1.
И детское (хотя ты умный)
«Ему-то хорошо, он умер,
а – мы?! А как же – «мы»?!».
Местоименье муравьями
изъедено и в черной яме
молчит, а имя в два ряда
несется в песенках и сказках,
которых никому расскажешь,
всем не расскажешь никогда.
Молчать! Не то – они опешат,
но неизбывно безутешен
стоять останешься вдвоем
с на вырост припасенным горем
(что ж – перед горем все нагое,
как перед небом - водоем).
А, вдруг, – о Боже! – боль заразна?!
Примеришь и, чтобы не сглазить,
плюешь, как на сковороду…
Раскачивая чашки Петри,
я снова думаю о смерти
и оправданий не найду…
2.
Оплакивать с тобой, чтоб, одичавши
от рыб глубинных, дохнуть на ветру,
но пить и пить из миновавшей чаши
печаль твою, опущенную в пруд.
Пусть снятся сны – в них истина и счастье,
в них живы те, что кажутся – мертвы,
Бог, люди умирают слишком часто,
позволь встречаться мертвым и живым.
Я – верю, я не верю только слухам,
в которых умножаемая ложь.
Земля летит в пространстве легче пуха,
но давит грудь, в которой ты живешь…