Мы, посетители врачей,
толпились в коридоре узком.
И каждый был от скуки тусклым
и очереди ждал своей.
Минуты медленно текли.
Сам воздух был усталым, вялым.
И вдруг под мятым одеялом
пред нами нечто пронесли.
Казался странным силуэт
под этим одеялом желтым,
какой-то небольшой предмет
себе пристанище нашел там.
Одна из женщин, что с утра,
занявши очередь, стояла,
когда назад шел санитар,
спросила: “Что под одеялом?”
Тот односложно разъяснил.
И я увидел все сначала.
Ряд рук. Носилки. Одеяло.
Ребенок умерший под ним.
Как горб торчал коленок пик,
должно быть, бедствуя от боли,
он скорчился помимо воли,
но этим боль не притупил...
Не знаю: сколько лет ему?
Не знаю: девочка иль мальчик?
Какая мать его оплачет,
когда ей скажут, что к чему?
Рождала неизвестность страх,
сгущая на душе осадок.
И лес печальнейших догадок
передо мною вырастал.
Так я стоял от дум немой,
в немом больничном коридоре,
осмысливал чужое горе
и плач предчувствовал чужой...
Прием окончен у врача.
Больница тает за спиною.
Я шел угрюмый, за собою
чужое горе волоча.
А ночью снилось: коридор,
люд в ожидании приема.
Все так до тупости знакомо!
И вот возник рыданий хор.
Плывут носилки. А на них
под отвердевшим одеялом,
уже не желтым густо алым,
ребенок навсегда затих.
Вдруг появился добрый врач
и сбросил одеяло на пол.
Каких-то капель долго капал.
И прекратился общий плач.
Ребенок – это мальчик был –
вскочил и громко рассмеялся.
И тесный коридор распался...
Меня будильник разбудил.
И поначалу я был рад,
что сон так кончился удачно.
Но постепенно мыслью мрачной
был ввергнут в прошлый день, назад.
И вновь увидел, как несут
и просят отойти в сторонку.
Нет, никогда того ребенка
не исцелят и не спасут!