Нелли Ткаченко.
Сооружая дощатый псевдомобиль,
Наш ампутант из детства дядя Егор,
Вдруг ремесло сапожничье полюбил.
Грезил футболом, мечтал танцевать тангО.
Я бы кота завела. Пусть себе мурчит.
Только, увы, боюсь вторжений извне.
И изнутри. Столько ликов, лиц и личин,
Что подгибаются ноги, которых нет.
И у Венеры Милосской бывает блажь,
Хочет вязать макраме, носки и снопы.
Или пощёчину дать старику, что аж,
Слюни пуская, с неё протирает пыль.
Я бы и в церковь пошла. Чем не шутит чёрт?
Пальцы в щепоть -- для молитвы. И в горсть -- монет.
Только небесный эмейл из контактов стёрт.
И опускаются руки, которых нет.
А после казни в глазах Тюильри плывёт.
Антуанетту опять одолела спесь.
В локон -- с брильянтом шпильку. В толпу -- плевок.
Выпить шампанского и...Марсельезу спеть.
Я бы помыла окно -- пусть придёт весна.
Чистым для этого, знать, оно быть должно.
Голову потеряла бы, но она
К счастью фантом. Кружащийся и больной.