У Волги берега всё глаже,
Нет лестницы и старой будки.
В ней покупались, для Наташи,
По пять копеек незабудки.
Нет парка, сплыло колесо
(То, чёртово, кружило с голубями).
Аттракционы, шум, игра в серсо
И вальса звуки над ветвями.
И память возвращается назад,
Услужливо дымится сигарета.
В альбоме – фотографий ряд,
Когда-то с нами было это…
Живот надутый - медный таз,
(Король) варили в нём варенье,
На примусе под ливень фраз
И эхо кухни. Ухищренье –
Ложкой в варенья банку,
Нам разрешали, только раз.
И через силу ели манку,
А в комнате у Симки - джаз…
На танцплощадках танцевали,
На пару - твист и рок-н-ролл.
Дружинники штанины рвали,
Смеялся весь огромный двор
Над коком Витьки, у подъезда,
Плечами (пиджака отца).
Стилягою дразнили, до отъезда…
Курили вечерами у крыльца
И дворник вредный был - Степаныч,
Гонял окурки подбирать…
Весна запомнилась, тюльпаны
На клумбе в парке. Постигать
Нам нравилось секреты драки
(Свинец под бляшку. Ну? Попробуй!).
Татуировки первой знаки –
«Любовь» (Конечно же) «…до гроба»…
Она и не ласкала, но не хуже
Была, чем у других, всё в меру.
Отец у Сашки сгинул в луже
Доносов сослуживцев. Бабу-стерву,
Что написала будто он «шпиён»
Подрезала шпана у магазина.
И нахлебался друг мой, был лишён
Билета комсомольского. Осина
Скрипела на морозе, ветер дул,
Пронизывал и жёг, сносило крышу.
А Сашку тоже, кто-то, подтолкнул…
Статья «За хулиганку». Часто слышу,
Мол, виноват он сам, в отца пошёл.
(Не вышел… На второй, на третий…).
Да нет. Он не при чём. Я предпочёл
Не говорить на тему лихолетий.
И баба Фира вспоминается не раз
(Добра она бывала к сорванцам),
Соседям всем «лечила сглаз».
Бельишко гладила вдовцам,
Кому – сготовит дома, приберёт,
Кому – с дитёнком посидеть.
Заштопает, поговорит, нальёт…
А то и просто – погалдеть.
И видит Бог… (Да он прекрасно знает),
Всех тех, кого нелепая судьба,
Послевоенным костылём ломает
И в одиночества бросает погреба.
Два сына. Муж. Передовая.
Высотка под Смоленском. В братской.
Невестка в облака взмывает…
Бомбёжка. К Петроградской
Не подойти (из-за могил).
Могла ведь стёжка лечь на рве…
Степаныч только сильно пил,
А как прожить одной вдове?
Не помогло и это. И ночами,
На кухне за столом не раз,
Сидели с самогоном и вязали
И грызли луковицы фраз,
С подругой, поминая, но не знали…
Да кто бы знал, что эдак повернётся?
Как жилы на заводах рвали,
Теперь вот как? Не верится. Скребётся
Старость мышью под плитой,
Суставы распухают веток.
И собираясь вместе в выходной,
Варенье закрывали из ранеток.
А Костя всё со скрипкой (было дело),
Очкарики и он и я…
Однажды осенью – влетело,
Ильшата мы дразнили, бобыля.
За, просто так - жестоки дети
(Танкисту ноги не вернуть).
Сидел он постоянно у мечети,
Пытаясь прокормиться как-нибудь.
Хватало, помогали (кто как мог)
Гремел тележкой, культи на газете…
И вымолил гармошкой свой итог –
Не спился, хоронили на лафете.
Бежало лето и летели дни,
Как воробьи чирикали и дрались.
Газеты от бесстыдной болтовни
Легко в панамки превращались.
И ниже куст акации цветёт
И двор теснее, и теснее куртка
Вельветовая. И вошьёт
Ещё полоску дыма самокрутка,
Иголкой горечи в идущий год.
(Тогда всё было по-другому)
Улыбки и водоворот
Событий - классу выпускному…
Наш класс теперь… Каков? Не знаю.
Бекетовка - райончик хулиганский,
Всё чаще я курить бросаю
И даты забываю Сталинградской…
Той самой, на Мамаеве Кургане.
И время - голуби на крыше,
Нечаста фраза: «Мы – волжане!»,
«Культурка» нам всего превыше.
Такая штука эта жизнь -
Пескарь на отмели реки.
И вышиби хоть клином клин,
Бессонница белит виски.
Прощения спросить, но как?
За «…были чёрствые горбушки».
И не трамвай – метро (пустяк)…
…Как не хватает вкуса сушки,
Что грызли на двоих с отцом.
Бог с нами был, а чёрт – не брат…
……………………………………..
Неоперившимся птенцом
Уводит звездопад назад…