Лежала ты, и вся белее мела
от пальчиков до пальчиков была,
и больше просыпаться не умела,
и, говорили, будто - умерла.
Я над тобой как суслик сиротливый
недели две стоял еще пока,
не проросли два деревца - две сливы
из твоего подземного пупка.
И от ногтей до самых до окраин
твоих неразделяющихся век -
я больше оказался не хозяин,
а просто одинокий человек.
И я пошел, куда глаза глядели -
на юг, на север, запад и восток,
туда где мы все лавки просидели,
туда где ели булки, пили сок.
Ты умерла как всякий умирает,
но я не всякий, ты имей в виду,
пока Они на трубах не играют,
я здесь тебя на лавке... подожду.