Обязательно куплю себе велосипед. А ещё, ещё куплю себе плюшевого медведя, но только не такого, какими сейчас завалены все прилавки магазинов с игрушками, а того самого, с оторванной лапой. Конечно, это я так, про оторванную лапу – образно. Лапы должны быть на месте, как и бантик на шее, у него все должно быть как у нормального плюшевого медведя, но вот выглядеть он должен, словно бы лапы у него нет, то есть когда-то была, а вот сейчас – нет. Оторвали. И вообще он должен быть весь такой несуразный и дурацкий, с наивными добрыми глазами. И непременно худющий, как после затянувшейся зимы.
Это только принято думать, что в спячке медведь сосёт лапу и чувствует себя прекрасно, а на самом деле он голодает. Лежит себе в своей берлоге, под толщей снега и мучается от голода. Он и спит то неспокойно: посапывает и периодически вздрагивает всем своим исхудавшим телом. Поэтому когда приходит весна, он просыпается, а выйти сразу из берлоги не может: сил нет. Потом уже, когда лето пойдёт на спад, сытый и изрядно располневший медведь, вразвалочку будет пробираться сквозь лесную чащу и нехотя лакомиться дикой ягодой. Потом уже, когда его шкура залоснится от подкожного жира и будет источать тёплый бьющий в нос запах, медведь станет похож на все эти игрушечные подобия из плюша, коих не счесть в любой лавке с детским товарами. А сейчас – он голоден и изрядно потрёпан долгой морозной русской зимой.
Именно такой: «коришневый», «дохлый», пучеглазый и нелепый, с бантиком в шотландскую клетку на шее и носом в виде пуговицы должен быть мой медведь. Мой маленький плюшевый мишка из моего детства. Из того самого детства, когда и я был таким же, как он, маленьким и вечно голодным, и постоянно тянул руки в рот.
А ещё, я обязательно куплю себе велосипед.