Я не очень умею описывать свои чувства. Мне всегда было тяжело признаваться бумаге и всем, кто будет ее держать в руках, в том, что я кого-то люблю, ненавижу, и т.д. Но она, эта необыкновенная девушка, стоит того, чтобы постараться рассказать вам о ней, чтобы вы тоже могли на несколько мгновений увидеть ее глазами мир, в котором мы все живем...
Первый раз я увидел ее на остановке трамвая. Была гроза, дождь загнал людей под крышу остановки. А она стояла не под крышей, а в стороне, под дождем, словно отделяя себя от толпы этим дождевым барьером. Она смотрела на тучу, нависшую над нами, ее глаза были широко открыты, и губы тихонько шевелились. Я подошел ближе, как будто выбросить бумажку в мусорку рядом с ней, а на самом деле, чтобы услышать, что она говорит. Она мельком взглянула на меня. Мельком – но не так, как это обычно делают женщины, за долю секунды пробегая по мужским ботинкам, брюкам, пиджаку, лицу, волосам, сравнивая и оценивая. Нет. Она посмотрела мне прямо в глаза, так быстро, что я не успел даже разобрать выражения ее взгляда. Взлетели ресницы, блеснули зрачки – и вот она снова отвернулась. Ее губы не перестали шевелиться от того, что я тут стоял рядом. Шепотом, почти беззвучно она... считала! Как дети, которые учат числа... «Шесть... семь... восемь...».
Я до сих пор так отчетливо помню ее там на остановке, ее черную курточку на худеньких плечиках. Струйки дождя сбегают по лицу. Тушь не течет, ее просто нет. Как я потом узнал, она редко красилась, и это ей шло – быть самой собой, быть естественной. По-другому ее нельзя было представить. И струйки, как слезы, катились по щекам, мокрые волосы перьями лежали на плечах, глаза щурились от капелек, летящих с неба. И губы шептали цифры. Дойдя до 10 она остановилась, гром заглушил все остальные звуки. Люди под крышей остановки поежились, нахмурились, заплакал ребенок в коляске, испуганный громким звуком. А она тихо сказала: «Ровно три километра!». Я вопросительно посмотрел на нее, в уме блеснула мысль, что она бредит, что она сумасшедшая, которую выпускают из больницы, потому что она не буйная. Но нет, эти глаза не больные, и мысль сразу исчезла, когда на меня снова посмотрели эти замечательные глаза, внимательно и настороженно. Она смотрела на меня, оценивая, словно думая, пойму ли я, как отреагирую на ее слова. Потом, словно сделав какие-то выводы, она стряхнула с себя напряженность, улыбнулась – при этом ее лицо словно стало светлее – и повторила, уже только для меня:
- Целых три километра! Это так высоко...
Потом, увидев в моих озадаченных глазах, что я до сих пор ничего не понимаю, улыбнулась еще шире и обьяснила:
- Ну между молнией и громом прошло 10 секунд. А скорость звука – триста метров в секунду. Значит расстояние от земли до тучи – ровно три километра!
Надо же, это ведь так просто...
- Странно, я ведь никогда не задумывался, что это так легко посчитать, – улыбнулся я ей в ответ.
- А знаешь почему? Потому что никому в голову не придет считать расстояние до тучи. Зачем? Это ведь никому не нужно и неинтересно!
Я задумался. Потом в голове логически возник вопрос:
- А зачем тогда ты это делаешь?
- Потому что мне это интересно.
Улыбка почти исчезла с ее лица, словно я сказал что-то не то. Подъехал трамвай, она шагнула внутрь, прошла к сиденьям, села к окну, прислонившись к стеклу, и по нему потекли струйки, как с наружной стороны. Я сел напротив. Она закрыла глаза, и показалась мне такой маленькой и хрупкой, Мне безумно захотелось обнять ее, прижать к себе, обогреть и гладить ее тоненькие плечи, шепча ей, что все будет хорошо.
Она наверное умела читать мысли, потому что именно в этот момент открыла глаза, еще раз посмотрела этим своим пронизывающим взглядом прямо мне в глаза, и спросила:
- Ты что сегодня вечером делаешь?
Я ничего не делал.
- Тогда со мной встречаешься! – Ее губы снова првратились в улыбку, снова зажглись искорки в ее глазах. Мне ничего не осталось как согласиться. Я решил ответить на ее инициативу:
- В шесть возле Marche?
- В семь.
Обьявили ее остановку. Она проскользнула сквозь толпу школьников, в дверях еще раз обернулась, опять сверкнула улыбкой и шепнув: «Не опаздывай!», исчезла в толпе.
Стоит ли говорить, что уже без двадцати семь я был возле Marche и гадал, придет она или нет. Она пришла.
Официант, колдующий над нашими капучино, наколдовал в каждой чашке два сердечка из тертого шоколада. Увидев их, она рассмеялась тихим смехом, немного покраснела, и чтобы скрыть смущение, пошла первой к свободному столику. И с моих шагов за ней начинается наш роман, который длится до сих пор. Наша история, у которой нет конца, тогда получила свое начало.
На следующий день мы с ней были в парке, и танцевали под дождь из желтых листьев, напевая вполголоса «Танцевала в подворотне осень вальс-бостон... Ах, как жаль этот сон, как хорошо было в нем...», смотрели на рыбу, которая смотрела на нас из темного заросшего пруда в парке, и разговаривали. Мы говорили друг с другом так легко и свободно, словно всю жизнь ждали друг друга, зная, что только тогда будет рядом человек, который поймет, и поверит, и взяв за руку, и заглянув в глаза, снимет застаревшую боль разочарований и ошибок. Как хорошо было тогда в парке. Как хорошо с ней и сейчас...
Каждый день с ней был не таким, как раньше, как до нее. Она открывала мне глаза на такие вещи, о которых я никогда не задумывался. Она словно бы раскрашивала мою жизнь тонкой кисточкой в ясные цвета, без которых все было серым и обычным. Как я счастлив, что она у меня есть. И чем больше я счастлив с ней, чем дольше длится это чудо, тем больше в душе, в укромном уголочке сердца бьется, словно птица о прутья клетки, страх. Страх, что это закончится, что я ее потеряю. Нет, я ей не сделаю больно, и она не сможет меня обидеть так сильно, чтобы я ее разлюбил – слишком чистая у нее душа. Мы даже не ссоримся совсем, и я не могу представить себе, как бы выглядела ссора с ней. Но ведь есть на свете такие вещи, как несчастные случаи, убийцы, маньяки, случайные перестрелки, пожары, аварии и много других вещей. Когда я представляю смерть рядом с ней, у меня волосы становятся дыбом на всем теле, от сознания, что это мое любимое существо может когда-то умереть, что смерть заберет ее у меня, оборвет эту жизнь, которая есть само воплощение человеческой жизни. И тогда я падаю на колени и прошу у неба, у Бога, у судьбы дать ей долгую жизнь со мной рядом. Пусть все будет хорошо...
Прочитал то, что написал, и понял, что немного отвлекся от темы. Так много хочется рассказать, так много изменилось в моей жизни с ее появлением. Жил ли я раньше? Умел ли я любить до того, как встретил ее тем дождливым днем? Как много она мне дала, моя необыкновенная девочка, моя маленькая волшебница с кисточкой в руке...
Однажды, когда мы сидели на балконе и пили чай, смотря на полную луну и звезды, она вдруг вскочила, убежала вглубь квартиры, и похлопав дверцами, появилась снова с огромным биноклем. И я впервые в жизни увидел луну так близко, со всеми океанами и горными хребтами. Вот скажите, пришло бы мне это в голову, не будь ее рядом? Может быть, если бы мне было лет 13. Но в 27 лет я уже разучился видеть такие маленькие чудеса. А она терпеливо учила меня заново.
С ней я впервые узнал, что в постели техника совсем не главное, а важны чувства, которые надо уметь высвобождать, не стыдиться их. Как я был счастлив, когда однажды ей было так хорошо, что счастливые слезы покатились по ее щекам. С какой нежностью я собирал их губами, чувствуя ее трепечущее сердце под моими руками, смотря в ее счастливые глаза... Я не думал, что я умею так любить.
Она мне показала, что на реке возле нашего дома есть место, где всегда на поверхности легкая рябь, отчего кажется, что там вода течет против течения. И на той же реке мы видели лебедей с пятнистыми птенцами, голубую цаплю и смотрели на проплывающие мимо нас по своим делам баржи и катера. Это она предложила однажды летним вечером пойти спать на балконе, чтобы засыпая, смотреть на звезды. Какая волшебная была эта ночь, какие сны мне снились. Я впервые после детства летал во сне... Это она придумала игру с незнакомцами, когда мы стали придумывать судьбы некоторым пассажирам, едущим с нами в одном вагоне, случайным прохожим, продащицам в магазинах и другим совершенно незнакомым людям, встречающимся на нашем пути. Оказывается, это тоже очень просто. Стоит только задуматься, например, о том, откуда у этого человека такой шрам или татуировка, для кого эта женщина везет этот подарок, заботливо обмотанный ленточками, почему этот парень решил отрастить длинные волосы – и рождается целая история.
А самое новое чудо, которое она мне показала – это несколько зайцев возле парка вдоль трамвайной линии. Кто бы мог подумать, посреди шумного пыльного города – зайцы! Настоящие, длинноухие, лениво перепрыгивающие с места на место на лужайке между холмами. И теперь каждый раз, утром и вечером, проезжая это место, я ищу их глазами, и радуюсь, когда нахожу. Я обвожу глазами вагон, и вижу, что кроме меня никто больше не смотрит на эти пушистые комочки, и никто даже не догадывается об их существовании. Это маленькая тайна, одна из многих, которые мне подарила моя девушка.
И пусть и дальше все будет так же хорошо, и она всегда меня будет ждать дома после работы, и ее заботливые руки превратят наш дом в Home, куда я всегда буду возвращаться из дневной суеты, и каждую ночь она будет рядом со мной, и я каждый день буду встречать улыбкой от сознания того, что она у меня есть.
Зачем я это вам рассказал? Не просто потому, что мне хотелось поделиться с вами этим волшебством. Просто мне хочется, чтобы вы сумели в себе найти такую же маленькую девочку или мальчика и вспомнили, сколько красоты и чудес в этом мире. Тогда становится намного легче жить. Мало того, тогда только понимаешь, что такое жизнь на самом деле. Это три километра до тучи...
июль 2004