Молчаливый и темный город.
Лязгнет где-то замок квартиры,
как прицельный щелчок затвора.
Люди-тени. Фигурки в тире.
Мы - сироты своей отчизны.
Нас живых отпевает ветер.
Суррогатное пойло тризны -
панегирик страны Советов.
Север к жизни пригож не очень,
снова вечер прошел, и ладно.
Темнота заполярной ночи.
Генной памятью - мрак ГУЛАГа.
Мы в неволе народ оседлый.
Не рентабельны наши судьбы.
Вспоминают мои соседки -
баба Шура и баба Люба:
"Наши мамки хлебнут баланды,
да работать бегут - до грыжи...
...Хоронить-то родне накладно,
нам до пенсии только б выжить.
Прочитай-ка, никак не осилим,
о субсидиях что-то пишут..."
Широка ты страна, Россия,
стариков и старушек тыщи...
Гуттаперчевые законы.
Чужедальних застолий крошки...
И лимоновый, до оскомин,
месяц корчит, кривляясь, рожки.
Молчаливый и темный город.
Лязгнет где-то замок квартиры,
как прицельный щелчок затвора.
Люди-тени. Мишени в тире.