Я стою на вершине горы, свободно доступной ветрам.
Внизу виднеется лес. Сегодня не слишком ветрено. На небе, как и три луны назад – ни облачка.
Передо мной каменный стол. Возвышения по краям переходят в желоб – для стока крови. Под сток поставлена посудина из сушеной тыквы.
У меня на шее ожерелье. На нем нанизаны: резец кабана, несколько клыков волка, кусочки скальпов моих врагов, как из нашего племени, так и из соседних. Несколько перламутровых ракушек – таких нет больше ни у кого, они достались мне от девушки – дочери вождя далекого племени унначауска – так они себя называют. Она мне нравилась. Свою кровь чувствуешь даже у чужеземцев – они тоже не брезговали нашими женщинами. Я называл ее Приоткрытой Раковиной – изредка ее устами говорили боги. Но это невозможно было использовать, слишком спонтанно и эмоционально у нее все происходило.
Так нравилась, что у нас даже родилась дочь. Давно это было. В аккурат столько весен, сколько пальцев у меня на двух руках. Ну, не считая тех двух, которых я лишился во время испытания, когда старейшины проверяли точность предсказаний. Моему сопернику повезло меньше – фаланга его мизинца украшает мое ожерелье.
Жаль, что пришлось принести ПР в жертву, когда наступили тяжелые времена. Старейшины племени всегда были мудры. Первые жертвы обычно были либо старики, либо дети. Потом – чужаки. Старейшины следили за балансом. Если человек полезен племени, у него больше шансов выжить. Так было всегда.
Я – это отдельный вопрос. Я являюсь посредником между богами и племенем.
Я говорю, когда боги удовлетворены. Я говорю, когда они разгневаны и чем они разгневаны. Мне просто это делать – я слышу голос в своей голове. Он предсказывает мне события.
Когда мне изменит мой внутренний голос, я умру. Я знаю об этом. Тогда появится другой посредник. Это привилегия, которая требует выгорания души.
Меня боятся, но никто не хочет занять это место по своей воле. Я тоже не хотел этого.
Никто не может уйти из племени – одному в лесу не выжить. Соседние племена сохраняют вооруженный нейтралитет, и любой ушедший осужден на смерть от голода или в рабстве. Чужаков нигде не любят.
Изредка нелюбовь превращается в ненависть и вооруженные разборки. Иногда мне удается договориться с шаманом соседнего племени – о трансе. Тогда война прекращается, ненадолго. Но слабый должен заплатить – шкурами или мясом, едой или рабами. Он оставляет их на границе владений в условленном месте.
...Я стою на вершине горы. Приближается процессия.
Засуха требует влаги. Костер нужен, чтобы боги побыстрее узнали о выполнении их воли. Достаточно плеснуть крови на горящие поленья, и почти сразу я слышу голос – да или нет. Иногда это видно невооруженным глазом. Так было, когда ушли все звери. Почти сразу после жертвы Заглядывающий За Окоем сказал, что видит птицу на горизонте.
Воины несут нечто, завернутое в шкуру. Я знаю, кто внутри. Слишком хорошо, чтобы быть безразличным.
Я держу в руках кремневый нож, жертвенное жало, несущее смерть одним и жизнь другим.
На этот раз жертва за жизнь племени слишком велика для меня. Свою кровь чувствуешь задолго до ее потери.