателем в одном лице, жених 22-летней Ольги.
Апломб Невменяев, доктор, жених 29-летней Веры.
Анна Мартыновна Голосуева, водевильная артистка в ярко-пунцовом платье, подруга Маши.
Агриппина Вагановна Припрыжкина, танцорка, подруга Веры.
Савелия Давыдовна Бубен, хиромант.
Ферапонт, дворецкий.
Дуня, горнишная, в девичестве няня.
Михайло Ломонусов, больной поселянин.
Безымянная больная прилипчивыми болезнями.
Ай да Пушкин, ай да Кузькин сын – в пьесе не участвует.
Антураж – обстановка барского дома:
кресло-качалка, часы с кукушкой, старинный телевизор, круглый стол под абажуром,
веранда, топор, ружьё, дрова, гамак, гитара, фортепьяны, книга «Разведение огурцов»,
книга «Логика» (толщиною примерно в 1 см.),
книга «Женская логика», том 1 (толщиною примерно в 9 см.),
2 книги разного цвета (синего и желтого), 2 томика сочинений Толстоевского,
колокольчик, самовар, бутылка водки, другая бутылка водки про запас, рюмки,
кошелка со свежими огурцами, чашка с солёненькими огурчиками,
чашка с маринованными грибочками, миска квашеной капусты,
портрет дяди Вани, суфлёр.
Действие происходит не позднее 1913 года.
Картина первая
Полина Аркадьевна в кресле-качалке сидит, погрузившись в воспоминания и напевая начало арии графини из оперы «Пиковая дама» (на французском языке):
Уи, вжэ нэма сумбур лямур…
Фи, пуркуа шампур тужур?
Рено ужо в Пежо,
Пежо ужо в эмжо,
Ами сижо, сижо, бомжо –
Мон шер не нахожо…
Внезапно словно луч света осеняет ее не вполне свежее, но сохранившее следы былой роскоши лицо,
и она живо запевает песню «В лесу родилась ёлочка» (на мотив «Вставай, страна огромная»), после чего погружается в чтение книги «Разведение огурцов».
На заднем плане Ольга читает синюю книгу, рядом лежит нераскрытая желтая книга.
Ферапонт колет дрова. При каждом ударе топора Ольга отвлекается от чтения со словами: «Тюк!»
Вбегает Вера с криками: Нет, нет, о боже! (бегает вокруг стола, выпивает рюмку водки и убегает)
За нею бежит Невменяев: Силь ву плё, Верунчик, сжальтесь, умоляю вас! (остается на сцене, с досадой) …Я не Спиноза какой-нибудь, чтобы выделывать ногами этакие кренделя! (выпивает)
Эх! И всё же для полного счастья мужчине нужна не всякая женщина, для полного счастья мужчине нужна полная женщина! (Полине Аркадьевне) Простите, maman, но я многого не понимаю в поведении Вашей дочери. С её, пардон, фактурой – так легкомысленно манкировать!
ПА: Да уж, батюшка! Вера и вправду не grand present, но если ты на свадьбе выпьешь побольше, то этого вовсе и не заметишь.
Невменяев: Нет, мне столько не выпить! Как жаль, что я не встретился с этой женщиной 30 килограммов тому назад!
Ольга: (после удара Ферапонта) Тюк!
ПА: (загробным голосом) Ольга, я прошу тебя не говорить этого слова «тюк».
Ольга: Пуркуа, мама?
ПА: Ну почему ты не можешь внять простой человеческой просьбе не говорить этого слова «тюк»?!
Ольга: (возмущенно) Хорошо, maman.
Невменяев: Что читаем, мадам? Отчего про огурцы?
ПА: Огурец, голубчик, ни-ког-да не станет задавать нелепых вопросов! Огурец можно пощупать на грядке и заранее определить, насколько твёрд его характер. Да и бросить огурец не трудно…
Ольга: Милейший Апломб Евлампиевич! (ехидно) Просто маменьке трудно быть всё время человеком – ей… люди мешают.
ПА: (Ольге) И откуда в тебе столько остракизма! (доктору, кашляя) Доктор, моя правая нога не даёт мне покоя – болит и болит.
Невменяев: Полина Аркадьевна, голубушка, это возраст…
ПА: Но левой ноге ровно столько же, и она не болит! (кашляет)
Невменяев: Мне очень не нравится Ваш кашель.
ПА: Не могу ничего поделать – другого нету! (до изнеможения кашляет)
Невменяев: Впрочем, сегодня Вы кашляете легче.
ПА: (с иронией) Да, доктор, я практиковалась всю ночь.
Невменяев: Вы плохо спите?
ПА: Плохо. Вечером засыпаю рано, утром просыпаюсь поздно, зато после обеда часами ворочаюсь –
не могу заснуть.
Ольга: (после удара Ферапонта) Тюк!
ПА: (Ферапонту) Ферапонтушка, брось ты этот нелепый форсаж – лето на дворе!
Ольга: Ферапонт, вы можете спокойно продолжать свою работу, я больше мешать… не буду!
(демонстративно приступает к вышиванию на пяльцах)
Ферапонт пожимает плечами, собирает дрова и уходит.
Полина Аркадьевна углубляется в чтение, Невменяев ложится в гамак и бряцает на гитаре.
Картина вторая
Входит Мерзоев под руку с Машей.
Маша: Я так волновалась, что вы не придете... (пробует пульс возлюбленного) Странно, а пульс у вас ровный...
Мерзоев: Элен!.. Простите, Маша! Скажите, вы могли бы выйти замуж за полного идиота, если у него есть дача и шикарное авто?
Маша: Не знаю, ваше предложение так неожиданно… (порывисто) Обнимите меня, как Ромео – Джульетту!
Мерзоев: Я только «Каштанку» читал, хочешь – укушу тебя?
Маша: Всё шутите… (садится за стол, выпивает рюмку водки, ковыряется вилкой в капусте)
Мерзоев: (замечая Ольгу) Что бы вы сказали, о прекрасная незнакомка, если бы я послал вам... воздушный поцелуй?
Ольга: Что вы избегаете настоящей, серьёзной работы.
ПА: Скажите, поручик, насколько фешенэбельна ваша рэнтабельность?
Мерзоев: Извольте, мадам. Имею имение под Ржевом – конечно, небольшое. Имею доход от имения – конечно, небольшой. Имею луга в имении – конечно, небольшие. Имею тетку в Москве…
ПА: …конечно, небольшую. Поручик, будьте настолько любезны, пригласите горнишную – (язвительно) конечно, небольшую. Чаю что-то захотелось…
Мерзоев: Всенепременнейше, маман! (уходит)
Невменяев (Маше) Милая, хорошо, если этот негодяй – порядочный человек. Только и знает, что на чужую кровать рот разевать!
Маша: Если бы вы знали, господа, как мне нравятся… инопланетяне!
ПА: За что же, дитя моё?
Маша: У них так много щупальцев!..
Картина третья
Дуня (с порога): Барыня, Агриппина Вагановна пожаловали.
ПА: Вели подать.
Дуня: Кому подавать-то?
ПА: Ферапонт пусть и подаёт.
Ферапонт пытается внести сопротивляющуюся Агриппину Вагановну, но она, вырываясь, впрыгивает на балетный манер.
Агр.Ваг.: Что за солдатские манёвры, Полина Аркадьевна? И без того насилу к вам добралась по распутинице.
ПА: Рановато пожаловала.
Агр.Ваг.: Я что-то напутала, господа? Мы должны были встретиться на дне…(грохот за сценой)
Что это за стук в соседней комнате?
Ольга: Это моей сестре стукнуло 30 лет!
Агр.Ваг.: Я знала, что мы встретимся у Верунчика на дне… рождения! Мы ведь с ней давние подруги – в юности истоптали все пане…, простите, подмостки. Вер-а-а! Верунчик!!
Вера (из-за кулис): Сейчас буду! (совершает вокальную руладу) А-а-а-а-а-а-а-а!
Ольга: У Веры голосок маленький, а какой противный!
Вера (выглядывает полуодетая) Давайте не будем непрофессионально судить о моем голосе!
Ольга: На нет и суда нет!
Маша: Господа! Ну что вы всё ссоритесь! Люди должны жить в мире – брататься, сестриться, жениться, материть..ся… (пугается собственных слов)
Появляется Вера, обнимается с Агриппиной.
Вера: Неужели я выгляжу на 30? Что еще за день рожденья выдумали? К сожаленью, день рожденья – только раз!
Агр.Ваг.: Не сердись, голубушка. (подходит к столу, выпивает)
Вера усаживается рядом с Апломбом, едва не раздавив его.
Невменяев: Вера, соловей мой, соловей… ты когда, когда взлетишь? (выпрастывается из-под неё, Вера в ответ лишь страстно целует жениха). Ах, ты женщина с большой буквы Ж!
Вера (выпивает, вновь испускает руладу и, наконец, сознается): Однако я и вправду не в голосе, господа. Концерты, гастроли… Питаюсь нерегулярно, и тем, что попадется под руку – в результате зрители в первых рядах часто испытывают дискомфорт.
Невменяев: Милая, я прочел в прэссе о том, что ученые готовы изобрести заменители голоса и уже изготовили первые опытные экземпляры – имитаторы нот «Фа» и «Ля», так называемые фаля-имитаторы…
Агр.Ваг.: Но Вера – мэццо! Она готова взять верхнее «До»!
Невменяев: Солнце мое, ты готова взять ДО? (выпивает)
Вера: Ах, Апломбушка! Давай уж лучше после! А пока… попросим спеть Агриппину!
Невменяев: А я всегда полагал, что танцорка – женщина, выражающая только ногами то, что у неё накипело в душе…
Агр.Ваг.: (грозит доктору пальчиком) А вы шалун!..
Вера: Спой, душа моя! (идет к столу)
Неожиданно приходит Ферапонт.
Ферапонт: Ваши превосходительства, который из вас тут доктор? Поселянку одну мать ейная привезла на мед. досмотр. Недомогаются оне. Кашлем исходят.
Невменяев: А что тут удивительного – сырость. Вон и Полина Аркадьевна занедужила… Гони-ка их прочь, голубчик, пускай в другой раз приедут!
Ольга: Как вам не стыдно, доктор, вы же давали кляпы самому Гиппократу! А теперь вот так запросто едите чужой хлеб! Ведь этим бедным людям может угрожать смертельная опасность!
Невменяев: Ну извольте, извольте, господа. Прошу всех отвернуться. (Ферапонту) Зови, черт бы тебя побрал (ходит нервно кругами, выпивает рюмку водки)
Ферапонт приводит миловидную косоглазую крестьянскую девушку и её пышногрудую мать с красным носом. Мать кланяется в пояс, девушка строит доктору глазки.
Невменяев (девушке, воодушевленно) Раздевайтесь!
Мать девушки: Но это я больна!!
Невменяев: Тогда покажите язык. Скажите «А-а».
Мать девушки: «А-а-а».
Невменяев: Гм… Точный диагноз я пока поставить не могу. Скорее всего, во всем виновата… (показывает на красный нос) водка.
Мать девушки: Тогда я приду, когда Вы протрезвеете! (обе уходят)
Невменяев: Ступайте, голубушки… Так-с, за дело, господа. Кто-то нам обещал пуркуа бы и не па!..
Агр.Ваг.: Отчего же, господа, послушайте трогательный ля’мурный романс! (поет на мотив «Не искушай» Глинки)
Однажды тёплым, ясным летом,
В старинном парке городском
Стояла статуя атлета,
Прикрыта фиговым листком.
И было грустно истукану
Без дела молча пропадать…
Но рядом девушка Татьяна
Любила в парке загорать.
Лежит и смотрит на статую –
Атлет прекрасен и высок,
И, словно чуя плоть младую,
Трепещет фиговый листок.
Тут в сердце Тани вспыхнул пламень,
Они с атлетом обнялись:
Живая плоть и хладный камень
В объятьи сладостном сплелись.
Бывают женщины, как змеи,
И вся любовь у них – обман,
Живого парня им милее
Холодный белый истукан!
Но утром увидала Таня:
Шли мимо дворники гурьбой,
И молодого истукана
Несли с отбитой головой...
Все: Браво! Браво!
Агр.Ваг.: Ну что вы, право же, не стоит.
Невменяев: Верунчик! А не поехать ли нам всей компанией к цыганам?
Барышни визжат от восторга: Едем-те, едем-те!!
Появляется Ферапонт: Господин доктор, у крыльца вас никак снова больной дожидается…
Невменяев: Ну господа!!! (с досадой) Прямо какой-то полевой госпиталь на арене боевых действий! (Ферапонту, заметив строгий взгляд Ольги) Ну зови, зови, да побыстрей. (барышням) А вы, пармезанки, силь ву плё, приоденьтесь повеселее!
Ферапонт вводит больного поселянина Михайла Ломонусова.
Невменяев: Ну, что у тебя?
Михайло: Ваше благородие, мне это… тово… жена изменяет, а рога не растут.
Невменяев: Да они и не должны расти, сказки всё это…
Михайло: Ну, спасибо, утешили, а то говорят, что кальция не хватает...
Невменяев: Покажи язык.
Михайло: А-а-а.
Невменяев: Боже! Что у тебя с женой?! Здравствует?
Михайло: Что ей сделается, барин... Хотя, доктор, чтобы я был совсем спокоен, не можете ли вы направить ее на вскрытие? Разговаривает она по ночам – во сне, значит.
Невменяев: И что она говорит?
Михайло: Все время повторяет: "Нет, Василий, нет"
Невменяев: Ну, это не так страшно!
Михайло: Да, но меня-то зовут Михаилом.
Невменяев: Все равно ничего страшного, пока она говорит "нет". Ну всё, ступай, ступай, голубчик. (поселянин уходит)
(к Маше, Вере и Агриппине) Ну что, мамзели, успели нафартиться?
Дамы: Едемте, Пломбирчик Евлампиевич! (шушукаясь и смеясь, Вера, Агриппина и Маша уходят вместе с доктором).
Картина четвертая.
Ольга, дочитав синюю книгу, пытается углубиться в чтение жёлтой, но очень скоро решает вновь перечитать синюю. Устав от чтения, она обращается к матери.
Ольга: Мама, отчего Вы и вправду третируете себя этой овощной солянкой? Почитали бы, что ли… да хоть про редьку…
ПА: Хрен, Оленька, редьки послаще будет!
Ольга: Так и бросьте этот огуречный фолиант.
ПА: Огурец, доченька, ни-ког-да не скажет: «От аборта еще никто не умирал»…
Ольга: Ну, как знаете… Вечно вы разводите какой-то матриархазм… Пойду-ка я в рощу прогуляться, соловья послушать (собирает книги).
ПА: Ступай, ступай. Когда-то и в моей роще просвистел соловей…
Ольга: (на пороге) Боже, как меняются времена! Моя мать все еще помнит, как отец первый раз поцеловал её, а моя сестра Маша уже забыла, как звали её первого мужа! (порывисто уходит)
ПА: Мда… Пока выбьешь место под солнцем – уже вечер. Авдотья!! Ду-ня!
Дуня: (входит) Слушаю, барыня.
ПА: Принеси-ка вчерашнюю газету с шарадой.
Дуня: Слушаюсь, барыня (приносит на подносе газету).
ПА: (вдумываясь в шараду) Черт знает что такое! (цитирует) «Как называется каннибал, пожравший собственных отца и мать…» (думает)
Дуня: Должно быть, круглый сирота…
ПА: Фу ты, какие глупости нынче печатают. Прочти мне лучше что-нибудь из русской истории. Хоть бы сочинение господина Кармазина «Про славян»…
Дуня: Один секунд, барыня.
Берет книгу, одевает очки, садится и вслух читает:
«…Как известно, сначала славяне были язычниками. На каждый вид деятельности им полагалось по богу. Так, известен бог аппетита Жор, бог сна Дрых и бог питья Поехали. Чтобы задобрить своих богов, славяне приносили им в жертву труд.
Утварь того времени была нехитрой. Слово «утварь» тогда писалось вместе и не было ругательством. Основным предметом утвари у славян был горшок. Из него люди днём ели, а ночью ставили его под кровать. К горшку прилагалась ложка. Ею славяне били по лбу тех, кто ночью неправильно использовал горшок. Больше у славян утвари не было.
Пища славян отличалась простотой. Ели они два раза в день, в полдень – закуска, в четыре часа – обед. Кроме того, поутру они лишь завтракали, вечером – только ужинали, а между едой морили червячка. Этот суровый образ жизни делал славян здоровым и мужественным народом.
Земледелие и скотоводство были славянам хорошо известны, поэтому они ими не занимались.
Торговать славяне не умели, а тех, кто умел, били батогами. Славяне были бы прекрасные охотники, если бы охотились.
Любопытно, что в пищу славяне употребляли всё, что не употребляли в питьё.
Разговаривали славяне лаконически, то есть коротко и сильно. На длинную витиеватую ругань врага они отвечали только «от дурака слышу».
В случае нападения злобных печенегов они шли в бой несметным войском – тогда еще не умели делать предварительной сметы.
Славяне были вольнолюбивым народом. Иногда их угоняли в рабство, но и там они не работали.
В неделе у славян было всего два дня. Они назывались Уик и Энд. А вместе – Уикэнд, что в переводе со славянского значило «неделя».
Интересно, что выходных дней у славян не было, а вот выходные месяцы были. Выходным считался месяц Вересень. В переводе на современный календарь, он продолжался с конца мая по середину октября. После чего наступал месяц Лютень. Это не совсем точное название. Правильнее называть его БелЮтень. В этот месяц все славяне лечились. Причём лечились тем, чем в предыдущий месяц калечились.
Воспитанием у славян занимались…»
(заметив уснувшую Полину Аркадьевну) Никак, заснули – умаялись… (поправляет в кресле подушки и уходит)
Картина пятая.
В чрезвычайном возбуждении, обмахиваясь веером, входит вертлявой походкой Анна Мартыновна, а за ней Мерзоев.
Мерзоев: Умоляю вас, спойте одну только ноту!
Анна: Скажите, Мерзоев, (ехидно) а у вас дети есть?
Мерзоев: Где-нибудь да есть.
Анна: Неужели вы не помните?
Мерзоев: Я не злопамятный. Анна, ну, пожалуйста. Ну пожалуйста! Спойте хоть одну ноту! Хотя бы это… «Уж полночь близится, а близости всё нет!»
Анна: На-до-ели. (Садится и машет веером.)
Мерзоев: Нет, вы просто безжалостны! У такого жестокого создания, позвольте вам выразиться, и такой чудный, чудный голос!
Анна: Возле вас я задыхаюсь... Дайте мне атмосферы! Слышите? Дайте мне атмосферы! Нате, махайте на меня веером! (отдает веер) Махайте на меня, махайте, а то я чувствую, у меня сейчас будет разрыв сердца. Скажите, пожалуйста, отчего мне так душно?
Мерзоев: Должно быть, оттого, что вы вспотели-с.
Анна: Фу, как вы вульгарны! Не смейте так выражаться! Дайте мне поэзии, восторгов! Махайте, махайте...
Мерзоев: (наливает две рюмки) Давайте выпьем! Чисто символически – до дна!
Анна: Чудно! Чудно! (выпивают) Уж и петь захотелось! Поручик, вы играете на гитаре?
Мерзоев: Играю-с.
Анна: А на рояле?
Мерзоев: И на рояле приходилось.
Анна: А на барабане?
Мерзоев: И на барабане-с.
Анна: Поручик, а на арфе?
Мерзоев: Нет, на арфе нет. Карты сквозь струны проскакивают-с.
Анна: Тогда берите, коза вас задери, гитару – я петь буду!
Поют поочередно громко и развязно, обнимаясь.
(Полина Аркадьевна просыпается и недоуменно смотрит на происходящее.)
Из-за острова на стрежень,
В чешуе, как жар горя,
Ехал грека через реку,
Занималася заря…
По фамилии Степанов,
И по имени Степан,
Девку новую справляет
Приамурских партизан…
Говорит ему девица:
Кушай яблочко, мой свет,
В нашем доме поселился
Замечательный сосед!
Вместо чтоб поесть, помыться,
Уколоться и забыться,
Красной девкой он играет
И за борт ее бросает!
Он пришел, и кеды скинул,
И прикрыл рубахой спину:
А теперь, душа-девица,
На тебе хочу жениться!
Чтобы ни было вначале,
Утолю я все печали –
Ты увидишь, он бескрайний,
Я тебе его дарю!
И родная отвечает:
Я желаю всей душой,
На болоте, на снегу –
Я могу, могу, могу!
Занимайся рукодельем,
Но никак уж не бездельем,
Верность мне всегда храни,
И налево не ходи!
У тебя такие руки,
Что сбежали даже брюки –
Ты стоишь в одних трусах
И в прохожих сеешь страх!
И теперь седые люди
Помнят ихние дела…
Тили-тили, трали-вали,
Ночка темная была…
Мерзоев: Скажите, а вы могли бы отдаться мужчине, которого не любите, за сто тысяч рублей?
Анна: Без малейшего сомнения.
Мерзоев: А за один рубль?
Анна: Нахал, за кого вы меня принимаете?
Мерзоев: Пардон, я просто хотел выяснить минимальный тариф... (торжественно) Анна! Дом я уже построил, дерево посадил… Поехали, а?
Анна: Да вы просто… больны! Да-да, любовь – это болезнь! Требующая, мон шер, (игриво) постельного режима!
Мерзоев: Анна! Позвольте вам быть проводимой мной.
Анна: Что же, я достаточно стройна, чтобы позволить себе отобедать с вами!
Мерзоев: Прошу-с!
Анна уходит, поручик невольно задерживается, так как навстречу входит Маша.
Маша: (в недоумении) А как же я, Ваня? Ты же обещал на мне… жениться!
Мерзоев: Мало ли что я… на тебе обещал! Честь имел, господа! (кланяется, убегает)
Картина шестая.
Маша (кидается к Полине Аркадьевне): Маменька, отчего так всё быстро кончается?.. (преклоняет голову ей на колена)
ПА: Душа моя, современные мужчины почитают женщин, как классическую литературу. Почитают, почитают – и бросят.
Ду-ня!! (звонит в колокольчик, Маша вздрагивает, входит Дуня) Вели-ка позвать Савелию Давыдовну, гадалку, – пусть Маше счастье нагадает.
Дуня: Слушаюсь.
ПА: Да пообещай, что приплатим побольше!
Маша, пригорюнившись, поет грустную песню.
Я куплю барабан в магазине на Старом Арбате…
И домой принесу, хоть и тихой девицей слыву…
И открою окно, барабанить начну на закате...
А иначе, зачем на земле этой вечной живу?
Собирайтесь, подруги, послушать, как я барабаню
Про любовь, что не вытащишь с грядки, как будто морковь….
Мой любимый ушел не один в Сандуновские бани,
Его ждут неодетые Вера, Надежда, Любовь…
Задом к публике, кланяясь в пояс невидимой пока посетительнице, входит Дуня: Сюда пожалуйте, госпожа хироматерь. (в роскошной шубе появляется Савелия Давыдовна, гадалка). Хиромантию-то снять изволите?
СД: (многозначительно) Рука есть символ поступков»! (снимает шубу и подает Дуне)
Дуня: (крестится) Господи, спаси и сохрани. Сюда пожалуйте.
Маша воспряла с пола, рукою держась за область сердца и с надеждой глядя на гадалку.
ПА: Спасибо, что наведалась, Савелия Давыдовна. Уж пожалей ты Машеньку, навей поболе добрых духов.
СД: (многозначительно) Хиромантия – точная наука. Это не то, что там бобы или кофейная гуща! (Маше, снисходительно) Садитесь. Левую руку, пожалуйста.
Маша: Разве не все равно, правую или левую?
СД: (многозначительно) Отнюдь. Исключительно по левой руке. (Маша протягивает руку)
Итак, (многозначительно) вот передо мной ваша (многозначительно) левая рука...
Ну, что вам сказать? Вам… сорок два года.
Маша: (в замешательстве) Будет... Пока только восемнадцать!
СД: Вы ошибаетесь. Вот эта линия показывает, что вам уже немного за сорок...
До пятидесяти лет вы… будете страдать от нехватки денег и слабого здоровья.
Маша: А потом?
СД: А потом привыкните… (позволяет Маше забрать руку) Так, а теперь заглянем в священную книгу.
(достает «Камасутру», при виде которой Маша начинает дышать полною грудью)
Вы понесли большую потерю. Вероятнее всего, вы потеряли… (всматривается в Машу) мужа.
Маша: Но я девица!
СД: Хм… Тогда это был… (многозначительно всматривается в Машу) зонтик. Дайте-ка еще раз левую руку. (изучает)
В вашей судьбе я вижу две новости – одну хорошую, а другую – плохую! Сначала хорошая: в этом году вы встретите нового возлюбленного и… обручитесь!
(Маша радостно оглядывается на Полину Аркадьевну)
Маша: Мама, ты слышишь?! (гадалке) А какова плохая?
СД: До женитьбы дело не дойдёт... Он перед самой свадьбой… купит себе очки!
Вот что, дорогая. (отпуская руку) Коли заприметишь суженого – добудь пучок его волос, сожги, раздели пепел на две равные половины… Одну половину насыпь перед его дверью, а другую развей по северному ветру.
Маша: И это поможет?
СД: (иронически вставая) Не помешает! (Полине Аркадьевне) Деньги пришлите с нрочным.
ПА: Дуня, проводи Савелию Давыдовну.
Дуня: (подавая шубу) До свидания, барыня.
Гадалка уходит, забыв на столе книгу «Камасутра».
Маша: (подходя к матери) Мама, ты слышала?.. Но кто же он? Может быть, Вова? (мечтает во время небольшой паузы) Вовочка говорит, что я – наилучшая девушка на свете. Можно пригласить его к нам?
ПА: Не вздумай! Пусть продолжает так думать.
Маша некоторое время мечтательно перебирает огурцы, затем садится с края стола, постепенно пересаживается поближе к книге «Камасутра» и стеснительно листает ее.
Картина седьмая и финал
Доносится хохот, песня «И за борт ее бросает…» и, наконец, возвращаются раскрасневшиеся Ольга, Вера и Ампломб Евлампиевич. Ольга отбирает у Маши книгу «Камасутра» и продолжительное время с отвращением изучает её. Маша горестно пытается начать самостоятельное изучение игры на гитаре. Вера располагается прямо на полу веранды, болтая в воздухе ногами.
Невменяев (подходя к столу): Что ж это вы, маменька, водку не допили? Примета плохая! (допивает, закусывает грибочком) Какие вкусные грибочки! Где вы взяли рэцепт?
ПА: Из какого-то криминального романа. (кашляет) Теряю слух! (прочищает уши) Не слышу даже, как кашляю!
Невменяев: Вот Вам пилюли, принимайте три раза в день.
ПА: И что, буду лучше слышать?
Невменяев: (в ухо Полине Арк.) Нет, громче кашлять!
Полина Аркадьевна снова прочищает уши, а Невменяев отходит к веранде.
Невменяев: (на заднем плане, Вере, театрально) Девушка, вам случайно медведь на ухо не наступал?
Вера: Между прочим, у меня абсолютный слух.
Невменяев: Да при чем тут слух – ты на ухо своё посмотри... (смеются, далее Невменяев кормит с рук Веру орешками).
Ольга: (доктору) Апломб Евлампиевич, скоро у моего милого Андрея – день ангела, что бы вы посоветовали ему купить?
Невменяев: А кто он по профессии?
Ольга: Он – поэт милостынью божьей! И книги пишет…
Невменяев: Тогда подарите ему… ну хоть корзину для бумаг!
Вера громко смеется, Ольга неожиданно оборачивается, так как входит Андрей Толстоевский, одетый на манер гусара. В руках он держит томик стихов.
Андрей: Позволите, господа? (Ольга вспыхивает пунцовым румянцом, спеша навстречу Андрею)
Ольга: Андрюша, где вы были?
Андрей: Вот томик прекрасного поэта Веневитинова, откройте на 158 странице...
Ольга: (берет книгу, листает) Но она же вырвана!
Андрей: Ну, и как вы думаете – где я был?! (раздевается)
Ольга: Спасибо за книги. (отдает желтую, прислоняя к сердцу синюю) Синяя мне понравилась, а… желтая – нет.
Андрей: Хорошо, я буду носить только синие книги! (проходит к столу, вертит в руках пустую бутылку, затем замечает сидящую рядом Машу, приподнимает ее очки и опускает их) Это ты, Маша? Однако Гераклит был прав – одну бутылку нельзя выпить дважды…
(Маша молча достает из-под полы вторую, начатую бутылку)
Ольга: (Андрею) Послушайте, милый друг! Прочла ваш роман, тут… какая-то странность. Может, вы истолкуете: (читает выдержку из книги) «Кася повесила скворца в комнату профессора. Каждый вечер она подставляла к нему стул и влезала на него». На кого? На скворца, на стул или на профессора?
Андрей: Ах, оставьте, Ольга, что вам за дело вникать?
Ольга: Или вот это место: «Русские беспрерывно стреляли в австрийцев из блиндажей, направляя их в них». Что значит это «их… в них»?
Андрей: Скажите, Ольга, а вас не волнует факт, что рождаемость нынче неуклонно падает? Казалось бы, сейчас время такое – чем еще заниматься!
Ольга: Право, вы шутите, наверное… Андрей, а вы любите Шекспира?
Андрей: Трудно сказать... Скорее, мы просто приятели. А вот вас я… (берет руками голову Ольги, приближает ее к себе с явным намерением поцеловать, но Ольга смущенно вырывается).
Ольга: Не сейчас, в другой раз, Андрюша… (идет к столу, выпивает)
Андрей горестно садится за клавикорды и поет лирический романс:
Я не хочу печалить Вас ничем.
В заботах мирных и в военных тоже
Мне Ваш покой, мадам, всего дороже.
Я не хочу печалить Вас ничем.
Не бойтесь слов – я буду впредь молчать,
Я не хочу печалить Вас словами.
Ведь я и мысленно всегда пребуду с Вами,
А звуки могут душу ль передать?
Я не хочу печалить Вас рукой,
Прикосновеньем к гладкой Вашей длани.
Дрожите Вы подобно нежной лани,
Но мне всего дороже Ваш покой.
Я не хочу печалить Вас ногой!
На Вашей безмятежной ягодице
Мой след предерзкий не запечатлится –
Пусть этим занимается другой.
Я не хочу печалить Вас локтём,
А также лбом, коленом, кулаками...
Я буду, словно юноша с веслом,
Мой милый друг, коль буду с Вами...
Все, кроме Ольги, закрывшей руками лицо, аплодируют.
Андрей: Что-то клавикорды немного расстроены… (подходит к Ольге, хочет к ней прикоснуться, но не решается)
Невменяев решительно подходит к Ольге, отнимает ее руки и целует в губы.
Андрей: (оторопев) Я просил вас настроить… фортепианы, а не целовать мою невесту! (возмущенно садится за стол, выпивает)
Невменяев: Пардон, но она тоже была такая расстроенная!
Вера: (изумившись происшедшему) Как ты мог, Апломб?! Какой я была дурой, надеясь на тебя!
Невменяев: Да, к сожалению, я только сейчас это заметил! (наливает рюмку водки с явным намерением ее выпить)
Вера: (Ольге) А ты, Ольга, как ты можешь читать эти… маловысокохудожественные книги?!
(отбирает рюмку у Апломба и выпивает сама)
Ольга: Да, господа, я не в восторге от нас! Если вы уронили своё достоинство – ну сделайте же хотя бы вид, что оно не ваше!
Андрей: Ну, знаете ли… Я всегда говорю, что думаю! Поэтому – молчу.
ПА: Налейте же и мне, в конце концов! С ума сойти можно! Всё заложено!
Маша: Как? Мы разорены?
ПА: Да нет, у меня в носу всё заложено. (выпивает)
Маша: Господа!!! Господа, ну давайте же быть добрее друг к другу!
Я давеча прочла в «Ле журналь либерасьон», что даже Иван Грозный был не грозным,
а милым, добрым, отзывчивым человеком! Конечно, он был вспыльчив, но отходчив, что видно хотя бы из картины Репина…
Давайте же есть простую пищу, пользоваться простой утварью… Давайте остановимся и подождем Америку!
Может, и мы доживем до того времени, когда люди будут падать в сытые обмороки!..
ПА: (с пафосом) Господи, сколько уже не сделано, а сколько еще предстоит не сделать!
Неожиданно стреляет висящее на ветке ружьё.
Входит Дуня и говорит трагическим голосом: Ваши превосходительства!
Пожаловал урядник с известием… (все замолкают, обернувшись к Дуне) Ваше имение заложено!
К вам едет (смотрит в бумажку) провизор! Он настроен… крайне… (смотрит в бумажку)
крайне… предвзяточно!
Полине Аркадьевне делается дурно, остальные представляют немую сцену.
Звучит мелодия романса Неморино из оперы Доницетти «Любовный напиток».
***
Автор приносит благодарность всем обитателям интернет-сообщества за неразборчивость в публикации разнообразных материалов, часть которых, прямо или опосредованно, помогла воссоздать аутентичную атмосферу старинного русского быта.
Некоторые ссылки:
http://eku.ru/tales/tale171.html
http://leolan.com/gusary/buh/arhiv3/?boj_11 (автор Nikola Nidvora)
http://www.leolan.com/gusary/buh/arhiv2/ (авторы fon Prikoll и Golohvastoff-Oblomskij)