Мой цензор- мой судья с годами все суровей.
Он хмурит лоб, сдвигает брови и опускает рта углы,
все меньше видя поводов для смеха и любви...
Беспечности моей остатки отвергая,
попытки возрожденья обрывает.
Других давно не осуждая, во всех грехах меня винит
и скоро жизнь совсем отравит и шагу мне не даст ступить.
И, не умея подчиняться, ему - послушна, как овца.
Наверное тому причиной моих злосчастий череда...
Мой цензор – мой судья – тот, что внутри меня,
давно уже не спит, бессонницей мучим,
лишь чутко дремлет и за мной следит.
Вином, снотворными его не усыпить,
вот разве что любовным зельем опоить...
И, уловив мгновенья забытья,
в иллюзии любви хоть чуточку побыть
Забродят сразу же мечты, идеи...
Но тут угрюмый скептик заворчит, трезвея:
Ну что? Опять не то? Чего же ты хотела?
Опять пыталась страсть с любовью совместить...
Не научившись управлять и льстить?
Ведь это все забавная игра, тебе известно -
в ней ты не сильна. Твоя открытость не нужна.
Она пугает. Ей не верят...
Мой цензор – мой судья над нынешним довлеет.
Толкает все меня на путь меж параллелей.
Одна из них ведет к познанью,
другая тащит к покаянью.
И я иду, меж них, терзаясь
и самоедством занимаясь...
Но чувствую, что больше не могу.
Бегу...Сопротивляюсь...
Тропу другую нахожу. И окунаюсь
туда, где аромат воспоминаний плещет,
и сладкой и жестокой болью хлещет -
потерями, раскаяньем...Он вечен.
Он неистребим, тот запах Юга нежный -
цветов вечерних колдовских из детства.
Акации – на вкус медовой,
и бело-розовой и желтой. И табака,
что в сумерках откроет ночи предстоящей
все тайны пряных лепестков пьянящих.
И чайной розы переливы,
где лишь шипы напоминают,
что ароматом счастья-боли ранят
и потому всю жизнь мою
воспоминанием дурманят...
Но та тропа – лишь отступленье
в иное время и другое измеренье...
А в этом мне придется подчиниться
и путь намеченный пройти - «смириться».
Как ненавижу это слово!
Неужто нет пути иного?