медленный белый снег
память серой лентой железнодорожного полотна извивается в пространстве многоэтажного дома с тысячами выбитых оскаленных окон.. горло схвачено цинковым обручем о, простите, господин я забыл слова..
слова?
которые..
строчки из сожженной тетрадки:
«моя нежность голая озябшая земля
моя нежность припухшее веко
запустите меня бумерангом
к матери пылающей
к земле пылающей
свернусь листом иссушенным
вернусь листом иссушенным»
не могу вспомнить свое имя ненавижу зеркала старая запущенная болезнь вгрызающаяся во все корни черные точки.. алая женщина роза.. цветные точки.. белый нарцисс женщина.. серые точки.. теплая змейка зеленого малахита тонкие запястья страх и, голос – чарующий, мягко увлекающий в потаенные комнаты, зовущий, поющий – серебряный, лунный..
сквозь стеклянную сферу () никто не оглядывался () ждать же мне пришлось недолго меня убили выстрелом в затылок () у комнаты номер 3 там где живет дочь старого минотавра () и городовой выкрикивал мое имя с тайным злорадством но во всех его карманах были мокрый песок и тина () и где-то холодно пробили полночь стеклянные часы () отстраненное наблюдение за безумием – словно держишь извивающуюся гадюку перед глазами () скользящий сквозь сон прозрачный поезд () дождь многогранники людей..
строчки из сожженной тетрадки:
«господин в черном всегда приходил в полночь
курил маленькую глиняную трубку и слушал Бетховена
красноватые глазки как угольки
я не помню сколько мне лет –
он сидит и курит
все в его облике – обман
иллюзорный эмиссар северного побережья
я забыл буквы мертвого алфавита
все слова превратились в руины..»
в доме было много тайных коридоров и один из них часто мне снился бесконечный сумеречный всегда казалось что двигаешься по спирали всегда начиналось головокружение и стрелки часов беспокойно покачивались остановив свое извечное движение я смотрел на циферблат и обессилено опускал руку и вдруг начинал яростно трясти кистью, словно желал чтобы все эти цифры нанизанные невидимым кругом стекли вниз вниз вниз.. но затем коридор неожиданно сужался и кончался полной тьмой (или слепотой) охватывало ощущение что выныриваешь на поверхность.. задыхаясь и глубоко втягивая в себя затхлый воздух при свете люминесцентных ламп я просыпался где-нибудь на старой ржавой сетке от кровати в углу чердака или сидя в перекошенном кресле без ножки у самого окна с видом на..
это было бы ошибкой дать название дому ведь это был не дом а скорее сломавшийся механизм назначенье которого никоим образом не может попасть в узкую область нашего умозрения – контуры этой области призрачно изгибаются рядом с его неугасимой громадой гаснущим гаснущим огоньком свечи..
но почему сломавшийся? почему слома..
медленно растущий стон и растерянное бормотание бормотание.. бормотание..
пальцы мои помнили много самых разных дверей и много самых разных ключей и все эти замки – музыкальные шкатулки и все эти осторожные постукивания костяшек пальцев с той стороны или звук такой, словно кто-то там скребется когтями, а затем неожиданный лающий смех или тонущее бульканье смеха или неестественный словно бы заученный плач и всхлипывания.. нитки серебряные холод пронизывающий дырявый колючий шарф пыльная шляпа..
строчки из сожженной тетрадки:
«где-то бродит тень и я ее тень
молчаливый стражник в детском метро
ухожу под землю дымящихся стен
скрученным туннелем жадным нутром..»
медленный белый снег и лающая пустота воющая пустота.. о, простите, господин я забыл слова.. слова? которые..