***

***

Для того ль меня мать родила, чтобы был я мишенью в тире?
Так шептал один юноша, скрывшись от всех в сортире.
И было ему годков, всего ничего, еще совсем ребенок.
В казарме таких сорок семь, по числу казенных пеленок.

И кто-то громко храпел, а кто-то сквозь сон – с кем-то ругался.
Ну, а может быть, Богу доказывал, что он лишь защищался.
Что борода-мусульманин целил ему прямо в лоб.
И кто среагировал раньше – тому не достался гроб.

Ночь укрыла их саваном плотным, пока без признаков тленья.
Но для многих из них есть суббота и нет, уже нет воскресенья.
Потому что в полночь снаряд пролетит над ними.
А другой попадет. Их посмертно объявят святыми.

Фотографии из личных дел погибших украсят газетные развороты.
Станут речи толкать и плакать принародно чиновники-мордовороты.
И генералы в экстазе сорвут с мундиров своих погоны.
И будут молиться богу воины, целуя взасос иконы.

Разойдется народ по домам, и жизнь потечет, как обычно.
И сестры тех парней родят пацанов, бабам это привычно.
А генералы родят указы – “Всеобщий призыв” и “быть оборонке”.
И мать поседеет, прочтя приговор похоронки.

1999