Все происходящие в жизни разного рода словоблуды классифицируют изо дня в день, для кого-то прошлое и будущее это рукава одной рубахи, кто-то поделил нас на одиночек и общинников. Что остается делать мне? Декоративный активированный уголь в целях снятия головной боли в субботнее утро. Между сочных листов папоротника, путаясь в молодых побегах лиан в голове, медленно начинает ход странная повозка-поезд. У меня вдруг появилась возможность неимоверно быстро перемещаться по странным вагонам этой повозки, правда силы, затраченные по переходу в каждый следующий вагон нужно прикладывать огромные. Я перемещаюсь от хвоста к головному "паровозу", раздаются странные хлопки, они очень сильно напоминают выстрелы. Из кабины одного из вагонов я пытаюсь достать кого-то, мне кажется, что это я сижу в этом бездыханном чучеле обезьяны, я нервно срываю с него маску, жесткие обезьяньи волосы колют ладони, в одном из вагонов, это действительно оказывается мертвая деревенеющая кровоточащая обезьяна, в другом, там, в чучеле сидит кто-то другой. А меня все гложет страх найти там однажды себя. Вокруг сундука стоят адепты в роскошных одеяниях, два полуобнаженных палача с измазанными копотью телами держат привязанную к шесту женщину, она очень красива. Видно, что ее пытали. Обряд по убиению ведьмы заканчивается тем, что ее бросают в сундук, и она несется в бесконечном падении в темноту. Вдруг выстрелы сбивают меня с окна этого вагона. Я должен срочно спрятаться. Я как солдат перепрыгиваю с вагона на вагон горящего поезда, на котором происходит бой. Если я спускаюсь в вагон и приближаюсь к людям, то я оказываюсь в обыденных ситуациях в разных исторических точках, если поднимаюсь немного, и начинаю смотреть поверху, я вижу резные деревянные вагонетки, узоры устрашающие, непонятные. Иногда - это статуи неизвестных мне богов, лакированные черным лаком, иногда же, особенно если подняться повыше - это странный дилижанс, я не вижу лошадей, я не вижу того, кто им управляет. Дилижанса я боюсь больше всего, наверно потому, что в нем некуда укрыться от пуль. Все повторяется, и наверно этому нет конца, может быть для меня, и есть – я найду себя в очередном трупе обезьяны, а вот у этой повозки путь бесконечен и полон боли упавших в сундуки, посаженных на кол, с отсеченными дланями и урезанными языками, изнасилованных в предродовых схватках – скольким радостям еще суждено произойти.