Задержитесь у картины
где обилия не счесть
пережитков от рутины –
это было. Это есть.
Здесь, в застолье уцелевшем,
свято место подберут
будь то конный или пеший,
будь то Цезарь или Брут.
Перепуганные толпы
пилигримов дальних стран
перед гибельным потопом
удалые мастера
за какие-то пол-литра,
три лепёшки и ночлег
перекинули с палитры
в удивительный ковчег.
Но слегка перестарались.
И подряду вопреки:
шутки, розыгрыши, страсти,
молодые, старики,
подозрительные мысли,
страх измен, разрыв аорт -
всё причудливо вместилось
в безвременья натюрморт.
Беспрестанные припадки
при застенчивых гостях
и кристаллики осадка
декаданса на устах.
Полусонные порывы
при сомнительной игре
и растерзанные рыбы
на столовом серебре.
А бубнового валета
флегматичная рука
поправляет эполеты
на мундирах и веках,
затушевывая раны
окровавленных вещей.
Всё прозрачно в этой раме
аккуратных овощей.
Утки, устрицы, бананы,
ананасы, пастила.
Перламутровые дамы
на голландских простынях.
Кавалеры в панталонах, азиатская жара
и прохладного лимона
винтовая кожура.
Апельсины, запах специй,
старых вин и сигарет…
И красивый день для смерти,
как сказал один поэт.