***
Нас с тобой не зря держали вместе,
Даже не пытаясь разлучить.
Ты нашёл подкову, крест и перстень.
Спел Лючию. Потерял ключи.
Твой почтовый ящик переполнен
Новогодней праздной мишурой.
Если тело выйдет из подполья,
То навек расстанется с душой.
Спрячь подальше чужеземный опий
И в глубинку с головой нырни,
Где покой отсутствует, и дробью
В нас стрелять позволено одним.
А другим – позволено теряться
В трёх словах не сказанных ещё,
Принимая фразу точно кальций
Или ядовитый порошок.
***
На съёмках дутых одиночеств
нет места для иных вещей.
Но режиссер вселенной – точен
он, фильм снимая покороче,
кричит актёрам: поживей!
Покинув хмурый берег Бренты,
Сняв чайльд-гарольдовский пиджак,
Ты смотришь в гуще беспросветной
Навязанную киноленту
С тугой повязкой на глазах.
Английской доблестной булавкой
Ты выцарапываешь «лже»
Пред именем. Тебе не жалко
Терять себя в столичной давке,
Столь полюбившейся уже.
***
…и мне совсем не хочется бывать
в обыкновенных мелочных мирах
словесностью изящно убивать
и выбираться неизвестно как
я выйду вон – вон там – на том углу
из тупика – в ещё один тупик
стрелой шальною выпишу дугу
в исходной точке прикусив язык
обледенелой бледной никакой
зима предстанет и заварит чай
куда с твоей блестящей головой
переместиться за какой чертой
тебя дождётся тот кто обещал…
***
Мы плыли навстречу навесу кафе,
И солнце пылало, как только могло.
Кузнечики сухо ревели в траве.
Ломалось на мелкие части стекло.
На сорок какой-то ночной авеню
Кивали танцорам, джазистам, бомжам.
Я прошлому долг непременно верну,
Чтоб больше не смело меня раздражать.
Начальнику хора: «Пора подпевать?»
Как музыку к фильму мурлыкать под нос.
Я вряд ли осмелюсь тебя обрывать
Ни в шутку и даже, поверь, ни всерьёз.