Костёр – единственный источник
Тепла и света – умирал.
Угли ещё дышали жаром,
Но холод от прибрежных скал
Давал почувствовать: герою,
Который будет спать один,
Пора прозреть и убедиться,
Что он один такой кретин.
В конце концов – они в походе,
И надо ль думать о жене?,
Когда у всех по амазонке,
А у Ясона – даже две.
Часть XVI. Страсти
Причин для близости тем больше,
Чем ближе девушка. А та
Уже вплотную к Одиссею
Подобралась. Её уста
Сулили многое. Фигура,
В деталях виденная днём,
Была сейчас легкодоступна
Для осязания. Причём
Никто из верных аргонавтов
Не упрекнул бы вожака
За столь простительную слабость –
Пощупать девушку слегка.
И Одиссей уже готов был
Смириться с положеньем дел,
Когда дозорный крикнул: "Шухер!",
И грохот якорных цепей
Оповестил о том, что Змею
Опять приспичило поесть…
Его расчёт на лёгкий ужин
Не оправдался. Только месть,
Осуществлённая немедля
Могла быть платой за облом:
Подвинув малость Одиссея,
Вооружась его клинком,
С глазами разъярённой кошки
Скользнула девушка во тьму…
И звуки рукопашной схватки
Сковали ужасом Луну:
Морское чудище ревело,
Шалея от нежданных мук,
А нападавшая визжала
На грани звук слеш ультразвук.
Такой могучий темперамент
У Одиссея вызвал шок.
Привстать и броситься на помощь
Он попытался, но не смог.
Не так в лирических раздумьях
Он представлял свой идеал…
Под градом мастерских ударов
Змей больше не ревел – стонал.
"Бежать! Укрыться – дня дождаться." –
Роились мысли в голове,
И Одиссей уж приподнялся,
Но поздно... Ослабевший змей
Был девушкой прижат к канатам,
И, после правого крюка,
Упал и больше не поднялся…
Зажглась полночная звезда;
Эллины стали расходиться;
И Одиссей, оцепенев,
Смотрел, как стройная фигурка
Плывёт к нему. Не боль, не гнев,
Не гордость даже и не радость
В её глазах он увидал.
Увидел он, что этой ночью
Он не заснёт, что он – пропал…
Продолжение следует