Чем чаще ты пытаешься писать –
тем больше портишь слог,
поскольку слоги –
есть то, что составляет ткань стиха,
костяк мечты
и кожу откровенья.
Не звуки,
и, тем паче, не слова
(поскольку первые
уносят нас туда,
где смысл не ночевал,
и только чувство
немым мычаньем душу бередит;
вторые же,
прокрустовой тропой,
по лесенке заранее известных
ступенек-фраз,
банальных и привычных,
уводят нас –
от мира
и себя),
итак, один лишь слог –
всему начало.
Об этом точно знали самураи,
под сакурой творя свое письмо
и кисточкой по рисовой бумаге
водя в каллиграфическом припадке –
рисуя слоги,
образуя слоги –
и этим красоту превознося
между последней битвой
и сеппуку.
Им ведомо сложение слогов,
их разность,
умноженье
и деленье –
на смыслы умножаются слога,
притом они же делятся на звуки,
их разность есть отличье совпаденья,
а сумма их – обыденная речь,
простая – ни отнять, ни разделить,
ни производной взять, ни интеграла –
и все-таки жива! Пойди – проверь,
Открой страницу,
вникни, убедись,
прислушайся –
как честно и упорно
уже твой сын читает по слогам,
и что с того,
что
ма-ма-мы-ла-ра-му –
а на душе становится теплей,
и хочется заплакать отчего-то,
лишь потому, что некогда и сам
(в колготках, шортах,
клетчатой рубашке –
на пятой фотографии в альбоме –
точь-в-точь, и мама слушает, живая)
ты так читал – усердно, по слогам,
еще почти не понимая смысла,
но слыша в буквах музыку уже…
а ведь, поди ж ты –
как проходит время,
и вот уже твой сын
(причем, второй)
читает по слогам,
и в этом тоже
есть что-то от неведомых слогов,
которые небесный каллиграф,
не торопясь, заносит в книгу судеб
и кисточкой по рисовой бумаге
выводит стих:
за слогом – новый слог,
но ничего
печальней и мудрее,
чем
«мама мыла раму»
не придумать –
пожалуй, даже там –
на небесах.
Ты видишь, мама,
мы еще читаем.
И может быть,
когда-нибудь –
прочтем.