И.М.
Пусть Папа Римский мне и не начальник,
и я не претендент на Kemska volost -
скажу как есть: мне дорог этот праздник.
Ну чем не повод, вылакав глинтвейна,
так скажем, литров пять, не встретить Санту,
и, ухватив за бороду покрепче,
не вызнать все рождественские тайны!
Как, например, с руки кормить оленей?
Что нынче пьют в Лапландии саами?
И как в трубу печного отопленья
детишкам шкодным пропихнуть подарки?
А если вдруг они затопят печку,
для верности плеснув в неё бензину?
Готов ли Санта к шалостям невинным
неугомонных юных петербуржцев?
Горит ли борода из мягкой ваты?
Зачем так красен нос и низок голос?
И есть ли регистрация у Санты?
Неровен час, на гоблинов нарвётся -
отнимут и подарки, и кафтанчик,
а после депортируют в Молдову,
там по часам ещё живут песочным,
и Рождество встречают ближе к лету.
Да, нелегко быть Сантой в наше время.
Опасна и трудна такая служба,
и не видна в рождественской метели -
есть риск попасть под тройку с бубенцами.
Пойдём же, Санта, выпьем за знакомство,
а после крохам развезём подарки.
Небось, уже заждались, бесенята.
Я стану их держать, чтоб в нетерпеньи,
они тебе всю обувь не погрызли,
а ты уж поздравляй, твоя работа.
Я знаю католичку Ди Зееле,
со всех сторон приятную особу.
Она постережёт твоих оленей,
пока мы пьём, но, чур, и ей глинтвейна
нальём мы нынче, сколько не попросит.
А Папе что, сидит себе на мессе
в не больно-то морозном Ватикане,
желает всем, и городу и миру,
того же, что и мы с тобой желаем.
И миллиард католиков сияют,
как серебро Монетного двора...