Последний зелот упал на сломанный меч.
Последний пророк глотает пепел и соль.
Ах сколько ждет впереди прощаний и встреч,
Открыта настежь для нас земная юдоль.
Ах сколько жаждет в ночи мечей и костров
Оплат за чьи-то долги в чужую казну,
Ах сколько будет о нас написано слов,
Чтоб к желтым спискам еще прибавить вину.
Нам столько козней вменят, вовек не раскрыть,
Простых вещей не дано - подняться с колен.
Нас ждет кровавый навет и жалкая прыть -
Из гетто в гетто спешить, из пленников в плен.
Козлы отпущенья, толпа покорных овец
Из лавки скользкой мясной к другим мясникам.
Одно утешенье для всех усталых сердец,
Помнящих палку, плеть и обугленный Храм.
Слышали пыльный Крещатик и мутный Нил,
Черный Майданек и каждый чумной вокзал:
-Меня убьют, но я никого не убил,
-Меня растопчут, но я других не топтал.
-Я буду раздавлен, но совесть моя чиста.
И гордо ложились в оплеванные гробы.
Но разломился мир, разомкнулись уста,
Стали зелотами пленники и рабы.
Нам дали свободу, а значит, меч и ружье.
Вернули страну, за которую снова в бой.
И корчится в муках совести племя мое,
За каждую гибель двойною платит ценой.
Не слышно пенья фанфар, бряцанья кимвал.
В газетах траурный креп и списки смертей.
Как мучает тех, кто веками не убивал,
Убийство, даже в зашиту жизни детей.
Добро с кулаками, огонь прицельный за свет -
Безвыходный лабиринт, насмешка кольца...
Разгневанный мир опять собирает совет,
Миру привычней жертвенная овца