- Ууууууу… бзым!
- Ууууууу… бзым!
- Ты кто?
- Ууууууу…
- А ты?
- Бзым!
- Ууууууу… бзым!
Помню, как они пришли и убили моего друга. Он лежал на полу и смотрел на меня широко открытыми мёртвыми глазами. Затем они пришли ещё раз и снова убили моего друга, потом ещё одного, и ёщё, и ещё, и ещё и снова пришли, и снова убили моего друга, а затем опять пришли, и опять убили, и опять моего друга, и вновь пришли, и вновь, чтобы убить моего друга, и убили… всех, всех моих друзей. Потом пришла она и сказала, что друзей у меня никогда не было.
У меня потрясающая зрительная память. Если я кого вижу, то сразу запоминаю и сразу навсегда. Утром в понедельник я спускаюсь в метро и еду с абсолютно незнакомыми мне людьми, а в пятницу вечером возвращаюсь уже среди всех своих. И так мне становится людно, что все выходные до самого утра понедельника я провожу дома в полном одиночестве.
Мандарин падает из рук и закатывается под диван. Беру другой, но он тоже падает и катится под стол. Следующий летит за холодильник. Остальные – куда попало. Весь пол в комнате усыпан мандаринами. Я стою по середине и у меня в руках последний. Такой же, как и те другие, но только у меня в руках. Держу его и чувствую, как он рвётся из моих пальцев наружу, тянется к земле. Я ничего не могу поделать с собой и отпускаю его. Он летит и радостно падает среди таких же как и он сам. А я стою и понимаю, что мне не с кем, не к кому и не где упасть среди этих разбросанных по полу мандарин.
Она могла бы выглядеть ещё краше и милее, чем сейчас, но ему было некогда. Он спешил. Машины стояли в пробке, пешеходы толпились на остановке, типография задерживала выпуск вечёрки на полчаса, а лампочку в подъезде так и не поменяли. Какой-то пьянчужка поскользнулся на нечищеном тротуаре и остался лежать в снежной каше. В окнах напротив зажёгся свет и шторы задрожали от мягкого пронизывающего освещения. Чья-то рука коснулась занавески и вновь исчезла в глубине комнаты. Ветер подхватил растрёпанные страницы прочитанной газеты, автобус забрал с остановки последних пассажиров, а она осталась стоять у не зашторенного окна, глядя на то место, где ещё минуту назад лежал человек.