•
Листом упаду у ствола в траву,
Паутинка серебристо-тонка пред лицом.
И в янтарность упрячет на века смола
Божью коровку сердца.
Одиночество
Рaule le Maroid
Людей - миллиарды на планете моей
И твой голос в магнитофонной пленке
Мечется в поисках родственной души...
Людей - миллиарды на планете моей.
Как мала земля и велико мгновение,
Но голос твой в магнитофонной пленке
Мечется в поисках родственной души...
Людей - миллиарды на планете моей,
Где весна пробуждается в перинах снегов,
Бессознательно накручивая на пальцы времени
Концы русых волос из солнца и тепла
И продолжает жить в поисках родственной души.
Людей - миллиарды на планете моей.
Эпизод
...губастая Добродетель
с залысинами восторгов
сидит в ресторане «Всполье»
и смачно жует лангет.
пред ней смешно и громоздко
стаканы белеют пусто
и только один наполнен
пурпурной кровью лозы.
губастая Добродетель
вилку берет играя
вначале в правую руку
потом, осудив себя,
в другую ее переложит
и сочно глазами поводит
по опустевшему залу,
под хохот и дыма гвалт.
слезливая Добродетель,
презрев посторонние шумы,
нанизав на вилку мясо,
подносит его к губам
и долго и деловито,
сжимая до боли скулы,
готова кусок разрушить
на атомы пустоты.
но тщетны ее попытки.
простужено Добродетель
платок из кармана достанет
чихнет и, сморкнувшись смачно,
стакан невзначай осушит,
по залу глазами поводит
в угаре дыма и шума,
спиною подернет резко
и встанет, вздохнув, рыгая.
тучная Добродетель
уходит из зала веселья,
но круто в дверях обернувшись
печальный оставит взгляд
и, задымив сигарету,
набросит на плечи плащик
и скроется безвозвратно
в текущем русле толпы.
•
Твой запах
дурманящий и мелодичный
витал в квартире опустевшей
и выползал как дымился
сквозь щели запотевших стекол.
Твой голос
бабочкою бился
о желтовато-мигающий свет лампочки,
осыпая с крыльев пыльцу двусмысленности.
Твое дыхание
Паутинкой притихло в углу у самого потолка
и оживало от моих забытых движений.
.................................
Который вечер мы в разлуке.
Письмо
...Милая! Где жара пышет
и Каспий выплеснут зноем,
едва ступни охлаждая
прохладою сини прибоя
Ты не со мной, с Дочерью.
Милая! А у нас дожди
и грусть расстояния
Ютиться в каждом углу
маленькой комнаты.
Ты не со мной, с Дочерью.
слышишь ли: мелодия грусти
в глухом голосе кукушки.
как медленно движется время
в пустоте одиночества.
Ты не со мной, с Дочерью.
Милая! вспорхну ли пламенем
воспоминаний любви
и прикасаясь солнечным теплом
к Твоим обнаженным плечам
останусь легким загаром
в ощущении нежности.
Вы не со мной, Милые.
Старость
...день осенний пахнет дымом
листьев, брошенных на землю
приближающемся ветром
холодов и одиночеств.
день осенний пахнет стоном
неминуемой разлуки
где в раскатистости грома
утомленно дремлют руки,
беспризорно дремлют руки,
заблудившиеся руки.
день осенний пахнет сочно
надвигающейся скукой
и бесстыдно обнажает
покоробленные ветви.
Телефонный переговорный пункт
...Андрейке шесть лет (неполных)
два зуба недавно выпали
с трудом шепеляво думал
о судьбах грядущего мира.
костюм самый модный в полоску,
платформы и клеш-манжеты -
каркас, чтобы стать неброским
таким как другие дети.
Андрейка достал сигарету
их пачки такой же броской
как галстук и затянулся
свободно, но обречено.
слегка потерев ладонью
лоснящуюся щеку,
где в прошлом совсем недавно
росла борода седая,
задумался философски:
тот час на висках проступили
извилистой паутиной
две голубые вены.
он думал: «...какая ветхость
вокруг и какая скука
и радость едва ли вспыхнет
звездою в чернеющем небе...»
Андрейка водил глазами
по стенам прямым и гладким
в переплетениях трещин
искал силуэты животных
предметов и наставлений
животным нутром ощущая
свою сопричастность к дури
и патологии мысли.
Андрейка был кучерявым
и в этом волнистом блеске
волос, прикрывавших уши,
он видел болезнь и только.
Андрейка, прождал больше часа
в холодном и шумном зале.
он говорил недолго
из пятой душной кабины
и, оплатив по тарифу,
ушел, сигарету бросив,
в огромную белую урну,
едва дотянув до края.
•
...вот комната моя. входи.
вот руки, и глаза, и губы мои.
тебя впуская из клетки мира
в миг моего пробуждения. входи.
за порогом - пороки прочны
у порога - просвечивает прок.
вздох запрокинутой головы:
у порога притихла нерешительность.
оставь ее перешагнув порог.
нежно касаемся щек.
светится непередаваемое чудо
помыслов, улыбок и свершенного.
входи. ты, не приходя, входишь.
в сломанном пространстве
сдуваем с ладоней
одуванчики минут,
мельтешащих в вечности.
•
...Игра воображения
рисует твой образ
в обрамлении утреннего тумана.
но чары сна исчезают
и я вижу тебя настоящую,
слышу дыхание твое
и пьянею под светлым взглядом
добра, нежности и материнства.
Реальность великолепна!
•
Глаза твои -
глаза полушарий небес.
в них зрачки золотых солнц.
Руки твои -
реки материков
с пальцами трав и деревьев.
Дыхание мое -
дуновение ветров
и нежность морских приливов.
Память моя -
звезды в бесконечности,
где забвения быть не может.
Нежность моя -
стремительный полет птицы:
сброшу легкое перо.
кружится оно в прозрачном воздухе
и еле ощутимо прикасается
к твоим голубым ладоням.
Молитва
...ночь выписана черной гуашью.
по лестнице поднимаешься медленно.
скрипнет уставшая дверь. медная
ручка сохранит тепло несуществующих пальцев.
в голубом сиянии возникнешь из ничего,
бережная в обращении найденного
неповторимого счастья.
день - он уплывет безвозвратно
в небыль небытия и боль памяти.
и пепельный цвет луны
с пепельным светом волос
ринутся в неизгладимую непередаваемость.
стул отодвинутый сохранит позу
в настоящих воспоминаниях.
и проявятся шаги размышлений
в размышлении шагов.
многомиллионный город зашумит
в потусторонней невзрачности
протрезвленного мира,
сияние тепла разольется в комнате,
в словах и буквах,
прикосновение растворит эфемерность
и туман божества прогнется нежно
и затрепещет потерей памяти,
трепетом чувств.
и свернувшись змейкой,
на белом подоконнике
будет греться под взглядом
зеленый пояс пальто.
и в руках верности
вечная совершенность есть и останется
единственным заклинанием заклинаний.
•
...старый липовый сквер
мерзнет сотую зиму
за оградой ночей
не шумлив но печален
старый липовый сквер
в опустевших аллеях
опускает к земле
обнаженность ветвей
старый липовый сквер
по весне ли проснется
каждым телом стволов
иссушилась кора
старый липовый сквер
помолчу и послушаю
как задорно смеется
у лип детвора
Хиросима
...тень Паганини продолжала играть в сумраке,
навечно впечатанная в расплавленную мостовую.
но шар закатившегося солнца,
как тлеющий уголь, разжигал костер земли,
сложенный из переплетения рук,
хвороста параллелей и бересты океанов.
слезы испарились в круговорот дождей,
монотонно барабаня в счетчиках.
а в эпицентре сердца
распускался огненный бутон тюльпана,
запеленгованный зеленым листом
надежды и человечности.
Декор
...снегирями сады январские
разрисую.
припудрю снегом дороги, дома и ограду.
не мерзни.
в награду
солнце брызгами брошу в луга.
как прекрасен замерзший пожар!
в стеклодувы уйду:
неба выдую полушар
поутру.
Представил осень
...раскрыты зонты - черепахи.
смешны люди в стремлении отгородиться от неба-
в легком дрожании страха
умирают листья.
больно и тревожно
наблюдаю чужую смерть,
осознавая бессилие помощи.
бессмысленно ( к холодным ветвям )
стараюсь приладить корешок листка-
Полет
...три чайки летели ночью
на запад за ярким солнцем.
три чайки летели в звездах.
легко катилась земля.
три чайки давно летели,
но утро не приходило,
и полночь не исчезала,
и вечер не наступал.
сказала первая птица:
«нет света на этом свете
напрасны старания наши
пора прекратить полет»,
но две другие молчали,
упрямо стремясь на запад,
вслед за горячим солнцем
и убегающим днем.
остановилась птица,
которая говорила,
сложила уставшие крылья,
прижалась к сырой земле.
ее пробудило солнце,
встающее на востоке,
и опалило крылья,
и ослепила глаза.
две другие летели
все так же стремясь на запад
в темном холодном небе
срывая мерцание звезд.
сказала вторая птица:
«поднимемся прямо к свету
нет смысла лететь на запад
за убегающем днем».
и не услышав ответа,
она устремилась к звездам
впервые за долгие годы
меняя полета маршрут
внезапно увидела солнце
на западе недоступном,
но разорвал ее тело
космический не уют.
на запад летела чайка,
не ведая о подругах,
на запад, вдогонку солнцу,
за убегающим днем.
Взгляните в ночное небо:
летит одиноко чайка
безгрешно - за ярким солнцем,
безгрешно - за теплым днем.
•
...о, безделица,
я твой Квазимодо!
изуродован, испохаблен,
с перебитыми конечностями.
ползу. кажется, двигаюсь.
о, безделица,
я твой Квазимодо!
мечтал и мечтаю
о любви другой.
но чары твои,
словно чары любой
красивой женщины
управляют телом моим и взглядами.
о, безделица,
я твой Квазимодо!
сломлена моя детская воля
соломинкою сухою,
о, безделица.
•
...повторяю имена,
перебирая события в памяти.
иней.
растопил печку,
докрасна раскалив воздух -
иней.
открыл книгу.
прочел не умирающие строки -
иней.
еще целый час вечности.
без тебя
•
...сомнения терзают мой покой.
он гибнет,
словно ночь в рассвете.
извилистые ветви силою ствола
сломали стену,
сложенную прямо
из одинаковых по форме кирпичей,
и выпускают новые ростки,
творя изгибы линиями чуда,
подобно миру в первый день рождения.
•
...зеленый дом с черепичной крышей.
вчера снег выпал, сегодня - растаял.
на фоне серой слякоти и полумрака
зеленый дом с черепичной крышей.
свет в окнах - желтые квадраты солнца,
с крестами рам. дым из трубы.
внутри тепло и тени движутся,
размахивая непричесанными головами.
калитка массивная рядом с воротами.
зеленый дом с черепичной крышей.
водосточная труба изогнутая козьей ножкой,
местами поржавела и вмялась.
капает время в ней мелодично и неожиданно.
зеленый дом с черепичной крышей.
живут, улыбаясь и двигаясь в нем,
размахивая непричесанными головами.
потух солнечный четырехугольник.
сумерки бросились на растерзание света.
взглядом открываю калитку. вхожу.
зеленый дом с черепичной крышей.
меня не замечают. живут,
размахивая непричесанными головами.
зеленый дом с черепичной крышей.
был я здесь давным-давно,
когда водосточная труба блестела
и краска на стенах лежала без трещин.
жил я здесь и живу рядом с теми кто ходит,
размахивая непричесанными головами.
почему меня не замечают?
встаю в косяке дверей. сажусь напротив.
зеленый дом с черепичной крышей.
малышка родился. маленький хозяин.
- кто-то стоит там, - говорит он.
это Бабай, - отвечают ему те, кто ходит
размахивая непричесанными головами.
- но он как я, только большой, -
говорит мальчик. я улыбаюсь ему.
- не выдумывая. ложись спать. -
( я делаю шаг, протягивая руки ).
- а не то он съест тебя. -
обиженный, я опустил руки,
и с грустью посмотрел на тех,
кто веками здесь жил и ходил,
размахивая непричесанными головами.
зеленый дом с черепичной крыше
труба водосточная насквозь проржавела.
угол дома спрятался в землю.
я взглядом открываю перекошенную калитку.
со скрипом и трудом поддается она.
вхожу.
зеленый дом с черепичной крышей.
кто-то ходит быстро и тревожно,
размахивая непричесанными головами.
дверь в комнату маленькая и черная.
умирает маленький хозяин.
он давным-давно в белой бороде
с морщинистой кожей лица.
там стоит кто-то, - шепчут губы его.
зеленый дом с черепичной крышей.
- это конец, - говорят те, кто за окном ходит,
размахивая непричесанными головами.
Монолог осинового листа
...я лист осины.
был к ее рукам с весны привязан.
влагою поя, она вращала мною на ветру,
лучами солнца жизни обучала,
чтобы я цвет лица не потерял,
и был согрет и нежен словно свет.
нас братьев и сестер немного у нее -
семейства есть куда богаче.
мы не дрожали в грозовой волне -
мы трепетали в трепете стихии
и каждый был частицею ее,
шумел, метался, рвался на свободу,
чтобы поднявшись к темным небесам,
оттуда ринуться по лестнице огня
и замереть над самою землей,
едва коснувшись тела мокрых трав,
которые в безумстве полегли,
глаза закрыв и головы склонили.
а люди так похожи на меня:
едва гроза внезапно приходила,
они спешили в теплые дома,
дрожа от страха, но не от восторга.
среди лесов бытует до сих пор
пословица: "дрожать как человек".
ах, время шло. у лета свой черед -
то пыль, то зной. блестящая листва
коробиться тускнеет от тепла,
когда его так много, так без меры.
надоедает свежесть вечеров.
к ветвям прижмешься еле жив
и ждешь падения правителя-светила,
которое так лихо вознеслось
трудом земли - она, себя вращая,
позволила правителю взойти
на самый пик синеющего неба,
и жара, и восторга, и любви.
о, лето! время зрелости моей!
каким ты было - говорить мне трудно:
все заново пройти и влажность рос,
и птичье пенье, коровку божью,
которая приятно щекоча,
касалась рук моих, и губ, и тела.
прочувствовать опять всю тяжесть дум
под слоем пыли. вспомнить облегченье
в дожде ласкающем. багряную зарю
в смешении с моей зеленой кровью.
смущением наполниться опять,
когда невольно приходилось слышать
любовные признания дроздов,
и видеть девушку, лежащую в траве.
подумать в страхе о падении на землю,
едва заметив гусениц изгиб.
затрепетать под ветром обновлений,
дождя и света, дел и новостей.
привязанность моя к стволу, к ветвям
вначале, по весне, печально угнетала,
ночами мучила. казалось, что она
крадет свободу быстрого полета.
бывало я завидовал листам,
что в танце медленном кружились окрылено,
и так же медленно скрывались там внизу
у мягких трав и у истоков жизни.
позднее осознал я лоск игры
кружения, крушения и страха.
но смог прочувствовать полета безысходность
когда сорвался сам.
стояла осень.
лучшая пора поэтов.
мне ли восхищаться?
смотреть в былое -
каждый прошлый день
волнует сердце невозвратностью любви.
смотреть в грядущее -
и больно и тревожно:
зима бездушная опавшую листву
прикроет саваном сверкающих снегов.
о, нет я не жалел о прошлых днях,
о солнце и дожде, о птичьих трелях.
я знал все это, чувствовал: страдал.
идея красоты, законченности мира и природы
в один из дней, когда с ветвей листва
в покои тишины спускалась,
меня наполнила. я думал о судьбе
и мудростью постиг привязанность свою:
я сын осины. без ее невидимых корней,
живущих в непроглядной тьме,
и без ее ствола, прекрасного как стан
той летней девушки, лежащей на траве,
и без ее раскидистых ветвей,
застывших красотою позы
я был ничем, я просто не был.
идея жгла меня - я медленно желтел
и золотел как солнце над землею.
я думал оставаться навсегда
привязанным к ветвям.
спокойствие пришло. и памятью едва
его касалась давняя весна
в порывах майских гроз.
казалось никогда желание полета
меня не посещало. в один из вечеров,
предавшись размышлениям о жизни,
я вспомнил бурю. молния зажгла
тогда в моей крови порыв взлететь.
в покойном сердце вспыхнула мечта.
устал я рассуждать - рванулся вниз.
смешалось все: и видимость конца,
и страх пред смертью, и восторг полета.
но я летел, летел не только вниз,
а в сторону к стволу. в потоках ветра
я медленно ложился на траву
у корневища...
время пронеслось.
теперь я каждой мудростью своей
себя же в соках жизни растворяю,
сгнивая, становлюсь стволом, ветвями, почками
и липкими листками, в которых норовлю
рвануться к небу, в молниях играя.
(1975-1990)