Городок
На закате, на поезде дальнем,
на полати, на ястве готовом,
на лету, в настроеньи астральном,
на часок, на пути непутевом,
навещу, очарованный скептик,
от бессонницы подслеповатый,
городишко - души моей слепок,
неумелый, незамысловатый.
Словно вылеплен местным умельцем,
кустарем-главарем авангарда;
словно выпеcтован пьяным сердцем
разбитного кабацкого барда;
словно вымолен батюшкой - Божьей
воле смело декор поручая;
словно выдуман мной в подорожье,
выпит с чашкой горчайшего чая -
словно я, а не он, бедолага,
забулдыга в осенней рванине,
от реки и до рва, от оврага
до реки, по ленивой равнине
расстелился, как пьяная стелька,
развалился, как сельская валька,
рассосался, в слюне карамелька,
расхристался, бесхозная свалка -
и лежу, и текут мои мысли
шустрой речкой по донному илу
подсознанья; идейки повисли,
как плотва, шевелясь через силу.
Над рекою обрыв. С краю хата.
В ней живет, наподобье Сократа,
некий дед - то мой скепсис, должно быть,
заскорузлый, как старческий ноготь.
В этом городе дочь его Вера,
отказав простаку Александру,
вышла замуж за миллионера,
продалась под венчальную мантру.
Вот и стал он угрюм и напрасен,
и мыча, как мумливый Герасим,
обреченно взирает на речку
как на неадекватное нечто.
Поутру запрягает конягу
старый хрыч и, ковригу заначив,
предается неспешному шагу
труд олицетворяющей клячи.
Проплывают овраги, бараки,
преет мякиш в запазушном мраке,
и колышется зад кобылиный
над ползущей дорожною глиной
мимо комплексов неполноценных,
обиталищ, чье имя - немилость,
где похабные фрески на стенах
над моими табу надглумились.
Там живет первобытное быдло:
чуть промедлишь - дворовая кодла
облепляет тебя, как повидло,
обирает настырно и подло -
поторапливайся, лошаденка
привередливая, мимо рынка,
где с кавказцем сцепилась бабенка,
но неведома цель поединка,
да и цель вообще... Словно я не
в состояньи сменить состоянье
и пустить тебя чуть порезвее
вдоль густой тополиной аллеи.
Как легко бы и сладко я цокал
по щебенке, озвучив пейзажик,
плыл в листве, отражался от стекол
озадаченных пятиэтажек,
улыбался вовсю глуповато
адекватности каждой детали,
кошке, голубю, дню... Пацанята
почесали б за мною... отстали...
Невозможно. Моё альтер эго,
стариковским упрямством гонимо,
у вокзала паркует телегу,
чтоб следить поезда... Может, мимо
промелькнет его блудная дочка,
знак подаст мановеньем платочка,
может быть, и вернется когда-то...
В каждой жизни есть точка возврата.
Что ж вернемся. Все наши проспекты
катят в Рим - или место попроще.
Возвращается скептик отпетый
восвояси, с надеждою тощей.
Возвращается к дому дорога
мимо кладбища, мимо острога -
Тут еще бы рацею на случай,
да, признаться, наскучило. Лучше
выдти в тамбур. Кивнуть проводнице.
Заприметить девицу с огромным
бюстом. Робкий порыв прислониться
получает отпор: поделом нам.
Ей окошко важней кавалера.
Там по-провинциальному серо,
и смотреть, в общем, не на что, кроме
старика на поплывшем перроне.
ASh